Юлиан Фрумкин-Рыбаков: Броня России

Loading

Сейчас, в канун 70-летия Победы, мы видим, как огромен и неоспорим вклад ижорских инженеров-металлургов в дело Победы в Великой Отечественной войне.

Броня России

Юлиан Фрумкин-Рыбаков

С бронёю надо разговаривать на Вы…
С.И. Сахин

Светлой памяти отца, Иосифа Ароновича Фрумкина

Из детства, пришедшегося на годы Великой Отечественной Войны, я вынес имена: Данилевского, Падурова, Поликарпова, Попова, Хабакпашева, Завьялова.

Они были товарищами моего отца по работе, они были металлургами.

Помню, как в Кулебаки, в 1945 или 46 году, на завод 178, где отец работал Главным металлургом, приехал Михаил Николаевич Попов. Он был в генеральской форме. В то время Михаил Николаевич был заместителем наркома танковой промышленности.

Вечером он был у нас, и мы с братом не отходили от него ни на шаг. Как положено, стол был накрыт белой крахмальной скатертью, стоял графинчик водки.

Бабушка Оля и мама суетились у плиты, которая по случаю торжества шкворчала чем-то вкусным, скорее всего то были котлеты из мяса полученного в ОРСе ( отделе рабочего снабжения), а котлеты потому, что в них можно было добавлять хлеб при недостатке мяса.

За хлебом мы вставали в пять утра. Поскольку хлеб давали по одной буханке в руки, бабушка будила нас с братом, и мы шли занимать очередь. В очереди стояли по пять, шесть часов. Бывали дни, когда хлеб вообще не привозили.

Привозили же хлеб зимой и летом на лошади. Запомнились розвальни, на которых стоял фургон и надписью “Хлеб”.

Хлеб привозил дядя Сережа. От фургона несло живым хлебом духом. Продавщицы разгружали лотки, от которых поднимался пар, и только после этого открывали магазин, поскольку других продуктов в магазине не было.

Грузы перевозили гужевым транспортом. На заводе была конюшня, машин было мало. Легендарная полуторока с газогенераторными колонками, стоящими как оловянные солдатики по обеим сторонам кабины, неутомимо колесили по городку. Было несколько машин ЗИС и один американец — «Студобекер».

Впрочем, стержень этих заметок не детство, а нечто, что открывается много позже…

Тема этих заметок, вероятно, мужество и порядочность, которой обладал отец и его товарищи.

Они встретились в начале тридцатых годов на Ижорском заводе, куда пришли работать в качестве молодых специалистов.

Отец мой, Иосиф Аронович Фрумкин родился в городе Стародубе, Брянской области.

В семейном архиве сохранился весьма любопытный документ:

СССР
УПРАВЛЕНИЕ
СТАРОДУБСКОЙ
Уездно-Городской
Сов. Раб.-Крестьянск.
МИЛИЦИИ

Апр. 13 дня 1925 г.

№ 5780

Справка

Выдана настоящая справка Управлением Уездно-Городской милиции г. Стародуба Иосифу Ароновичу Фрумкину в том, что по метрической книге о родившихся евреях за тысяча девятьсот восьмой год /1908/ 28 июля значится записанный под № 80 муж. Иосиф.

Родители его Арон Файвисов Янкелев и Хаз Софа Хаяколева Фрумкины.

Что подписью и приложением печати удостоверяется.

Герб. сбор на основе параграфа 31 перечн. изъят, а герб. сбор не взыскан в виду предоставления в учебное заведение.

Подпись. Печать.

Иосиф Фрумкин, Стародуб, перед поступлением в Ленинградский Политехнический институт, 1925 г.

В 1925 году отец поступил на Металлургический факультет Ленинградского Политехнического института, и окончил его в 1931 году, по специальности производство стали, с присвоением квалификации инженера-металлурга.

Одновременно с окончанием института пришло время призыва на военную службу. Отец был призван в военно-морской флот и откомандирован в 6 флотский экипаж в г. Кронштадт.

После полутора недель безделья краснофлотец Иосиф Фрумкин подал рапорт по команде, и его направили для прохождения службы на Кронштадтский судоремонтный завод, но и там не нашлось работы по его специальности, и он был направлен на Ижорский завод, где стал работать в должности мастера в мартеновском цехе.

Семён Израилевич Сахин

В это же время на завод пришла большая группа инженеров, выпускников разных вузов страны: Попов, Завьялов, Данилевский, Ходак, Долбилкин, в 32 г. на Ижору пришел работать Семен Израилевич Сахин, один из создателей танковой брони марки «ИЗ», из которой был сделан лучший танк ВОВ — танк Т-34.

Семен Израилевич, будучи ведущим специалистом в области производства брони, был командирован в 1941 г. в г. Магнитогорск, именно ему обязана танковая промышленность получением качественной брони для тяжёлых танков КВ.

В Челябинске на базе тракторного завода строился завод № 200, получивший название «Танкоград». Директором завода 200 и одновременно заместителем наркома танковой промышленности был назначен бывший директор Кировского завода, Исаак Моисеевич Зальцман, в 1942-1943 годах Нарком танковой промышленности СССР.

С началом войны встала задача организации производства танковой брони на заводах черной металлургии Урала и Сибири. Требовалось усовершенствовать технологию производства брони с наибольшим приближением ее к условиям заводов черной металлургии, где не было кислых мартеновских печей, и возможность организации кислого процесса была под сомнением. Кроме этого, технология выплавки стали для брони дуплекс-процессом привела бы к значительному снижению производительности мартеновских цехов.

