Ещё не вечер
Стихи
Иосиф Рабинович
СИГАРЕТА НА БАЛКОНЕ
Не пишется, не можется, не хочется
Тянуть стиха затейливую нить.
Темно, хоть глаз коли, такою ночью
Одно из двух: любить или убить.
Любовь к утру растает смогом рыжим,
Сменившись кучей всяческих проблем.
А убивать? Нет, смысла в том не вижу:
Гад — под прикрытьем, а других — зачем?
Стоять, курить в кромешном смрадном мраке,
Зловещей тишью полон мир Земли,
И даже все дворовые собаки
Иль вымерли, или в себя ушли.
Наступит день, и не дождёшься встречи.
Кончай курить, свой миокард губя,
И радуйся — пока ещё не вечер,
А значит, будет утро у тебя!
ВКУСНО И МНОГО
На 60-летие приятель принёс мне в лес здоровенный арбуз с надписью, вырезанной на корке: «Живи вкусно и много». Арбуз тогда же и съели, а надпись запомнилась.
Какими, друже, стали мы матёрыми,
Как скрылась юность в голубой дали…
Мы смотрим фильм с покойными актёрами
И фото тех, что навсегда ушли.
Мы знали их, со многими пивали,
Нам помнится веселье и гульба.
Замену им достойную едва ли
Преподнесёт нам глупая судьба!
Но, останавливая взгляд на лицах,
За край земли ушедших голубой,
Я всякий раз не устаю дивиться
Тому, что нам даровано с тобой,
Тому, что мы, ушедших многих хуже,
Окружены друзьями и детьми,
Что мы сумели устоять и сдюжить,
Что топчем эту землю, чёрт возьми!
Я, думаю, гневить не стоит Бога:
То, что мы есть, и так большой успех,
Давай же, друже, вкусно жить и много —
Не только за себя, но и за тех…
БЛУДНАЯ ДУША
Кто верит в душ переселенье,
Поймёт, наверно, этот стих.
Мне было чудное виденье
Из прежних сущностей моих.
О, боже, кем я только не был,
Какие ни видал края,
Как тыщи лет под этим небом
Душа таскалася моя.
В каменоломне в Карфагене
Я —раб, отнюдь не Ганнибал —
Для циклопических строений
Прекрасный мрамор добывал…
Кривою саблей янычара
Сплеча я наносил удар,
Когда врубался в схватку яро
И всё кричал: «Аллах акбар!»…
Судьбы наматывая нитку,
Боюсь, и, может быть, не зря:
А вдруг душа свои пожитки
Уже сложила втихаря
И хочет, стервь, уйти без звука,
Предав меня во время сна,
Она ж такая потаскуха,
Ну, впрямь неверная жена!
Возможно, что я ей наскучил —
Не помнит радостных минут,
И всё надеется получше,
Другой найти себе приют…
Ну что ж, смирюсь — ведь те, кто ране
Владели блудною душой,
Один убит на поле брани,
Другой раздавлен был плитой,
А остальные слились в ленту,
Наверно, ночь была мала:
Раввины и приват-доценты,
С кем моя душенька жила.
И кто я есть, какая цаца,
Чтобы удерживать её?
Пора в дорогу собираться,
А ей — на новое жильё!
Но, правда, есть один вопросик —
На это мне не наплевать:
А вдруг там где-то чрево носит
Иного фюрера опять?
И я прошу: душа-подруга,
Вселись, пусть это будет псарь,
Развратник, наркоман, ворюга,
Но только бы не в эту тварь!
***
В горле — ком,
В сердце — кол,
В голове — бардак.
Дело в чём?
Конец пришёл?
Не пойму никак.
И дышу не ртом —
Отчего же ком?
Принял валидол —
Отчего же кол?
Видно, ты, браток,
Поглупел чуток,
Видно головой
Сильно изнемог…
Эка благодать,
Что ни дать ни взять,
Может, поумнеть,
В бога твою мать?
