Александр Левинтов: Июнь 14-го. Заметки

Loading

Бывает, с каждым бывает такое — вдруг нагрянет и нахлынет с детства знакомый аромат, потому и родной, что с детства, оглушит, но наполнит тебя цельным миром, уже давно прошедшим, казалось бы, ан нет — живущим в тайниках души и под спудом злободневных хлопот и сует.

Июнь 14-го

Заметки

Александр Левинтов

Белёсые ночи

лепра тополиного пуха,
бесконечные, с муками, зори,
что-то странное происходит со слухом:
даже в смехе чудится горе.
в небе чисто, точнее, пусто,
как в дырявом кармане студента,
ночь в сиренях с гарниром из грусти,
зреет мысль потаённым моментом.
звёзд не будет, да и прочего тоже,
лес растёт каждым деревом сонным,
я спокоен молитвою: «Боже,
не оставь меня в мире скорбном».

Белгород-Днестровский

дурманный мёд — златая липа,
прозрачно небо, гул от пчёл,
на мостовой кричит до хрипа
упрямый маленький осёл,
подслеповатые окошки,
шелковиц и акаций кроны,
худые от безрыбья кошки,
крутые у лимана склоны…
здесь шабское — кислей оцета,
здесь девушки — темней мулаток,
дома чуть кремового цвета,
и виноград от зноя жарок,
здесь тихо, как в двадцатом веке,
и жизнь — скучнее перестройки,
щекочет солнце спящих веки,
и козы ждут вечерней дойки…
ничто не дрогнет под луною,
времён уставших бивуак,
и счастье вьётся надо мною,
и мир, как кажется, — простак…

Россия как новый Фаэтон

Легенда о Фаэтоне

Совершенно непонятно, как и откуда древние греки знали о событиях, произошедших за миллиарды лет до них, но — Платон в «Кратиле» описывает современную теорию космогенеза о Большом Взрыве, в результате которого из Сверхкапли (у Платона — Мирового очага по имени Гестия, то есть Истина) стали разворачиваться Пространство (Рея) и Время (Хронос), а с ними и вся Вселенная. А Гесиод в своей «Теогонии» описывает космическую катастрофу гибели планеты Солнечной системы, располагавшейся между Марсом и Юпитером и превратившейся в результате этой катастрофы в пояс астероидов. Планету ту Гесиод назвал Фаэтоном и описал это событие в мифологической форме, как это было принято у эллинов (слово «миф» в греческом языке означает «рассказ об истинном», что не только истинно, но и ещё очень удивительно.)

У скромной нимфы Климены от бога Солнца Аполлона (в более поздних версиях — Гелиоса) имелся сын, блистательный Фаэтон, юноша необычайной красоты, но необыкновенно гордый и заносчивый. Чтобы доказать своим сверстникам знатное происхождение от Солнца, он обратился к отцу с настоятельной просьбой разрешить ему «только один разик» провести солнечную колесницу по небосводу. Аполлон, к сожалению, не мог не выполнить просьбу своего сына, хотя и предвидел, чем эта затея кончится.

Неумелой и слабой рукой Фаэтон вывел горячих коней, но на крутой дороге к зениту не справился: кони понесли не по начертанному им пути, опалили Землю и иссушили её, сам Фаэтон разбился, превратившись в пояс астероидов…

Наказан он был за спесь, гордыню и упрямство, наказана за него оказалась и Земля…

5 фаз экономического цикла в России

Экономика России за всю свою историю редко и накоротко была успешной. Периоды относительного процветания были чрезвычайно редки: при Алексее Михайловиче, Петре Первом, Екатерине Второй, Александре Втором — и, пожалуй, всё. Никакой инвестиционной цикличности и регулярности, просто в силу воли самодержца и некоторых других привходящих факторов.

Зато экономические неудачи страны были столь продолжительны, что позволяют говорить об их цикличности и даже выделить характерные и повторяющиеся фазы этих циклов.

Основными причинами этих неудач были:

— огромность территории, управление которой из фокуса на отшибе (Москва или Петербург) всегда было делом сомнительным и по сути своей фиктивным;

— необыкновенное природное богатство: лесом, углем, рыбой, рудами, нефтью, газом, самоцветами и прочей таблицей Менделеева; всякая добыча — занятие примитивное и несложное, сами мы мало что перерабатывали и использовали, но охотно отдавали это другим за всякую мелочь и дрянь, как дикари, менявшие золото и слоновую кость на тряпки и бусы.

Полушутя-полусерьёзно эти циклы неудач можно разделить на следующие фазы:

Застой — унылая пора, когда никому ничего не надо, но очень хочется, чтобы этого ничего было побольше, всё больше: вспомните хотя бы правление Брежнева.

Кризис — трагический перелом в застое; любопытно, что и Сталин на исходе НЭПа и 20-х годов, и Горбачёв во второй половине 80-х этот кризис называли одинаково — перестройкой. Ничего во время кризисов не перестраивалось, разумеется, только рушилось.

Упадок — процесс, сходный с тлением и гниением, неизбежно наступающий после кризиса; всегда сопровождается внешними потрясениями, но в основе упадка всегда лежат внутренние причины: Смутное время, безвременье между Петром Первым и Екатериной Второй, эпоха Николая Первого и правление Николая Второго, 90-е годы, интенсивно пропитые Ельциным.

Стагнация — уже нечему гнить и разлагаться, это не едят даже черви, от наших углеводородов все отказываются и отворачиваются, брезгуя иметь дело с президентом-рецидивистом.

Рецессия — процесс, обратный развитию, «развитие вспять», декомпозиция, разруха, исчезновение: таков был мучительный процесс гибели послереволюционной России, вошедший в «Историю КПСС» как разруха. Сегодня мы, кажется, вошли в эту реку и, когда мы доплывем до первого поворота Леты, забудем, что было, и нас забудут…

Урбанизация по-русски

Вся российская история — поперек всемирной или как ее пародия.

