Я не могу ответить на вопрос, был ли он праведником. Часто я считал его мудрецом, философом-мистиком, а иногда просто удивительно талантливым сказочником.
Живут ли среди нас праведники?
Памяти Рава Залмана
Ефим Фихгендлер
Летом 2014-го, на 88-м году жизни скончался главный раввин Молдовы и Кишинева Залман Лейб Абельский. Он был по-настоящему главным духовным наставником — мудрым и справедливым. Вниманию читателей предлагаются воспоминания Ефима Фихгендлера о его общении с Ребе Залманом Абельским в Кишинёве.
Начало отношений
С Равом Залманом Лейб Абельским (в дальнейшем он просил обращаться к нему просто Реб Залман) я познакомился в самом начале девяностых годов прошлого века в Кишиневе на еврейском празднике. В синагогу, некогда принадлежащую цеху стекольщиков, где молился еще мой прапрадед, пришел хабадский раввин. У моих пожилых близких родственников, к примеру, такое развитие событий вызывало определённое неприятие. Пока сам не узнал нового раввина поближе, я возражал критикам, ссылаясь на прессу: c приходом в синагогу Реб Залмана в жизни евреев Кишинева и Молдовы начало происходить нечто из разряда «очевидное и невероятное».
Хотя надо признать, что еврейская жизнь в городе теплилась и раньше. Сумели же энтузиасты ещё в 70-е годы создать еврейский молодежный театр, спектакли которого ставились исключительно на идиш. В постановках принимало участие почти 100 человек!
Но вот раввином в Кишиневе становится Залман Абельский. Как по мановению волшебной палочки (на самом деле это было результатом огромного труда), в городе появился еврейский детский сад. Пионерский лагерь, один из лучших в республике, был отремонтирован и передан для летнего отдыха еврейской молодежи. Заработали две еврейские школы, ешива для юношей, колледж для девушек. Стала выпускаться весьма интересная газета. Бесплатно кормили стариков, началась реконструкция здания под дом престарелых. Синагоги открылись и в других городах, в том числе в Приднестровье.
Даже в будние дни кишинёвская синагога бывала переполнена. Б-гослужения проводились не менее двух раз в день. В еврейскую среду Молдовы вернулась обрядность. После объявления независимости Молдовы в синагоге можно было встретить представителей различных правительственных и неправительственных организаций из Израиля, Европы, США и Канады, и даже послов некоторых стран. До перестройки я бывал в синагоге. Со временем, под влиянием моих друзей, которые полностью отдались работе в общине, я снова стал приходить на Б-гослужения.
Мои контакты с Реб Залманом становились всё теснее. Наконец, я был приглашен в его гостеприимный дом. Кроме энергии и потрясающей работоспособности самого хозяина, меня потрясало подвижничество членов его огромной семьи. Вся его «империя» (он очень любил это слово и называл себя «императором») существовала на пожертвования и деньги, собранные его детьми и внуками. Они часто приезжали из США и Израиля. Кстати, при содействии сыновей Реб Залмана нью-йоркская организация «Эзрат Ахим» («Помощь братьев») доставила в Молдову сотни тонн гуманитарной помощи.
Заботливая и хрупкая супруга раввина Залмана — ре́бецн Лея — сумела объединить вокруг себя довольно большую группу женщин. Она не только руководила женским персоналом общины, но и считала нужным лично готовить еду для многочисленных гостей и прихожан.
Как-то раз я стоял недалеко от автомобиля, в который загружались сумки. Ребецн обратилась ко мне: «Подсоби!». Я помог и спросил: «Куда это Вы собрались с такими запасами провизии?» «Ин острог», — строго ответила она. «Ничего себе шуточки!», — подумал я. Оказалось, вовсе и не шутки, а очень даже всерьез — она часто объезжала с приготовленной провизией тюрьмы, где отбывали сроки евреи. Благо, как я потом узнал, их было немного — около полутора десятков человек.
