Подлетали мы к Израилю в аэропорт Бен Гурион на рассвете. Пассажиры аплодировали командиру воздушного лайнера, и это в Израиле стало доброй традицией в благодарность за хороший полёт и мягкую посадку.

Долгий путь в Израиль

Эмиль Коган

НАЧАЛО ПУТИ

Телефонный звонок не застал меня врасплох. Голос на другой стороне линии я сразу узнал. Это был мой приятель и можно сказать коллега, с которым я познакомился в первые дни моего пребывания в Израиле. Но вот уже много лет как мы с ним не встречались и даже не разговаривали по телефону и первое, что мне пришло в голову, это были слова удивления такому долгому его молчанию. Конечно же, мы тут же договорились о времени и месте встречи, которая должна была состояться на улице Ацмаут, рядом со входом в бывшее помещение Морского отдела Министерства транспорта. Под той же аркой, только справа, располагался вход в подъезд компании «Розенфельд Шиппинг Ко.», первой компании, в которой после окончания Курсов маркетинга проходила практику моя жена Марина. Мы очень долго не виделись с моим приятелем и нам, во всяком случае, мне очень хотелось поделиться новостями и событиями, рассказать о том, как нам жилось всё это время. И понимая, что по телефону всего не расскажешь, мы решили больше не откладывать нашей встречи. Нахлынувшие воспоминания вернули меня в те первые дни моего пребывания в стране. Это было время, когда, совершая первые шаги в стране, я только записался на курсы изучения иврита. Наши курсы, располагались в помещении религиозной школы на Халисе, в районе, где заканчивалась улица Герцель, и начинался выезд на дорогу, ведущую в сторону района Чек Поста, города Нешер и в сторону крайотов: Кирьят Моцкин, Кирьят Бялик, Кирьят Ям, Кирьят Ата. На курсах, которые назывались «Ульпанами», в одной из групп занималась моя жена Марина. А для меня это была уже вторая попытка начать занятия. Предыдущая группа, в которой я начинал учиться, находилась в другом ульпане и на другой улице. Группа к моему приходу занималась две недели, и я понял, что мне своих сокурсников уже не догнать, тем более что она, главным образом, состояла из молодёжи, а некоторые из слушателей начинали свои занятия ещё до приезда в Израиль в городах исхода, в которых работали подготовительные курсы для «отъежантов» готовящихся к выезду. Новая группа больше подходила мне как по уровню незнания иврита, так и по возрастному цензу. Изучение языка, как мне показалось, мало рассчитывалось на действительное его освоение. Язык преподавала женщина, жена раввина, не имеющая специальной педагогической подготовки. И если учесть, что она не знала русского, а мы не знали иврита, то можно представить, как происходило наше общение. Тексты учебников, по которым шли наши занятия, имели религиозную направленность. Надо признаться, что к моменту окончания ульпана, знания большинства слушателей группы не соответствовали требованиям, которые предъявлялись выпускникам наших курсов. Правда теперь мы уже знали буквы и, используя в конкретных словах огласовки, пытались читать незнакомые тексты. Но всё это было не очень успешно. Облегчало мне жизнь, то обстоятельство, что в то время, когда многим вновь прибывшим нашим землякам приходилось пешком преодолевать расстояния от дома до ульпана и обратно, я пользовался автомашиной. Вместе с моей семьёй на пассажирском судне в Израиль пришла и моя автомашина «Форд Таунус». По приходу в Израиль на своём судне «Эксодус» я забрал машину из таможенного склада порта, оформил страховку, и наличие автомашины облегчало нам жизнь. Теперь нам стало легче перемещаться по гористым улицам Хайфы, что избавило нас от утомительных переходов, давало возможность совершать попытки своего трудоустройства. Как выразился мой друг Саша Пастернак — «В Израиле самая трудная работа — это поиск работы». Так оно было двадцать лет тому назад — таким же оно осталось и сегодня. Посещение Иерусалима израильтяне называют подъём, восхождением. Таким восхождением я считаю все годы своего пребывания в стране. И если по преданию Машиах водил евреев по пустыне сорок лет, для того, чтобы сменилось, по крайней мере, одно поколение покинувших Египет и сменивших свою рабскую психологию, на новое. Пришедшие в Землю обетованную, уже должны стать свободными людьми. Мне кажется, что сегодня мы, новые репатрианты, преодолеваем эту стадию блуждания уже находясь непосредственно в Израиле. В первое время моего прихода в Хайфу на сейнере «СЧС 1244» под новым названием судна «Эксодус» внушало мне неподдельный оптимизм, надежду на перспективу нового будущего в новой стране, ведь собираясь в Израиль, мы на это очень надеялись, хотя на семейном совете приняли несколько для нас важных решений. Первое — это то, что мы едем в Израиль, для того, чтобы начать и прожить вторую, для нас новую и счастливую жизнь. Второе — мы считали, что на рынке труда будем востребованы. И, наконец, мы хотим, чтобы у нас появилось ещё одно дитя. Но самое главное, о чём мы договорились — это «не пищать», что означало, как бы ни складывались обстоятельства, мы никогда не должны обвинять друг друга в необдуманном решении эмигрировать. Но в жизни оказалось далеко не всё предсказуемо, было совсем не просто и всё совсем не так, как мы себе навоображали. Мы с удивлением обнаружили, что, прежде всего, здесь нас просто не ждали. Нас не ждало ни общество, ни его Правительство. И не без горечи надо признать, что Государство просто не было готово к приёму такого количества репатриантов, свалившихся ему как снег на голову. И это стало одной из причин сложности нашего вживания в новое общество. Для меня лично оно заключалось в невозможности подтверждения действий моих морских рабочих документов, дипломов, сертификатов. Такое положение послужило неприятию практически всех нас новых репатриантов и во всех сферах деятельности израильским истеблишментом. Мы ощутили как нас, специалистов, стали притеснять, повсеместно создавая искусственные преграды нашему трудоустройству. И это нас не могло не насторожить. Общие проблемы, как известно, объединяют людей.

