[Дебют] Джоан Грин: Молли Пикон. Перевод с английского Эрнста Зальцберга

Loading

Альберт Эйнштейн, Д.Уокер, Грета Гарбо, король и королева Румынии— все эти имена не произвели ни малейшего впечатления на газетчиков. Тогда Янкель выпалил: «Молли пела также для Аль Капоне!». Перья тут же усиленно заскрипели, и на следующий день заголовки всех газет оповещали, что «Молли Пикон выступала перед Аль Капоне».

Молли Пикон[i]

Джоан Грин
Перевод с английского Эрнста Зальцберга

От переводчика. Молли Пикон (урожд. Малка Опекун, 1898, Нью-Йорк_1992, Ланкастер, Пенсильвания) была звездой еврейского музыкального театра в течние нескольких десятилетий. Она была универсальной исполнительницей и выступала в различных музыкальных жанрах: на театральной сцене, в кино, на радио, ТВ и концертной эстраде. Большинство исполненных ею ролей и песен были на идиш; большой успех сопутствовал ей и в бродвейских шоу. Творчество Пикон оказало заметное влияние на развитие еврейского музыкального театра в XX веке и до сих пор пользуется большой популярностью в Северной Америке. Ниже приводится вступительная статья Джоан Грин и отрывки из воспоминаний артистки, которые никогда не публиковались на русском языке.

* * *

Подначивание бывшего «под мухой» пассажира троллейбуса пятилетней девчушки[ii] дало толчок карьере Молли Пикон, ставшей любимицей зрителей еврейского музыкального театра Со временем её озорные глаза, темная шевелюра и акробатические способности помогли ей завоевать сердца зрителей и слушателей в США и Европе, Палестине и Израиле, Южной Африке и Австралии. За более чем 80 лет артистической карьеры Молли восхищала аудиторию исполнением ролей в радиопередачах, фильмах, театральных и телевизионных постановках. Впрочем, один американский режиссер посоветовал ей не так энергично жестикулировать на сцене, поскольку по его мнению это было «слишком по-еврейски». Пикон использовала все средства выразительности, чтобы донести до слушателей юмор, остроту и эмоциональность исполняемых ею песен. Её главным персонажем поначалу был симпатичный и сообразительный беспризорник, который смеялся, плакал, кувыркался, делал шпагат, распевал песни, играл на музыкальных инструментах и, в конце концов, благодаря счастливой случайности, успешно вступал во взрослый мир.

Остальные персонажи Молли Пикон — проворные, находчивые и упорные люди. В ее характере был ярко выражены и американские, и еврейские черты. Через всю жизнь она пронесла любовь к идиш, вела активную концертную и общественную деятельность в пользу еврейских беженцев и государства Израиль. Верная сторонница президента Рузвельта, она была воплощением честности и добросовестности во время и после Второй мировой войны. Ее чувство юмора и сочувствие людям несли столь нужное им утешение везде, где бы она ни выступала. Молли дарила зрителям смех и слёзы. Для своих приемных детей она создала домашний уют и привила им ясный взгляд на будущее.

Ее настоящее имя было Маргарет Пикун[iii]. Она родилась 28 февраля 1898 г. на Broome Street в Нижнем Ист-Сайде на Манхэттене, хотя её бабушка-фантазёрка утверждала, что будущая артистка появилась на свет в знойный день 1 июля того же года. Это расхождение позволило неизменно молодой (на сцене) Молли праздновать оба дня рождения. Её мать, Клара Островская (в Америке — Остров), покинула небольшой городок[iv] под Киевом в 1890 г. вместе с 11 братьями и сёстрами, отцом Ароном и матерью Сарой.

Отец Молли Луис Пикун[v] (в Америке — Пикон) учился на раввина в Варшаве, женился и, не разведясь с женой, уехал в Америку. Здесь он вступил в брак вторично и был очень недоволен тем, что его первым американским ребёнком была девочка. После рождения второй девочки, Хелен, он практически ушёл из дома. Клара вместе с матерью и детьми перебралась в Филадельфию, где стала работать швеёй в еврейском театре и сдавать комнату жильцам.

Когда Молли было пять лет, она выиграла первый приз — пять долларов — на конкурсе детей-исполнителей в театре «Бийо». Это положило начало её артистической карьере. Девочка стала брать уроки игры на фортепиано у Фанни Томашевской, жены Майка Томашевского[vi]. Она всю жизнь училась: искусству импровизации — у актеров комедии дель арте, лазанью по канату — у арабских акробатов (ей тогда уже было за 30) и т.п.

Молли выступала с еврейской труппой Майка Томашевского в театре на Arch Street в Филадельфии. В 15 лет она играла в «Хижине дяди Тома» и на идиш, и на английском. Бросив школу, в 1912–1915 гг. юная актриса выступала одновременно в театре и кабаре. В 1918 г. она исполнила роль Зимы в водевиле «Времена года», который давала гастролировавшая труппа. Разразившаяся в следующем году эпидемия гриппа застала Молли в Бостоне, где все театры закрылись, оставив её без работы. Единственным действующим театром был еврейский Grand Opera House под руководством Якоба Калиша[vii]. Театру требовалась актриса на амплуа «бойкой инженю»; Молли была идеальной кандидаткой, и её приняли в труппу.

Через год, после нескольких фраз, произнесённых Якобом на шести языках, включая ломаный английский, Молли и Якоб прямо со сцены объявили о своей помолвке. Свадьба состоялась 29 июня 1919 г. в Филадельфии, в задней комнате местной булочной. Свадебное платье было сшито из старого театрального занавеса.

