Соломон Воложин: Сомнения по Фальку

Loading

Главное, это изменение стиля Фалька с 20-х годов. Доведение изображения до предвзрыва (ради взрыва, уносящего зрителя в иномирие) исчезло. Как это сочетать с неизменностью идеала бесчувствия? Ведь на публику, ставшую новой после войны и революции, Фальк не ориентировался…

Сомнения по Фальку

Соломон Воложин

Я боюсь, что в предыдущей статье о Фальке, я навязал ему некий пробуддизм как идеал. А на самом деле это может быть не так.

Надо взять на рассмотрение его портреты и посмотреть, нельзя ли по ним доказать тот же пробуддизм художника.

Я, правда, оговорил в предыдущей статье, что я лишён возможности разбираться с портретами, так как мне нужно видеть характер мазков, что невозможно в сегодняшнем интернете.

Но душа свербит, что я оболгал человека…

Щекин-Кротова, его жена с 1939 года, передавала его слова касательно многих портретов: «Я хочу довести лицо до лика». Так, может, надо, на всякий случай, смотреть портреты, написанные после 1939 года? И. Лик же – это слово высокого стиля. Церковно-славянское? И не говорит ли уже оно, что стремился Фальк в портрете передать не характер портретируемого, а свой идеал отрешённости ото всего вокруг? Противоречие «трепетной ткани самой живописи» (Там же), мне, увы, по указанной причине недоступное, будучи противопоставлено чему-то в портрете должно будет дать… идеал улёта из этой жизни…

Ну давайте поверим Щекин-Кротовой про трепетность мазков и сочтём, что они есть образ волнительной жизни, из которой – за волнительность – Фальку хочется «бежать».

Женщина в белой шали. 1947

Фальк назвал «Женщина…», а ведь это его жена уже 8-й год. Он что: хочет сказать нам, что невозможно угадать, о чём она думает, как если б она не жена ему была, а чужая женщина? Ну… Если так, то да: столкновение ««трепетной живописи»» (а она действительно такова, и не только на шали, но и на платье и на фоне), — это столкновение с непознаваемостью внутреннего мира — даёт. Что даёт? Вопрос, конечно. Но я вполне вправе сказать, что даёт идеал того самого побега из жизни этой в какую-то иную, без чувств, что так образно волнуются в виде мазков на холсте.

Вопрос: а как быть с тем, что Фальк не раз жену рисовал?

Женщина в желтой кофте. 1944

То же ли, что и обсуждённое выше? — В общем, да. Если считать, что я оправдываюсь и Фальк даёт-таки мне это делать в какой-то мере. Очень независимая женщина. Для чего она сделана такой независимой? Для вышеописанной мотивации. Тогда понятно, почему он её раньше не рисовал. «Ей пришлось много поболеть. И в эвакуации… При чём очень интересно, когда после войны он стал нищим, Ангелина Васильевна неожиданно выздоровела, и пошла работать. И преподавала. Даже… И так увлеклась этим… Что.. Они много раз приходили к нам в гости. Всё родители их приглашали. Она Фальку не давала даже слово сказать » (Фильм «Автопортрет в красной феске»). Так вот из эвакуации Фальк вернулся в 1943-м. И вот такой фараон домашний. Вполне может захотеться сбежать в нирвану.

В розовой шали. 1953

А тут уже глаза потухли. Несчастную жизнь прожила, если судить с мещанской точки зрения. В бедности. Укатали сивку крутые горки.

Не горько ли Фальку так подумывать? И не хотел ли он бежать в бесчувствие и от такой горечи? При всём богатстве оттенков и на шали, и на фоне, и на лице… Особенно на лице. — Чем не образ волнительно прошедшей жизни? Что мыслимо и отрицательно оценить на минуту… И естественно – хотеть убежать этой отрицательности.

Главным предметом выражения изображением у Фалька был его сокровенный внутренний мир, а не портретируемые.