В эти самые дни у меня произошли первые встречи и появились новые знакомства и новые отношения с людьми, которые продолжаются до сего времени вот уже 24-й год. Мой друг Саша Пастернак, который с восемьдесят седьмого живёт в Израиле, познакомил с Робертом Соломоном, работником Технического департамента Судоходной Компании ЦИМ. Роберт, в свою очередь, решил меня представить своему приятелю, бывшему старшему офицеру на судах ЦИМа, и в тот период уже работнику управления компании, Иоси Пославскому, работавшему в департаменте Безопасности Мореплавания. С этих самых пор и началось наше с ним общение. Работая в должности морского инспектора, Иоси занимался проверкой и контролем судов, выполнения их экипажами правил безопасности мореплавания и соответствующих требований Международных конвенций. И мне как капитану и бывшему капитану-наставнику Службы Безопасности мореплавания Грузинского пароходства, были известны и близки функции, выполняемые их отделом. Условия приёма на работу были таковы, что мы, новые граждане, чтобы быть принятыми на работу в Израильскую Судоходную компанию, должны были пройти проверку знаний для обмена своего Советского, полностью соответствующего Международным требованиям, капитанского Диплома на Израильский Сертификат. Вместе с другими своими Сертификатами я представил в Министерство Транспорта свой Диплом капитана Дальнего плавания и Учебные Дипломы Инженера-судоводителя и Инженера по эксплуатации флота и портов, копию «Трудовой книжки». И вот здесь становится ясным, что вся бюрократическая система Израиля настроена не на содействие нашему трудоустройству, а созданию для этого всяческих препятствий. Представленная мной Трудовая книжка с 29 летним морским и почти 20 летним капитанским стажем, в том числе и в должности капитана наставника, лично принимающего экзамены у судоводителей при их выдвижении на занятие должности капитанов и помощников капитана — стали для работников Министерства ещё одним раздражителем. Ведь мало кто в то время в комиссии Министерства транспорта Израиля имел такое как у меня морское образование и опыт работы на крупнотоннажных и полностью автоматизированных судах. В результате комиссия выносит вердикт — «Может занимать должность третьего помощника капитана!» И это без проведения проверки знаний на возможность занятия капитанской должности, и это несмотря на заключение независимой психометрической экспертизы Института по определению моего общего уровня подготовки, куда я был специально направлен для проверки Отделом кадров Министерства Транспорта Израиля для прохождения многочасового тестирования. А экспертное заключение рекомендовало Министерству меня, Когана Эмиля, как капитана, инженера судоводителя и инженера по эксплуатации флота и портов использовать в качестве специалиста, готового занимать руководящие должности. Да, с такой формулировкой в Министерстве были готовы меня просто уничтожить, как говорили в Союзе, расстрелять без суда и следствия!