ПОЛДЮЖИНЫ ДЮЖИН
Вот полдюжины дюжин я прожил,
Не боюсь оглянуться назад,
И сижу, улыбаясь, итожу,
Чем я был в этой жизни богат.
Я любил, да и сам был любимым,
Били в морду, и я бил в ответ.
Ничего не прошло меня мимо,
За прошедшее множество лет!
А друзья, те, что рядом со мною,
Коротали нелёгкие дни.
Поклонюсь им седой головою —
Кем бы был я, когда б не они!
Да, я прожил не лучше, не хуже,
И у Бога прошу вновь и вновь:
Мне хотя б ещё дюжинку сдюжить,
Пока дружба жива и любовь!
ВЧЕРА
Вечереет, вечереет,
День уходит во вчера…
С. Матвеенко
День утопал во вчера —
Тучи, нету месяца.
Что в такие вечера?
Выпить иль повеситься?
Припев:
Эх, раз, ещё раз,
Кабы, кабы ещё раз!
Эх, раз, ещё раз,
Кабы, кабы ещё раз!
Был удачлив я и смел,
А из седла всё ж вышибли.
Всё хотел и всё умел,
Да в тираж повышел, блин!
И не постучишь в окно
К даме с серенадою:
Есть сомнение одно —
А оно ей надо ли?
Всё осталось во вчера,
Месяц сгнил за тучею.
Вот сижу я, как дурак,
И бумагу мучаю…
ДОН-КИХОТ
Всё целят в спину — ну конечно, подло,
Ударят сзади, и сыграешь в ящик.
Но Росинант уже стоит осёдлан,
И шлем Момбрина выправил жестянщик.
Итак, в седло, скачи вперёд, не горбясь,
Пускай вослед глумиться вороньё,
Что не нужны ни доброта, ни гордость,
Что ни к чему достоинство твоё.
Твоё копьё — для подлецов расплата,
Но никогда не забывай о том,
Что от плевков не заслоняют латы
И душу не дано прикрыть щитом.
Все супротив, и вот беда какая:
Сама любовный жар твой распаля,
Тебя же Дульцинея дорогая
На молодого сменит кобеля.
Твой путь не будет лаврами увенчан,
Тому найдётся тысяча причин.
Ты не осилишь клан продажных женщин
И мужества утративших мужчин.
Но если вдруг по улицам пустынным
Ударят шаг карательные роты,
То, на глаза надвинув шлем Момбрина,
Седлают Росинантов Дон-Кихоты!
С ДОСТОИНСТВОМ
Ещё один ушёл — на тризне, за столом,
Волнуюсь, как бы не споткнуться сердцу.
Мы все там будем, все, и дело в том,
Что никуда от этого не деться.
А может, легче покидать наш свет
С достоинством, без паники и муки,
Когда и якорей по жизни — нет,
Когда ничьи тебя не держат руки.
Тогда без боли оборвётся нить,
А посему тебе запомнить нужно:
Когда ты нужен — трудно уходить,
Когда забыт — легко и ненапружно.
КОГДА УХОДИТ ДРУГ
Когда уходит друг,
Мы наш смыкаем круг,
И с каждым годом
Он становится теснее,
И вот уже гляжу —
Я сам себя держу
И сам себя взбодряю
Как умею!
В руке моя рука,
Пока ещё крепка,
Пока ещё надёжное пожатье,
Но сколько мне дано —
Ответить мудрено,
Скорей немного.
Что могу сказать я…
ЛАТИМЕРИЯ
Маше Панфиловой — автору книжки «Кистепёрая рыба любовь»
Удивляюсь и глазам не верю я.
Шанс такой из тысячи один:
Предо мною рыба латимерия,
Жительница сказочных глубин!
Выловлена где-то под Анголою,
В голубых тропических морях.
Повезло, что рыбаки весёлые
Углядели чудище в сетях.
Этот день запомнился отлично мне.
Молод и нахален был вполне,
И биологиня симпатичная
Чудо рыбку показала мне…
С той поры готов прошло немерено,
За плечами словно бурелом.