Уже в июле 1941 года по инициативе группы ижорских металлургов: М.Н. Попова, А.Ф. Якимовича, Д. Б. Бодягина, И. А. Фрумкина, П.А. Романова, Я. И. Мащука и других , в содружестве и при участии ведущих работников НИИ Завьялова: С.И. Сахина, Е.Е. Левина, И.Г. Вергазова была разработана новая технология выплавки стали для противоснарядной брони тяжелых танков в основных мартеновских печах (вместо кислых).

Это было кардинальным решением задачи производства брони на заводах черной металлургии, полностью решившее обеспечение высококачественной броней нарастающий выпуск тяжелых танков.

Работы эти проводились, когда враг был уже на подступах к Ленинграду.

8 сентября 1941 года, когда замкнулось кольцо блокады вокруг Ленинграда, И.А. Фрумкин спецавиарейсом вывез всю техническую документацию по производству танковой брони в основных мартеновских печах из осажденного Ленинграда.

Самолет сопровождали два истребителя.

По мере развития военных действий и необходимости увеличения выпуска танков, по решению Государственного Комитета Обороны от 5 октября 1941 г., наиболее квалифицированные инженеры и рабочие с Ижорского завода были откомандированы на заводы Юга, Урала и Сибири.

Инженеры: В.И. Долбилкин, В.М. Васюк, Г.И. Михалев; сталевары: Н.И. Круглов, И.А. Стригин были направлены на завод “Запорожсталь”. Инженеры: Г.А. Петров, Т.П. Давыдков, мастер А.М. Любимов на Ново-Тагильский завод, инженеры: С.М. Ермицкий, Т.М. Тарасов и сталевар С.Н. Косолапкин на Кузнецкий Металлургический завод.

В предвоенное десятилетие на Ижорском заводе создали новую броню для Военно-морского флота и танкостроения.

Когда началась война, металлурги Ижорского завода были направлены в качестве главных специалистов на все заводы, переданные Наркомату танковой промышленности, а так же на заводы черной металлургии. На каждом заводе, где варили броню, работали сталевары, мастера, инженеры-металлурги Ижорского завода.

Олег Федорович Данилевский и Иосиф Аронович Фрумкин были направлены в октябре 1941 г. на завод Красное Сормово, в г. Горький.

Данилевский на должность главного металлурга, а Фрумкин на должность начальника мартеновского цеха. Как старые товарищи и сослуживцы они жили в одной комнате. Скорее всего, они жили на заводе, а спали, иногда, в комнате.

Семья Фрумкина была в эвакуации в г. Краснокамске, а семья Данилевского в г. Кирове.

В мае 1942 года Олег Федорович Данилевский был арестован органами НКВД и 3 августа 1942 года был осужден городским трибуналом г. Горького по статье 58-7 к заключению в ИТЛ на 15 лет с поражением в правах.

Его обвинили во вредительстве, на том основании, что он подписал карты отклонения на выплавку брони. Кроме того, ему вспомнили, что он сын царского генерала. Отец Данилевского, Данилевский Федор Степанович, получил звание генерал-майора на первой мировой войне, после революции стал красным военспецем и умер от тифа в Боку в 1922 г.

Олег Федорович Данилевский, столетие которого было отмечено конференцией в 2002 г., рано пошел в “люди”. В 1913 году, десятилетним мальчиком, он поступает в Польше, где находился на службе отец, в Варшавское Суворовское училище. Затем учится в Московском Суворовском училище, в Петербургском кадетском корпусе, а так же в Севастополе, где он становится свидетелем гибели линкора «Императрица Мария» и через много лет напишет об этом.

На Ижорский завод Данилевский приходит работать в 1930 году. Работает над созданием брони нового поколения, организует на заводе, впервые в СССР, производство валков холодного проката необходимых, в частности, для получения тонкого холоднокатаного листа в автомобильной промышленности.

Иосиф Аронович Фрумкин был первым, кто встал на защиту Данилевского. Он вызвал на завод Красное Сормово из Свердловска Анастасию Михайловну Бодиско, инженера-металловеда, работника ЦНИИ-48, первого броневого института страны, где директором был Андрей Сергеевич Завьялов.

Здесь уместно сказать несколько слов о Завьялове.

Андрей Сергеевич Завьялов

Андрей Сергеевич Завьялов вошел в историю науки и техники как талантливый инженер-исследователь, организатор и учёный.

В полной мере его характеризует тот факт, что работы по созданию новой противоснарядной танковой брони на Ижорском заводе коллективом молодых инженеров: Завьяловым, Поповым, Сахиным, Ходаком, Бравым, Данилевским, Пирским, Орловым, Фрумкиным и многими другими привели к тому, что в мае 1936 года вопрос о будущем Ижорского завода рассматривался в Политбюро, а затем был вынесен на заседание Совета Труда и Обороны под председательством Сталина. Заседание продолжалось 8 часов.

С докладом выступили Завьялов и Попов. По результатам этого заседания Завьялову было предложено создать и возглавить броневой институт, получивший название НИИ-48, ныне всемирно известный ЦНИИ “Прометей”.

Михаил Николаевич Попов был назначен главным инженером Ижорского завода, а впоследствии его директором.

Анастасия Михайловна Бодиско приехала из Свердловска в Горький без пропуска, на свой страх и риск.

Фрумкин и Бодиско, по вызову заместителя наркома танковой промышленности М.Н. Попова, выехали в Москву.