А в это время продолжается Война в Персидском заливе, где Америка со своими сателлитами пытается в Ираке, без желания самих иракцев, создать им демократическое общество. Причиной для вторжения западной коалиции послужило нападение Саддама Хусейна, руководителя и диктатора Ирака на богатый нефтью Кувейт. Зато в отместку американцам и Западной коалиции, диктатором Саддамом Хусейном были выпущены по Израилю несколько ракет, некоторые из которых достигли цели. Но этого было вполне достаточно, чтобы всё население Израиля сигналами воздушной тревоги было загнано в бомбоубежища или, приготовленные нами к противохимической защите комнаты, с натянутыми на окна и двери листами полиэтиленовой плёнки. При этом каждый раз мы должны были натягивать на голову выданные нам устаревшие противогазы. Даже вспоминать не очень приятно, когда, разбуженные среди ночи сигналом тревоги, мы должны были надевать детский противогаз на нашего спящего шестилетнего ребёнка. Некоторые из наших соседей не выдерживали такого напряжения и уезжали к родственникам и знакомым на юг страны в Ашдод или в Беэр-Шеву. У нас в Хайфе, как и по всей стране, расположились американские противоракетные установки «Петриот». Во время прогулок мы их наблюдали рядом с нами в районе Французской Кармели, а порой даже слышали стрельбу из этих установок и нам сообщали о поражении ими иракских ракет типа «Скат» советского производства. В свободное от учёбы или тревог время мы прогуливались по бесшумным и совершенно пустынным улицам города, а побывавшие в аэропорту люди рассказывали, что в это время аэропорт «Бен Гурион» был набит скопившимися гражданами, убегающими заграницу. Преимущественно это были ортодоксальные религиозные, но, говорят, что не только они… Надо отдать должное, что евреев, сочувствующих Израилю и приезжающих к нам в эти тревожные дни из стран Запада, было тоже немало. В Хайфском порту судов было меньше чем обычно. В этот период иностранные компании старались в Израиль свои суда не направлять. И только суда израильских судовладельцев продолжали выполнять свои рейсы, с заходами в свои родные порты. Занятия в ульпанах из-за воздушных тревог были не регулярными. В этот период, в освободившееся от занятий время, мы, новые репатрианты имели возможность оценить всю прелесть Израильской природы. Стояли замечательные свежие, но всё ещё тёплые дни с чуть прохладными ночами. Начинающийся осенне-зимний сезон принёс возможность дышать полной грудью, ощущая всю прелесть воздуха, насыщенного ароматами деревьев, цветов, травы. Душный воздух, насыщенный влагой в летний период, в это время года уже становится более сухим. Особенно хорошо дышится после дождей, которые появляются здесь поздней осенью и в зимний сезон. В Хайфе, в дождливую погоду, можно было наблюдать как, вода, стекающая небольшими струйками с улиц района Кармеля в сторону Верхнего Адара, ниже по улицам превращается в настоящие ручьи. По пути они усиливаются, и, сливаясь в потоки, несутся в сторону нижнего города, не успевая стекать в море через водосточные коллекторы, покрывая водой пешеходные тротуары и затапливая нижние улицы города. Машины, раздвигая потоки воды, с зажжёнными фарами и на пониженных скоростях проплывают вдоль улиц, напоминая мне дождливый Батуми, где выпадают самые большие осадки по сравнению со всеми территориями огромной страны, называемой Советским Союзом. И, несмотря на погоду и потоки несущейся воды, мне, в свободное время от занятий в ульпане, было приятно, сняв туфли и, закатив брюки до колен, пройтись по улицам дождливого города. Это напоминало картины родного города из моего безмятежного детства.

Первая наша съёмная квартира находилась на улице Бен Иегуда. Она размещалась в небольшом двухэтажном доме с небольшим садиком перед фасадом. Квартира наша располагалась на втором этаже. Три комнаты с балконом, выходящим на тот самый садик. Комнаты практически были пусты, а наши вещи, отправленные багажом, пока в Израиль не прибыли. Поэтому мы устраивались, как могли вплоть до того, что на ночлег располагались на полу. Мама с Девиком устроились в одной спальне, а мы с Мариной — в другой. После прибытия нашего «Эксодуса» и швартовки у причала порта Кишон, на своей «Субаре» с порта домой нас доставил выходец из Румынии Хаим Марко, рекомендованный нам нашей землячкой и приятельницей Кларой Шпитальник (Левиной). В эти первые дни пребывания в стране наш новый знакомый своим вниманием оказал нам неоценимую помощь. Он доставил на судно к причалу порта встречающую меня семью, Марину, маму и Девика. В день прихода «Эксодуса», и швартовки судна к причалу, мы познакомились с корреспондентом Хайфской радиостанции «Голос Израиля» Шали Ражанской, которая оказалась очень приятным, тактичным и ненавязчивым человеком. Говорила она на превосходном русском языке. И неудивительно. Шали, коренная Ленинградка, получившая там блестящее университетское образование. В то время мы очень с ней подружились, и эти дружеские отношения могли бы продолжиться, но так уж получилось, что после посещения нашей семьёй её гостеприимного дома в поселении Талель, видимо у Шали и Гриши занятых людей не было достаточно времени для частых встреч с нами, и мы постепенно отдалились. Что же касается меня, и наших отношений, то будучи человеком левых взглядов, я не мог соответствовать, тем стандартам религиозно сионистских убеждений, которыми жила их семья. Хотя мне кажется, что это не могло быть, по крайней мере, не должно было стать причиной, сказывающейся на наши взаимоотношения. У нас было гораздо больше причин и поводов для поддержания тогда появившихся взаимных симпатий.