Возможно ли подобное сегодня в еврейских общинах Германии? И говорить нечего: в уставах многих общин прямо указано, что человек, осуждённый более чем на год, подлежит исключению из общины.
С серьёзным намерением связать свою дальнейшую судьбу с иудаизмом в синагоге появились несколько молдавских семей. Уже через год шести-семилетние мальчишки читали ТАНАХ на священном языке. С учениками ешивы Реб Залман занимался ежедневно. Продвинутые ученики помогали более слабым, а те, в свою очередь, помогали новичкам.
Учились ребята с полной отдачей, можно сказать, даже с воодушевлением, днем и ночью. Были среди них и неевреи. Лет через десять, пройдя гиюр, один из учеников стал сойфером (переписчиком Торы), а затем получил и раввинскую смиху (возведение в сан рабби). В его доме часто можно было встретить детишек из молдавских семей — по мнению Реб Залмана, именно он сам должен был уделять внимание этим детям.
Общались мы с Реб Залманом чаще на идиш, хотя он прекрасно говорил на «великом и могучем». Общинную газету «Истоки жизни» он иногда редактировал сам, а свои статьи и книги принципиально не разрешал редактировать и оговаривал это в предисловии. Будучи удивительным рассказчиком, он, несомненно, обладал еще и литературным даром.
В еде Реб был неприхотлив, но к праздничным трапезам с традиционной еврейской кухней относился с большим пиететом, как он говорил, «по полной программе». Беседа за столом иногда приобретала светский характер, но он тотчас напоминал, что длительные будничные пустые разговоры профанируют святость Субботы.
«Этот день никогда не вернется, и с него нельзя снимать корону святости», — говорил он. — Особо это относится к дням раскаяния. Именно в эти дни Всевышний открывается к стремящемуся к Нему. Ни в коем случае нельзя упускать эти великие часы, когда благоденствие приходит евреям с небес. Мы имеем право и на веселье. После вечерней молитвы мы можем с восторгом и от всей души петь и танцевать под хасидские мелодии. Но веселье и юмор (хохма) не должны быть пошлыми». На каждом застолье он солировал, но давал высказываться любому, объясняя это так: «Мнение простого еврея порой ценнее мнения толковников».
Застолье с ним было радушным и естественным. Он старался не говорить высокопарным религиозным слогом. Почти всегда напоминал о человеческой уязвимости — ведь сегодняшнее благополучие может измениться в любой момент. Человек — существо незащищенное. Он всегда подчеркивал, что каждый человек, а еврей в особенности, должен помнить об этом нашем шатком положении. В этом он видел посыл к молитве. А радость от молитвы должна быть обычным состоянием.
Аура Реб Залмана
Последние десять лет моей жизни в Германии в Кишинев я ездил ежегодно. Евреев в городе, который когда-то ещё в Российской империи входил в тройку городов с самой большой долей еврейского населения, становилось все меньше. Нельзя сказать, что это огорчало Реб Залмана. Он считал «исход» евреев из этих мест естественным процессом, говорил и писал об этом в газетах и утверждал, что будет находиться в Молдове, даже если в ней останется лишь один еврей. И если не будет еды, то он будет грызть булыжники с мостовой (это идише идиома — Е.Ф.). Разговоров об антисемитизме в Молдове и в России не терпел и всегда повторял: «Хотите говорить об антисемитизме, тогда давайте говорить и об антисемитизме в Америке и в Израиле. Главное, что его нет в государственном масштабе здесь».
Начиная с 2005 года, из многих стран стали приезжать внуки и правнуки евреев — «искателей счастья», бежавших с конца ХIХ века из Бессарабии от погромов и нищеты. Фамилии некоторых из них происходят от названий многочисленных местечек, где евреев уже давно нет. Приезжая, они обязательно посещали синагогу. Пытаясь исследовать свои корни, они искали документы и свидетельства, связанные с их семьями.