В Европе возникла протестантская этика и начала формироваться рыночная экономика, а у нас в этот период: Иван Грозный и опричнина, отмена Юрьева дня и Домострой.

В мире — освободительные революции и войны в конце 18 века, а у нас законодательное утверждение рабства.

В мире — гуманизация экономических и общественных отношений — у нас ГУЛАГ.

В мире — освобождение метрополий от колоний, у нас — СЭВ и Варшавский пакт как закрепление оккупации чужих стран.

В мире — глобализация, у нас — самоизоляция с последующим сходом со сцены.

Ярким примером пародийности российской истории является урбанизация — переход от потёмкинских деревень к потёмкинским городам: пока мчишься в сопровождении до зубов вооруженного эскорта по такому городу, всё в стекле, бетоне и шоколаде, но стоит пересесть в рейсовый автобус — и на этой машине времени мгновенно откатываешься на сто и более лет назад.

Россия оказалась потёмкинской страной, населенной невидимым и неописуемым народом и лезущим во все экраны и СМИ спецнародом, нижнетагильскими мужиками: пока горят юпитеры и Путин виден невооруженным глазом, мы — «спецнарод» и «Крымнаш!», но как только съёмка кончается, мы разбредаемся по пивнушкам и подзаборьям и становимся пусть и непросыхающим от пьянства, но народом.

Если каждое географическое место — следы человеческой деятельности, то Россия почти лишена мест, представляет собой бездеятельностную пустыню и потому вполне может называться Утопией (Безместием).

Циклопическое для пигмеев

Слоняясь по дворцам и покоям царей и вельмож, мы с некоторым удивлением и омерзением понимаем, что чем мельче личность (физически и нравственно) тем более величественны и роскошны их Зимние, Гатчины, Петергофы, Павловски, Геленджики, Красные Поляны, Бочаровы Ручьи, Валдаи и прочие дворцы, резиденции и замки, отечественные и заграничные.

Это у них такой комплекс неполноценности?

Кстати, о Валдае. Хозяин летает туда на вертолёте, а потому лишь случайно узнал, что к его поместью нет дороги и велел построить фривей, но не на свои (свои всегда жалко), а из бюджета нищей Новгородской области.

Роскошь ценою нищеты

Вся эта роскошь и лепнина в позолоте — и от этого комплекса и от показушности самой жизни. И ведь стоит только приобрести какие-то мандатские корочки или замочить зажиточного соседа — и как с цепи: виллы, усадьбы, коттеджи, крутые тачки и тёлки, недвижимость за границей и пр.

И удивительно невдомёк, что эта роскошь зиждется не просто на нищете, а нищающей нищете основной массы людей.

Я далек от социалистических идей и аскетизма кумранитов. Я знаю, что человеческое достоинство должно иметь и материальные воплощения. Но из головы нейдёт заносчивый и капризный инфантильный красавчик Фаэтон. Кажется, мы движемся по этому прототипу.

Первая гроза

над нами небо —
в грязнейших тучах,
и ветер носит
листву да сучья,
и грохот сверху
как гнев Господний,
несчастный голубь
заполз в застреху,
и мы внимаем
угрозам свыше:
пусть поливает
дождём по крышам,
берёзу клонит
порыв мятежный,
стакан недóпит
под ропот нежный,
я доливаю,
краёв не зная,
тут не до краю
и не до лая,
давно такого
мы не видали,
грозой накрыло
дома и дали,
дышать всё легче
и пить — всё слаще,
бедняга пеший,
наверно, плачет…
громоотводы
у нас в стаканах,
как будто роды
в тюрьме на нарах,
бунтуй, коль можешь
громи устои,
на смертном ложе
не успокоишь!
вот жизни праздник,
души отрада!
и гром — проказник,
и всё, как надо
… утихнет лето,
утихнут лета
простым секретом –
и без ответа…

Бес «Бесов»

Почему наши киномерзавцы так падки на Достоевского, понять нетрудно: великий писатель очень хорошо может быть вывернут наизнанку. Иван Пырьев в свое, надо прямо сказать, подлейшее время, превратил роман-завещание «Братья Карамазовы» в плохо сбитый детектив. Теперь вот Владимир Хотиненко, прихвостень Никиты Михалкова, превратил политический роман «Бесы» в дешевый триллер.

Обе серии проходят в недоумении и негодовании:

— Зачем-то фильм начинается с эпилога романа, а в эпилоге фильма — сцена, отсутствующая в романе и решительно невозможная: Петр Верховенский идет со своей омерзительной улыбкой не беса, но садиста по заснеженной Швейцарии к несостоявшейся любовнице Ставрогина Даше Шатовой (Мария Луговая), сестре Ивана Шатова, а у той — пятилетний сын от Ставрогина…

— Нелеп и безобразен танец-кривляние Петра Верховенского в хлеву среди свиней.

— Все персонажи страдают припадками эпилепсии, даже изощренный интриган Петруша.

— Дело происходит осенью, но зелень обе серии — вполне июньская, свежая, по ночам гремят летние грозы — под сиянием полной луны (кстати, ночная гроза бывает только при прохождении теплого фронта, а это значит поутру и ещё пару дней — пасмурно и дождливо, а вовсе не сияние небес).

— Губернатор с супругой появляются эпизодически и совершенно невнятно, очень смахивающие на чокнутых и истеричных придурков; почему-то губернатор иногда называется градоначальником.

— Степан Верховенский отодвинут на задний план, а Кармазинова, эту едкую карикатуру на сюсюкающего Тургенева, плута и литературного вора, вообще нет.

— «Толпа» бунтующих рабочих — человек тридцать: на массовке сэкономили?

— Несуществующий персонаж, столичный следователь, становится главной фигурой фильма, но зато полностью исчезает Рассказчик из местных и «наших».