Прожили на улице Бен Иегуда мы недолго, хотя по контракту имели право на год проживания. Хозяин, сдавший нам квартиру, через посредника «метавеах» сообщил нам, что решил вернуться с семьёй в свой дом. Нам были понятны его мотивы, и мы обратились к известному квартирному посреднику Менахему Менделю с просьбой подыскать нам другую квартиру. В этот период у него в офисе работала молодая и симпатичная девушка, Карина, дочь наших Батумских знакомых Цадкиных. Впоследствии мы познакомились с ними поближе и подружились с этой семьёй. Работники маклерской конторы показали нам другую квартиру, расположенную в самой высокой части улицы Апоэль. Место было красивое, выглядевшее намного симпатичней и главное чище, чем то, в котором находилась первая квартира, хотя между ними было не столь далёкое расстояние. Школа, которую посещал Давид, когда мы жили в предыдущей квартире, находилась на крутом подъёме вблизи от входа в Бахайский храм. Бабушке, моей маме, которая водила внука на занятия и забирала его домой после окончания учёбы, было очень тяжело подниматься так высоко дважды в день. Кроме того, мама рассказала об очень неприглядном случае, которому была очевидцем. Это было в один из праздничных дней. Учительница построила деток на площадке школьного двора и, заставив их протянуть перед собой ручку, обходила, раздавая каждому по конфетке. Причём, раздавая всем, кроме деток «русских» репатриантов. Нормальному человеку трудно себе даже вообразить нечто подобное. Но это произошло в школе, где так называемый педагог себе это позволил. И понятно, что решение забрать Девика из такой школы вполне совпало с нашим переходом на улицу Апоэль. Дом на этой улице находился рядом с детской площадкой, где дети могли в свободное время играться, не выходя на проезжую часть улицы. Это была типовая детская площадка, какие мы можем встретить во многих дворах израильских городов. На противоположной стороне улицы имелась небольшая стоянка для нескольких автомашин, и мы с радостью воспользовались такой возможностью. Ниже по улице находился плавательный бассейн, который мы посещали по нерабочим дням всей семьёй, и там располагались на лежаках у самой кромки бассейна. Приятным было общение с ответственным спасателем бассейна, дежурившим у воды практически всё время работы спортивного клуба. Звали его Луис, он был арабом-христианином. Луис, то и дело, заваривал очередную порцию настоящего ароматного чёрного кофе и с регулярной настойчивостью предлагал по чашечке мне и Марине. Его предложение было настолько искренним, что я не смел отказаться. При этом Луис продолжал бдительно следить за купающимися и плавающими в бассейне отдыхающими и свистел, висящим у него на шее свистком, когда надо было сделать кому-нибудь замечание или предупреждение. Два-три часа, проведённые здесь в бассейне, давали возможность размяться, расслабиться и по-настоящему отдохнуть. На площадке у бассейна мы познакомились с известным представителем «Клуба джентльменов» одесской команды КВН Яном Левинзоном. Последнее наше с Мариной посещение Одессы было летом 1990 года. Это было перед отъездом в Израиль, где среди целого ряда прощальных мероприятий с родными и друзьями, мы посетили выступления «Клуба джентльменов», концерт известного исполнителя популярных советских и еврейских песен Мулермана, творческий вечер и просмотр фильмов Эфраима Савеллы. Однажды вместе с нашим приятелем Давидом Шапиро мы посетили Дом актёра. Здесь происходила встреча и выступление популярных одесских артистов оперетты Владимира и Виктории Фроловых под аккомпанемент не менее популярного здесь пианиста Эрика Штейнберга. Во время исполнения еврейской фольклорной песни «Варничкес», Вика взяла тарелку с варничками, спустилась в зал и, угощая зрителей, обходила ряды. Неожиданно, она останавливается возле нас и под музыку, в танце забирает меня на сцену. В другом случае я бы, наверное, смутился, но, Марине я когда-то рассказывал, что много лет тому назад мы с Викой часто общались и бывали вместе в одной дружеской компании. Тогда же с нами в этой компании бывали её подружки из балетной школы, и мои друзья молодые грузинские моряки и студенты.

Но вернёмся на Землю Обетованную. Новая школа, которую начал посещать Давид, находилась здесь же рядом с бассейном. Это была начальная школа с полурелигиозным обучением, а это означало, что ученики посещали школу с кипой на голове, а перед занятиями их обучали молитве. Это нисколько не задевало ни меня, ни моё безразличное отношение к религии. Я совсем не возражал, чтобы мой сын больше чем я узнал о своём еврействе, истории, праздниках, традициях. Я не могу сказать, что сам я вырос в полном незнании традиций. Конечно, нет. В доме моих бабушек и дедушек праздновали главные еврейские праздники. Мы регулярно к Пейсаху покупали в синагоге мацу, готовили фаршированную рыбу (гефилте фиш), делали рубленую селёдку — форшмак, начиняли куриную шейку, а в курином бульоне — юхес у нас отваривались кнейделах из мацы. В праздники дома пекли медовые пироги лейках, штрудл, ументаш и много других сладостей. Я думаю, что, даже живя здесь, в Израиле, мы не всегда готовим весь ассортимент тех еврейских блюд, которые мы имели там у себя «в галуте». Уже учёба в ульпане по срокам подходила к концу, уже были получены официальные переводы на иврит наших советских дипломов и трудовой книжки, а ясности в получении работы не было никакой. В порту у причала продолжало стоять моё судно, но только мне его пришлось переставить уже к неохраняемому причалу порта Кишон со стоящим рядом учебным судном «Дадо». На этом судне проходили учебные курсы моряки по противопожарной подготовке и приёмам борьбы с пожарами, изучению и применению спасательных плотов, изучению и получению навыков выживаемости в море моряками всех специальностей и уровней. Там же рядом на акватории порта проводились занятия, на которых моряки учились ходить на вёслах, управлять спасательной шлюпкой. В общем, это была нормальная база подготовки моряков в соответствии с требованиями «Наставления по борьбе за безопасность и живучесть судов».