Выразить свое уважение считали нужным группы из знатных хасидских династий, не принадлежавших к Хабаду. Особое впечатление произвели дети и внуки из двора скуленского Реб Элейзера Зиси Португала (Скулены / Скулень – местечко в Бессарабии). Глядя на них, припомнилось, что традиции в одежде и головных уборах у хасидских групп (династий) довольно различны. В отличие от хасидов Хабада, дети и внуки скуленского ребе Португала не носят черных фетровых шляп. Большинство приехавших из Монреаля (хасидский двор) пришли в синагогу в штраймлах (меховая шапка, имеющая более двух десятков особенностей).
Теперь мне хочется рассказать, что принесло Реб Залману большую известность не только как мудрецу, но и как провидцу. И как реагировали люди и какие чудеса с ними происходили после полученной ими брахи (благословения).
В газетах «Аргументы и факты», «Труд», «Комсомольская правда» и др. из номера в номер кочевали удивительные истории о чудесных изменениях, происшедших с людьми после брахи, данной Реб Залманом.
Если говорить честно, то лично я мало этому верил. Я допускал, скажем, наличие у него определённых экстрасенсорных способностей, а остальное относил к фантазиям впечатлительных людей. На меня, возможно, подсознательно влияло и то, что противники хасидизма относились к таким деяниям отрицательно.
В основном об этих «чудесах» говорили и писали женщины. Рассказывая о невероятных положительных изменениях в их здоровье, они даже для сопоставления носили по редакциям рентгеновские снимки.
И как-то раз я заговорил с женщиной, по внешнему виду явно не еврейкой, замеченной мной в синагоге еще в предыдущий приезд. Заходя в синагогу, она брала в руки с полки книгу, медленно ее листала и что-то шептала. Затем возвращала ее на место, вынимала из сумки деньги и степенно, словно выполняя некий ритуал, подходила к шкафу для пожертвований и опускала в него купюры.
Как оказалось, она с семьей владеет небольшим фермерским хозяйством, которое подверглось ограблению. Кроме того, бандиты избили до полусмерти её мужа. Полиция не реагировала, мужу становилось все хуже и хуже. Кто-то ей посоветовал обратиться в синагогу, к еврейскому священнослужителю, который творит чудеса и, по слухам, помогает не только евреям. Она пришла к нему на прием и рассказала о своей беде. Реб Залман дал ей благословение и сказал, что бандитов найдут, и муж поправится. Через несколько дней бандитов действительно поймали, скотину вернули, и мужу стало легче, а затем он выздоровел. Теперь после каждой удачной торговли продуктами своего хозяйства, чему, по её мнению, она тоже обязана еврейскому священнослужителю и еврейскому Б-гу, она видит свой долг в том, чтобы помогать еврейскому храму.
Присутствовавший при разговоре прихожанин (лет десять он, готовясь к гиюру, вместе со своей семьёй бывал в синагоге почти ежедневно), после ее ухода подметил, что этот случай не столь удивителен. Есть действительно случаи, в которые трудно поверить. И их немало.
Он рекомендовал поговорить не с теми женщинами, которые всю жизнь бредят чудесами и склонны к фантазиям, а с мужчинами, которых врачи считали безнадежно больными, после тяжелейших травм и аварий, но они поправились. Он сказал: «Залману доверяют евреи и не евреи. К нему приходил советоваться даже коммунист, кандидат в президенты Молдовы. И после беседы он попросил браху». Как выяснилось позже, за советом к нему обращались и другие государственные деятели.
Отношения становятся доверительными…
Я решил переговорить на эту тему с самим Реб Залманом. Он объяснил мне, что браху ему разрешил давать последний любавический Реб Шнеерсон. Он порылся в папке и показал давнишнюю фотографию, на которой они вместе молились. Браху дает не он, а величайший праведник современности, который, несомненно, является Машиахом. Я напомнил, что раньше он утверждал, что Любавический Ребе был главой поколения, а теперь он считает его уже Машиахом (Мессией)? Реб Залман несколько раз резко повторил: «Я тебе сказал — Машиах. Это твое дело, верить или нет, но подначивать меня ты не имеешь права. И ты позволяешь себе это не в первый раз!»
