Александр Костюнин: Дагестан. Дневник поездки. Главы из книги. Продолжение

Loading

— Скоро мы собираемся отмечать Дербенту пять тысяч лет. Российские учёные считают «неправда», мы настаиваем. Я со своей стороны предупреждаю: если не согласятся на пять, будем отмечать семь тысяч. Нас не остановишь…

Дагестан. Дневник поездки

Александр Костюнин

Главы из книги. Продолжение. Начало здесь

Болезнь под названием «Дербент»

Дагестанские учёные долго ломали голову российским учёным.
Горцы от ума

Это произошло в те стародавние времена, когда люди не знали, как спастись от двух диких тюркских племён, нашествие которых возвестит о страшном судном дне. Иудеи и христиане называли их Гоги и Магоги, жители Востока — Йаджудж и Маджудж. Доведённые до отчаянья народы Каспия обратились за помощью к царю царей Александру Македонскому, он же Искандер O Зу-л-карнайн. Восемнадцатая сура Корана на сей счёт гласит:

— O Зу-л-карнайн, ведь Йаджудж и Маджудж распространяют нечестие по земле; не установить ли нам для тебя подать, чтобы ты устроил между нами и ними плотину?

И он объявил:

— Тo, в чём укрепил меня Господь, я устрою между вами и ними преграду.

И была ночь.

И ночью на Каспийском море был сильный шторм.

Затем вся вода ушла, море встало дыбом до небес и захлестнуло волной Кавказские горы. Когда волна отхлынула, на берегу, в Дербентской теснине, между морем и горами грозно возвышалась цитадель. Наутро царь царей приказал подать ему куски железа, устроил великий огонь, расплавил металл и вылил его на крепость.

Фото 1. Крепость Нарын-Кала, Западные ворота

С тех пор слух о «дивных стенах», «великой твердыне у моря», витал по всему древнему Востоку. В самом узком месте Прикаспийской низменности, где отроги Главного Кавказского хребта ближе всего подходят к Каспийскому морю, и застыл, будто исполинский страж, — город Дербент. Мощные, изумляющие своей монументальностью, грандиозностью фортификационные сооружения Дербента во все времена вызывали восхищение. Они поражают и доныне. Слово «Дэрбэнт» состоит из сочетания двух персидских слов: «дэр» — ворота и «бэнд» — узел, связка. Закрытые ворота.

Дербентский проход стал границей между народами Албании и кочевыми племенами савир, бумар, авар и другими, живущими за «воротами».

***

Моим первым собеседником в Дербенте оказался Гусейнбала Гусейнов:

— Когда начинаю говорить о Дербенте, теряю самоконтроль. Меня хоть стреляй!

Я считаю: к тем тридцати шести национальностям, которые есть в Дагестане, нужно, по справедливости, прибавить ещё одну — дербентцы. При встрече, за пределами родного края, интересуемся у кунака: «Ты когда приехал из города? Скоро обратно в город?» Москва для нас — столица. Город — исключительно Дербент. Наша крепость Нарын-Кала в семь раз больше пирамиды Хеопса — одного из семи чудес света. Это одно из трёх крупнейших фортификационных сооружений ми-и-ра! Таких, как Великая Китайская стена и Римский лимес на Дунае, не сохранившийся вообще. Ну, скажите: разве на такой земле могут жить невеликие люди? Дербент — единственный город, который имеет свою хронику, изданную в одиннадцатом веке. Манускрипт называется «Дарбанд-наме». О значимости Дербента, эпохальности его — памятники вопиют! Не просто слова. Вот стоит. Придите, посмотрите. Потрогайте! Историю Дербента повелел изучать Пётр I. Именно он в 1723 году дал команду учитывать надписи на камнях, собирать для кунсткамеры старую утварь. Мы обращались к патриарху Алексию: «Если Дербент в составе России…» Оно же так?

Я кивнул.