ПРИГЛАШЕНИЕ НА РАБОТУ

Однажды мне позвонили из судоходной компании «Офер Бразерс» или как это звучит на иврите «Ахим Офер». Звонила секретарь и пригласила на встречу с Генеральным директором компании Уди Анджелом. На следующее утро, как мы и договаривались, я подъехал к зданию Офиса компании, где дежурный у дверей пропустил меня, хотя и не сразу, а только после выяснения, что там меня действительно ждут. Я поднялся на второй этаж, где располагались кабинеты и столы работников, включая и секретаря директора компании. Приветливо встретив меня, она предложила присесть и выпить чего-либо прохладительного. Получив стакан холодной воды, и отпив глоток, я увидел энергичной походкой приближающегося к нам совсем молодого мужчины с голливудской улыбкой на лице. — Уди, Уди Анджел — представился он — Генеральный менеджер компании. — Я ответил ему ответной улыбкой — капитан Эмиль Коган. — Он дружелюбным жестом взял меня под руку, и мы с ним направились в небольшую отдельную комнату, где он широким жестом пригласил меня присесть и сам тоже присел напротив, не в директорское кресло, а к приставному столику. Это явно означало, что он расположен к неформальному дружескому, но в то же самое время деловому разговору. Уди начал с того, что он на днях вернулся из Лондона, где в кругу своих друзей услышал, что в Израиль приехал капитан Эмиль Коган, который в дружбе с серьёзными господами из Москвы, которые связаны деловыми отношениями с близкими для Уди людьми. Имени этого человека мне он не назвал. Я поинтересовался, как и чем могу быть им полезен, и подтвердил свою готовность и желание немедленно приступить к своим капитанским обязанностям на одном из принадлежащих компании судов. Но Уди однозначно, хотя и вежливо высказался о том, что его и компанию моя капитанская работа в данное время не интересует. Их заинтересованность заключалась в том, чтобы я организовал им бизнес со странами или в то время ещё республиками Советского Союза. При этом он разъяснил, что их интересует любой бизнес, который может принести компании прибыль. На что я ему ответил, что мне трудно что-либо предложить, не зная всей обстановки, которая на этот момент сложилась в Союзе и кто, где и в каком статусе там сегодня пребывает. Для начала он мне предложил занять кабинет на третьем этаже, где будет установлена международная телефонная линия, а также будет предоставлена работа Телекса и Факса через секретаря компании. И я могу сразу же заняться выяснениями всех интересующих меня вопросов. Относительно же оплаты он предложил тот минимум, который, как мне было известно, оплачивает компании Министерство абсорбции за предоставление работы новому репатрианту. Это была очень небольшая сумма, но она на первое время меня вполне устраивала, и я согласился, оговорив при этом, что когда будет начата настоящая работа, то сумма оклада соответственно должна будет пересмотрена. На этом мы и порешили. В восемь утра следующего дня я вышел на работу. В начале рабочего дня меня представили основному контингенту управления, и объяснили мне, что в обеденный перерыв мне предоставляется питание в ресторане, который находился на первом этаже. В общем, как мне показалось, приняли на работу очень доброжелательно и, как казалось, с открытой душой. Начались мои регулярные переговоры с Москвой по поводу совместной работы, вызывающие у нас взаимный интерес, как у меня, так и у моих московских друзей нефтяников. С советскими судоходными компаниями было посложнее. Предоставить свои суда в совместное предприятие, возможно, им было и интересно, но по уже существовавшим правилам игры, необходимо было лично заинтересовать руководителей. Уже начала действовать система «отката», где определённая стоимость выделяемого для работы судна должна была предусматривать личные интересы руководства. Именно этого я предлагать не мог и не хотел, а без этого со мной никто бы не стал разговаривать. Но этот вопрос в принципе был решаемый самой компанией, её руководством, ибо компания «Офер Бразерс» умела и знала, как решать такие вопросы. Но я им своих услуг как посредник в этом деле не предлагал. Не приучен был я к таким делам! Когда уже все вопросы, которые было возможно обсудить по телефону и переписке были оговорены, то стало ясно, что необходимо встречаться с представителями советской стороны лично. Решено было встретиться в Москве с нефтяниками, а затем посетить Одессу, Батуми, Новороссийск, а возможно и Ригу, где надо было решать вопросы о возможном предоставлении Пароходствами танкеров в совместную компанию. Глобально структура будущей компании мне представлялась таким образом. СССР предоставляет нефть и нефтепродукты, совместная компания арендует нефтебазы и нефтепричалы в портах, компания «Ахим Офер» выделяет средства для приведения совместного флота в хорошее техническое состояние, штат совместной компании занимается совместным маркетингом и менеджментом. Распределение полученной прибыли идёт в соответствии с вложениями каждой стороны в совместную компанию, с учётом выделения средств из общих доходов на содержание компании, отчисление средств на развитие и налоги. В дальнейшем пополнение флота можно будет предусматривать за счёт сумм от последующей передачи (закладки) судов в «моргич-банк» и получения судов в лизинг по «бербоут-чартеру». Это была очень перспективная схема для создания и развития нового большого бизнеса. Перед тем, как выехать в Москву я находился на связи с Лондоном, хозяином Сингапурской компании «Танкер Пессифик» Иданом Офером и генеральным директором этой компании в Сингапуре Самюэлем Нортоном. Мне был заказан авиабилет в Москву и обратно. Мои московские друзья и потенциальные напарники по созданию совместной компании заказали для меня номер в Гостинице «Россия», а по приезду в Москву я заказал номер в только что отреставрированной гостинице «Метрополь» для Самюэля Нортона и его супруги. Однако наш приезд в Москву неожиданно ознаменовался серьёзными событиями, которые сыграли огромную роль в дальнейшем развитии Российского Государства (и, к сожалению, разрушению планов создания нашей Совместной компании). Тяжёлое экономическое состояние в республиках СССР привели к различным формам и видам правонарушений. С полок магазинов практически