— И так далее до утомительной и бессвязной бесконечности…

Но это — мелочи, пусть и нелепые, и гнусные.

Передёрнута главная линия романа, его политическая сила: роман описывает точно описывает предстоящую историю России вплоть до наших мерзейших дней. В основе романа — вовсе не уголовные убийства и самоубийства, а политический террор, фабула взята из громкого дела Нечаева. Картина светлого будущего, представленная в романе речью Шигалёва, буквально и пугающе цитирующего Ленина, Троцкого, Сталина и Путина, в фильме фактически отсутствует — по понятной причине: уж очень похож Шигалёв Достоевского на нынешнего шпиона на троне.

И, конечно, апологетика православия — а куда ж без неё в монархо-фашистском круге бесов-патриотов?

Достоевскому роман давался тяжело, очень тяжело — писателю даже пришлось наложить табу на рулетку и азарт вообще. Киноверсию сварганили влёгкую и очень быстро, даже не успев выдернуть белые нитки намёток.

Откровенно жалко актёров, хороших актеров: Маркову (Варвара Петровна), Костолевского (Верховенский-старший), Маковецкого (следователь), актрису, имя которой проскочило в титрах незаметно (Мария Лебядкина, сыгранная Марией Шалаевой), Кириллова и особенно — Шагина (Пётр Верховенский).

Все остальные персонажи у режиссера настолько ходульны и картонны, что актерам ничего другого не остается, как только вставляться в кадр с какой-нибудь душераздирающей, но ничего не значащей гримасой.

Если вы пропустили эту киношелуху, то вы ничего не пропустили, а если всё-таки посмотрели, очень советую отплеваться и забыть.

Сборная Достоевского по футболу

Вратарь — Ставрогин;

Защитники — Рогожин, Шатов, Лебядкин, Кириллов;

Игроки средней линии — Свидригайлов, Карамазов, Раскольников, Лебезятников;

Нападающие — Смердяков, Верховенский;

В запасе — Игрок, Смешной Человек, Мечтатель;

Старший тренер — Порфирий Петрович.

С таким составом мы от бельгийской сборной оставили бы только руины, от стадиона «Маракана», кстати, тоже.

Интересно, на хрен мы решили угробить на чемпионат мира по футболу-2018 денег значительно больше, нежели на зимнюю олимпиаду в самом южном курорте страны, если мы не умеем катать шары по полю ни за какие деньги? Не наша это игра. Наша игра — рулетка, бура, очко по-тюремному, «отдай-отними Крым» и «казаки-разбойники».

Единственное, что понятно: мы — это всего один человек, некий Поприщин, называющий себя зачем-то не вице-королем Испании, а президентом Путиным.

Скука

всё то же небо надо мною,
всё те же ангелы поют,
и протекают под конвоем
Москва, Лос-Анджелес, Сургут
мир одинок, единобразен,
неинтересен сам себе,
из баек, анекдотов, басен,
тупой, откормленный плебей…
и всё заведомо известно,
на тормозах и в тупиках,
и ставки бить неинтересно:
как гвозди ржавые в стихах,
пусть Бытие бредёт убого
из ниоткуда в никуда
у Бога — лишь одна дорога,
и та — докучная беда

Пьеро

детские слезы и детские страсти
мелом до бледности скрыто чело,
строчки и чувства — ненастоящие,
что же мне грустно и так тяжело?

глупые мальчики, ранние девочки,
всё розовато, смешно и тепло,
бантики, платьица, трусики, ленточки —
что же мне грустно и так тяжело?

я не взрослею, я только страдаю,
нет, мне в талантах не повезло,
что там с годами? — наверно, не знаю —
что же мне грустно и так тяжело?

ловко меня Коломбина опутала,
и Арлекин меня треплет назло,
публика деньги бросает как пугалу —
вот что мне грустно и так тяжело

Крым — чей?

Старая-старая и изможденная жизнью жительница Кишинева, у которой я остановился на ночлег на правах новоявленного родственника, рассказывала вечером, за чашками чаю мне:

— Зря ты привёз эту самую горбушу.

— У нас в Москве это дефицит.

— А нас в Кузбассе только ею и кормили, двенадцать лет кряду, видеть ее не могу.

— А за что вас в Кузбасс?

— Мы — русские, настоящие, потомственные дворяне. Когда Кишинёв отошёл к Румынии, у нас в семье только и было разговоров: вот, придут русские и освободят от румынского ига. Хотя, если честно: какое иго? У нас был трёхэтажный дом, в самом центре, на бойком перекрестке. На первом этаже — универсальный магазин, которым полностью распоряжалась маменька, третий этаж сдавали, только степенным, только своим, никаких румын! Во втором этаже сами жили, сейчас точно не помню, то ли девять комнат, то ли одиннадцать. Ну, не шикарно, конечно, жили, а просто зажиточно. Потом всё-таки, как папенька и предсказывал, в 40-ом, пришли наши: папеньку безо всякого суда расстреляли, как капиталиста, эксплуататора и контру, магазин в один день разорили и разворовали, меня и маменьку интернировали в Сибирь.

— За что?

— Как классово чуждый элемент. Маменька в дороге умерла, осталась я одна, в шестнадцать лет. На лесоповале и Пушкина вспомнила, и Лермонтова и все эти «скажи-ка дядя, ведь недаром». В конце войны к нам в лагерь привезли из Кишинева тех, кто «оказался на оккупированной территории» и только потому подозреваемых в сотрудничестве с немцами. Понимаешь, подозреваемых — на шесть лет на спецпоселение. А мы и вовсе 12 лет отмотали.

Потом всё-таки вернулись. Дали мне комнату в коммуналке. Пошла работать учительницей французского: барышня должна была при румынах хорошо говорить по-французски. Так до самой пенсии и преподавала язык. О жизни до войны и тем паче на спецпоселении — тебе первому рассказываю, говорят, теперь можно. Да и возраст у меня — 65 лет, неужели такую сажать будут?