Подумал и придумал, что грешен. Намеренно взял только портреты жены (чтоб были для меня определёнными взаимные жизненные отношения художника и его модели, чтоб отвергалась – как я ожидал – жизнь во всей её определённости). А это – внеживописный выбор: близкий человек. Грешен. Но что мне делать, если я раб конкретности.

Вставка, сделанная после написания статьи

Я узнал, что что-то от депрессии было и у сына Фалька, как одно время у него самого было. Эта конкретность даёт мне повод думать, что Фальк мог отказаться от «трепетной живописи» как одного из противоречий в столкновении с другим средством, выражением лица, чтоб выразить свой любимый улёт. А мог «почти в лоб», образно, выразить его непосредственно отрешённым взглядом сына.

Портрет сына. Бретань. 1935. Холст, масло

Несколько подобное соображение возникло, когда я узнал о подробностях знакомства и обстоятельствах позирования Виктора Шкловского.

Я уже писал в предыдущей статье о некой близости ницшеанства и буддизма. 3-й рецепт Заратустры (после «осла» — брать на себя главную тяжесть, и «льва» — разрешать себе всё) — «дитя» (всё забывай, что наделал, и живи, как ни в чём не бывало) чем-то сродни с бесчувствием. И, заметив «детскость» Шкловского, можно думать, потому Фальку и захотелось того написать этого бунтаря в литературоведении, хоть он наблюдал просто его выходки: слушал, чтоб вставить нечто совершенно неожиданное и вразрез, не мог долго усидеть (жене Фалька пришлось взять отпуск за свой счёт и во время позирования с ним непрерывно болтать, чтоб он хоть сколько-то сидел), потребовал мяса, чтоб сидеть, наевшись, лёг и уснул, наплевав на сеанс…

Портрет В.Б.Шкловского. 1948. Холст, масло

Из-за введения конкретности в сверхценность я готов прислушиваться и к свидетельствам  о нём его жены.

«Она [не важно кто] тогда занималась индусской философией, а так как Фальк чтил философию, но ему как художнику скучно было читать эти теории, то он с большим уважением относился ко всем таким философским познаниям» (http://www.nasledie-rus.ru/podshivka/10014.php).

Так я обращаю внимание, что философия индусская.

Впрочем, и иная годится, если позволяет ничего не делать.

«Фальку очень нравилось, что у Гегеля все предначертано как бы заранее. Следовательно, ничего нельзя сделать…» (Там же).

А вот его слова – почти над Добром и Злом:

«…это грех, а это не грех. В жизни это очень трудно» (Там же).

А вот то же, ещё феноменальнее:

«Фаворский остался. Фаворский остался, и чувствовалось, что он хочет что-то сказать. Но он был ведь очень скромный человек и застенчивый, и своего мнения не навязывал. Фальк его спросил: «Владимир Андреевич, вы, очевидно, хотите со мной спорить?» Владимир Андреевич сказал: «Да, кое-что мне просто не понятно. Вот, например…» — и показал вот на этой картине на эту тень в углу. Видите, она такая… лиловатая. Видите, тут на стене, на земле… такая прозрачная лиловая тень, и там — женщина идет — тоже в такой цветной тени.

И он спросил: «Что это такое?» Фальк сказал: «Это тень». — «Как тень? А почему же она цветная?» Фальк сказал: «Боже мой, а какие же тени бывают? Конечно, цветные!» Фаворский сказал: «Но ведь тут же так много солнца!» Фальк сказал: «Конечно, раз много солнца, то она же полна рефлексов, она тем более яркая — тень. В пасмурный день она может быть более приглушенная и темная. А если здесь много рефлексов, она вся пронизана солнцем». Фаворский сказал: «Роберт Рафаилович, я вижу здесь, на юге, при этом слепящем солнце, что тень отрезана, как ножом, от света… Тень черная, а свет белый». Фальк сказал: «Ну да, вы видите, как график». Фаворский сказал: «Нет, я думаю, что здесь дело глубже. Дело в том, что вы путаете добро и зло. Свет и тень были Богом разделены в начале мироздания, а у вас все смешано, понимаете, все смешано. Вы превращаете опять все в первозданный хаос».