Заслуживает быть отмеченным, что к любавическому Ребе Реб Залман относился с любовью и глубочайшим почитанием. В его кабинете висел портрет Шнеерзона с раскрывшейся розой в руке. Когда он останавливал взгляд на портрете, было заметно, что он испытывает чувство благоговения. И однажды, с согласия Реб Залмана, я прочел ему стихотворение Саула Черняховского «Чудо — роза» в переводе с иврита. Это стихотворение хорошо укладывается в тему, поскольку соответствует взглядам верующих, большинство из которых полагают, что только счастье в вере полностью открывает «красоту мироздания». Привожу фрагмент этого произведения:
Счастлив тот, кому достался
Нежный розовый бутон.
Горе тщетно проискавшим
Свой цветок в тени временЛучше быть мертворожденным,
Чем беспомощным слепцом,
Что весь век искал напрасно
Свет, ниспосланный Творцом.
Я понял: он из тех, кто не признает физической смерти последнего, седьмого Любавческого Ребе Шнеерсона. И спорить с ним, доказывать, что признаков наступления мессианских времен пока не видно, бесполезно. Мы некоторое время смотрели друг другу в глаза. Я не увидел в них обиды.
Тут меня осенило: самое время вернуться к моей давней идее и попросить его дать мне возможность снять видеофильм на тему, что такое браха и как она работает.
Если попытаться реализовать это моё желание, то беседу следует перевести в приятное для него русло. Но если он заметит малейшую фальшь, то никогда больше не будет вести со мной разговоров на серьёзные духовные темы. К этому моменту я уже прочел в общинной газете, что побывавший недавно в Кишиневе Иосиф Кобзон собирался посетить синагогу, но произошла накладка — его пригласил президент страны. Я спросил, действительно ли Кобзон прислал за ним машину? «Не только прислал машину, но и на концерте спел для нас с ребецн несколько песен на идиш. И знаешь, сказал он, — кроме меня Кобзон удостоил внимания только бывшего президента Молдовы Лучинского, с которым знаком почти 50 лет, еще с комсомольских времен!»
Я подумал: «Уже теплее! На каждого мудреца довольно простоты! Ничто человеческое Реб Залману не чуждо, и он не лишен тщеславия». Но тут же отогнал эту мысль — ему просто приятно! Глубокому старику и его супруге оказали внимание, а ты усматриваешь в этом чуть ли не гордыню. Немедленно прекрати!»
Мне было известно, что он работает над книгой, посвященной Шнуэру Залману бар Баруху из Ляд — основателю хасидского движения Хабад. И я спросил: «Реб Залман, а как продвигается работа над книгой?»
— Работа очень кропотливая, — ответил он. — Я много лет собирал для нее материалы. Ведь речь идет о трагических событиях в жизни огромного европейского региона, где в 18-ом веке проживали миллионы евреев. Да ты хоть раз внимательно прочел книгу «Тания», которую написал Алтер Ребе (так традиционно хасиды Хабада зовут основателя своего учения — Е.Ф.)? Надеюсь тебе известно, что, по меткому выражению нашего царя Машиаха Ребе Шнеерсона, «книга Тания является письменной Торой хасидизма». За двести лет эта книга издавалась пять тысяч раз!
— Книгу «Тания», конечно, читал. Да мы уже неоднократно говорили о книге, и я помню, что её автор Алтер Ребе адресовал её «жаждущим» и «смятенным». Считаю, что первый трактат книги «Тания» «О людях средних» должен прочесть каждый, независимо от того, является ли он сторонником учения Хабад. Ведь большинство людей как раз и занимают среднюю ступень между злодеями и праведниками.