Я вспомнил этот вечерний разговор сейчас, когда у крымчан начали открываться глаза, на то, в какой ощип они попали.

И появилась новая тема: а Крым, вообще-то, чей?

Готланд

Германия тоже вполне может претендовать на Крым, ведь готы пришли в Европу из Крыма и Нижнего Дона. У Гитлера была идея создания даже не протектората (как Польша и Украина), а провинции Готланд. Со времен Екатерины II Северный степной Крым осваивался немцами-штундистами, превратившими этот край в житницу. И я не знаю, в чью пользу склонились бы интересы жителей Крыма, будь у них выбор между Россией и Германией (без участия Чурова, разумеется).

Страна листригонов

Куприн, описывая Балаклаву, вспоминает о племени довольно свирепых листригонов, владевших не только этой бухтой, но и практически морскими путями Крыма. Да, каннибалы, но ели они только пришельцев, если верить «Одиссее»…

Сарматы и скифы-сарматы, тавры

Эти племена античных времён  ушли, растворились среди народов-пришельцев, оставив нам материальные доказательства своего существования и унеся свои сакральные, духовные тайны. В истории Крыма их присутствие здесь исчисляется несколькими тысячелетиями.

Греческая колония

Если во времена Гесиода и Гомера Крым был скорее сказочной страной, то уже в 5 веке до Р.Х. можно уверенно говорить о Крыме как греческой колонии: руины Херсонеса тому явные свидетели. Греки принесли сюда и свою культуру, и своё виноделие. Более того, существует гипотеза, что сами греки — пеласки и пеларги — пришли на безлюдный после краха крито-микенской цивилизации (Атлантиды), освободившийся Пелопонес из Северного Причерноморья и Крыма.

Греки были насильственно выселены отсюда в нынешний Мариуполь якобы для их же безопасности в конце 18 века: их колонизация Крыма длилась более 2200 лет. Крым оставался для греков связанным с Артемидой (Парфеной), а также мифом об Ифигении и Оресте, детях Агамемнона.

Провинция Византии

Византия, христианская наследница Греции, имела прочные связи с Крымом и интересы в Крыму на протяжении почти полутора тысяч лет. Через Крым проходил самый оживлённый поток Шёлкового пути.

Караимы и крымчаки

Караимы в конце 19 века заслужили царское доверие и благоволение, доказав, что являются иудеями, пришедшими в Крым из Вавилонского плена, за несколько веков до Христа, а потому неповинны в его распятии. Их пребывание в Крыму исчисляется более 25 веками. Караимы составляли военную аристократию Хазарского Каганата, утвердив за счет этого иудаизм как основную религию Каганата. Род Нарышкиных пошел от караимов, караимы составляли личную гвардию литовского князя Гедиминеса, в пору наивысшего расцвета Литвы.

Крымчаки имеют более скромную историю в Крыму — всего две тысячи лет: после разрушения Титом Флавием Иерусалима и Храма (71 г. после Р.Х.) и рассеяния иудеев, часть из них осела в Крыму.

Генуэзцы

Генуэзцы начали свою экспансию в Крыму в 13 веке, на исходе крестовых походов. Судак, Балаклава, Феодосия — вот основные форпосты генуэзской цивилизации в Крыму.

В 30-е годы в селе Веселое (между Судаком и Алуштой) за упорный отказ от коллективизации все жители — крымские татары и последние генуэзцы была физически уничтожены. Но 17 веков присутствия генуэзцев неуничтожимы.

Хазары

Когда князь Владимир выбирал в Крыму религию для Киевской Руси, земли эти входили в Хазарский Каганат (иудаизм), но заселены были также генуэзцами (католицизм, еще не очень отодвинувшийся в те времена от восточного православия), греками и византийцами (ортодоксальное христианство), караимами и крымчаками (иудаизм), крымскими татарами (ислам).

Хазарский Каганат простирался от Нижней Волги и низовьев Дуная, включал Крым и Северный Кавказ и просуществовал более 700 лет.

Крымские татары

Крымские татары получили в наследие Хазарский Каганат, его территорию, этническое разнообразие и веротерпимость. Они достойно противостояли монголам Золотой Орды были долгое время (до предательства Ивана Грозного) верными союзниками Руси, например, в Куликовской битве.

Крымско-татарский этнос сложился в 13 веке и существует таким образом восьмое столетие. Этот этнос — уникальное сочетание тавров, скифов, печенегов, адыгов, греков, генуэзцев, аланов, готов, гуннов и многих других этносов.

Турция

Турция никогда не владела Крымом, но имела большое влияние и теснейшие связи с Крымским ханством, военные, политические, культурные и религиозные. После падения Византии (конец 15 века) это влияние значительно усилилось.

Россия

Кажется, это единственный случай в истории Российской империи, когда нагромождение русской цивилизации не смогло уничтожить местную цивилизацию, гораздо более древнюю и развитую, нежели у России, страны-тинейджера.

Российское присутствие достигло апогея при Врангеле и при нем же закончилось. Армия Махно совершила военный подвиг, перейдя Сиваш промозглой поздней осенью. За ней двигалась Первая Конная…

Всех белогвардейцев, солдат и офицеров, расстреляли в ущельях потаённых крымских куэст. Там же положили всю армию зеленых, чтобы приписать Перекоп себе.

Россия покинула Крым с последним транспортом из Севастополя. Наступила Эсесесерия, наглая и беспардонная.