— …тогда христиантству в России не тысяча, полторы тысячи лет. Здесь доказывать ничего не надо. Ведь несерьёзно не признавать древности города только потому, что в России узнали о его существовании слишком поздно. Дербент ещё в пятом веке был центром христианско-кавказской Албании. Здесь располагался святой патриарший престол. Здесь жил патриарх Кавказской Албании. Дербент — один из самых древних христианских городов.

Помню, к нам приезжал посол Франции в СССР, ходил по городу, изумлялся:

— Вы интересный народ: ходите по деньгам и ленитесь нагнуться за ними. Вам что не жалко?

В советские времена я был моложе, хулиганистей и занимал должность начальника культуры Дербента. Самовольно вышел на Интурист в Москве. Это в те времена!.. Они приехали сюда, увидели всё своими глазами, загорелись. Совместные планы созрели: масштабные, дерзкие. Они разработали маршрут: туристы прилетают в Махачкалу, размещаются в гостинице «Ленинград», посещают Дербент, потом — в Баку. Я уже руки потирал…

Вопрос вынесли на обсуждение в бюро обкома партии.

Интурист заливается о выгодах: прибыль в валюте, авторитет в мире, культурные связи… Я стою рядом, поддакиваю. И вдруг, в разгар пламенной речи, член бюро генерал-майор Бойко, начальник КГБ Дагестана, заявляет:

— Товарищи, уровень культуры жителей Дербента не позволяет пускать туда интуристов.

Я не утерпел:

— Товарищ генерал, мы же не собираемся туристам устраивать встречи с местным населением: они подъедут на автобусе, гид их проведёт, всё расскажет.

— Нет. Я знаю, у вас по улицам ходят и матерятся…

— Вах!!! А в Москве не матерятся?..

— Семечки лузгают!

— В Москве ещё хуже…

Бойко родился в Азербайджане и прекрасно знал родной язык.

Он мне по-азербайджански:

— Лал-ол!

Члены бюро головой крутят, не понимают, что он мне буркнул, но я-то его понял очень даже: «Заткнись!»

Бюро поддержало его, не нас. Как же — КГБ!

Интурист чуть с ума не сошёл…

Так накрылся наш план.

А теперь мы должны к этому вопросу вернуться и развивать туризм. Другого пути просто нет. Дербент — сокровище России. Мы должны сами им гордиться и людям показывать.

История — она разная… Сегодня нам дали свободу слова, и мы давай трепаться. У нас ни героев не осталось, ни святых. Царь у нас — «кровавый Николашка». Да, Боже мой! Я всем привожу примеры: не было б царя, Дербент бы погиб. В девятнадцатом веке здесь выращивали марену: растение, из коры которого делали краб — краситель красного цвета. Текстильные предприятия Российской империи работали на этом крабе. В Дагестане всё было засажено мареной. В городе тогда жило примерно одиннадцать тысяч человек, ещё до сорока тысяч «лопаточников» спускалось с гор: работали на полях, перекапывали, окучивали, поливали. Все они на этом зарабатывали кусок хлеба, когда нежданно появился искусственный краситель, по цене значительно дешевле. Это был крах. Здесь в одночасье все стали нищими, всё пришло в упадок. Люди голодали. Кто мог, уезжал на Восток. И тогда Александр, царь-батюшка, которого мы называем «кровопийцем», обязал российских текстильщиков Морозовых, Барановых, покупать марену в Дербенте в течение восьми лет по цене, которую назовут горцы. Разницу им выплачивали из царской казны. Считается: «колониальный режим». Разве «изверг кровавый» пойдёт на такой шаг? Подобных примеров из истории российско-дагестанских отношений много. Почему-то про них никогда не вспоминают, стараются обойти стороной… Великий Расул Гамзатов сморозил чушь: «Мы добровольно в состав России не входили, и добровольно отсюда не уйдём!»

Дербент-то как раз вошёл добровольно…

Моим первым собеседником оказался Гусейнбала.

Первая встреча и сразу — попадание в «десятку». То, что он поведал, и есть моя цель. Для этого и приехал в Дагестан, найти таких людей, как он. Людей, которые беззаветно любят свою родину, гордятся своей историей и главным делом жизни считают процветание страны. Вот бы в каждом районе отыскать такого…

Из этих людей-звёздочек в итоге и сложится созвездие Дагестан.