— Реб Залман, — продолжил я, — кстати, у меня есть очень интересный светский источник «О внутренней борьбе в еврейских общинах Восточной Европы и хасидизме». Если мне память не изменяет, автор профессор Иерусалимского университета Эттингер. Мне кажется, работа весьма объективна и вывод правильный — российское и австрийское правительства были вынуждены вмешиваться в борьбу между двумя противоборствующими группами евреев. Полученная информация доводилась до сведения монархов, вовлекая их в круг внутренних проблем еврейского населения этих империй. С одной стороны, они пытались примирить стороны конфликта, а с другой, — раскол и раздор способствовал проникновению внешнего влияния в закрытую еврейскую среду. Интерес христианских священнослужителей привел к парадоксальному явлению: они стали требовать проведение диспутов уже не между христианами и евреями, а к разбирательству между самими евреями. К счастью, инстинкт национального самосохранения со временем позволил противоборствующим сторонам примириться.
— Любопытно! Но скорее всего, там нет конкретики, значит, это — словеса, и не более. Хотя сейчас в связи с тем, что у евреев появилось столько направлений в религии, всё может повториться. (Удивительно, но Реб Залман оказался и в этом вопросе провидцем — проведения дискуссий между раввинами по инициативе христиан — Е.Ф.). У историков нет тех обширных источников, передающихся из поколения в поколение, вернее, свидетельств очевидцев, зафиксированных в воспоминаниях и семейных архивах. Не мы боролись с митнагдим (буквально «оппоненты»), а они преследовали и доносили на нас. В книге, которую пишу, я уделяю внимание личной позиции императора Павла, а затем и Александра Первого. Ты, наверное, знаешь, что Павел сам приходил в Кронштадтскую крепость к Алтеру Ребе. Он был заточён по доносу приближенных Виленского Гаона. Они пытались выдать его за государственного преступника. И после визита императора Алтер Ребе был освобождён.
А после второго ареста Алтера Ребе уже император Александр проявил милость по отношению к нему и, прочитав прошение, начертал: «Я, Александр Первый, освобождаю его тотчас».
Алтер Ребе и хасиды внесли вклад в победу над Наполеоном, но это не значит, что он был предан царизму. Он был против абсолютизма. Ребе обратился к евреям: «Если победит Бонапарт, то со временем их сердца оторвутся от Отца их на небесах, а если Александр — связь со своим Отцом на небесах укрепится».
Алтер Ребе понимал, что материально при Бонапарте евреям будет жить лучше, но духовность, по его мнению, важнее.
Мне было известно, что некоторые евреи сумели войти в доверие к французам, а затем передавали сведения о передислокации французских войск русским военным. Оказалось, что Реб Залман знал их имена, а также знал, что хасид Мойше Майзлиш выведал в штабе Наполеона план продвижения войск на Москву. И даже при отступлении французских войск хасиды смогли узнать, в каком месте Наполеон намерен форсировать Березину.
Он помнил имена царских вельмож, разбиравших конфликты между хасидами и митнагдим. Без остановки, по памяти, Реб называл имена известных раввинов-гаоним (гаоним — официальный титул глав иешив), враждовавших с хасидами, хасидских цадиков, польских аристократов и рядовых шляхтичей. Казалось, что перед его мысленным взором карта, где обозначены еврейские местечки и городки. И на ней отмечено, к какой губернии они относились. Он хочет развеять устойчивый юдофобский миф о некоем вечном единстве евреев и в то же время говорит об особой единой еврейской миссии.
— Реб Залман! Это очень интересно, надеюсь, я буду среди тех, кому вы подарите свою книгу.
— Обязательно подарю.
— У меня есть предложение: давайте запишем на видео рассказ о том, какую работу Вы проделали за неполные двадцать лет и что такое браха.
— Мне бы не хотелось говорить о брахе под камеру. А о моей работе газеты писали уже много раз. Но если ты так просишь, сделаем запись у меня дома через два дня.
После разговора с Залманом я решил посоветоваться с двумя евреями, которые практически из синагоги не выходили. Им было где-то под 60, но они считали, что возрастных ограничений для учебы быть не может. Оба они приехали учиться из Израиля. Один из них родился в Израиле, он говорил на идиш и немного по-русски, второй родился в Йемене.