СССР

Все советские преступления в Крыму, политические, этнические, военные, хозяйственные — не перечислить. Эсесесерии совершенно неважно, хапнула она Южную Карелию, Восточную Пруссию, Восточную Польшу, Закарпатье, Буковину, Молдову, Южный Сахалин или Южно-Курильские острова, Абхазию и Южную Осетию — действия всегда одни и те же: изгнание местного населения, частично или полностью, разорение, запустение, обнищание и оглупление жизни. Царь Мидас умер от голода, потому что всё, чего он касался, превращалось в золото. Всё, чего касалась Эсесесерия, превращалось в дерьмо. Когда-нибудь РФ умрёт, нажравшись этого продукта.

Передача Крыма из РСФСР в УССР произошла в 1956 году по инициативе Н.Хрущева и была направлена именно против крымских татар, против их возвращения из ссылки: в отличие от народов Кавказа, крымские татары имели богатейшее духовное, культурное и материальное наследие, уничтоженное и изуродованное большевиками и насильственно «понаехавшими» русскими крестьянами. В частности, была уничтожена уникальная агрокультура.

Украина

Крым обломился Украине, как выяснилось, на несчастье самой Украины. И на несчастье крымским татарам.

С 1991 года жадные и загребущие руки российских правителей всё время тянулись к Крыму: Жириновский, Лужков, теперь вот Путин — просятся на нюрнбергскую скамью подсудимых именно по этой статье. Украина неохотно и негостеприимно смотрела на возвращающихся татар в конце 80-х-начале 90-х, но Россия бы их вообще не пустила, как не пустила в те же годы немцев в Поволжье.

Катастрофа Крыма сегодня очевидна, но тщательно умалчиваема: более половины личных доходов населения приходится на частный сектор сервиса (жильё, транспорт, торговля, общественное питание и т.п.), рассчитанный на «дикарей», а не прохлаждающихся чиновников и офисный планктон крупного российского бизнеса, привыкших к халяве.

РФ

С энтузиазмом местное русское население встретило российскую оккупацию.

Но, спустя всего несколько месяцев, люди начали прозревать и — пока только догадываться — во что они вбякались:

— московские высокие гости живут только в отелях и санаториях, а частный сектор, особенно комфортабельный, стремительно теряет цены, клиентуру и качество обслуживания; он возвращается в нищие советские времена, напоминающие стрижку свиней: шерсти мало, а визгу много;

— понаехавшее московское начальство приехало сюда отдыхать и развлекаться (те, кто помоложе) либо поправлять здоровье (те, что постарше), но все — с длиннногими и с российскими традициями жить не на зарплату, а на взятки;

— цены ползут вверх, и этот путь бесконечен;

— незнание и непонимание оккупантами местных нравов и обычаев порождает оскорбления и обиды, кумулятивно накапливающиеся;

— а впереди — российское заполошное образование и призыв в армию;

— а впереди — российские законы, один страшней и нелепей другого;

— а впереди — репрессии, неизбежные, потому что ничего другого в России нет и не может быть.

И всё будет как в Кишиневе, в Прибалтике, Западной Украине и Западной Белоруссии, на Дальнем Востоке… руки, привыкайте к пилам и топорищам, рты и желудки, готовьтесь к солёной горбуше…

Вечность рабства

«славяне»… — слово не пошло от «славы»:
«рабы не мы, мы не рабы» — молитва,
которую шептали склавы,
неся ярмо и погибая в битвах

народ тиранили и спаивали водкой,
что ж, получилось управляемое стадо,
и по нему — прицельною наводкой:
кто от кнута бежал, того не стало

«да, скифы мы, да, азиаты мы»
покорное бессудьбенное племя,
молчим угрюмо, ведь рабы немы
как породившее невольничество время

и всё опять, опять, опять…
и нет нам ни покоя, ни отрады,
история течёт неумолимо вспять,
«славяне» — слово не пошло от «славы»…

Спонтанность ароматов (гастро-философский этюд)

Бывает, с каждым бывает такое — вдруг нагрянет и нахлынет с детства знакомый аромат, потому и родной, что с детства, оглушит, но наполнит тебя цельным миром, уже давно прошедшим, казалось бы, ан нет — живущим в тайниках души и под спудом злободневных хлопот и сует.

Для нас самым надежным проводником в мир спонтанных воспоминаний является обоняние: запах свежескошенного сена, горящей, точнее — загорающейся бересты, клейких тополиных листочков, сырого свежеиспеченного черного хлеба, горящей осенней листвы и запекаемой в ней картошки, шипящего на шампуре шашлыка, свежих молодых огурцов (он же — запах молодой крапивы, он же – аромат свежей ладожской корюшки), сырой запах грибов и грибного супа бросают в сладость неожиданных и сладких воспоминаний. Я бы отнес сюда и запах распаренного березового веника, но для этого надо слишком долго не ходить в баню.

Эти запахи и ароматы выскакивают на нас, как вооруженная ножами шпана из-за угла — неожиданно и властно. И мы сразу вспоминаем в малейших деталях картину своего давнего-давнего прошлого, всю, целиком, и возвращаемся в этот утерянный нами мир с очищающей душу слезой. «Господи, как хорошо это было!» — шепчем мы и понимаем, что так хорошо нам уже никогда-никогда не будет, что жизнь прошла и можно помирать, но в ней были счастливые мгновения, как вот это, спонтанно нахлынувшее в нечаянном воспоминании, чтобы намекнуть нам: жизнь удалась.

Наверно, это происходит потому, что запахи невоспроизводимы сознательно. А еще это может быть связано с тем, что кто-то, например, Дарвин, произошел от обезьяны, а кто-то (кажется, я) — от собаки… а у нас, знаете, какой нюх? Впрочем, мы все немного произошли от наших четвероногих друзей или, по крайней мере, недалеко от них ушли.