Иосиф Аронович рассказывал мне, что в Москве, у Попова, он поручился за Олега Федоровича, написав в Заявлении на имя Наркома танковой промышленности о полной невиновности Данилевского и готовности разделить ответственность за брак, если его наличие будет подтверждено документально.

Было решено написать Заявление на имя прокурора СССР о создании экспертной технической комиссии, которая должна была разобраться в существе дела.

Заявление было написано, и Фрумкин вернулся на завод.

Анастасия Михайловна, тщетно пыталась передать Заявление в Прокуротуру, там были огромные очереди, а ей надо было возвращаться в Свердловск,( она выехала из Свердловска, в военное время, без документов, т.к. времени на оформление командировки на завод «Красное Сормово» у неё не было), к тому же были серьезные опасения, что Заявление затеряется в канцелярии Прокуротуры.

В этой ситуации Попов позвонил Наркому тяжелой промышленности.

Николай Степанович Казаков, Нарком тяжелой промышленности СССР, бывший директор Ижорского завода, лично знавший Олега Федоровича позвонил прокурору СССР и попросил его проследить, чтобы Заявление не затерялось.

Решением Президиума Верховного суда СССР была создана экспертная Комиссия в порядке надзора за обоснованностью вынесения приговора Данилевскому.

На сегодня мы не можем назвать имена тех специалистов, которые в нее вошли.

Известно другое.

Фрумкин, как начальник мартеновского цеха, предоставил материалы по выплавке брони, которая, якобы, была ненадлежащего качества. Эти материалы он передал Анастасии Михайловне Бодиско.

Кроме того, что Анастасия Михайловна была талантливым металловедом, — она любила Олега Федоровича. У них был роман.

Инженер Бодиско, по материалам, представленным Иосифом Ароновичем Фрумкиным, собрала документы по всем плавкам, на которые Данилевский подписал отклонения.

Она проследила: из какой плавки прокатывался броневой лист, какие танки и на каких заводах были изготовлены из этой брони. Все эти данные она передала в Москву в Наркомат танковой промышленности.

Начальник 3 Главного управления Наркомата танковой промышленности Артемий Александрович Хабакпашев разыскал эти танки на фронтах ВОВ и затребовал материал о том, как эти танки показали себя в боях.

Когда все материалы были обработаны, выяснилось, что у фронтовиков никаких нареканий по качеству брони к этим машинам нет.

Соответствующим образом оформленные документы были переданы в Экспертную Комиссию, которая должна была дать техническое заключение по существу обвинения.

В начале 1943 году Фрумкин был назначен главным металлургом завода № 178 в г. Кулебаки Горьковской области, где проработал в этой должности до 1956 г.

В 1956 году он вернулся на Ижорский завод в качестве главного сталеплавильщика.

Все то время, пока Данилевский находился в лагере, Фрумкин посылал семье Данилевского: жене Людмиле Васильевне Пурцеладзе, сыну Владимиру и падчерице Шуре, от имени Олега Федоровича денежное содержание, а с оказией и продукты…

Шура Пурцеладзе — легендарная Александра Александровна Пурцеладзе, на лекции которой сбегались студенты филфака университета и не только они, до последних дней жизни читала лекции на кафедре литературы в Театральной Академии.

16 августа 2005 года в зале учебного театра прошла гражданская панихида. Театральная академия проводила Шуру Пурцеладзе в последний путь.

Вот, что она рассказала:

“Мы с мамой не знали об аресте Олега Федоровича. Только в 1943 году мы получили подробное письмо от Иосифа Ароновича Фрумкина о несчастье, которое на нас обрушилось. Не надо объяснять, что означало в 43 году быть семьей осужденного по статье 58-7.

Мы жили в 40 километрах от железнодорожной станции. Однажды мы получили телеграмму от Иосифа Ароновича: “Встречайте узловой станции передачу оказией” далее следовали: дата, фамилия, ориентировочное время прибытия и номер вагона .

Я поехала на станцию. Встретила поезд. Какой-то человек передал мне мешок муки и мешок табака.

Что делать с этим богатством я не знала. То есть я знала, понимала, что это наше спасение от голодной смерти. Деньги ничего не значили. Продуктов не было. Да и денег тоже.

Я была за 40 километров от дома, где меня ждала мама и брат Володя и решительно не знала, как мне доставить эти мешки домой.

В конце концов, я выпросила у знакомых детские саночки, привязала мешки и пошла по зимнику.

Саночки постоянно опрокидывались, и мне приходилось через каждые 20-30 метров их поднимать и снова укладывать мешки.

Смеркалось. Началась поземка, я выбилась из сил и поняла, что я не могу ни вернуться на станцию, ни идти дальше. Я села на мешки и заплакала. Плакала я от того, что меня ждут, а у меня нет сил идти, плакала от того, что не могла бросить саночки, плакала от того, что понимала, что ночью я замерзну.

Не помню, сколько я так просидела. Из оцепенения меня вывел скрип полозьев. По зимнику шла лошадь. В розвальнях в тулупе сидел мужик. Я бросилась к нему: — Дедушка, миленький, возьми меня!

Дед меня обматерил:

— Такая-растакая, вишь, лошадь околевает! Бросай поклажку и топай на станцию! — и уехал. Тут я поняла, что совсем пропала.

Через час дед вернулся. Мы долго торговались. Дед вернулся за мной, а мешки ни в коем разе брать не желал. Я ему обещала отдать табак, но дед уперся. В конце концов, мы привязали саночки к розвальням, а мне было велено идти своим ходом.