исчезли продукты и товары первой необходимости. Это состояние полного развала экономики я увидел еще, не выходя из стен аэропорта «Шереметьево-2». Там, где находились кафе, и когда-то имелся довольно приличный выбор, сейчас эти полки были совершенно пусты. Правда, выйдя наружу за пределы аэровокзала, я увидел, как вокруг расположилось множество импровизированных шашлычных, от которых довольно аппетитно пахло шашлыками. Но это всё уже стоило для москвичей баснословные деньги. Отсутствовала нормальная очередь за такси. Предлагали свои дорогие услуги какие-то частники-«бомбилы», но как говорили люди, садиться в частную машину было не только дорого, но и опасно. Люди, прилетавшие в аэропорт, сторонились от водителей предлагающих свои частные услуги извоза. Автобусы в город почти не ходили. К моему счастью на привокзальную площадь аэропорта подошёл автобус для сотрудников. Тот, кто находился рядом, мог воспользоваться его услугой и доехать на нём до центра города. А там уже нетрудно было поймать любой транспорт в нужную тебе сторону. Так что я высадился сравнительно недалеко от своей Гостиницы «Россия» на Площади Ногина. Получив номер в гостинице, я понял, что мне ещё повезло, и стоимость такого номера в то время была хоть и высокой, но приемлемой для иностранца, человека, находящегося в деловой командировке. Как мне в своё время объясняли мои друзья из Министерства Внешней торговли, человек, приехавший на деловые переговоры, должен быть изыскано прилично одетым, на руке должны быть хорошие фирменные часы и всё такое соответствующее. Одним словом «Комильфо». Я, к своему сожалению, всем этим меркам не соответствовал. Средства, которые мне выделили на весь вояж, тоже были весьма ограничены. Когда я ездил в командировку в Москву как Главный диспетчер пароходства, на командировки отпускались тоже незначительные средства, но, во-первых, стоимость одноместного номера, за который сегодня был вынужден платить 200 долларов в сутки, тогда стоил 3 рубля и так во всём. Сегодня же были другие деньги, другие цены, и другие времена. И вскоре я в этом убедился. Вечером я прошёлся по улице Горького и решил поужинать в ресторане «Арагви». Туда войти было невозможно, но если бы я даже смог договориться, то оплата только долларами. Я человек поменявший страну и место жительства, но свои привычки и свою ментальность я же не менял! Я прошёлся дальше по улице к ресторану «Центральный». Там тоже мест не было, но у входа стоял дежуривший «амбал», парень в маскировочном камуфляжном комбинезоне. Он прикинул меня оценивающим взглядом и, оценив, видимо по габаритам, признал своим парнем. Дежурный проводил меня в зал и попросил официантку, чтобы та меня устроила за столик. Я поблагодарил парня, и он сам был доволен тем, что оказал мне услугу. Публика в ресторане и вся обстановка невольно мне напомнила кадры из кинофильмов о периоде времён Великой Отечественной Войны. Мне так и казалось, что за одним из столиков сидит закамуфлированный орденоносный бандит, а за другим, отслеживает его сыщик из МУРа. В ресторане было тесно и накурено. Рядом со мной за столиком сидел мужчина средних лет, по-видимому, тоже из командировочных. Перед ним стоял маленький графинчик с водкой и рюмка, налитая наполовину. Закусывал он кусочками тонким слоем нарезанного мяса, кажется называемого ростбифом, поданного с салатом из помидоров и огурцов. Я же пришёл, прежде всего, поесть и заказал бифштекс с яйцом и с жареной картошкой, салат из помидоров и огурцов и бутылку пива. Долго засиживаться я не собирался и, поев, постарался как можно быстрее расплатиться. Первая встреча мне предстояла на следующий день в Министерстве Внешней Торговли на Смоленской площади с Артёмом Осипьяном. 17 августа утром, мне предстояло в аэропорту встретить господина Самюэля Нортона с его женой. В аэропорт «Внуково», куда прилетали супруги, я примчался на такси. Не прошло и получаса, как объявили прибытие их рейса, и теперь мне предстояло как-то обратить на себя их внимание. На листе бумаги, который вытащил из своего «дипломата», я написал «EMIL» и развернулся с этим листом лицом к пассажирам, выходящим гурьбой к ленте транспортёра, развозящего по кругу их чемоданы. Зная, что супруга господина Нортона китаянка, я сразу же обратил внимание на энергичную пару. Как и следовало ожидать, это были именно те пассажиры, которых я встречал. Я помахал им рукой, и они тут же откликнулись. Гостиница «Метрополь», в которую доставило нас такси, находилась в самом центе Москвы у Площади Свердлова. Начиная от входа в здание и включая сам номер, произвели на нас прекрасное впечатление. Устроившись в номере, мы почувствовали, что было самое время подкрепиться. Как бы на правах хозяина я пригласил своих гостей в ресторан. Я должен вам сказать, что ресторан с таким обслуживанием мне ещё не приходилось посещать. У метрдотеля и официантов были совсем не те манеры, к которым мы, советские граждане, привыкли в обычной жизни. Теперь здесь всё было по-другому, и манера принимать заказ и обслуживание, включая подачу заказанных нами блюд, и разливание по бокалам шампанского. Всё выглядело торжественно и строго. Признаться, я к такому обслуживанию не привык, хотя мне приходилось бывать в различных заведениях и присутствовать на различных приёмах и банкетах. Не знаю почему, но мне казалось всё это очень приятным явлением, хотя я прекрасно понимал, что это только фасад — внешняя сторона существующих перемен. А действительность такова, которую я увидел на прилавках в аэропорту, шашлыки у мангалов вокруг аэропорта и даже вечернее посещение ресторана «Центральный». Расплатившись с официантом, и, оценив всю прелесть полученного обслуживания, мы направились на встречу с Артёмом Осипьяном на Смоленскую площадь к зданию МИДа. В тот период Артём заведовал Дальневосточным отделом «Союзнефтеэкспорта». Он встретил нас у подъезда здания, и пригласил вместе с ним проехать к «Совбункеру». Мы уселись в машину Артёма и направились к месту встречи. Там нас ожидала представительница этой организации Наталья И. Лаврова и Генеральный директор в/о «Зарубежнефтебазстрой» Вадим Ф. Сапронов, а также Начальник Главного Управления Поставок нефтепродуктов на экспорт концерна «Роснефтепродукт» Дрогункин А.Н.