— Скоро мы собираемся отмечать Дербенту пять тысяч лет. Российские учёные считают «неправда», мы настаиваем. Я со своей стороны предупреждаю: если не согласятся на пять, будем отмечать семь тысяч. Нас не остановишь… Я — больной человек. И моя болезнь — Дербент. Моя мечта распространить её на других людей. Мы ввели в средней школе новый предмет «Дербентоведение», сумел убедить главу администрации. Учебник написал сам, программу составил сам…

Я не удержался от аплодисментов, чувствуя, что болезнь Гусейнбалы незаметно перекинулась на меня. И я счастлив этому.

***

А на следующий день за праздничным столом интеллигентный мужчина, элегантно поправив очки в золотой оправе, поднял бокал и произнёс тост:

— За Дербент и его окрестности: Тель-Авив, Баку… Москву. Как иудей, я поставил Тель-Авив на первое место, чтобы никому не было обидно.

— Кто это?

— Сави Ханукаев.

В горах кратчайший путь — с вершины на вершину. Я так и передвигался: от одного уникального собеседника к другому. Ни вина, ни закуски за столом меня больше не интересовали… Ждал перерыва, чтобы познакомиться с интересным незнакомцем.

— В чём отличия Дагестана, спрашиваете? Да во всём!.. Здесь люди концентрированнее. Про Дербент, надеюсь, вы уже слышали. И какая империя это построила? Персидская. Она правила миром восемнадцать столетий. Мало какие империи существовали дольше: Монгольская — триста лет; Рим — семьсот лет; Византия — восемьсот лет. Персия существовала восемнадцать веков. Восемна-а-адцать! Сегодня отношение к Востоку в мире несколько пренебрежительное. Зря… Когда дело касается спортсменов, там понятно: стал человек чемпионом мира или олимпийским чемпионом. Хочется услышать о себе доброе слово от каждого. Но нельзя быть навязчивым. И до тебя были чемпионы, после тебя будут. Ну, нельзя же всю мировую культуру замыкать на одном лидере. Пусть даже невероятно успешном. Ну, не бывает так… Нужен диалог. Даже если враги сталкиваются… Они выходят на ринг с желанием «убить». Один другого в нокдаун, в нокаут посылают. Но ведь после боя встают, обнимаются. Даже враги. Нельзя искусственно возводить барьеры между цивилизациями.

Я не знаю, что лучше-хуже. Не стану судить Европу. Кто я такой «судить»? Однако свой выбор сделал. Поездил по миру, побывал везде. И не выбрал бы ни Европу, ни Соединённые Штаты. Там много моих родственников, много близких. Они уехали не потому, что там сильно хорошо, потому, что здесь плохо. Был период такой — плохо. У евреев вообще высокий порог тревожности: они тонко чувствуют опасность и пытаются ретироваться до пиковых моментов.

На Востоке есть чему поучиться всему миру. В Дагестане слово старшего — авторитетней суда юридического. В вопросах учиться-жениться решение родителей для детей — высший вердикт. Конечно, мы для дочери просеивали претендентов, не опускаясь до указаний: «Выйди замуж за этого!» Ни в коем случае! Был выбор: три кандидата, которые подходили нашей семье. Коллегиально, всей семьёй сидели, обсуждали их, приходили к какому-то мнению: «Вот этот парень нам кажется наиболее подходящим». Ведь девочка, познакомившись с любым, найдёт в нём что-нибудь хорошее. Ну, любым… То же самое мальчик… Потому что человек созрел и готов открыться, сблизиться. Вопрос любви для меня не стоит вообще. Я сам женился не по любви и считаю подобный брак правильным — брак, где расчёта несколько больше, чем чувств. Это восточный менталитет. Обратите внимание: брак по любви в европейском варианте не приводит к желаемому. Где там многодетные семьи? Где общество? Народ? Если нет больших семей, нет будущего у страны.