Вторым по силе памяти и воздействия несомненно является вкус: однажды на международной выставке Интердринк в Хаммеровском центре (это было в середине 90-х) я, пробуя у стойки разные сорта «Камю», явственно обнаружил: в одном из них вдруг, неожиданно возник вкус трехзвездочного армянского 50-х годов, при этом — настоящий запах раздавленного клопа! Сразу вспомнилась первая бурная и восхитительная встреча с этим напитком, другие редкие свидания — теперь такой коньяк в Армении уже не делают. Я поделился своими соображениями и переживаниями с гидом стенда-стойки. Выслушав мою горячечную речь, он, заметно смутившись, сказал: «да, этот коньяк мы, мягко говоря, заимствовали в Армении, но как вы такие нюнсы помните? Вы — профессиональный дегустатор?» Какой из меня дегустатор, если по молодости пил и «Бориса Федоровича» (клей БФ), и тройной одеколон и еще всякую дрянь, от которой не то, что рецепторы — мозги напрочь отшибает.

«Где-то я уже это ел» — мучительно вспоминаете вы и, наконец, до вас доходит: «так ведь это же толокно (гоголь-моголь, клюквенный мусс, кофейный напиток «Здоровье», кислица, липовые почки, молодые побеги клена, компот из белой черешни)! Такое теперь не делают и оно больше не растёт…»

Вкус — такое же неуправляемое чувство, как и обоняние. И это ведь — не просто так, не как у животных: у человека всё не просто так, начиная с отсутствия шкуры и кончая присутствием совести. Нас хитро задумали и затеяли.

Третьим является слух: музыка обладает магическим свойством пробуждать воспоминания о давно-давно пережитом, с необыкновенной точностью воспроизводя погребенные чувства и обстоятельства. Я помню, как был ошеломлен “Girl” Битлов в разгар перестройки: почти двадцать лет я не слышал этой щемяще-прекрасной мелодии, а в первый и единственный раз до того услышал на каком-то комсомольском слёте:

— Что это?

— Битлы, чудак.

И меня тогда опалило жгучим гневом: в «Комсомолке» нам уши прожужжали, что это какофония, а сами втихаря наслаждаются этим!

Музыка и, пожалуй, только музыка заставляет нас обливаться слезами, омывает освещающими струями прошлого.

Я не знаю, нужно ли нам будущее и зачем оно нам нужно (Людвиг фон Хайек утверждал, что нормальному=культурному человеку вполне достаточно прошлого, а за будущее цепляются только тоталитарные вожди и их жертвы), но прошлое — это и то, что приносит нам утешение, и подает помощь, и учит нас, и дарит надежду, что всё прекрасное ещё вернётся и возвратится к нам, и мы станем вновь чистыми и светлыми, как когда-то, как прежде.

А вот слово и зрительные картины таким свойством почти не обладают: наверно, они слишком конкретны и актуальны для нас.

Спонтанные воспоминания — толчки творчества. Что может быть спонтанней молнии? А ведь именно от Зевса и Мнемозины, богини памяти, рождены были музы.

Однажды в Америке, а я прожил в этой стране почти 9 лет, я совершенно неожиданно почувствовал в одном парке аромат крапивы. До того я расспрашивал знакомых мне американцев об этом растении, но они только недоумевали. Я уже, было, решил, в Калифорнии она не водится, и надо же — целые заросли! И тут же стало рождаться:

Когда поля освободятся от снегов
и ветры шалые с пустых небес повеют,
я тихо за город, из зарослей домов
уйду и вдруг, на время, подобрею.

Когда еще — ни птиц, ни соловьев,
и только лед сошел в холодных струях,
я оторвусь от суеты и снов,
по перелескам солнечным кочуя.

Нарву крапивы, колкой и мохнатой,
она земною горечью полна,
и щи сварю, как матушка когда-то:
картошка, соль, крапива и вода.

Пусть детство ленинградское вернется,
рахит, цинга, бесплатный рыбий жир;
и боль в висках так трепетно сожмется,
и просветлеет под слезою мир.

И я в слезах тоски по мертвым милым
забудусь и запутаюсь, как в сеть;
и за оградою расчищенной могилы
крапива памяти все будет зеленеть.

Прорыв из эмоций в сантименты. Благодаря Фрейду мы знаем, что есть сознание и подсознание. Но точно также в сфере чувств есть экспликативные эмоции, выплескиваемые вовне, и потаенные даже от нас самих импликативные сантименты. Наверно, входов в интимный мир переживаний много, но один из них несомненен — спонтанные воспоминания обоняния. И надо быть бесконечно благодарным за наводнения ароматов, погружающие нас в сантименты и выбивающие из нас слезу или поток слез, умиление, за эту тёплую и сладкую волну очищения.

Глотки свободы. Пользуясь понятием Мартина Хайдеггера, мы все в поставе, в суете обязанностей и расписаний, функций, неотложных (и, как выясняется много позже, совершенно никчёмных и ничего не значащих) дел, делишек и делищ.

Еще больше мы суетимся по поводу будущего, что уж совсем неправильно и не по-христиански («Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы» — Мтф, 6.34, Нагорная Проповедь).

И вдруг, неожиданно, «средь шумного бала, случайно» к нам приходит воспоминание — и мы — свободны! Мы входим в забытый мир как в храм, благоговейно и никуда не опаздывая. Мы вырываемся из постава, из яростной злобы дня и предаемся плавному течению воспоминаний…

Укоры совести. В ночи и средь бела дня нас вдруг обдаст жаром горючих воспоминаний о свершенном нами зле — мы знаем, что ничего уже не исправить и не поправить — тем горячее наше раскаяние, тем глубже осознание своей греховности, тем больше шансов признать свое несовершенство. Укоры совести — немногое, за что мы можем цепляться, как за спасение, но именно они приходят чаще спонтанно, чем сознательно, по крайней мере, у меня, маловера.

Наш ум и наше мышление вообще склонны и привыкли к анализу и расчленению, к поиску различий. В этом отношении мы мало чем отличаемся от дождевых и могильных червей. Но мы всё-таки отличаемся от них тем, что обладаем чувственным даром, прежде всего обонянием и вкусом, даром онтологического синтеза и озарения целостностью картины мира.