Саночки на колее валились на бок. Дед ругался, я плакала.

Закончилось все прекрасно, саночки мы бросили, мешки переложили в розвальни. Я могла садиться в розвальни, но только когда дорога шла под увал, а когда на увал, мы с дедом помогали лошади.

Километров через 20 дошли до деревни и заночевали. На следующий день дед доставил меня домой.

Каждый раз, бывая в наших краях, дед заходил, скидавал тулуп. Мама подносила рюмочку. Дед выпивал, крякал, крутил козью ножку из дармовых газет и табаку и после первой затяжки говорил: “Счас курну и бягом, бягом” и сидел часа два.”

Все это Александра Александровна рассказала мне по телефону, когда я позвонил, представился и спросил, что ей известно о “деле” её отчима.

— Боже мой, — сказала Александра Александровна, — вы сын Иосифа Ароновича?

— Да, — сказал я.

— Вы знаете, что ваш батюшка спас нас от голодной смерти? — естественно, я об этом ничего не знал.

25 марта 1943 года Президиумом Верховного суда СССР было вынесено Постановление за № 6/м о прекращении дела в отношении Данилевского Олега Федоровича.

Данилевский был полностью реабилитирован.

Начальник 2 отдела исправительно –трудовой колонии “Тагилстрой”, при расставании с Олегом Федоровичем 3 апреля 1943 года сказал: “Повезло вам, это первый случай в моей работе”.

При этом бывшему з.к. (заключённому) Данилевскому был выдан следующий документ:

С П Р А В К А

СССР
Народный Комиссариат
Внутренних дел
СТРОИТЕЛЬСТВО
Нижне-Тагильских
Металлургических и
Коксохимических заводов
Т А Г И Л С Т Р О Й
Отдел 2-ой
№ 51621

Дана гр. Данилевскому Олегу Федоровичу
рождения 1902 года, уроженцу г. Кулонно
/Финляндия/
осужденному Гарадским военным Трибуналом
г. Горького 3 августа 1942 года по ст. 58-7 УК
к заключению в ИТЛ на 15 лет с поражением
в правах на 5 лет в прошлом не судим в том,
что он Постановлением Президиума
Верховного Суда СССР от 25/03/43г. за № 6/м
п/с о прекращении дела, из Тагильского
Лагеря НКВД СССР освобождён 3/04 /1943 года
с направлением в ЦНИИ г. Свердловска.

Видом на жительство служить не может, при утере не возобновляется.

Зам. Начальника Тагиллага /подпись/
/в справке сохранена орфография оригинала/

Справка об освобождении О.Ф. Данилевского

Данилевскому были выданы проездные документы до Свердловска, он направлялся в распоряжение НИИ-48, где его ждала работа и Анастасия Михайловна Бодиско.

Олег Федорович, уже при выходе из лагеря, получил назначение в Московское отделение НИИ-48 в качестве главного инженера.

В 1944 году у них родилась дочь, Ася маленькая, потому как Анастасию Михайловну мы звали Асей большой.

Александра Александровна Пурцеладзе рассказала, что однажды они получили письмо из лагеря, которое начиналось обращением: “Дорогая девочка!”.

Людмила Васильевна, жена Данилевского, начав читать, позвала дочь:

— Шурка, это тебе!

Когда Шурка прочла письмо, она сказала:

— Мама, это не мне…

В лагере специально переложили письмо семье в конверт с адресом Анастасии Михайловны, а письмо Асе большой в конверт на имя Людмилы Васильевны Пурцеладзе. Так семья узнала о романе Олега Федоровича и Анастасии Михайловны.

В 1944 г. Данилевский вернулся на Ижорский завод и стал его восстанавливать.

И Данилевский, и Фрумкин работали над созданием и освоением в производстве новых марок сталей для надводного и подводного флота СССР, нового поколения сталей для атомной энергетики. Олег Федорович стал дважды лауреатом — Сталинской и Ленинской премий, Иосиф Аронович стал лауреатом Сталинской премии.

Михаил Николаевич Попов

Михаил Николаевич Попов после войны работал заместителем министра транспортного машиностроения, заместителем Председателя Государственного комитета Совета Министров РСФСР по координации научно-исследовательской деятельности.

Артемий Александрович Хабакпашев был одно время Заместителем Министра судостроительной промышленности СССР.

Я рассказал только о том, что было известно в кругу нашей семьи.

Говорят, что вопрос о судьбе Данилевского был решен на заседании Государственного Комитета Обороны в 1943 году, когда после Сталинграда, по окончания доклада Наркома танковой промышленности Исаака Моисеевича Зальцмана о состоянии дел в танковой промышленности, Сталин спросил: “Какие у вас есть нерешенные вопросы? В чем нуждается танковая промышленность?”

Зальцман ответил, что для пользы дела нужен инженер Данилевский. Возникла пауза. И тут встал Нарком черной металлургии Иван Федорович Тевасян и сказал: “Товарищ Сталин, я знаю этого человека, и я за него ручаюсь”.

Никто из этих людей не мог знать, чем закончится вся эта история. Но к этому времени уже было заключение независимой Экспертной Комиссии о невиновности Данилевского.

И еще одно. Все действующие лица этой драмы не поступились принципами, совестью и рисковали жизнью, потому, что иначе они поступить не могли.

И Олег Федорович Данилевский, руководствуясь теми же принципами, на непрерывных допросах не сломался, и ни на одного из своих товарищей не дал показаний.