В пятницу 13 августа 1920 г. Молли родила недоношенную мёртвую девочку. «Поразительно, каким образом идеальная любовь могла породить мёртвый плод?..», — писала она. Детей у них больше не было.

Янкель, как Пикон всегда называла Калиша, увёз её на два года в Европу для того, чтобы она получше научилась говорить на идиш и расширила артистический кругозор, что могло способствовать её сценической карьере в Америке. Они ходили в известные театры, включая еврейские, видели представления знаменитой Виленской труппы.

В 1922–1925 гг. Пикон играла в Театре на Второй авеню в Нью Йорке, где в её репертуаре, помимо «Янкеле»[viii], в котором, по её словам, она выступала 3000 раз, были такие еврейские оперетты как «Tzipke» («Ципке»), «Mamele» («Мамочка»), «Raisele» («Райзеле»), «Oy Is Dus a Meydl» («О, что за девушка») и «The Circus Girl» («Циркачка»)[ix]. В последней артистка по ходу действия висела вниз головой на канате, зацепившись за него одной ногой.

Дэвид Гриффит[x], считавший её «самой интересной американской актрисой», пытался собрать деньги на съёмки фильма «The Yiddish baby» («Еврейский ребенок») с участием Пикон, но потерпел неудачу.

Её первые фильмы были сняты в Европе. Она дебютировала в кинокартине «Das Judenmadel» («Еврейская девушка») режиссера Отто Фрайстера, вышедшей в Австрии в 1921 г. В следующем году она снялась в далёкой от еврейской тематики ленте «Hünter Eure Tüchter» («Смотри за своей дочерью»). В еврейском фильме «Ost und West» («Восток и Запад», 1923) Молли играла вместе с Калишем; сокращённый вариант картины демонстрировался в США. В 1931 г. вышла его новая звуковая версия. Как писал один критик, «фильм дышит еврейскими характерами, но не удовлетворяет высоким литературным стандартам».

В фильме «Yidn Fun Siber» («Евреи из Сибири»,1925) Пикон снялась с прославленной звездой оперетты Кларой Юнг[xi]. Четырьмя годами позже состоялся дебют Молли в звуковом кино в фильме «Little Girl with Big Ideas» («Маленькая девочка с большими идеями»). Пикон исполняла в нем главную роль на языке, но с сильным еврейским акцентом. За участие в фильме 1937 г. «Yiddle Mitn Fidle» («Идл со скрипкой»[xii], режиссер Д. Грин[xiii], музыка А. Эльштейна[xiv], стихи И. Магера[xv]). Пикон получила рекордное гонорар — 10000 долларов, самый высокий среди еврейских киноактёров того времени. В 1961 г. картина была дублирована на английский и вышла в прокат под названием «Castles in the Air» («Воздушные замки»).

В фильме «Mamele» («Мамочка», 1938), комической мелодраме по пьесе Меира Шварца, 40-летняя Пикон играла энергичного 12-летнего мальчишку, который взял на себя заботы об овдовевшем отце и шестерых братьях и сестрах.

Это был последний еврейский фильм, снятый в довоенной Польше.

Осенью 1930 г. Молли вернулась в Театр на Второй авеню, который теперь носил её имя. Здесь она играла в «The Girl of Yesterday»[xvi], cпускаясь на сцену по канату, и «The Love Thief»[xvii]. Обе оперетты шли при переполненном зале. Затем последовал тур по США и Палестине, где её хозяином был Х.Н.Бялик, вместе с которым она совершили поездку в кибуц.

В 1933 г. Пикон выступила в своем первом мюзикле «Birdie»[xviii]. В конце 1930-х годов, опасаясь, что идиш и идишская аудитория исчезают, она охотно согласилась сыграть роль неординарной еврейской женщины в драме американки Сильвии Рейган[xix] «Morning Star» («Утренняя звезда»)[xx]. Несмотря на то, что режиссером постановки была прославленная Стелла Адлер[xxi], спектакль продержался на сцене всего восемь недель.

В годы войны Молли часто выступала в американских военных частях, расквартированных в США, а после её окончания — в лагерях для перемещенных лиц и детских приютах в Европе. Эти концерты были организованы Еврейским рабочим комитетом, который также распределял среди слушателей продукты питания и предметы первой необходимости.

Вскоре после войны супруги переехали из Манхэттена в загородный дом в Махомаке, штат Нью Йорк, названный ими «У Шмендрика». Артистка продолжала блистать во многих опереттах и водевилях, включая «For Heavens Sake, Mother»[xxii], «Abi Gesunt»[xxiii], «Sadie is a Lady»[xxiv], «Mazel Tov,Molly»[xxv] и других. В 1949 г. она начала вести популярную телевизионную передачу «Molly Picon Show», неизменно привлекая миллионы зрителей.

В 1950-е годы Калиш стал писать воспоминания «Im Talking About Molly», («Я говорю о Молли»), основанные на дневниках жены. Он же написал для неё пьесы «Farblondjet Honymoon» («Потерянный медовый месяц») и «Ghetto Gaeties» («Веселое гетто»). В первой Молли исполняла роль молодой служанки, вышедшей замуж за владельца поместья, во второй исполняла переведенные на английский песни из своего репертуара.

Во время второго турне в Израиль в 1955 г. Пикон выступала перед членами Кнессета. Поездка была примечательна еще и тем, что супруги удочерили свою дальнюю родственницу Мойру. Ещё раньше, в 1942 г. Пикон и Калиш усыновили 17-летнего юношу из Бельгии Джорджа Вейнстейна.