Евреи, когда что-то делают, остановиться не могут. Я полностью приверженец восточной методики воспитания. Не предлагаю отпрысков гнобить… Просто родители должны иметь на собственных детей не какое-то влияние — прямое. Прямое влияние до самой смерти. Почему в других цивилизациях не так? А вот почему: никто не берёт на себя ответственность за принятые решения. Детям говорю: «Я готов принять даже вашу нелюбовь за те решения, которые принимаю». Убеждён, со временем они будут отцу благодарны. Возможно, это произойдёт не раньше, чем покину свет. Тогда они скажут: «Отец был прав». Вы спросите, почему в этом уверен? Потому, что так же думал и я. Когда мне было пятнадцать лет, мой отец заблуждался, а когда исполнилось тридцать — он стал для меня воплощением мудрости. Дай Бог, чтобы родителей, не перекладывающих свою ответственность за детей на садик, школу, милицию, становилось больше.

В мусульманстве философия жизни проста. Возможно, слишком проста. У них: Аллах дал, Аллах взял. Любого человека, в любом возрасте. Сына, дочь… Средний мусульманин и на лекарство тратит в разы меньше, чем остальные религии. Об этом предупреждают медики, сигнализируют фармацевты. К собственному здоровью, к жизни мусульмане относятся менее серьёзно. Поэтому и смерти на Востоке боятся в меньшей степени, чем в других цивилизациях. У иудеев, христиан отношение к жизни более трепетное… Без фанатизма.

И вам желаю веры и меры.

Всё, о чём рассказал Сави, для меня — элексир. Под его восточной системой воспитания готов подписаться и я. (Очевидно, моя первая жизнь прошла в Дагестане.)

***

Саид Мусаев, заведующий отделом архитектуры, и приятная сотрудница музея-заповедника «Дербент» Айна стали моими экскурсоводами.

Фото 2. Экскурсовод Айна

— Чтоб вам было легче, зовите меня «Аня».

— Меня Александр, но раз главное, чтоб легче, тогда «Ахмед».

Дербент без преувеличения можно назвать перекрёстком многих религий, вторым Иерусалимом, городом, где на протяжении веков прекрасно уживались представители различных конфессий, где веротерпимость, которую теперь называют толерантностью, была характерной чертой горожан. На протяжении многих веков в городе бок о бок живут представители различных религий: ислама, христианства, иудаизма. А ещё в пятом веке христианам армяно-григорианского направления пытались навязать зороастризм.

Саид предложил посетить главную мечеть Дербента — Джума-мечеть, самую древнюю в России.

Фото 3. Вход в Джума-мечеть

Джума-мечеть построена в 115 году по календарю хиджры (в 733-734 годах от Рождества Христова) арабским полководцем Масламой ибн Абд-ал-Маликом. На куполе мечети символ шиитской ветви Ислама — возведённая рука Фатимы, дочери пророка Мухаммада. Над главным входом надпись на арабском. В переводе она гласит: «Любовь к родине происходит от веры». Согласен!.. Внутри таинственный полумрак. Тихо журчит молитва правоверных. Сидя на коленях, они погружены в благоговение, изредка склоняются к ковру; сосредоточены на общении с Аллахом. Мечеть разделена на шиитскую и суннитскую части. Два ряда аркад со стрельчатыми сводами, переплетая на помосте тени столбов, уходят в сумрак.

Во дворике три огромных платана удерживают своими развесистыми кронами небосвод. Богатырский торс их — в четыре охвата. Возраст более семи веков! Даже в густую июньскую жару мы нашли под их покровительством покой и прохладу.

На Востоке ничего не просто так… Даже деревья.

Крепость «Нарын-кала».

Эту цитадель каждый должен увидеть лично. Стены, башни, ханский дворец…

Саид посмотрел вниз с высокой башни:

— Отсюда сбрасывали неверных жён хана.

— А сам хан изменял?

— Нет. Хан однолюб — любил только свой гарем.

Мы шли по отшлифованным временем камням вдоль ханского дворца. Невольно меня привлекла яркая надпись на стене: «Здесь был Фарида».