На Данилевском “дело о вредительстве в танковой промышленности” на заводе “Красное Сормово” и оборвалось.

Судьба «Короля танков», так его называли американцы и англичане, генерал-майора, Героя Социалистического труда (1941г.), лауреата Сталинской премии (1946г) Исаака Моисеевича Зальцмана так же изобилует драматическими коллизиями.

Зальцман вспоминал:

«Как-то во второй половине октября сорок первого года мне в Челябинск позвонил Сталин:

— Товарищ Зальцман, сколько танков «КВ» вы можете направить в Москву?

— Могу 30 танков, но нет стартёров.

— Где же выход?

— Выход один. Пусть из Москвы срочно направят вагон со стартёрами, я встречу. В Куйбышеве перегрузим их в эшелон с танками, я отправлю его завтра. Экипажи установят стартёры на ходу к Москве.»

Всё получилось. Эти танки прямо с парада на Красной площади ушли на фронт.

За четыре года Германия смогла выпустить 53 тысячи танков. Наша танковая промышленность, отлаженная И.М. Зальцманом и его соратниками — 100 тысяч танков.

Ещё один эпизод.

В 42 году Сталин сообщил Зальцману о том, что директора Ново-Тагильского завода Максарёва снимают и отдают под суд, и попросил Исаака Моисеевича срочно выехать на завод и принять руководство заводом, сказав, что решение ГКО уже есть.

Зальцман в тот же день был на заводе.

Начал он с того, что предложил Максарёву должность главного инженера. Максарёв сказал, что его отдают под суд.

Зальцман сказал, что это его вопрос. Он позвонил Берии и сообщил, что назначил Максарёва, своим приказом главным инженером.

— Я отдал его под суд, — сказал Берия.

— А я, по поручению товарища Сталина, должен выпускать 25 танков Т-34 ежедневно и гусеницами пройду по каждому, кто мне помешает…

На другом конце провода помолчали…

Потом Берия сказал:

— Как бы по вам не прошлись гусеницами…

Зальцман добился того, что Максарёва под суд не отдали.

В это же время Исааку Моисеевичу доложили, что нет мазута для термических печей, и если эшелон с мазутом не придёт через шесть часов — завод остановится.

Зальцман тут же позвонил Наркому путей сообщенья Когановичу и сообщил, что из-за отсутствия мазута завод встанет. Коганович сказал, что примет меры к поиску пропавшего эшелона с мазутом.

Одними мерами термические печи работать не будут, и Зальцман позвонил Вячеславу Михайловичу Молотову, который курировал танковую промышленность. Молотов выслушал сообщенье и спросил:

— Вы Когановичу звонили?

— Да, звонил.

— Хорошо, сделаю всё, что могу…

После некоторых размышлений Зальцман по прямому проводу позвонил Сталину.

Сталин выслушал его и спросил:

— Вы Когановичу сообщили?

— Да, товарищ Сталин.

— А Молотову?

— Да, товарищ Сталин.

— Что же вы от меня хотите?

— Хочу, чтобы Вы знали, товарищ Сталин, что если не придет эшелон с мазутом завод остановится.

Через шесть часов эшелон с мазутом пришёл.

В 1949 году Зальцман не дал показаний против Кузнецова и ленинградского руководства по Ленинградскому делу ни Берии, ни Маленкову.

— Об этих людях я ничего плохого не знаю, — твёрдо сказал Зальцман. — Можете меня расстрелять, но больше мне сказать нечего.

Много лет спустя Зальцману рассказали, что когда Сталину доложили об отказе бывшего Наркома танковой промышленности принять участие в Ленинградском деле, Сталин спросил:

— А кем он начинал?

— Мастером на заводе…

— Ну и пошлите его на эту работу.

Действующего генерал-майора, Героя Социалистического труда, лауреата Сталинской премии, кавалера трёх орденов Ленина, ордена Суворова 1 степени, ордена Кутузова 11 степени, двух орденов Трудового Красного Знамени и ордена Красной Звезды приняли, с величайшим испугом, на должность мастера с окладом 70 рублей на машиностроительный завод в городе Муроме.

В 1949 году Исааку Моисеевичу было 44 года. Только после смерти Сталина, в 1955 году, его восстановили в партии.

Умер танковый нарком в 1988 году. Гражданская панихида была на Кировском заводе, директором которого Зальцман стал в 35 лет.

Броня России — это метафора. Ёмкая и точная.

Приложение

Текст доклада к пленарному заседанию «Развитие науки и техники в СССР в предвоенные годы», секция 14, на XXXVI международной конференции СПб отделения Российского национального комитета по истории и философии науки и техники РАН

История создания новых броневых марок стали на Ижорском заводе в 1936–1941 гг.

Пётр Иванович Куландин

В 1930 г. на Ижорском заводе (ИЗ) началось производство бронекорпусов и башен лёгкого танка Т-26 и танкеток Т-27. Корпуса и башни изготовлялись из противопульной высоколегированной хромомолибденовой цементируемой стали. Хром и никель покупали за рубежом. Высокая стоимость такой брони и её служебные характеристики не удовлетворяли ни военных, ни производственников.

ИЗ, имевший богатый опыт производства корабельной брони, должен был быстро освоить изготовление танковой брони высокой твёрдости.