Я впервые участвовал в подобных встречах и мне были интересны все нюансы, на которые акцентировали в своих выступлениях участники переговоров. Идея создания предлагаемой структуры принадлежала мне. Впервые я предлагал я её в своём письме к Предсовмину СССР тов. Косыгину ещё в 1975 году и она лежала в основе моей диссертации, которую я собирался защищать и был зачислен соискателем научной степени кандидата наук в Центральном Московском отделении «Союзморниипроекта». Но после нулевой реакции Правительства, на моё, как мне казалось, важное предложение, я отказался от работы над защитой диссертации и своего соискательства.

В результате обсуждения, вопроса создания совместного предприятия, мы пришли к общей формулировке предварительного соглашения. До конца дня мне предстояло ещё немало дел. Прежде всего, я должен был связаться с владельцем компании «Танкер Пессифик» Иданом Офером и сообщить ему о продвижении переговоров и о том, что его просьбу я выполнил и забронировал номер в новой гостинице «Президент», уплатив суточную предоплату. Оплата за сутки там стоила 500 долларов! Говорят, что существуют в мире ещё более высокие цены. Возможно и так, но мне всё равно не понятно — Зачем это нужно тратить такие бешеные деньги! К вечеру я уже спешил к дому своего друга Валеры Абаджиди. У него в это время находился его однокурсник и друг по институту Саша Тимашов, приехавший из Киева. Они, если я не ошибаюсь, в каком-то институте в Загорске вместе с Валериком разрабатывали какой-то научно-технический проект. Саша работал в то время в Киевском институте управления. Сидя с рюмкой за дружеской беседой мы и не заметили, как досиделись допоздна. Главной темой нашей озабоченности был вопрос об экономическом положении в стране, о криминализации всех сфер деятельности и возможных путях и способах приведения страны в нормальное состояние. В действительности же у нас на эти вопросы ответов не было. В таком неопределённом для себя состоянии мы очень поздно разошлись. Вернее Саша уехал, а мы с Валериком остались у него ночевать. С утра нас ожидали дела и мы, совершив утренние гигиенические процедуры, принялись за завтрак. Валера включил телевизор и, вдруг, нас насторожила классическая музыка на первом канале. Мы стали ждать известий, явно неприятных новостей. И мы их услышали. Это было обращение ГКЧП, руководителей государства, которые практически объявили о чрезвычайном положении в стране, в силу создавшихся обстоятельств и как бы невозможностью наведения должного порядка первым лицом в стране Горбачёвым якобы из-за его плохого состояния здоровья и нахождения на его черноморской даче в Форосе. Сразу же вводились какие-то ограничения с выездом за границу и ещё какими-то изменениями порядков в сторону закручивания гаек. И если вечером у нас за столом были какие-то сомнения по поводу необходимости наведения порядка, то теперь нам показалось, что такие изменения — это возврат к прошлому от которого, как нам казалось, уже страна отказалась. Перед тем, как мы расстались, Валерий мне напомнил о нашем вечернем разговоре, где он решил меня связать со своим однокурсником и товарищем, который в настоящее время занимается нефтью. Он тут же написал мне записку с напоминанием, о чём и с кем будут у меня идти переговоры. Речь пойдёт о Казахской нефти и её отправки из Клайпеды и о многом другом. Валерий меня снабдил необходимыми реквизитами Акционерного общества Международной компании «РИТМ» (Российские исследования и технологии), где Президентом был Панфёров Василий Иванович, а Балашов Сергей Иванович директором программы по нефти. Из гостиничного номера я связался с супругами Нортон, договорился о встрече и здесь они мне сообщили о том, что звонил из Лондона Идан Офер и сообщил, что в связи с событиями в Москве он свой вылет отменил. Сам же Самюэль рассказал, что он звонил в Американское Посольство и, как все граждане Соединенных штатов получил указание с первой возможностью покинуть Москву. Обо всём происходящем я тут же позвонил в Хайфу, проинформировал Уди Анджела и он мне порекомендовал тоже выезжать обратно в Израиль. Я ему объяснил, что необходимо закончить подписание документов, которые мы с Самюэлем Нортоном согласовали с нашими партнёрами и которые будут готовы только в понедельник. А это означало, что вылечу я по своему предварительно полученному билету. Позвонив по телефону 203 71 81 и договорившись о встрече, я направился на Калининский проспект дом 19 в кабинет 302 на третьем этаже. Там располагалась компания «РИТМ», рекомендованная мне моим другом Валериком. В этой развивающейся компании Президент Василий Панфёров, ещё недавно занимавший пост Российского Министра, мне показался достаточно компетентным человеком и заключение с его компанией серьёзных договоров могли быть очень перспективными. Во время нашей беседы к ним в приёмную вошли два представителя от нефтяников Чечни, один из которых, представился заместителем генерального директора ассоциации «СОДЕЙСТВИЕ» Дукузовым Эмиди Вахаевичем. Он рассказал мне о том, что они свою нефть продают за рубеж через брокера в Париже и назвал сумму, которую те требуют за продажу. Мне показалось, что брокерская ставка зашкаливала все допустимые нормы, и я им предложил представить человека, который эту запродажу сделает более профессионально и без баснословных брокерских сумм. Тут же позвонив в «Союзнефтеэкспорт» Артёму я пригласил его на встречу. Через 10 минут не более Артём был с нами. Разговор был очень дружеским, миролюбивым, и мои новые знакомые договорились встретиться с Артёмом, более подробно обсудить этот вопрос и наметить пути реализации интересующей их темы. Одновременно мы с Артёмом решили, что возможно с организацией «РИТМ» нам будет интересно реализовать и программу совместного предприятия. Поэтому нами был обсуждён и составлен ещё один Меморандум — предварительное соглашение или договор о намерениях. Ещё оставался у меня один свободный день, и я его посвятил происходящим вокруг событиям, поистине историческим событиям, происходящим у нас на глазах. Только сегодня, когда я пишу эти строки и в календаре сентябрь 2013 года, у меня уже нет той эйфории, которая была в те дни у большинства граждан Москвы, стран СНГ, и возможно всего русскоязычного зарубежья. За время своего пребывания в Москве мне довелось побывать и на улице Горького, во время движения БТРов и танков, и при выступлении Эдуарда Шеварднадзе с балкона здания «Моссовета» и на площади Дзержинского в ожидании и процессе сбрасывания с пьедестала «Железного Феликса». Я уже эти моменты описывал в одном из своих воспоминаний и сейчас не буду повторяться. Скажу только, то, что мне представилось увидеть с балкона на высоте 11 этажа здания Министерства Внешней Торговли и МИДа — это были танки или БТРы, я плохо в этом разбираюсь, которые один за другим выстроились на Кутузовском мосту. Или другие картинки, которые я увидел к вечеру в моросящую погоду у правительственного здания «Белого дома» — в преддверие той ночи, в которую жертвою пали три молодых человека, защищавшие демократию. Это ощущение, того, что ты вместе со всеми россиянами отстаивал завоевание демократии, эти чувства меня не покидают и сегодня. Изменилось только появившееся чувство досады и душевной боли за, несбывшиеся мечты и попрание высоких идей, самими руководителями, которые в те дни возглавили борьбу за демократические нормы, и которые впоследствии сами не оказались на высоте этих поистине исторических завоеваний. Эйфория, как я сегодня понимаю, продолжалась считанные дни… А мы ещё долго жили, ждали и надеялись.