Саид пояснил:

— Сколько бы этот автограф не стирали, кто-то постоянно восстанавливает. Президент России приезжал к нам в 2006 году. Во время экскурсии в крепость он остановился у этой надписи, смеётся: «У вас тоже придурков хватает».

Купольные сооружения, углублённые в землю, — ханские бани. Там моечные, раздевалки. Вон под тем большим куполом находился бассейн для омовения ног. Самое интересное — система отопления: в стенах проложены керамические трубы с горячим паром; одновременно нагревалась и сама моечная, и вода. Имелись отдельно женские банные дни, отдельно мужские. Если мужчина в женский день глянет в ту сторону — ему выкалывали глаз. Если женщина, то оба глаза.

— А как же джигиты подглядывали?

— Могли подглядывать лишь те, кто надзирал, чтоб не подглядывали другие.

— Справедливо.

Вдоль наружной стены по узким наклонным улочкам мы направились к морю.

На автобусной остановке девушка, не отвлекаясь на прохожих, штудировала материал.

— Абитуриентка, судя по всему, — прокомментировал Саид. — Сейчас пора вступительных экзаменов. У нас на учёбу мода.

Я вспомнил: по заверению Гусейнбалы Гусейнова, в Дербенте в каждом подвале, на дому, либо институт, либо академия. На город приходится семьдесят вузов! Вот здорово, если б воскрес Гиннесс, приехал сюда лично, собственной персоной, и завёл для Дербента отдельную Книгу рекордов.

Фото 5 (Артемия Лебедева)

В одном месте дорогу нам преградил высокий забор из профнастила:

— По идее, охранная зона для памятников ЮНЕСКО составляет не меньше восьми метров. Запрещены любые пристройки, к памятнику должен быть обеспечен свободный доступ. И сам видишь: вплотную к крепостной стене — огромный торговый комплекс. Теперь в этом месте к стене не подойдёшь даже с удостоверением сотрудника музея-заповедника. Пытались с прокуратурой, охрана не пускает: «частная собственность». А вот домик Петра I, здесь тоже частный сектор. Есть владелец, сдаёт жильё в аренду. Договорились, чтобы экскурсии запускали. Пока соблюдают.

Мы подошли к ржавым металлическим воротам. Саид постучал. Нам открыла женщина, молча отошла в сторону, пропуская. На маленьком захламлённом дворе маленькая девочка играла с куклой. Саид, между тем рассказывал:

— К сожалению, сам домик не сохранился, колоннада осталась. Её плохо видно, сарай пристроен. Пётр I приезжал в Дербент в 1722 году. В 2022 событию исполнится 300 лет. К этой дате, по логике, нужно бы выкупить у хозяев строение, музифицировать место, сделать его пригодным для посещения туристов. Есть богатые материалы о посещении императором Дербента, чтобы со всего мира приезжали, смотрели.

— Не хочется фотографировать пустой пьедестал… Подними на него девчушку… вместо памятника. Для истории.

Девочку установили… Саид придерживал:

— Ровно встань, на дядю смотри. Молодец!

***

Закончилось моё знакомство с Дербентом…

Я ступал по древней земле цитадели, невольно ощущая сопричастность окружающему волшебному миру. Ловил холодок взгляда крепости, жар дыхания, вслушивался в застывшую в камне музыку, и она будила во мне радугу чувств: радости и одиночества, торжества и величия. Правы аксакалы: воздух Дербента пропитан особой энергией предков. Являясь на протяжении тысячелетий! ареной кровопролитных войн, подвергаясь постоянным нашествиям, разрушениям, он сохранил удивительную способность, подобно мифической птице Феникс, вновь и вновь возрождаться из пепла. Убеждён: фантастическая птица под названием Дербент, когда-нибудь возродится из пепла!

Обряд примирения «маслиат»

Если расшевелишь огонь, искры летят.
Аварская пословица

Мы торопились: я упросил Мугутдина показать мне обряд примирения.

— Впереди пост ДПС, надо ли пристегнуться?

— Я для тебя — и ремень, и броня.