В 1959 г. в Нью Йорке была поставлена драма Калиша «The Kosher Widow» («Кошерная вдова»), в которой Молли исполняла сразу две роли — жены и любовницы. Один из восторженных зрителей назвал пьесу «величайшим событием после возникновения сионистского движения».

В 1963 г. артистка сначала отвергла, а потом приняла приглашение сыграть итальянскую мать в кинематографической версии пьесы Неила Симона[xxvi] «Come Blow Your Horn» («Приди и протруби в свой рог»). За эту роль Пикон была номинирована на «Оскар» по разряду «лучшая актриса второго плана».

Артистка продолжала часто выступать на телевидении в передачах «A Family Affair» («Дела семейные»), «The Jack Paar Show»(«Шоу Джека Паара»), «Car 54, Where are you» («Машина 54, где вы?»), «Dr. Kildare» («Доктор Килдэйр»). В 1962 г. она издала свою столь богатую событиями биографию[xxvii].

Большим успехом Пикон на Бродвее была роль благородной вдовы Клары Вейс в мюзикле «Milk and Honey» («Молоко и мёд»)[xxviii]. Несколько следующих ролей оказались не характерными для артистки: ворчливая теща в «Madame Moissez» («Мадам Мойзес»), мать доктора гарема в «Rubaiyat of Sofia Klein» («Рубийат Софии Клейн») и главная героиня в «Chu Chem» («Чу Чем»), абсурдной пьесе о поиске евреев в Китае.

В 1967 г. Пикон приняла предложение Нормана Джуисона[xxix] сыграть сваху Йентл в фильме «Fiddler on the Roof» («Скрипач на крыше»), в котором небольшую роль исполнял и Калиш. А в 1975 г. ей была вручена специальная премия Музея Нью-Йорка в честь столетней годовщины еврейского театра. В Музее была открыта выставка её костюмов, фотографий, программ и газетных рецензий. 12 октября того же года Молли выступила на сцене Карнеги-холла; концерт сопровождался показом диапозитивов, иллюстрировавших её жизнь.

Через год после смерти мужа, в 1976 г., Молли продала загородный дом и передала все хранившиеся в нем картины, настенные украшения и книги Институту еврейских исследований (YIVO) в Нью Йорке. Её временным жильем стал дом, который она снимала в Кортленде.

В 1979 г. актриса еще сыграла главную роль в написанном специально для неё шоу «Hello, Molly». Вскоре она переехала в квартиру вблизи Линкольн-центра, где жила вдвоем с овдовевшей сестрой Хелен Силверблатт; причем обе поклялись говорить друг с другом только на идиш.

28 июня 1980 г. Пикон получила премию за творческие достижения от Союза артистов. Через пять лет она удостоилась премии «Голди» (названной в честь А. Гольдфадена) от Еврейского культурного конгресса за выдающийся вклад в еврейское исполнительское искусство. Во время церемонии награждения артистка была одета в черный смокинг в память о многих мужских ролях, которые она сыграла в молодые годы.

Молли Пикон, «девушка, которая каждый год становилась старше, но с каждым днём молодела», оставалась живой и энергичной до тех пор, пока её не поразила болезнь Альцгеймера. Она скончалась 5 апреля 1992 г. в г. Ланкастере, штат Пенсильвания. Через всю жизнь она пронесла наказ любимого мужа: «Молли, это наша работа. Мы должны заставить их смеяться!».

Приложение

Ниже приводится несколько отрывков из автобиографической книги Молли Пикон «Molly! An Autobiography» by Molly Picon with Jean Bergantini Grillo. Simon and Shuster. — New York, 1980. Они дополняют сведения о богатом жизненном и творческом пути артистки, приведенные в вступительной статье Джоан Грин.

Молли! Автобиография

Когда бы Янкель и я ни встречались со знакомыми и ни начинали рассказывать истории и анекдоты из нашей театральной жизни, кто-нибудь обязательно восклицал: «Вы должны написать книгу! Вы обязаны написать книгу! Это Ваш долг!». Но прежде позвольте мне объяснить тем, кто этого не знает, что значит имя Янкель. Янкель на идиш — это Джейкоб на английском, а идиш — это еврейский язык для евреев. Сам Янкель всегда говорил, что все друзья-гои (неевреи) зовут его Янкель, а евреи — Джек.

Я спросила его, прекрасного писателя, бывшего студента, изучавшего Тору, и, замечу, моего мужа на протяжении 50 с лишним лет: «Как ты начинаешь книгу? С чего ты её начинаешь?». В типичной еврейской манере он ответил на вопрос вопросом: «С чего я начинаю? Как сказано в Торе, с начала».

Таким образом, в начале в роду моей матери были дедушка и бабушка Островские (потом они, конечно, поменяли эту фамилию на Остров). Они и несколько поколений их предков жили в деревушке Ризшиштехов (см. прим. 4) недалеко от Киева. Дедушка был хлеборобом, у него было большое хозяйство и еще бỏльшая семья.

Однажды ночью сосед прибежал на кухню к бабушке, чтобы предупредить её, что к деревне приближаются казаки, которые убьют всех Островских. Еврейские погромы проходили тогда по всей России, и бабушке этой информации было достаточно. Она разбудила детей, схватила самовар и перину, быстро собрала в дорогу хлеба и чаю, а дедушка взял с собой талес и Тору, и они побежали. Их бег закончился в Филадельфии, где уже несколько лет жил дедушкин брат. На новом месте дедушка занялся изготовлением чемоданов, а моя мама, которой было тогда 13 лет, стала работать на трикотажной фабрике. Остальные дети тоже не сидели дома — продавали газеты, чистили ботинки, каждый стремился заработать хоть несколько пенни.