Производство танковой брони было сосредоточено на двух заводах. Южном, в Мариуполе, и на Северном, в Колпино. В Мариуполе предложили использовать для брони углеродистую сталь У-8. Идея показалась заманчивой, потому как образцы-карточки цементированной закалённой углеродистой стали хорошо противостояли пулевому обстрелу. По этой технологии на Мариупольском заводе было изготовлено около 1000 тонн брони. Дальнейшие испытания показали, что это ошибочный путь.

Встал вопрос о необходимости глубокого изучения и проверки в промышленных условиях материалов и технологии производства заготовок для танковой брони.

В 1931 г. в отделе спец. производства ИЗ существовала группа инженеров, занимавшаяся проведением опытных работ и контролем за выполнением основных операций в цехах завода. В неё входили Я.И. Куландин, О.Ф. Данилевский, С.М. Миронов и С.А. Сычёв. Они подчинялись непосредственно Н.Д. Булину, заместителю технического директора, первому заводскому орденоносцу советского периода.

Николай Дмитриевич Булин

Николай Дмитриевич Булин (1876-1942) был талантливым инженером практиком, изучавшим опыт производства брони на заводах Крупа в Германии. В 1929 г. Булин изобрёл кольцевую нагревательную печь для нагрева трубной заготовки и получил международный Патент на это изобретение. Разработал новые марки броневой стали. Нарком тяжёлой промышленности Орджоникидзе наградил в 1936 г. Булина личным автомобилем, — «Эмкой». 30 апреля 1938 г. Николай Дмитриевич был арестован и два года провёл во внутренней тюрьме «Большого дома». Судебного процесса не было. 10 марта 1940 году его освободили. «Эмку», конфискованную при аресте, вернули, вернули так же и орден Трудового Красного знамени, которым он был награждён в 1936 г.

В Ленинграде в начале 1930 г. во Всесоюзном институте металлов (НИИ-13) возникла научно-исследовательская группа, так называемая «Броневая группа».

20 мая 1932 г. приказом Наркома тяжёлой промышленности Орджоникидзе из НИИ-13 на ИЗ переводятся инженеры: А.С. Завьялов, М.Н. Попов, С.И. Сахин вместе с инженером-исследователем Менделем Израилевичем Ходаком. Из них на ИЗ создаётся Отдел лабораторий во главе с А.С.Завьяловым. В конце 1932 г. завод начал освоение в производстве танковой брони марки «ПИ» (Путиловско-Ижорской).

В течение 1933 г. был уточнён хим. состав стали, обоснована t отпуска после прокатки, установлены оптимальные t закалки и последующего отпуска. Весьма важным обстоятельством было появление чётких технологических инструкций по всему металлургическому переделу, разработанных Отделом лабораторий и опирающихся на научно-исследовательские и опытные работы, проведённые на заводе.

Н.Д. Булин после возвращения из тюрьмы, 1940 г.

Появление технологических инструкций было встречено недоверчиво не только работниками цехов, но и частью руководителей завода.

Однако резкое снижение потерь от брака и существенное повышение качества брони, произошедшее после внедрения инструкций, показало правильность их внедрения в производство.

В начале 1930-х гг. в СССР, как и во всём мире, изготовление танковых корпусов и башен выполнялось в весьма трудоёмком, клёпаном варианте. В 1933 г. Отдел лабораторий закончил разработку и внедрение технологии сварки танковых корпусов и башен. Опыт ИЗ был срочно применён на других заводах, в результате чего у нас в стране и впервые в мире все корпуса и башни танков и бронеавтомобилей стали изготовлять сварными. Известность Отдела лабораторий вышла далеко за пределы ИЗ. При переходе на сварку корпусов и башен, броня марки «ПИ» оказалась мало технологична. Это побудило Отдел лабораторий начать работы по изысканию новой стали для брони, которая была бы менее легированна, более технологична и свариваема.

В электропечи было выплавлено шесть композиций стали с разными вариантами легирования. К этой работе А.С.Завьялов привлёк студентов ЛПИ Л.А. Каневского и М.М. Замятина. Один из 6 опытных слитков, из которого были изготовлены броневые плиты, показал, при обстреле на полигоне, пулестойкость, превосходящую броню «ПИ». Основными легирующими элементами были кремний, марганец и молибден. Стоимость новой стали была ниже, чем у прежней брони.

Для подтверждения технологичности и пулестойкости новой стали были отлиты две мартеновские плавки. Из этих плавок были изготовлены броневые плиты.

На основании полученных результатов по согласованию с Главным Артиллерийским Бронетанковым Управлением (ГАБУ), новой стали было присвоено наименование «ИЗ» (Ижорский завод) Из этой брони была изготовлена партия корпусов и башен танка Т-26.

В 1934 г. после проведённых полигонных испытаний танков директор ИЗ А.В. Белов и А.С.Завьялов доложили результаты проведённой работы Наркому тяжёлой промышленности. Орджоникидзе даёт указание всем заводам перейти на изготовление брони из стали марки «ИЗ». Эта сталь, с небольшой модернизацией, использовалась по назначению вплоть до 1970-х гг. прошлого столетья.

В 35 г. Отделом лабораторий была представлена новая корабельная броневая сталь марки ФД-7954, которой были бронированы крейсер «Киров» и «Максим Горький». Андрей Сергеевич Завьялов писал о новой броне: «…впоследствии мы имели возможность убедиться, что она является лучшей в мире».

Лаборатория представляла крупную организацию численностью 250 человек. 104 человека из этого числа были инженеры-исследователи. Отдел лабораторий был переименован в Центральную лабораторию завода (ЦЛЗ). ЦЛЗ стали выделяться бюджетные средства на НИР работы и на оборудование, закупаемое по импорту.