Первый из них сказал:
— Конечно, удивительно, что Реб Залман на тему брахи согласился говорить на камеру, но ты не знаешь правды, почему его браха столь эффективна.
— Как не знаю, — парировал я. — Фактически — это браха Любавического ребе, по крайней мере, сам Залман мне так сказал.
Собеседник продолжил:
— Ой, не только! Ты слышал что-нибудь про ламедвавников («ламед-вав цадиким» 36 праведников)?
— Нет, не слышал, — отвечал я.
— Мы считаем, что Реб Залман — ламедвавник. Их в мире всегда 36. Именно на таких держится этот мир. Если их на земле станет меньше, то этот мир погибнет.
— Откуда вы это взяли? А он это знает?
— Откуда мы взяли, тебя не касается. Если ты ему это скажешь, то он тебя просто выгонит.
— Вы что, пугаете меня?
Собеседник вздохнул, вскинул вверх руки, пробормотал какое-то заклинание и произнёс, указывая пальцем на небо:
— Ты ничего не понял, у тебя могут возникнуть серьезные проблемы.
— Я не собираюсь ему это говорить.
Майн Готт! Все смешалось в моей голове: российские вельможи, генералы, императоры — Павел и Александр, Наполеон, Гаоны, любавические ребе, разведчики, бывший президент республики, он же член Политбюро и, к тому же, соратник Кобзона по комсомолу и, вдобавок, еще и какой-то тайный ламедвавник, на котором держится наш безумный мир. И все это потому, что я упросил записать на видео рассказ о действии брахи.
Уходя из синагоги, я говорил себе (хорошо, что не вслух): «Ты общаешься с хасидами уже 15 лет. И понять их ты не в состоянии. Твои друзья, которые работали помощниками Реб Залмана (управляющими делами общины) и попали под влияние его харизмы, могли рассказывать часами о нем, его детях, внуках. И тоже многому поражались.
У хасидов особая структура мышления: мистицизм, почитание праведников, провидцев, молитвенная экзальтация: всё это они впитывают с раннего детства. Молитва у цадиков — это не деятельность человека, а нечто прорывающееся через барьер своего естественного состояния в божественный мир. Реб Залман видит в Любавических Ребе людей, полностью слившихся с Б-гом. Он, как и все любавические хасиды, считает, что заслуги цадиков перед Всевышним столь велики, что они могли влиять на решения, принимаемые на небесах.
Всю сознательную жизнь Реб Залман стремился походить на них. Эти двое его пожилых учеников, с которыми я общался, видят в нас неисправимых нечестивцев, а в нём — идеал праведника. Ради служения Б-гу и людям, по их мнению, он пожертвовал всем!»
И я как-то сказал ему:
— Вы здесь, Реб Залман, уже почти 20 лет. Вложили огромные средства, миллионы, а воспитали ли Вы хоть одного хасида?
И он ответил:
— Нет! Я не воспитал ни одного хасида! Это не входило в мое задание от Ребе Машиаха. Я приближаю людей к Б-гу.
Ночью после этой долгой и непростой беседы я плохо спал. Мне снилась какая-то бессмысленная чепуха: отрывки из художественных фильмов, Павел Первый голосом Кобзона пел песню «А идише момэ». В разбитом состоянии я поднялся, принял холодный душ, выпил кофе и поехал с друзьями на намеченную ранее рыбалку. И там, на рыбалке, перестал об этом думать. Такого клева я давно не видел!
Кульминация отношений
В назначенное время я пришел домой к Реб Залману. Установил камеру, и больше часа мы говорили о его молодости, о проделанной до Молдовы и в Молдове работе, о ситуации в еврейском сообществе Германии, о практике гиюров. Когда же мы перешли к пониманию брахи, он привел несколько удивительных случаев.
И я спросил его:
— А Вас самого это не пугает?
— Это не может пугать того, кто глубок в вере! Да, некоторые меня называют обманщиком. Такого мнения придерживался один врач. Но когда браха, данная его супруге, родившей ребёнка, помогла супруге и ребёнку, врач развел руками и изменил мнение. А ведь все коллеги этого врача утверждали, что помочь невозможно.