Я никогда не видела родственников по отцовской линии и мало знала самого отца. Луи Пикон родился в Варшаве и одно время учился на раввина. Он никогда не говорил о своем прошлом и о причинах отъезда в Америку. Все, что мы знали — это то, что он встретил здесь маму, и они поженились. Вскоре после моего рождения, в 1898 г. мама обнаружила, что у мужа в Варшаве есть дети от первой жены, с которой он не развелся. Таким образом, я и моя сестра Хелен были незаконнорожденными. Конечно, в этом не было ничего необычного во времена массовой эмиграции. В нашей газете The Jewish Daily Forward регулярно печаталась колонка под рубрикой «Стопки писем», и часто их авторами были жёны, мужья которых уехали в Америку с обещанием прислать деньги оставшимся членам семьи для того, чтобы и они перебрались в «Эльдорадо». По-видимому, именно так мама и обнаружила первую жену отца. Она тут же стала посылать ей деньги, хотя переписки между ними никогда не было — обе женщины не умели писать.

Много лет спустя, в 1936 г. Янкель и я снимали в Варшаве фильм «Yiddel with His Fiddle» («Идл со скрипкой»), который, к слову, все еще демонстрируется в США (особенно в Майами) и Израиле. В один из дней, заполненных съемками, ко мне подошёл странный человек с густой черной бородой и сказал на идиш: «Я ваш брат». Он был похож на меня, особенно глаза. Его мать, которую Луи оставил, уехав в Америку, слышала обо мне и перед смертью сказала, что, если ему потребуется помощь, он может написать моей маме. Всё, что он сказал, было: «Моя дочь мечтает уехать в Израиль, но я не в состоянии помочь ей». Разумеется, Янкель дал ему требуемую сумму. А папа — что ж, он пренебрежительно относился к жизни в целом и ко мне, в частности. Он никогда не работал, будучи «слишком образованным» для того, чтобы заниматься физическим трудом. Папа был противником всего: капитализма, религии, труда, детей-девочек. После моего рождения он год не разговаривал с мамой, а после появления на свет Хелен стал практически жить отдельно от нас. Для него было большим трудом принести из мастерской пакеты с вещами, которые мама дошивала дома. Папа всегда что-то изучал, будь то философия, астрономия или греческий язык. Он много читал и всегда находил в нас недостатки. Брак родителей не был счастливым, но никто из них, особенно мама, и не заикался о разводе «а что скажут соседи?..»

В последние годы папа был на нашем полном иждивении — каждую неделю он приходил в театр за своей «зарплатой». Один раз он даже увидел меня на сцене, однако, это было ниже его достоинства — гордиться мною или говорить о том, что я делаю в театре, хотя именно это обеспечивало его существование. Однажды, придя за чеком, он попросил прибавки и угрожал Янкелю, что, не получив её, пойдет работать, но так этого никогда и не сделал. В конце концов, он исчез из нашей жизни и умер в 1943 г. Папа никогда не обнял и не поцеловал ни меня, ни Хелен, и мне жаль, что я его по настоящему не знала.

Но мама — о, мама! Она была всем, кем не был папа. Её имя — Клара Островская, но все звали её «мамаша Пикон». Она была небольшого роста, с тёмными, всегда аккуратно причёсанными волосами. Всю жизнь мама тяжело работала и никогда не жаловалась. Она любила смеяться и петь и могла устроить праздник из ничего. Мама всегда была готова поделиться тем немногим, что имела, и учила нас: «Никогда не ходите с пустыми руками». Даже идя в итальянскую булочную, она приносила продавцу свое домашнее печенье. В эту же булочную часто ходил итальянский священник. Однажды булочник сказал: «Мамаша Пикон, я хочу познакомить Вас со святым отцом», на что Клара ответила: «Добрый день, святой отец, как поживает святая мать?»

Мамина философия и взгляды на жизнь были предельно просты: если что-то хорошо, то это не навсегда, если что-то плохо — это тоже не навечно. Однажды мы взяли её в румынское кабаре на Allen Street в Нижнем Ист-Сайде. Сади Бэнкс, которая называла себя еврейской Софи Такер[xxx], исполняла песенки несколько фривольного содержания, которым это кабаре и славилось. Зная, что мама со мной, она подошла в нашему столику и сказала извиняющимся голосом: «Вы знаете, мамаша Пикон, здесь — другой мир, и я должна к нему приспосабливаться», на что мама ответила: «Не беспокойся — я принимаю всё таким, как есть».

Я почти не помню первые пять лет своей жизни, о которых знаю только со слов мамы. В моей памяти не сохранилось то, как мы переезжали с квартиры на квартиру, когда подходило время квартплаты, или как мама советовалась, у кого можно было бы занять денег. Она часто делилась со мной своими радостями и горестями, считая, что у меня alter kop («старая голова») на юных плечах.

В Филадельфии мы жили с бабушкой и дедушкой. «Мы» включало всех двоюродных братьев и сестер (восемь или девять), маму, Хелен и меня. Иногда появлялся папа, но потом снова как бы растворялся в воздухе. Временами наш небольшой двухэтажный дом оказывался перенаселённым, и тогда мама отправляла меня к Мэйми Эмануэль, которая жила на одной улице с нами, была незамужней и очень любила детей. Мы сидели на крыльце, и она учила меня простым песням и танцам — это был мой первый репертуар.