Когда в 34 г. заводу был дан заказ на броневые корпуса для танков и бронеавтомобилей для Турции, ему присвоили шифр «Ш». К заказу «Ш» отнеслись очень ответственно. По всему металлургическому переделу при изготовлении брони был установлен жесточайший контроль со стороны работников ЦЛЗ. В результате при выполнении заказа было отбраковано значительное количество броневых плит.

Когда заказ «Ш» был выполнен, ИЗ получил заказ на изготовление корпусов танков и башен для Красной армии. Техническим директором завода Р.И. Шестопаловым и его заместителем Н.Д.Б было предложено использовать значительную часть броневых листов и плавок, выбракованных работниками ЦЛЗ и военпредом Геннадием Ильичём Зухером.

Руководство завода предложило использовать эту броню на том основании, что формально броневые плиты отвечали требованиям Технических Условий Главного Артиллерийского и Бронетанкового Управления Красной армии.

Как мы уже говорили при выполнении заказа «Ш» были выпущены технологические инструкции по всему металлургическому переделу: на выплавку стали, на прокат броневых плит, на термическую обработку и т.д. Однако соблюдение этих инструкций держалось на личном контроле, за всем металлургическим переделом, работниками ЦЛЗ.

Между руководством завода, считавшим возможным использование оставшихся от заказа «Ш» заделов, и работниками ЦЛЗ возникли принципиальные разногласия. Военпред, инженер-полковник танковых войск Геннадий Ильич Зухер, так же как и руководство ЦЛЗ, считал использование отбракованных броневых плит невозможным при поставке танков Красной Армии.

В 1935 г. ЦЛЗ провела обстоятельные испытания танковой брони бронебойными снарядами 37 калибра. Результаты оказались неудовлетворительными. Броня не только пробивалась, но и раскалывалась при скорости снаряда ниже максимальной и расстоянии выше расчётного. Это означало, что наши танки не защищены от противотанковой артиллерии противника. Война в Испании это подтвердила. В результате конфликта, о котором сказано выше, Завьялов и Попов были уволены, а коллектив ЦЛЗ попал в опалу. Значительное количество инженеров были направлены мастерами, начальниками смен на производство. Однако Завьялова и Попова поддержал партком и завком завода. Вопрос был вынесен к Жданову, а 17 мая 1936 г. состоялось заседание СТО, которое вёл Сталин. Высшее ком. руководство было представлено Ворошиловым, Гамарником, Халпенским. От ИЗ были приглашены: директор Белов, Шестопалов, военпред Зухер, Завьялов и Попов. Заседание продолжалось 8 часов.

Принципиальную позицию Завьялова и Попова поддержали Орджоникидзе и Сталин.

Совет Труда и Обороны принял решение о коренной перестройке и укреплении броневой промышленности.

  1. О необходимости создания танков, бронирование которых надёжно защищает от противотанковой артиллерии
  2. Об оснащении броневых заводов современным оборудованием
  3. О передаче всех броневых заводов в Главспецсталь (И.Ф.Тевосяну)
  4. О реорганизации ЦЛЗ в Центральную броневую лабораторию ЦБЛ -1 ( ЦБЛ-2 была создана в г. Мариуполь на заводе Ильича)
  5. О смене руководства Ижорского завода.
  6. О восстановлении на работе Завьялова и Попова.

Решение СТО повлияло на всю броневую промышленность страны. На реконструкцию и строительство Ижорского завода были выделены из госбюджета 20 000 000 рублей, Колпино было выведено из областного подчинения и стало районом Ленинграда. Стала бурно развиваться социальная инфраструктура Колпино.

Если в январе 1936 г. в ЦЛЗ работало 266 человека, то в октябре 1938 г. в ЦБЛ-1 работало 1950 человек, в т. ч. 758 инженеров и техников. ЦБЛ-1 стала самой большой лабораторией в стране.

В конце марта 1938 года в Кремле состоялось совещание по урокам войны в Испании. Было принято решение по усилению противоснарядной защиты танков, уже в конце 1938 г. Ижорский завод изготовил, по проекту КБ Котина, броню для тяжёлого танка. Испытания прошли успешно. Этой бронёй, разработанной в ЦБЛ-1 на ИЗ, были защищены танки КВ и Т-34, лучшие танки Второй мировой войны.

Анатолий Фролович Якимович

1 января 1939 г. были организованы новые Народные комиссариаты: авиационный, вооружений и боеприпасов, судостроительный и др. Судостроительный наркомат возглавил И.Ф.Тевосян. Ижорский завод был передан в Судостроительный наркомат.

Вступив в должность, Тевосян в тот же день подписал Приказ о создании на базе ЦБЛ-1 научно-исследовательского института НИИ-48. Директором был назначен Андрей Сергеевич Завьялов. Часть высококвалифицированных инженеров, из ЦБЛ-1, ушла в НИИ-48.

В ЦБЛ-1 остались: Анатолий Фролович Якимович, О.Ф. Данилевский, М.И. Ходак, Я.Н. Куландин, Дмитрий Яковлевич Бодягин, Н.М. Кандрашов, Д.Х Гершман, И.А. Фрумкин, Т.И. Михалёв. Главным металлургом был назначен Якимович. Лаборатория была введена в подчинение Главного металлурга.