Далее Реб Залман разъяснил:
«Всевышний управляет миром тремя рычагами: законами природы, чудесами и благословением. Из многочисленных примеров чудес приведу только один — исход евреев из Египта.
В Торе есть места, касающиеся брахи.
Браха — это законы природы плюс чудо, плюс заряженность самого человека, опирающаяся на Б-гоугодные дела (Б-гоугодные дела он называл сосудом — Е.Ф.). Уповающие на Б-га заслуживают благословения в первую очередь.
Но бывает и по-другому. Имеет значение, кто дает браху. Я ее даю от имени Ребе Царя Машиаха».
В некоторые моменты беседы, чтобы он раскрылся, я пытался на него давить. Он проявил большой такт и терпение. Ситуацию разрядил звонок в дверь. К Реб Залману пришли дети из молдавских семей, принявших гиюр. Вот это и следует назвать удачей для меня. Таким образом, мне удалось показать, что после гиюра к еврейству присоединяется вся семья. На случайно открытой странице Сидура мальчики читали с распевом молитву и отвечали на мои вопросы. Это был наглядный пример школы Реба Залмана.
Каким-то образом видео этой беседы попало в поле зрения людей, имеющих влияние на ТВ. Реб Залману было предложено переснять видео на профессиональную камеру по предложенному ими сценарию. На что Реб Залман сказал мне: «Мы с тобой не артисты. Я не буду говорить по чьему-то сценарию».
Последние встречи
Последний раз я виделся с Реб Залманом почти два года назад. В числе прочего, мы говорили о трагической судьбе языка идиш. Мнение ребе таково:
«Есть святой язык — это язык Торы. Никогда не назову его словом «иврит». То, что сделали с идиш (сионисты — Е.Ф.) — преступление. Благодаря идишу идеи сионизма распространились по всему миру, на нем говорили 13 млн. человек! Я считаю, что это даже больше, чем преступление. Борьба с идишем осуществлялась с большевистским рвением и размахом. Это был моральный геноцид. А нынешние разговоры в Израиле о ренессансе идиша не более, чем словоблудие».
Он никогда не жаловался на здоровье. Как-то раз, когда я шел в синагогу, по дороге я обратил внимание на два стула, которые были зачем-то вмонтированы в землю и закрывались на замок. Я сообразил, что эти стулья предназначены для отдыха Реба Залмана на его пути. Этих стульев раньше не было, это говорило о том, что состояние его здоровья ухудшилось и что болезнь его серьезна.
Прощаясь, я пожелал ему здоровья до 120 лет*. «Почему так мало?», — он вздохнул, расправил плечи и улыбнулся. «Я — счастливый человек», — сказал, подумав, Реб Залман. Глаза засветились, на лице не было печати старости.
— А что такое счастье в бытовом понимании? — спросил я.
— Счастье — это когда внуки идут по пути, проложенному тобой. А у меня их более сорока! А знаешь, что такое несчастье? Это тогда, когда ты вынужден идти по стопам внуков!
Лежавшая на столе Тора была раскрыта на последнем стихе завершающей главы. И мудрец прочёл моё мысленное пожелание, чтобы, когда подойдёт отпущенное Всевышним время, «не притупилось зрение и свежесть его»…
Больше мы не увиделись.
Я не могу ответить на вопрос, был ли он праведником. Часто я считал его мудрецом, философом-мистиком, а иногда просто удивительно талантливым сказочником. Я не был его личным другом. Я не был его учеником и, скорее всего, не мог бы им быть.
Я не встречал равных ему в служении — его душа была наполнена Торой. И путь его по жизни был благочестив.
Ефим Фихгендлер
___
*) Автор намекает на идиш-традицию, когда два пожилых еврея желают друг другу дожить, как и пророк Моисей, до 120 лет. И чтобы «не притупилось зрение и не истощилась свежесть его» (Завершающий стих Торы, Дварим 33-34 Везот Габраха).