 Основное средство мышления — различения. Различительные способности определяют наши мыслительные возможности. Но аналитика, по моему убеждению, вторична относительно синтеза. И когда говорят, что Библия начинается с различений (света и тьмы, земли и неба, тверди и вод и т.д.), то просто пользуются плохим переводом. В первоисточнике «Бытие» в чётком переводе действительно должно начинаться с фразы «В начале времен сотворил Бог небо и землю», а Евангелие от Иоанна правильнее было бы перевести «В сути начала — Слово». И нас меньше всего интересует хронология мироздания и подлинно волнует суть творения, его синтетический смысл, его онтология. В немецком, очень философском языке первая фраза начинается “Am Anfang…”, а вторая “Im Anfang…” — почувствуйте разницу.

Только благодаря спонтанным воспоминаниям, приходящим поперек или вспять нашему логическому, нашему аналитическому пути по жизни, формируется и поддерживается целостное и внутренне непротиворечивое представление о мире, хотя и сотканное редкими и небрежными стежками спонтанных воспоминаний нашего обоняния и вкуса, набежавшими невесть откуда ароматами и запахами. 

Памяти

возвратись хотя б на час,
время брошенного детства,
унеси навечно нас
без обмана и кокетства

возврати прошедших дней
ароматы и заботы,
приходи и не жалей
голоса, стихи и ноты

я уйду — ты подожди:
мои сборы недалёки,
пара радуг и дожди,
и её любви намёки

что ж, простимся и прощай!
перепутав наши судьбы,
декабрём закончил май
мою жизнь и мою убыль…

Вниз по ступенькам

Гурман, гедонист и эстет

Для того, чтобы удержаться на этой ступени, надо обладать тем, чем мы, нормальные люди, не обладаем:

— аристократическим происхождением,

— глубокими корнями благородных кровей,

— унаследованным богатством,

— изысканным воспитанием.

Гурман, гедонист и эстет, в отличие от нас, грешных, живет по правилу левой стороны: он никогда не смотрит на цены.

Выпивающий

Как только мы начинаем читать меню с правой стороны или смотреть в магазине на ценники, мы превращаемся в обыкновенных и обыкновенно выпивающих.

Тут действует правило «грамм*градус/копейка». Чем выше этот показатель, тем выше экономическая эффективность выпивки. Разумеется, тут пока есть некоторые ограничения: самый высокий показатель — у тройного одеколона, лосьонов «Утренняя свежесть» и «Огуречный», немецкой жидкости для выращивания волос «Фармазон».

Выпивоха

Выпивоха пьёт много, но что-нибудь одно: пиво, портянку, красенькое, водовку, очень редко — конину (коньяк). Я знал одного выпивоху, который не пил, а просто жрал джин безо всякого тоника. И это были те дремучие времена, когда ни того, ни другого напитка в открытой и закрытой (распределительной) продаже не было. Папа этого выпивохи был дипломатом и снабжал своё чадо ящиками.

Это про него существует анекдот:

Начальник отдела кадров принимает претендента на инженерную должность. После вопросов об образовании и стаже работы:

— Вы выпиваете?

— Выпиваю.

— Сколько?

— Это зависит от того, что пить, с кем, под какую закуску, какая погода и так далее.

— Спасибо.

Следующий претендент. Те же стандартные вопросы. Тот же:

— Вы выпиваете?

— Выпиваю.

— Сколько?

— Ведро.

— Мы берем вас на работу — у вас есть чувство меры.

Основной смысл жизни выпивохи — личный рекорд взятия веса на грудь.

Пьяница (бытовой пьяница)

Ну, это практически 90% мужского взрослого и 80% женского взрослого населения страны. Это гораздо больше, чем участвующих в постсоветских голосованиях, если верить Чурову (я ему не очень верю).

Пьяница не гонится за личными рекордами, от которых уже устал. Он: снимает стресс, общается, отдыхает, ищет вдохновение, расслабляется, оттопыривается. Для пьяницы выпивка — рекреация после или вместо трудового дня.

Забулдыга

Этот пьёт всё, что плохо или дёшево лежит. Эта всеядность быстро и легко обивает его здоровья, но именно забулдыги умудряются жить без всякого здоровья.

Пропойца

Пропойца, как это вытекает из корня данного слова, пропивает всё в доме. Я знал одну даму, которая таким образом пропила огромную библиотеку, доставшуюся ей в наследство от родителей. Раритетные издания с авторскими подписями улетали от нее за пятерку: цена бутылки водки плюс закуска плюс пачка сигарет. Потом она стала относить свой гардероб на Преображенку, в скупку. Она успела дойти до продажи крови на станции переливания крови, но это оказалось её последней ступенькой.

Запойный пьяница

Несчастный человек, несчастная семья. Пока запоя нет — золотые руки и светлая голова. Но это — гейзер, работающий в строгом хронологическом режиме, например, полгода трезвости, а затем — месячный загул, до последней нитки и гвоздя в стене. Говорят, что это — своеобразная форма сахарного диабета, а алкоголь играет роль инсулина. Сложна наша российская жизнь и непредсказуема!

Горький пьяница

Этот пьёт не в радость себе, а потому что как Лев Толстой, не может не пить (тот, правда, не мог не писать, но эти различия в две буквы непринципиальны).

Горький пьяница не потому, что пьёт горькую, а потому что либо заливает горе либо своё пьянство воспринимает как личное горе. Внутри горького пьяницы кто-то постоянно бубнит: «какого человека загубили!»

Алкоголик

У алкоголика алкоголь входит в жизненные циклы и круговороты: кровообращение, пищеварение, дыхание и тому подобное. Он уже не может без этого самого.

Алкоголик обладает своей, отличной от человеческой, нравственностью.