В июне 1941 г. группой инженеров-ижорцев: М. Н. Поповым, А.Ф. Якимовичем, Д.Я. Бадягиным, И.А. Фрумкиным, Петром Андреевичем Романовым, Яковом Израилевичем Мащуком, и другими, при участии работников НИИ-48: А.С. Завьялова, С.И. Сахина, Е.Е. Левина, А.Я Вергазова была разработана технология выплавки броневой стали в основных мартеновских печах (ранее броневую сталь выплавляли только в кислых печах)

Новая технология была отработана на самой крупной мартеновской печи №8 ИЗ, что существенно приближало процесс плавки к большегрузным мартеновским печам заводов чёрной металлургии. Новая технология была оформлена в виде технологических инструкций, когда враг был уже на подступах к Ленинграду.

8 сентября 1941 года при артобстреле Ижорского завода погиб начальник мартеновского цех Александр Ильич Шмаков. И.А. Фрумкин сохранил фотографию с пропуска Александра Ильича. На обороте он написал об обстоятельствах его гибели. Через 73 года внук Шмакова обратился ко мне с надеждой найти фотографию деда. Я отправил в Киев фото, сохранённое Иосифом Ароновичем.

Александр Ильич Шмаков
Шмаков А.И. — оборот фотографии

8 сентября 1941 г., когда замкнулось кольцо блокады вокруг Ленинграда, Иосиф Аронович Фрумкин вывез спец. авиарейсом техническую документацию по выплавке брони в основных мартеновских печах из осаждённого Ленинграда. Самолёт с документацией сопровождали два истребителя. Из Москвы вся документация ушла на все заводы, где выплавляли броню.

Наличие технологических инструкций, созданных на Ижорском заводе, позволило заводам чёрной металлургии в начале ВОВ начать массовое производство танковой брони в кратчайшие сроки.

Дмитрий Яковлевич Бадягин

Приказом Наркома танковой промышленности все ведущие специалисты броневого производства были направлены на различные заводы Урала и Сибири: А.Ф. Якимович был назначен Гл. металлургом завода №200 в Челябинск, его замом был М.И. Ходак. Д.Я.Бадягин стал Гл. металлургом Уралмаша, О.Ф. Данилевский Гл. металлургом завода №112 в Сормово, а нач. март. цеха завода №112, назначен И.А. Фрумкин.

В 1942 г. Олег Фёдорович Данилевский был арестован, осуждён Горьковским военным трибуналом по ст. 58-10 к 15 годам ИТЛ с поражением в правах на 5 лет.

В 1942 г. И.А. Фрумкин был назначен Гл. металлургом завода №178 в г. Кулебаки, Л.М. Кузнецов был назначен Гл. металлургом Муромского завода, г. Муром, Г.А. Петров был назначен начальником мартеновского цеха на Нижне-Тагильский металлургический завод.

И.А.Фрумкин и коллеги Данилевского вытащили его из лагеря в 1943 году.

После Сталинграда Сталин поинтересовался, чем надо помочь танковой промышленности. Нарком танковой промышленности Исаак Моисеевич Зальцман поднялся и сказал, что танковой промышленности необходим инженер Данилевский. В наступившей тишине поднялся Иван Фёдорович Тевосян и сказал: — т. Сталин, я лично знаю Данилевского и ручаюсь за него. Вопрос был решён.

Олега Фёдоровича освободили. Прямо из канцелярии ИТЛ он пришёл к Г.А Петрову, который работал на Нижне-Тагильском металлургическом заводе начальником мартеновского цеха. В Справке об освобождении Данилевскому было предписано явиться в Свердловск в распоряжение НИИ-48. Через несколько дней Олег Фёдорович получил назначение Гл. инженером в Московский филиал НИИ-48.

За время Великой отечественной войны танковая промышленность СССР поставила фронту более 90 000 танков. Фашистская Германия произвела за это же время 53 000 танков.

Сейчас, в канун 70-летия Победы, мы видим, как огромен и неоспорим вклад ижорских инженеров-металлургов в дело Победы в Великой Отечественной войне.

Иосиф Аронович Фрумкин (стоит) и Олег Фёдорович Данилевский

Список использованной литературы:

  1. О.Ф. Данилевский «Как делалась броня». Рукопись 1992 г.
  2. О.Ф. Данилевский «Воспоминания». Рукопись 1983 г.
  3. Г.И. Зухер «Воспоминания». Рукопись 1973 г.
  4. С.И. Сахин «Биография»
  5. А.И. Мелуа «Инженеры Санкт-Петербурга» . Энциклопедия 1,2,3 издания 1996,1997, 2003 гг.
  6. Л.Д. Бурим «Юбилей заводской лаборатории». Ижора-Информ №31 (145), Колпино 1999 г.
  7. С.И. Ривкин «Путеводная звезда». Очерк о ЦЛЗ, СПб, из-во «Гуманистика» 2004 г.
  8. Ю.И. Фрумкин «Броня России». Очерк, альманах «Ижорские берега» №9 2008 г.
  9. М.Н. Попов «Ижорская броня». Воспоминания, альманах «Ижорские берега», 2002 г.
Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Юлиан Фрумкин-Рыбаков: Броня России

  1. Интересные воспоминания. Документ эпохи.
    Некоторая неточность: автор, описывая жизненный путь О.Ф. Данилевского скорее всего имеет ввиду Варшавский кадетский корпус (основан в 1899 году, с 1900 г. носил имя А.В. Суворова), а не Варшавское Суворовское училище и далее аналогично: Московский кадетский корпус. Суворовские училища были учреждены в СССР в 1943 году.
    Спасибо.
    М.Ф.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.