Мы жили на Orianna Street, рядом с театром «Колумбия», в котором выступала еврейская труппа Майка Томашевского, брата прославленного Бориса Томашевского[xxxi], внук которого, Майк Тилсон Томас[xxxii], стал известным дирижером.

Мама шила и перешивала костюмы актрисам театра. Однажды к ней пришла Фанни, жена Майка. В это время я пела, танцевала и кувыркалась одновременно — примерно так же, как я делала это в бродвейском шоу «Молоко и мёд» 60 лет спустя. На Фанни мое «исполнение» произвело впечатление. Она сказала, что у меня талант и надо попробовать меня на сцене. Мама решила, что это хорошая идея, и сшила мне необычное платье. В одну из пятниц мы сели в троллейбус и поехали в театр «Бийо». Это был театр-бурлеск, где каждую пятницу вечером артисты-любители выступали для детей. Среди пассажиров оказался подвыпивший господин, который обратил на меня внимание: «Эй, детка, почему ты так странно одета?» Я ответила своим тонким голоском: «Я — артистка и еду в театр для того, чтобы выиграть первый приз в пять долларов». Господин откликнулся: «Собираешься там петь? А знаешь ли ты, как это делается?» Тут немедленно вступила мама: «Молли, покажи ему, на что ты способна!» Я поднялась со своего места и исполнила всё, чему меня научила Мэйми. Господин снял шляпу, пустил её по троллейбусу и передал мне два собранных доллара. Это было моим первым публичным выступлением. Мы приехали в театр, и я повторила его. Как тогда было принято, зрители бросали монеты на сцену, и я во время танцев смущенно подбирала их. Кроме этого, я получила первый приз. Мы вернулись домой и высыпали на кухонный стол десять долларов мелочью. Дедушка никогда не зарабатывал больше 15 долларов в неделю, поэтому бабушка, увидев столько денег, воскликнула: «Ой, мне дурно! Как же ты их заработала?»

Мама рассказала ей про троллейбус, театр «Бийо» и в заключение сказала: «Я буду брать Молли каждый день в другой театр, она будет выигрывать первый приз, и мы переедем в собственную квартиру». Бабушка покачала головой и тихо промолвила: «Клара, в Филадельфии всего пять или шесть театров. Лучше ей выступать в троллейбусах».

Как я уже говорила, мама работала швеёй-костюмершей в театре М. Томашевского. В те дни не было приходящих нянь, поэтому она брала с собой в театр Хелен и меня. Мы смотрели представления из-за кулис, а спали на расшатанном диване или в старом чемодане. Когда Майк поставил «Хижину дяди Тома», он взял очаровательную Хелен на роль Малютки Евы. В одной из сцен она должна была лежать мертвой в постели, и луч прожектора направлялся ей в лицо. Хелен не выдержала яркого света, заморгала и отвернула голову — на этом и закончилась её артистическая карьера.

В этой же постановке я играла Топси, и могу себе представить, каково было зрителям слышать мой идиш с южным акцентом! И всё же моя песня «Shoo Fly, Don’t Bother me; I Вelong to the Company B» стала хитом. Конечно, я кончала её южным «Yeah, man!», небольшой джигой и кульбитом, за которым следовали долгие аплодисменты, звучавшие сладкой музыкой для моих ушей.

Единственная трудность была в том, чтобы встать утром в школу. Наши шоу состояли из четырех или пяти действий и заканчивались далеко за полночь, поэтому подняться на следующий день в семь утра было нелегко. Но нам позарез нужны были 50 центов, которые я получала за каждый вечер, поэтому, как много лет спустя говорил Янкель, «оставьте это Молли, она всё сделает как надо».

Другим местом для выступлений несовершеннолетних артистов были никельодеоны, или дешевые кинотеатры, где демонстрировались короткие немые фильмы и театральные представления. Аудитория была, в основном, детской и принимала меня очень хорошо. Здесь я была известна как «бэби Маргарет, международная комедиантка», так как пела на английском, декламировала на голландском и танцевала русский танец.

Постепенно я начала присматриваться к актёрам. В нашем театре выступали звезды из Нью-Йорка: Яков и Сара Адлеры[xxxiii], Борис и Бесси Томашевские[xxxiv], Давид Кесслер[xxxv] и другие. Если в их спектаклях была детская роль, они приглашали меня, дочку Клары Пикон. Я наблюдала, училась, имитировала знаменитых актрис и впервые поняла, что тоже хочу стать артисткой — не для того, чтобы получать 50 центов, а чтобы заставлять людей смеяться и плакать. И, конечно, для аплодисментов и путешествий!

В Филадельфии тогда царили пуританские нравы –по субботам не выступали, по воскресеньям всё было закрыто. В эти дни мы гастролировали в Балтиморе, иногда в Вашингтоне, добираясь туда, конечно, в общем вагоне. Однажды мы попали в тот же поезд, где специальный вагон-салон занимала Сара Бернар[xxxvi] со своей труппой (не знаю, был ли с ней её знаменитый гроб[xxxvii]). Майк Томашевский, которого ничто не могло остановить, взял меня за руку и сказал: «Пошли, Молли, я познакомлю тебя с величайшей в мире актрисой!» И он привёл меня к великой Саре. Сам Майк представился как король идишского театра, и затем назвал меня. Но я смотрела совсем в другую сторону, на очаровательную маленькую девочку из французской труппы с длинными светлыми локонами. На ней было отороченное горностаем платье, на ногах —  туфли с пуговицами, обтянутыми кожей.