Пара анекдотов на этой, предпоследней ступеньке:

Стоят два алконавта перед закрытым Райкой Горбачёвой магазином:

— ну, мы-то своё попили — детишек жалко!

Поймал Алкаш Золотую Рыбку:

— Отпусти меня, Алкаша, в море, любое твоё желание исполню.

— Вот, чтоб прямо сейчас передо мной появилась четвертинка и пара пива

Желание тут же исполняется.

— Ну, Золотая Рыбка, ну, ты даёшь! — и начинает обстукивать её о край стола как вяленую воблу.

Неизлечимый алкоголик

Говорят, алкоголизм излечим. Но только страхом. Когда человек уже ничего не боится, он неизлечим. И теперь не он снедает алкоголь, а алкоголь снедает его, паразитирует на нем. И этого паразита зовут Белой Горячкой или Белочкой.

Белочка

и я увижу
свиней на стенке
так много визгу,
неявно, бренно,
и всё такое
до Бологое
и шприц колючий
врача в забое,
нас куролесит,
ломает, шкодит,
нас просто месят
из подворотни,
да, бред, конечно,
а что не бредни?
кайф бесконечен,
как и намедни,
я выйду, может,
из этой верти,
меня не гложет
судьба, поверьте,
и день настанет —
предстану, слабый,
в какой-то Кане
пред Богом правым,
не Он — спрошу я:
за что все муки?
и Рай минуя,
сверну к вам, други..

Два брата (сказка)

Он родился немного недоделанным, совсем немного, но — то ли лето было таким неудачным для растущего организма, то ли патология: все лебедятки росли нормальными и к концу лета уверенно встали на крыло, а этот, хоть и пытался взлететь, но слишком накоротке, невысоко и ненадолго. Что-то мешало ему взлететь, как и всем: гордо и высоко.

Вот уж осень настала, пора отлёта, по окоёму их озера к утру нарастал тоненький, прозрачный ледок.

Накануне отлета в стае стояло нервное и сердитое шипение. Чем-то или кем-то. И взрослые лебеди и молодые недовольно гундели и махали по воде крыльями.

Наутро стая поднялась в небо, сделала прощальный круг над озером и полетела на юг. На воде остались двое: плохой летун и его брат. Собственно, именно это и обсуждалось стаей весь вечер: они отговаривали молодого лебедя, решившего остаться с братом, и приводили всяческие доводы против этого решения. Стая была убеждена в напрасности этой жертвы и неминуемой гибели обоих.

Стремительно холодало и подмораживало, особенно к утру. Озеро оставило братьям лишь полынью, которая стягивалась льдом всё крепче и крепче. Наступала бескормица — вся придонная растительность жалась к берегам и теперь была недоступна, а мелкие моллюски, озерные ослики, впадали в сонную апатию и зарывались на всю зиму в теплый мягкий ил.

Братья помогали друг другу как могли и ничего не скрывали друг от друга, кроме одного: опекаемый брат дожидался, когда его опекун заснет, и пробовал летать, каждую ночь всё выше и всё дольше.

И вот настал несчастный день, когда лебеди не нашли своей полыньи, которую утром сковал лёд.

И тогда тот, что плохо летал, поднялся в небо и стал звать своего брата. Тот долго не мог решиться, но, наконец, взлетел и он.

Пара лебедей, облетев на прощанье замерзшее озеро, взяла курс на юг. И первым летел тот, что не умел летать.

Никто не знает, долетели ли они до юга и что стало с ними потом, но эту историю до сих пор рассказывают лебедятам на всех озёрах Северной Европы.

Табу

не обнажайте жизнью смерть,
поток удушливый и пенный,
несущий темноту и свет,
покой глубокий и бесценный,

не преклоняйте головы
земным утехам и печалям,
они, как звёзды, не новы,
и зря зовут к неясным далям

не удивляйтесь, что удел
ваш оказался пуст и тесен,
и всяк, кто большее посмел,
уходит без венков и песен

не унижайтесь пред судьбой
и с вызовом смотря на плаху,
жизнь что ковчег, и вы в нем Ной —
так ждите с Арарата птаху

Requiem

мы помним себя живыми
с глазами, горящими страстью,
мы помним, сквозь гнев и напасти,
и присно, и в прошлом, и ныне
и пусть мы бывали неправы,
и пусть обрастали грехами,
но подлость творилась не нами,
ушедшими в новые травы
мы шли — из огня и в полымя,
ища на земле справедливость
и правду беря словно милость,
мы помним себя живыми

Print Friendly, PDF & Email

7 комментариев для “Александр Левинтов: Июнь 14-го. Заметки

  1. Я думаю, что Александр Левинтов — самое большое художественное приобретение Портала Е.М. Берковича за последние годы. Уж простите мой напыщенный слог. И самый очевидный кандидат на Автора года.

  2. Белгород-Днестровский

    дурманный мёд — златая липа,
    прозрачно небо, гул от пчёл,
    на мостовой кричит до хрипа
    упрямый маленький осёл,
    подслеповатые окошки,
    шелковиц и акаций кроны…

    *****

    В этом (таком же) довоенном Аккермане (турецкое), он же Cetatia Alba (румынское) провёл я своё довоенное каникулярное детство. Спасибо автору А. Левинтову за ожившие воспоминания в точно переданных запахах (отсутствует только пьянящий аромат весенней сирени), красках, картинах. Спасибо автору.

  3. Прошу прощения, я поторопилась. Очень уж неожиданным мне показалось сравнение тополиного пуха с лепрой. Но потом стало понятно: ассоциация пуха с папулами и бугристостью лица при лепре – все в одной тональности чувств со стихотворением.

  4. Белёсые ночи

    лепра тополиного пуха,

    Уважаемый г-н Левинтов! Открыла ваши стихи и первая строка – «лепра тополиного пуха». Может, вы имели в виду копру?

Добавить комментарий для Игорь Юдович Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.