«Город, где нет светофоров» — из вопросов знатокам. Они не ответили. Это — дагестанский город Огни. Там, на центральной улице, произошло ДТП, были жертвы. Уже ночью в больницу приехали родственники погибшего, забрали тело, на следующий день по исламской традиции до захода солнца его предали земле. Правоохранительные органы зафиксировали «в уме» данное происшествие, но дальше по адатам Дагестана в дело вступили аксакалы, влиятельные духовные и должностные лица двух конфликтующих сторон — начался обряд примирения.

Мы остановили машину у здания ЦРБ…

Было ранее утро, между тем больничный дворик заполнялся, заполнялся людьми: одни навещали пострадавших, поддерживали морально родственников — другие уезжали. Оказывается, всю ночь по очереди дежурили в больничной палате.

Мугутдин едва слышно пояснил:

— Обычно, как сейчас, читают молитвы, виноватая сторона публично извиняется перед пострадавшим тухумом и, если убийство произошло неумышленно, по неосторожности, обе стороны приходят к мнению, что можно обойтись без «государства», не подключать «суды-мусуды», дабы сажать кого-то; виноватая сторона щедро оплачивает все материальные расходы. Фактически, семьи становятся друг другу родственниками. На протяжении всей жизни они оказывают содействие той стороне. Если есть дети, их поддерживают: обучение, свадьбы…

Инициативные люди переходили от группы к группе, обсуждали детали предстоящей поездки в Магарамкентский район к семье погибшего. Набралось семнадцать машин! Признаюсь, за всю жизнь ничего подобного не видел… Общинный уклад, такой же, как в старину на Руси. Ульем живут. Тут же зам муфтия Дагестана, он тоже собирался ехать.

Я спросил у духовного лица:

— А как же законы?

— Человеческие отношения важней. Лучшие законы рождаются из обычаев.

— !

Мугутдин после поездки рассказывал:

— Родственники, друзья, сперва остались на улице, мы с муфтием зашли первыми: «Ради Аллаха, простите нас! Такая беда. Нам стыдно прийти к вам. Знаем, у вас большое горе, мы пришли попросить прощения. Если позволите, наши люди стоят там, на улице… Мы бы зашли сюда, пополам разделили вашу беду. Если он даже не виноват, мы считаем нашего мальчика виновным». Отец, два брата погибшего встали: «Пригласите людей!» Мы привезли подарки, кто что мог. Выразили соболезнование. Отец сказал: «Мне от вас ничего не нужно. Аллах дал — Аллах взял. Хасмат (тюрск. — слуга) у него кончился, поэтому умер. Мы против вас ничего не имеем». Теперь, после того как примирение произошло, большая группа мужчин, женщин поедут к пострадавшей стороне, выразить соболезнования. Они будут ездить и завтра, и послезавтра, и на семь дней, сороковины, пятьдесят два дня.

— У нас ничего подобного нет, — с сожалением произнёс я.

В Дагестане не бывает чужого горя, здесь все участливы друг к другу. Беда может случиться с каждым. К данному конфликту причастны две национальности: азербайджанцы и лезгины. Когда случается горе — национальные, религиозные вопросы отступают. Человеческие отношения выходят на первый план. (В этом краю мирно уживаются мусульмане, христиане, иудеи и буддисты!) Горе этих людей объединяет. Неписаные традиции человеческого бытия в Дагестане по статусу выше любого вердикта. Адаты — законы гор, накладывают табу на любой федеральный указ. [1] Если бы гаишники пришли к подобному соглашению «втихаря» — это банальная коррупция. А вот так: публично, открыто, массово… Есть в таком самобытном сценарии своя сермяжная правда. Законы — формальные, сухие строки… Они не учитывают тонкостей человеческих отношений, души, сердца, традиций. Законы не заботятся о негативном развитии ситуации в дальнейшем, они не учитывают много чего… Например, возможную кровную месть.

Исстари в Дагестане ссору между мужчинами могла погасить женщина, бросив на землю платок. По-моему, эта красивая традиция актуальна поныне, хотя она тоже не прописана в статьях Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации…

Примечания:

[1] А. В. Комаров «Адаты и судопроизводство по ним»: «Имам Шамиль сам в течение двадцати семи лет стремился к уничтожению суда по адатам, жестоко, большей частью смертью, наказывая сопротивляющихся его намерениям, однако он не достиг цели».