Фальк говорит: «В жизни все смешано. В жизни так все смешано, что, в сущности говоря, очень трудно отличить добро от зла. Вот Ангелина Васильевна вчера убила здесь скорпиона. Это было добро для меня и для нее, но зло для скорпиона и, может быть, для его детей» (Там же).

Я откуда-то знаю, что индуисты не убивают насекомых…

«…деятельность, общественная… утомила его. Но главная причина отъезда его [во Францию] в том, что он понял, что в искусстве ему или нужно совсем изолировать себя здесь (но как же тогда жить), или же поехать туда, где его никто не ждет, никто не знает. Сосредоточиться в своем искусстве…» (Там же).

Франция, конечно, не нирвана, но…

Главное, это изменение стиля Фалька с 20-х годов. Доведение изображения до предвзрыва (ради взрыва, уносящего зрителя в иномирие) исчезло. Как это сочетать с неизменностью идеала бесчувствия? Ведь на публику, ставшую новой после войны и революции, Фальк не ориентировался…

«В нескольких портретах 1923-24 гг. («Женщина в белой повязке», два автопортрета и др.) художник достиг ощущения глубокой сосредоточенности, тишины, длящегося (а не остановленного, как нередко бывает в живописи) времени» (Донченко http://rexstar.ru/content/alb1957).

Женщина в белой повязке. 1923
Автопортрет. 1924
Автопортрет в жёлтом. 1924

Можно ли согласиться с Донченко, что длящееся время выражено тем, что «Поверхность холста мягко вибрирует сложным, как бы подвижным цветом»?

Можно, похоже.

Полутени на одежде, на лице, на фоне

Эти полутени явно сложны и вибрируют. То же – всюду.

Длящееся время – тоже похоже на нирвану. Следить именно за временем – это не иметь в голове ничего предметного.

Но.

Если до того Фальк добивался такого переживания более сложным, чем образность, способом, то теперь, получается, он перешёл к более простому способу – образному.

А, вспомнив предыдущую статью, можно сказать, что Фальк в творческой биографии так и колебался от одного способа к другому.

3 июля 2014 г.

Нет ли ещё способа подтвердить?

Подтвердить пробуддизм Фалька…

Что если переакцентировать высказывания Манина о картинах Фалька, которые он сам назвал?

Репихово. Козы. 1954

«Фальк “убирает” далевую перспективу. Пространство строится словно бы снизу вверх с растворением «верхнего» цвета и сохранением цвета ближнего плана. Перспектива при этом утрачивается, будучи «затуманена» смазанным, «настроенческим» цветом. Чтобы понять, в чём своеобразие живописи Фалька <…> достаточно привести наблюдение самого художника. Из Парижа он в 1931 году писал: «Очень не любят серых красок…»» (http://www.artpanorama.su/index.php?category=article&show=subsection&id=210).

Я лишь немного недоцитировал – и слова известного искусствоведа стали годны для описания бегства из жизни в некую нежизнь, хоть и не в смерть.

Загорск. Осень. 1955—1956

«Он весь во власти цвета. Сюжет, да и предметный мир осмысливаются не в связи с их значениями, а по способности покориться музыке цвета» (Там же). То есть — над Добром и Злом.

Зима в Звгорске. 1955

На чём дома стоят — не понятно. Главное — другое: «скромно, осторожно, трепетно, из тончайших, драгоценных состояний соткано» (Там же).

Состояний чего? Реальности? — Нет. «духовных состояний, тончайших настроений, которые он научился передавать нюансами цвета» (Там же). — Не бурность жизни чувств, а что-то близкое к бесчувствию — четверти-чувств.

Натюрморт. Цветы в вазе. 1951

«Фаль акцентирует цветовую среду, обволакивающую предметы… Самоценным становится не сам предмет…» (Там же).

Что ж это за субстанция, если не что-то близкое к нирване?

Print Friendly, PDF & Email

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.