На обратном пути в наш вагон Томашевский объяснил мне: «Когда— нибудь ты будешь вспоминать, что видела королевскую особу, и не будешь обращать внимания на всякую ерунду». Должно быть, он был провидцем. В 1946 г. мы с Янкелем отплыли в Европу на бесплатные выступления в лагерях DP[xxxviii]. Первая остановка была в Париже, где нас опекал Еврейский комитет, большинство членов которого были связаны с театром Сары Бернар. Впервые после её смерти они открыли двери гардеробной актрисы для посторонних. 36 лет тому назад я упустила возможность узнать божественную Сару, так как моё внимание привлекли необычные детские туфельки, а теперь я сфотографировалась под её портретом <…>

Мы жили тогда в Нью-Йорке в небольшом двухэтажном доме на Nevada Street. Наверху были две комнаты. Одну их них, с жестяной ванной, занимали мы с Хелен, в другой жили мама и папа (когда он бывал дома). На первом этаже располагались еще две комнаты, кухня и гостиная, в которой стояли вельветовый диван красного дерева, два кресла и пианино. По воскресеньям все окрестные мальчишки собирались у нас, мы сидели на крыльце, которое я дважды в неделю скребла песком с мылом, и распевали рифмованную бессмыслицу типа «Yip Ei Yadi Ei Aye», «Pony Boy» и другие песни до тех пор, пока мама не звала нас на горячий шоколад с печеньем. И тогда мы с мамой пели для всей компании наши любимые дуэты.

Я часто ездила на велосипеде в парк, собирала там незабудки и сидела под деревом, пытаясь представить себя маленькой девочкой с симпатичными кудряшками, вроде той, что я видела в вагоне Сары Бернар. Но у меня были безнадёжно прямые волосы, и я была очень худой. И всё же, какое-то внутреннее чувство подсказывало, что я навсегда буду связана с театром. Кто знает, будь я сыном Луи Пикона, то может быть, стала бы учёным. Но поскольку я была дочерью костюмерши, то унаследовала любовь к сцене. Здесь я могла преображаться в тех, кем никогда не могла стать в реальной жизни <…>

 

Театр на Второй авеню занимал всё время. Дела шли так успешно, что у нас и в мыслях не было переносить представления на Бродвей. Однако весной 1929 г. театральный агент Д. Джейкобс предложила мне 2500 долларов в неделю за выступления в бродвейском «Паласе». Она соблазняла меня не только огромным вознаграждением, но и колоссальным престижем этих выступлений. Я сказала «да», и Янкель поддержал меня. Однако, тут же возник вопрос: что будет делать Молли в «Паласе»? До сих пор я исполняла еврейские песни, которые сама писала для представлений. Теперь мне нужно было что-то понятное более широкой аудитории. Я обратилась к владельцам крупных бродвейских музыкальных издательств и попросила подобрать репертуар, но они лишь отмахивались от меня. В конце концов, один из них сказал откровенно, что любая бродвейская хористка исполнит его песни лучше меня — в этом я и не сомневалась. Он же посоветовал перевести мои песни на английский. Все советчики добавляли, чтобы я не слишком жестикулировала во время исполнения.

Первый совет выполнить было нетрудно, тем более что часть моих песен была на английском. Но второе… Я общалась с публикой при помощи рук — об этом была одна из моих самых известных песен. Здесь же, чтобы не рисковать, я решила вообще не жестикулировать. Во время первого выступления в «Паласе» я стояла с руками, крепко сомкнутыми за спиной, хотя и пела для своей обычной аудитории — все зрители со Второй авеню пришли на Бродвей, чтобы убедиться, что их девочка не подкачала!

Я также получила неожиданную помощь. Софи Такер, которая выступала вместе со мной в первую неделю, знала, что почитатели с Ист-Сайда захотят послушать меня и на Бродвее, поэтому половину своей программы она пела на идиш, и делала это замечательно. Variety, наша театральная Библия, писала: «Бродвейская актриса представила шоу со Второй авеню, а актриса со Второй авеню выдала бродвейское шоу». Мой контракт был продлён еще на три недели, и все барьеры между мной и гоим (неевреями) пали.

После Бродвея я выступала в чикагском «Паласе». Я знала, что зрители здесь не такие, как в Нью-Йорке, и была рада, когда менеджер пришел за кулисы и сказал, что моё выступление стало хитом. Я спросила, были ли в зале местные критики, в ответ он рассмеялся: «Кому они нужны, если там был сам Капоне[xxxix]?» Знаменитый гангстер и 30 его подручных занимали три ряда и оказались моими лучшими слушателями. После шоу один из них пришёл за кулисы и пригласил всю труппу в кабаре Капоне в чикагском районе Цицеро. В 1929 г., если приглашал Капоне, отказаться было невозможно. Несколько раньше сёстры Дункан[xl] не откликнулись на приглашение, и вскоре одна из них была избита, поэтому мы пошли без возражений. Артисты сидели за одним столиком, Капоне и его свита за другим. Меня не покидало ощущение, что каждый из них сжимает в кармане рукоятку пистолета. Капоне не говорил со мной и не приближался к нам. Вместо этого один из его ребят подошёл и спросил, не могу ли я исполнить песню «Мальчик-эмигрант», так понравившуюся боссу. Янкель сразу определил, что он имел в виду «Мелодию рабби»[xli], грустную песню о маленьком мальчике, который приехал в Америку из Польши и тоскует об оставленном родном городке. Аккомпаниатор был с нами. Я встала и спела. Каково же было моё изумление, когда я увидела, что во время исполнения легендарный гангстер рыдал как ребенок! В знак благодарности он прислал нам корзину вина и предоставил в наше распоряжение машину. Впоследствии, где бы я ни пела «Мелодию рабби», я предваряла её замечанием, что это именно та песня, которая заставила плакать Аль Капоне.