Снова повстречался с латимерией
В важном институте за стеклом.
Да, судьба людей не мёдом пичкает,
Но никак поверить не могу,
Что биологиня симпатичная —
Бабушка, профессор МГУ!
Мы живём и миримся с потерями,
Так уж повелось между людьми.
Вечность — это только латимерия,
Ну а мы стареем, чёрт возьми.
МЕЧТА
Саше Олейникову
Друг мой по литературной части
О мечте поведал самой-самой:
Если умереть, то в одночасье
Да под мухой и в постели с дамой!
Я подумал: это очень мудро,
Под хмельком, веселие какое,
И в объятьях феи златокудрой
Повстречать ту девушку с косою…
Но свербит сомнение упрямо,
Что не всё продумал ты по жизни:
В кайф тебе, не спорю, ну а дама?
Ей и срам, и стресс, зачем, скажи мне?
Как пенсионер пенсионеру —
Пожалей ты женщину, приятель,
Долюби своё и выпей в меру,
А потом — ну, как решит Создатель…
ПОВЕЗЛО
Мне повезло — живу восьмой десяток,
Гляжу на мир, как будто молодой,
А вот друзья — отличные ребята,
Ушли, как говорится, в мир иной,
Да, мне без них порой бывает худо,
Без их сердец, без их надёжных плеч,
Но я — живой, и, жив ещё покуда,
Всё, что имею, надобно беречь.
Ведь в час, когда тебе кондуктор свыше
Последний даст решительный звонок,
Что вспомнишь ты, прощальный звон услышав?
Всё то, чем дорожил и что берёг:
Не ордена за службу, за науку
И не богатство, если вдруг нажил,
А верную в несчастьях друга руку
И губы той, что нежил и любил.
ЖИВОЙ
Алику Малахову
Мой друг, что на столе был резан, и шесть раз,
Причём по канцеру разок — судьба такая,
Инфаркт в походе с девой получил, и вот сейчас
С клюкой по жизни бодро ковыляет!
А на вопрос, как жизнь, даёт ответ простой:
«Ну, что тебе сказать — живой!»
А после добавляет матом:
«И не хрена смеяться над высоким результатом!»
НЕ НАДО, РЕБЯТА
Снова дата, все мне соболезнуют,
Называя это поздравлением,
Что-нибудь советуют полезное,
На предмет куренья и давления.
«Всё ты, старый, держишь пальцы веером,
Ты ж давно и по уши больной,
И пора бы кончить бредить севером,
Чукчами и Новою Землёй!
Пишешь дамам мадригалы томные,
Так пиши, но больше чтоб ни-ни!
Страсти, ночи, до утра бессонные, —
Для тебя губительны они!
Ешь что ни попало, брюхо балуешь,
Да ещё дымишь, как паровоз, —
Сократился бы на долю малую,
А не то загнёшься, не вопрос!»
Что сказать вам други мои милые?
Зря ведёте о диетах речь.
Жив ещё покуда, и в могилу я
Не спешу, вас уверяю, лечь.
Я пишу, люблю, хожу, где вздумаю,
Коль по гороскопу — чёрный кот,
А помру, так пусть под семиструнную
Кто-то хулиганское споёт!
ДРУЗЬЯМ
Певцов и артистов хоронят всегда под хлопки,
Такая традиция, это от века ведётся,
Но коль выносить вам придётся меня, мужики,
Не надо оваций, они не к лицу стихотворцу.
И вы, кто любили меня и кого я любил,
Мужчины и женщины — все, кто мне был как родня,
Не тратьте напрасно на речи хвалебные сил,
Пусть каждый как хочет, чем сможет помянет меня.
Кто пел мои песни, пусть их и на тризне споёт,
А если кого-то мой стих до слезы прошибал,
Пускай и поплачет, а кто над стихом хохотал,
Пусть тот и смеётся и слёзы пустые не льёт!
Пусть будет всё так, без напрасных и слёз, и соплей.