Во время посещения «Совбункера» я познакомился с человеком, с которым, оказывается, был заочно знаком. Его звали Джонатан Коллек. В Лондоне, где Джонатан представлял фирму «Марк Рич», он встречался и дружил с советскими представителями, которые знали меня и, по всей видимости, хорошо обо мне отзывались. Будучи израильским евреем, по происхождению, он счёл возможным рекомендовать меня, как нового гражданина Израиля, своим бывшим соотечественникам, представителям Израильской компании «Офер Бразерс». Так компания «Ахим Офер» узнала обо мне, разыскала в Хайфе и пригласила к себе на работу. Мне было приятно познакомиться с Джонатаном и здесь же, в «Совбункере», прямо в одном из кабинетов мы подняли рюмки с коньяком за наше знакомство, закусывая тем, что было под рукой — ломтем арбуза. В Москве Джонатан был с той же миссией, что и я, но в отличие от меня его поездка оказалась более результативной. Его руководители не побоялись организовывать бизнес в мятежное время, которое очень быстро изменилось. Скажу, что очень скоро Джонатан вообще переехал в Москву и занял место Вице президента компании «ТНК — БП» отделение компании «Бритиш Петролеум» на территории СНГ — третьей нефтяной компании по капитализации в стране.

Подлетали мы к Израилю в аэропорт Бен Гурион на рассвете. Пассажиры аплодировали командиру воздушного лайнера, и это в Израиле стало доброй традицией в благодарность за хороший полёт и мягкую посадку. В это время я ещё не имел того чувства, которое у новых граждан появляется со временем. Это ощущение, того, что ты прибыл домой. И ты выдыхаешь и вновь вбираешь воздух полной грудью, ощущая, что ты уже дома. Скажу по правде это чувство пришло и ко мне, но не сразу и не в этот раз. Видимо для всего должно прийти своё время.

Продолжение здесь