Дагестан — фотовзгляд

 

 

Солнце и Луна

Ты помидоры любишь?
Есть люблю, а так нет.

Абдула устало посмотрел в сторону дымчатых гор, припоминая подробности свадьбы.

— Я женился поздно, в двадцать девять. Был момент, думал: «Зачем это?»

Но родители гнут своё: «Давай, давай, давай!..»

Наконец, принимаю решение: «Кого подберёте в жёны, ту и возьму. Мне всё равно». Пять лет учился в Самаре, в университете, — в глазах Абдулы вспыхнул далёкий озорной отблеск. — Знал, такое не испытать вновь. Женился. Тёща часто у нас в гостях. Стал замечать: она дочке советы даёт, нашёптывает: как держать себя при муже. Несколько раз так.

Тянуть не стал. Построил их во дворе:

— …ябывайте обе отсюда. Пять минут на сборы. Время пошло!

На другой день тесть приходит:

— Салам алейкум!

— Алейкум ассалам!

— Что случилось, Абдула?

— Твоя женщина суётся в наши отношения.

— И всё?

— Да.

— Клянусь, такого больше не повторится. Прими мою дочь обратно, прошу. А если будет вести нехорошо, не отправляй домой. Тут, во дворе, закопай!

***

Истинные чувства молодых — дело тёмное…

Сладко живут или нет — со стороны трудно судить. И на слова в таких вопросах объективно полагаться нельзя. Слова лгут! Пожалуй, существует лишь одно верное средство заглянуть за кулисы чужого счастья — оценить плоды жизни. Внутреннее содержание и внешнюю красоту амурного яблока не утаить от людей. Я видел детей Абдулы и Джамили… Сыну исполнилось двадцать три года: высокий, стройный джигит с горячим взором. Две девочки помладше: застенчивые, уважительные… И красавицы, каких мало.

Только жаркий, неземной огонь способен зажигать новые звёзды.

Взаимное притяжение — тайна.

Тайна, скрытая для всех…

Как в восточной притче, что поведал мне Мгутдин:

— Бог создал Солнце и Луну, дабы светили они людям и помогали найти своё счастье. Луна царила ночью, освещая путь влюбленным. Солнце сияло днём, чтоб те, кто нашёл свою судьбу, жили светло и счастливо. Долгие годы Луна и Солнце сменяли друг друга на посту света и однажды поняли: жить друг без друга больше не могут, они полюбили… И вместе им быть невозможно — нельзя оставить мир людей без света. Обратились они в мольбе к Богу, и Бог решил вознаградить светила за преданность Ему и людям. С тех пор они встречаются два раза в сутки: на рассвете, когда восходит Солнце, и на закате, когда поднимается Луна на сумеречное небо. Они встречаются взглядами-лучами — и всё замирает. Наступает самое романтичное время. После этих свиданий рождаются на небе звёзды. Вот такая любовь у Солнца и Луны…

А с виду, как будто, неродные.

Исповедь

Если из моря зачерпнуть кувшином, морской воды не убавится.

Когда заселялся, хозяин сообщил:

— Александр, завтра у племянницы в Махачкале свадьба, нас с женой пригласили, но если хочешь, останемся.

— Свадьба — святое.

— А то смотри. Если что — не поеду.

— Поезжайте!

— Будешь за хозяина. Да… тут ещё живёт моя тётя…

Они уехали. Я залез в компьютер.

Неожиданно над низким подоконником бесшумно проплыла макушка. Приподнялся, выглянул в окно: никого. Опять голова. Справа — налево. Вышел в сад, обходя свисающие ветви спелой алычи, отправился по тропинке, выложенной камнем. Тропка привела к низкой двери… Постучал: тишина… За дверью каморка, у окна крохотная, невозможно-махонькая опрятная старушка.

— Здравствуйте. Не знаю почему, но у меня возникло чувство, если не познакомлюсь с Вами и завтра уеду, то не узнаю чего-то очень важного.

