Есть, всегда были незаменимые. И Геннадий Крочик из такого разряда.
Памяти Геннадия Крочика
Надежда Кожевникова
То, что мы лишились Геннадия Крочика, главного редактора журнала «Чайка», еще не воспринимается реальным, настолько внезапно это произошло.
Нет слов. Но всё же должны найтись, не для того, кто их уже не узнает, не услышит, а для самих себя. Хотя это житейски внедренное, скорбное правило — осознавать потери уже после утраты, невосполнимой никак, ничем.
Теряем родителей, в тот момент еще не вполне понимая, что с нами навсегда останутся те огорчения, те боли, что мы им причинили, и наше запоздалое раскаяние будет терзать нас всегда.
Уходят близкие друзья, с которыми иной раз случайные недоразумения заканчивались поспешным и на самом-то деле слабо мотивированным разрывом, о чем после приходилось сожалеть. Но если гордость, амбиции не дозволяли первыми сделать шаг к примирению, то время, тут упущенное, даже дружба изничтожает, оставляя горький, неприятный осадок.
Замены подобным привязанностям нет, и напрасно, бессмысленно, их искать.
Но оказывается, что в нашем существовании возникают еще и такие контакты, которые как родственные, дружественные определить нельзя, но они стали столь необходимы, привычны, что при их нарушении образуется вакуум. И замены тут тоже нет.
При теперешних технологических чудесах, интернете, электронной переписке, мы порой и не нуждаемся в личном знакомстве с теми, кого знаем в многолетнем обмене посланиями по электронной почте. Я даже со своей дочкой, живущей в Лондоне, и при регулярных телефонных разговорах, и при скайпе, информацией, как считаем, особо важной, существенной, делимся электронно. А уж деловые, профессиональные отношениями в основном только в имейлах и поддерживаются. За редкими исключениями. Им стал Геннадий Крочик.
Теперь вспоминаю, что лет десять назад или больше, впервые предложив свой текст в журнал «Чайка», туда позвонила, без всяких рекомендаций, и трубку взял главный редактор. Не кто-то из сотрудников, не секретарь, а он. Так уж повелось, что я ему звонила из Денвера в Балтимор, интересуясь, берет он мой очередной текст или нет.
У нас правило установилось: если нет, никаких моих вопросов. Он, физик по образованию, с кандидатской степенью, в США приехавший как диссидент, подлинный, без показухи, порой надуманной, оценил, видимо, что я не лезу к нему с выяснениями, почему он мой текст, как сама считала, вполне качественный, отверг, Ну отверг — и что же, его право. А если брал, то тщательно вычитывал, находил отличные иллюстрации, и если что-то исправлял, всегда советовался с автором, нет ли возражений по поводу его замечаний. У меня не было никогда.
Я вошла в команду постоянных авторов «Чайки». Но порой возникало недоумение, неужели один человек способен тянуть весь воз, связанный с изданием журнала в бумажной версии. То есть рекламой, подпиской, типографией, гонорарами, пусть и скромными, авторам, что являлось скорее моральным поощрением, уважением к нашему, литераторов труду. Одновременно «Чайка» выходила и в электронной версии, строго в означенные сроки.
Некогда, где-то в шестидесятые годы, зародилась скорее шутливая полемика между «физиками» и «лириками». Так вот, Геннадий Крочик, с редкостной органичностью сочетал в себе и те, и другие качества, способности. Меня не удивило, когда он как-то сказал, что в юности подрабатывал, играя, как это называлось, лабухом в ресторанах. Но при его действительно феноменальной занятости подобные досужие беседы случались крайне редко. Было неловко его на что-то постороннее отвлекать, пользоваться его природной интеллигентностью, сразу угадываемой и в немногословной, скуповатой вроде бы на эмоции речи, да и в облике, что видела только на фото.
И тут я должна, обязана упомянуть личный момент, потому что иначе образ Геннадия не раскрылся бы еще и в присущем ему благородстве, душевной щедрости.
В последних номерах «Чайки» обнародован мой текст «Смертельный номер», где я, в прошлом году, узнав свой диагноз — рак, ежедневно, не зная исхода, фиксировала всё, что сопутствовало такому заболеванию. Ежедневные сеансы облучения, химиотерапия, с сопутствующими побочными, как это называется, эффектами.
Кроме моей семьи, мужа, дочери, об этом нашем несчастье знали еще только четыре человека, среди них Геннадий. И помню его фразу: прорвемся, Надежда, вы сильная, я в вас верю.
А потом, когда первый номер из трех в «Чайке» вышел, я ему позвонила и, услышала: я знал, что ваш текст нужен многим, но прежде всего вам самой, потому что когда вы его писали, в вас сохранялся и нарастал жизненный заряд, помогающий вам этот недуг преодолевать.
Господи, если Ты есть, почему так жесток? Я негодую от такой несправедливости.
Мой последний разговор с Геннадий состоялся совсем недавно, когда ни он меня не узнал, ни я его. Но когда я его попросила нашу беседу отложить, потому что сама гриппую, он ответил твердо, даже с некоторым раздражением: со мной всё в порядке, я только сейчас в таком месте… И замолчал.
ТО место — клиника в Нью-Йорке, куда он был доставлен с неоперабельным уже раком, и там впал в кому.
Геннадия Крочика больше нет, о его смерти узнала сегодня от своего коллеги, полностью со мной разделяющего такое горе.
Не сомневаюсь, что его разделят многие. И уже знаю некоторых поименно. Но важнее, трагичней даже большее. Геннадий Крочик держал планку русскоязычных СМИ, здесь, в эмиграции, с такой отдачей, таким бескорыстием — отсюда еще и финансовые проблемы –о которых он успел сообщить в последнем номере журнала — что равным ему не вижу никого. В этом у него не было конкурентов и не будет последователей. Это тот случай, когда вместе с человеком рухнет, неизбежно рухнет, то, что он создал.
«Чайка» Геннадия Крочика не бизнес, который можно кому-то унаследовать. «Чайка» была и останется только с тавром его создателя, от и до.
А если уже до его похорон, возникает пошлая, поспешная суета, то мой вердикт: не получится, зряшные старания. Нет Крочика — не будет и «Чайки». Есть, всегда были незаменимые. И Геннадий Крочик из такого разряда. Мы его потеряли, скорбим. Но там, где он, отдавая всего себя своему ДЕЛУ, останется ДЫРА, никем и никогда незаполненная.