Пускай, распрощавшись с ненужным ей телом, душа
Поймёт, что и жизнь-то была у меня хороша,
Что пел я не зря и хороших я нажил друзей…
Вот так, дорогие, но я никуда не спешу
И жизни мотаю уже ослабевшую нить —
Взахлёб, напрягаясь, дышу, и пишу, и пишу,
Чтоб было о чём вам, как время придёт, говорить!
РАДУГА
Из физики известно, что. смешав все цвета спектра (радуги), мы получим белый цвет.
Живописуя биографию свою,
Я на палитре смешиваю краски.
Рисую всё и правды не таю:
Вот пурпур — крови цвет и жаркой страсти,
Вот жёлтый стронций — подлость и измена,
Они имеют место непременно,
И зелень ядовитая тоски,
Которая, как ржа, снедает душу.
И красками я правды не нарушил:
Вот серость, что ложится на виски,
Вот фиолетовое равнодушье.
Здесь всё как в жизни, без лапши на уши.
И ярко-изумрудная трава,
И сказочная моря синева —
Хватало в биографии моей,
Лесных полян и северных морей!
Так, в разноцветье, жизнь моя и шла,
Когда ж смешал все краски, все цвета,
Картина стала, словно снег, бела —
Стою, не понимаю ни черта
И поначалу даже обалдел —
Ведь я не ангел, крыльев вроде нет!
Неужто я плохих не делал дел?
Тогда откуда этот белый цвет?…
Цветная жизнь, что мне была дана,
Как радуга, осталась за спиной,
Так может, это просто седина
И вовсе никакой я не святой?!
ПОЛУНОЧНЫЙ РАЗГОВОР С САМИМ СОБОЙ
Ни звезды, ни месяца,
Ну, хоть глаз коли,
Видно, черти бесятся
В сумрачной дали.
Хоть ты с фонарём ищи,
Все пропали, все,
Вопли «скорой помощи»
Слышатся с шоссе.
Знать кому-то худо
Ночкою глухой:
Экая паскуда —
Девушка с косой!
У тебя ж пока что
Жизнь ещё не вся,
И на старых мачтах
Плещут паруса.
О тебе в такую
Ночку видят сны,
Ты ещё рискуешь
Поперёк волны.
Значит, место страсти
В жизни есть твоей!
Это ли не счастье,
Старый дуралей?
Всё, что наболело,
Будет решено.
Не топчись без дела,
Спать пора давно!
ПАМЯТИ ВОДОЛАЗА ВОЛОДИ ТУТИКА
Уходит друг так безнадёжно рано —
Хоть он восьмой десяток разменял.
Опять незаживающая рана
Останется на сердце у меня…
Я знаю, надо жить, но мне неловко,
Когда вот так он умер, на бегу,
И в то, что больше нет на свете Вовки,
Я ну никак поверить не могу!
Я вспоминаю дружбы многолетье,
Былых времён разматывая нить.
На этом свете не пришлось успеть нам
Ни донырять и ни договорить…
Протяжно стонут чайки над водою,
Их песнь горька, как мой прощальный стих,
И море грозной пенною волною
Помянет верных рыцарей своих!
ХОЛОДА
За окном — московская стужа
Минус двадцать, чёрт подери,
И на ветках лопочут досужие
Краснопузые снегири.
Я гляжу тоскливо в окошко
И с усмешкой вижу, как зря
Озверевшая с холоду кошка
Покушается на снегиря.
Близок локоть, да не укусишь…
И моя отгремела гульба,
И увесистый жирный кукиш
Мне показывает судьба.
Ночью сон мне снился паскудный:
Я картину видел одну,
Как отходит от пирса судно
И идёт нарезать волну.
А народец, что машет с борта,
Мне от кэпа знаком до юнца,
Но скажите, какого чёрта
Нет меж них моего лица?
И поёживаясь, озябши —
Даже чай горячий не впрок,
Достаю я виды видавший
Водолазный свой свитерок.
Что же это — конец надежде?
Не качаться мне на волне?