Продолжение этой истории связано с моим первым выступлением в лондонском «Палладиуме» в 1932 г. и предшествовавшей ему пресс-конференцией в отеле «Савой». Я начала её с перечисления знаменитостей, перед которыми мне привелось выступать: Альберт Эйнштейн, Д.Уокер, Грета Гарбо, король и королева Румынии— все эти имена не произвели ни малейшего впечатления на газетчиков. Тогда Янкель выпалил: «Молли пела также для Аль Капоне!». Перья тут же усиленно заскрипели, и на следующий день заголовки всех газет оповещали, что «Молли Пикон выступала перед Аль Капоне».

Окончание

Примечания

[i] Источник: http://jwa.org/people/picon-molly

Сокр. и авториз. перевод с английского вступительной статьи Джоан Грин и Приложения, а также примечания — Э. Зальцберга. Переводчик выражает благодарность И.Обуховой-Зелиньска за помощь в редактировании текстов.

[ii] Этот эпизод описан в Приложении

[iii] В действительности Малка Опекун. Wikipedia: Molly Picon

[iv] М. Пикон и, следом за ней, автор статьи пишут его, как Rizshishtehov. Возможно, речь идет о городе Ржищев Киевской губернии.

[v] Его настоящая фамилия была Опекун.

[vi] Томашевский Майк (Мордехай, Макс) (Tomashefsky Mike (Mordekhai, Max), 1872, Украина — 1932, Нью-Йорк), артист и режиссёр еврейского театра, брат Бориса Томашевского.

[vii] Калиш Якоб (Янкель) (1896–1975), актёр, постановщик и драматург еврейского театра, муж Молли Пикон.

[viii] «Янкеле» («Yankele»), еврейская оперетта (1923) на музыку И. Румшинского (J. Rumshinsky, 1881–1956). См. о нём также: Обухова-Зелиньска И. «Bei Mir Bist Du Schoen…» — от Нью Йорка до самых до окраин…// Русские евреи в Америке (РЕВА). Кн. 7. Ред.-сост. Э. Зальцберг. — Торотно; Санкт-Петербург, 2013. С. 145–168.

[ix] Музыку ко всем пяти опереттам написал И. Румшинский, либретто — Я. Калиш.

[x] Дэвид Гриффит (David Llewelin Wark Griffith, 1875–1948), американский режиссёр, снявший около 500 фильмов, в т.ч. ставшие мировой классикой: «Рождение нации» (1915), «Нетерпимость» (1916), «Сердце мира» (1918), «Сломанные побеги» (1919).

[xi] Юнг Клара (Yong Clara, 1876(?), Галиция — 1952, Москва), артистка еврейского театра, оперетты и эстрады. В раннем возрасте попала в США. Выступала во многих еврейских театрах Нью-Йорка, гастролировала в Европе и Южной Америке. В 1934 г. приняла предложение стать ведущей актрисой Еврейского театра оперетты в Москве.

[xii] В русской литературе его также называют «Еврей со скрипкой».

[xiii] Грин Джозеф (Green Joseph, Grinberg Yosef, 1900, Лодзь — 1996, Нью-Йорк), актер еврейского театра и кино и режиссёр четырех еврейских фильмов.

[xiv] Эльштейн Абрахам (Ellstein Abraham (Abe), 1907, Нью Йорк — 1963, Нью Йорк), композитор и дирижёр, автор оперетт, музыки к кинофильмам («Идл со скрипкой» и др.) и многих песен. См. также: Зальцберг Э. Российские композиторы-евреи в США (1880–1970). // РЕВА. Кн. 8. Ред.-сост. Э. Зальцберг. — Торонто; С.-Петербург, 2013. С. 147–162.

[xv] Мангер Ицик (Manger Itzik, 1901, Черновцы — 1969, Гедера, Израиль), евр. поэт, писал на идиш.

[xvi] «Di maydle fun amol» («Девушка из прошлого»), муз. И. Мишинского (Joseph Mishinsky, 1881–1956), либретто Я. Калиша и Г. Калмановича, текст песен М. Пикон

[xvii] «Ganevishe libe» («Похититель любви»), муз. И. Румшинского, либретто Я. Калиша по одноименной пьесе Б. Ресслера (B. Ressler), текст песен М. Пикон и Г. Голда.

[xviii] «Birdie», комедия К. Уэбба (K. Webb), основанная на пьесе К .Фастера (C. Faster). Муз. А. Эльштейна, постановка М. Вули.

Bули Монти (Wooley Montey, 1888–1963), амер. режиссёр и актёр театра, кино, радио и телевидения.

[xix] Рейган Сильвия (Regan Ellstein Sylvia, 1909–2003), амер. драматург и актриса, жена композитора А. Эльштейна.

[xx] «Morning Star» («Утренняя звезда»), 1940, текст Сильвии Рейган, музыка Ли Вайнера (Lee Wainer) и Роберта Соура (Robert Sour).