Она долго молчала…

Смотрела на меня усталыми внимательными глазами и, наконец, спросила:

— Чего ты хотел узнать?

Я не нашёл ничего более умного и спросил:

— Вы бы хотели прожить жизнь заново?..

— Нет! Не-еет, не надо! Не надо! — взволнованно запричитала она. — Ради Бога, не надо. Хоть завтра умру, рада. Не надо больше жизни. Надоел жизнь. Сколько видела, сколько я видела… Хватит мине. Мине хватит. Мно-оого горя я видел. Хватит мине этого. Сына два били. Дочка умерла, мине было двадцать четыре года. Заболела — умерла.

Она тяжело сипло задышала.

— Работала сорок лет в одном месте — РАЙПО. Трудилась… Тижило било тогда…

Я труд делала там, сколько работала — Бог знает. Цены небили, вот пенсия маленький сейчас получаю. Я хорошо русский разговаривать не умею. Если умела би, сказала би, сколько работала, как работала…

С трудом сдерживаясь, я попросил:

— Расскажите!.. Кто знает, может, я для этого и приехал в Дагестан, чтоб с Вами встретиться. Ведь, по причине, непонятной мне, я оказался здесь, сейчас.

— Столовий там биль внизу, вон там столовий били. — Она устало подняла иссохшую руку в сторону оконца. — На базари, там керосин продавал баки. Сегодня тоже есть эти баки. Оттуда-туда четыреста, пятьсот литров бочки, зимой! катали полные. Нефть, чтобы обед готовить. Смотри, я была восемнадцать лет тогда. Эти бочки нам так тяжело било… Только проданные блюда начисляли нам деньги. Эта работа нам тижёлая… Это не считали. Привезли густой чёрный, десять бочков. Как называть не знаю. Зимой это густой били. Не могли сильно лить. Потом яму делали, там огонь. Верх бочку ставиль, чтоб вилили. Одежда чёрный били, сами чёрный били. Это тоже не считали нам. Вообщем трудно било. Труд делали ми. Со мной другие тоже били. Если хорошо владел би русский, не могу же… Потом это тоже кончили, углём начали топить. Не спали ми вообще. В три часа встали, чтоби топить печку, греть. Пока повар придёт, нам надо било, чтобы печка хорошо топила, каструли кипели.

— Вот так работали…

Она устало опустила руки на колени.

— Обратно поваром работала в кафе, одна была: и вода таскала, и уборку сделала, и официанткой, и варила. Одна! Четыре года работа одна сама всё сделала. Мне в конторе сказал: «За официантки денег дадим, вода таскать не дадим». Только 70 рублей получил. Пошла к Председателю я. Тогда Председатель мне сказал: «Если не хочешь, оставь, уходи!» Как уходить? У меня дети били, надо кормить. Уходить тоже не могла. Пришла обратно, работала там, эта слишяла, Абдурахман, исполкоме работал… Он услышал вот это, который сказал мне слово. Он Председателю сказал: «Когда я маленький такой биль, она столовая работал. Если она не грамотная, у неё практика имеется. Тебе не надо было такое плохое слово сказать ей. Если ты не можешь своим работникам обращаться, уходи сам». Он отказался: «Я так не сказал ему…»

Чего сказать у меня… Если ты по-лакски знал би, хорошо-оо сказала би тебе. По-русски не умею. Обидно, канэщно. Спасибо, что пришёл ко мне. Трудно било. Деньги не защитали за труд. Слищищь, ты?

— Слышу… — в глазах моих, как ни противился, стояли слёзы. — Почему мир так устроен?..

Вопрос этот, скорее риторический, я задал не ей — себе…

Он висит в воздухе поныне.

Висит неприкаянный, без ответа…

Продолжение здесь

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Александр Костюнин: Дагестан. Дневник поездки. Главы из книги. Продолжение

  1. Замечательно. Эффект присутствия и участия. Спасибо за путешествие и мудрые мысли.
    М.Ф.

Добавить комментарий для Марк Фукс Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.