Я жару не люблю, как прежде,
Но и холод уже не по мне…
ПОСТОЯЛЬЦЫ
Жизнь уходит водою сквозь пальцы
Тонкой струйкой секунд и минут.
Мы всего-то лишь постояльцы
В том отеле, что Жизнью зовут.
Не съезжать бы хотелось, конечно,
Жить, лежать, плевать в потолок,
Но позванивают с ресепшена:
Истекает оплаченный срок!
Чёрт-те что, ведь платил исправно я,
И авансом всегда, вперёд.
Ситуация, скажем, забавная —
Ведь оплачен и будущий год!
Иль долги накопились с процентами,
Так скажите — я заплачу,
Бог с ним, с вашими аргументами,
Так вот резко съезжать не хочу!
Ведь прибраться в номере надобно,
Не оставить своё бельё,
Чтоб пришедшим вслед неповадно бы
Сокровенное трогать моё.
Подмести и прибраться ежели,
Так и можно бы за порог,
Но звонят с ресепшена вежливо:
Истекает оплаченный срок!
АВИТАМИНОЗНОЕ
Март уходит в апрель,
Снова талость уходит в усталость,
И кудрявенький Лель
Поутру прочищает свирель
И играет о том, что до лета немного осталось,
Что умолкнет капель и в лугах запоёт коростель.
Сколько песен таких мною смолоду было пропето,
Сколько было любви в этих песнях, что пела душа,
Как мы жили тогда в ожидании счастья и лета…
Стынет кофе в стакане, угасла, сгорев, сигарета,
Лист бумаги так девственно чист — не могу написать ни шиша!
Можно взять коньячку — он привычно расширит сосуды
И воздвигнет иллюзию, будто бы всё как тогда.
Хватит клапана мне — протезировать мозг я не буду,
Коль иссякнет перо — я готов тебя встретить, беда!
Станет серым мой мир, как пола у солдатской шинели,
Станет тесен мой мир, как чердак, что набит барахлом…
Ох, как мало, мой друг, в этой жизни с тобой мы успели!
Позабывши про Леля, про трели его и свирели,
Увлекались борьбой с повсеместно ликующим злом…
Март уходит в апрель,
Снова талость уходит в усталость.
Друг, не лезь в свой портфель — ведь давно потерялась свирель.
Ох, как долго ещё нам с тобою до лета осталось!
Нам увидеть хотя бы, как маем захлопнут апрель!
ЗАДОМ НАПЕРЁД
У пишущих обычай есть такой,
Чтоб жизнь и время сравнивать с рекой
И даже философствовать при этом…
Ну что ж — оставим вольности поэтам.
Когда я по земной реке плыву,
Передо мною, словно вернисаж,
Не как-нибудь во сне, а наяву
Разнообразный тянется пейзаж:
И мирные лужайки средь берёз,
Где вас ну так и тянет отдохнуть,
И широко реки раскрытый плёс,
Что открывает вам свободный путь…
А вот картина уж совсем не та,
И крепко я держу в руках весло —
Порог, водовороты, омута.
Гребу, чтобы хоть как-то пронесло…
Тот, кто по жизненной реке плывёт,
Глядеть назад способен лишь, увы.
Плывёшь по жизни задом наперёд
И повернуть не можешь головы!
Предвиденье? Конечно, есть оно,
Оно поможет, даже и спасёт,
Но не всегда и каждому дано,
А жизнь наотмашь по сусалам бьёт.
Вот был бы на затылке третий глаз,
У избранных он есть, но не у всех,
И я об этом тосковал не раз,
Взирая на пропущенный успех…
И ты плывёшь, а волны бьют в борта,
И камни днище рвут, течёт ладья,
А впереди не видишь ни черта,
И жизнь на волоске висит твоя!
Но ты проплыл и множество преград
Оставил за побитою кормой.
Вот впереди последний водопад,
А ты опять к нему сидишь спиной!
Как хорошо на пройденный маршрут
С улыбкою глядеть, прищурив глаз,
И не считать оставшихся минут,
Не зная, что глядишь в последний раз!