[xxi] Адлер Стелла (Adler Stella, 1901, Нью-Йорк — 1992, Лос-Анджелес; похоронена в Нью-Йорке), актриса, режиссёр и театральный педагог. Дочь Я. Адлера.

[xxii] «For Heavens Sake, Mother» («Ради Бога, мама»), пьеса Джули Бернс (Julie Berns, 1899–1983).

[xxiii] «Abi Gesunt» («Будь здоров»). Муз. А.Эльштейна, текст песен М.Пикон.

[xxiv] «Sadie is a Lady» («Леди Сади»). Муз. И. Румшинского, либретто Я. Калиша и Л. Фреймана (L. Freiman), текст песен М. Пикон.

[xxv] «Mazel Tov, Molly» («Поздравляем, Молли»). Муз. И. Румшинского, либретто Я. Калиша, текст песен М. Пикон.

[xxvi] Нейл Симон (Neil Simon, 1927), америк. драматург и либреттист, автор около 30 театральных пьес и стольких же киносценариев.

[xxvii] Picon Molly. So Laugh a Little. — Messner, 1962.

[xxviii] «Milk and Honey» («Молоко и мёд»), бродвейский мюзикл (1961). Муз. и текст Германа Джерри (Herman Jerry, 1931).

[xxix] Джуисон Норман (Jewison Norman, 1928), канадский режиссёр и актёр. В числе его фильмов: «Russian are coming» («Русские идут», 1966), «The Thomas Crown Affairs» («Дело Томаса Крауна»,(1968), «Fiddler on the Roof» («Скрипач на крыше»,1971), «Jesus Christ Superstar» («Иисус Христос_суперзвезда»,1973), «The Hurricane» («Ураган»,1999).

[xxx] Такер Софи (Tucker Sophie, 1887–1966), амер. певица, комедийная актриса и ведущая радиошоу. Дочь евреев-эмигрантов из России.

[xxxi] Томашевский Борис (Tomashefsky (Tomashevsky) Boris, 1866, Украина — 1939, Нью-Йорк), артист, режиссёр, драматург евр. театра. В США с 1881 г. См. также: Обухова-Зелиньска И. «Bei Mir Bist Du Schoen» —  от Нью Йорка до самых до окраин… // РЕВА. Кн. 7. Ред.-сост. Э. Зальцберг. — Торонто; С.-Петербург, 2013. С. 145–168.

[xxxii] Тилсон Томас Майкл (Tilson Thomas Michael, 1944), амер. дирижёр, пианист и композитор. Сделал более 120 записей произведений Баха, Моцарта, Бетховена, Малера, Прокофьева, Стравинского, а также произведений совр. амер, композиторов.

[xxxiii] Адлер Яков (Adler Jacob, 1855, Одесса — 1926, Нью-Йорк), актёр евр. театра. В США с 1889 г.

Адлер Сара (Adler Sarah, ур. Levitskaya, 1858, Одеccа — 1953, Нью-Йорк), актриса евр. театра. В США с 1884 г. Жена Я. Адлера.

[xxxiv] Томашевская Бесси (Tomashefsky Bessie, 1873,Украина — 1962, Калифорния. Похоронена в Нью-Йорке), актриса евр. театра. В США с 1879 г. Жена Бориса Томашевского.

[xxxv] Кесслер Давид (Kessler David, 1860,Бессарабия — 1920, Нью-Йорк), актёр евр. театра. В США с 1886 г.

[xxxvi] Бернар Сара ( Bernhardt Sarah, 1844, Париж — 1923, там же), великая французская актриса, гастролировала во многих странах Европы и Америки, неоднократно выступала в России.

[xxxvii] Согласно свидетельствам некоторых очевидцев, С. Бернар возила с собой гроб, в котором спала.

[xxxviii] DP — Displaced Persons (англ.), перемещённые лица, беженцы.

[xxxix] Аль Капоне (Alphonse Gabriel «Al» Capone (1899–1947), знаменитый чикагский гангстер, прототип многих киноперсонажей.

[xl] Сестры Дункан, Розетта и Вивиан (The Dunkan Sisters, Rosetta (1894–1959) and Vivian (1897–1986), амер. водевильные певицы, выступавшие дуэтом.

[xli] Муз. И. Румшинского.

Print Friendly, PDF & Email

4 комментария для “[Дебют] Джоан Грин: Молли Пикон. Перевод с английского Эрнста Зальцберга

  1. Уважаемый Марк,
    Пришлите мне Ваш почтовый адрес, и я вышлю вам 10-й (последний) том «Русские евреи в США»
    Всех благ,ЭЗ

    1. Уважаемый Марк, Я рад. что публикация Вам понравилась
      Всех благ ЭЗ

      1. Дорогой Эрнст!
        Материал действительно интересный и в известной степени уникальный.
        По сути дела, подробности культурной жизни еврейской жизни евреев Америки, связи ее с культурным наследием Восточноевропейского еврейства стали открываться мне лично только с приездом в Израиль, не считая, разумеется, поездок С. Михоэлса в США и истории «Габимы», сведения о этих событиях просматривались в советской литературе.
        В этом плане Ваш материал имеет особое значение для выходцев из СССР, т.к. не только несет информацию и приобщает читателя к этому пласту культуры, но несет известную функцию показа общности социально-культурных истоков еврейских общин и способствует исчезновению белых пятен в наших знаниях о самих себе.
        Ваши публикации всегда вызывают мой интерес.
        Спасибо.
        М.Ф.

Добавить комментарий для ernst zaltsberg Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.