Миротвор Шварц: Не выходя из квартиры. Окончание

Loading

Окончательно осознав ужас происшедшего, я не выдержал. Я опустил голову и заплакал. Зарыдал. Заревел. Словно маленький ребёнок, у которого безвозвратно сломалась самая любимая игрушка.

Не выходя из квартиры

Миротвор Шварц

Окончание. Начало

Пожалуй, только в этот момент я окончательно понял, что же со мной произошло.

Похоже, я смог-таки добиться того, о чём вчера мечтал в пьяной компании. Совершил путешествие, не выходя из собственной квартиры. Путешествие в один конец.

— Кажется, я попал в параллельный мир, — упавшим голосом произнёс я.

В ответ Мишель лишь посмотрела мне в глаза и сочувственно кивнула. Судя по всему, она это поняла гораздо раньше меня.

А я понял, что мне предстоит задать Мишель сотню-другую вопросов — больше мне обратиться пока что было не к кому. И вот я уже открыл рот… но тут в комнате что-то запищало.

Merde! — воскликнула Мишель.

Честно говоря, я даже немного испугался — а вдруг это сработало какое-нибудь шпионское устройство, с помощью которого император Людовик следит за всеми своими подданными? Однако страхи мои оказались напрасными — это пищал всего лишь сотовый телефон в кармане у моей возлюбленной.

Достав телефон, Мишель тут же принялась спорить с неизвестным мне собеседником. Разумеется, суть спора оставалась для меня тайной за семью печатями, так что я лишь тяжело вздохнул и запасся терпением.

Впрочем, не прошло и пяти минут, как разговор был окончен. Положив телефон обратно в карман, Мишель виновато посмотрела на меня:

— Саша, мне надо идти. Это была моя сестра. У родителей гости, и нас приглашают на обед.

— Нас? — переспросил я. — А почему тогда идти надо только тебе?

— Но ведь если ты пойдёшь со мной… — замялась она.

Да, действительно. Как обьяснить всей семье (да ещё и гостям!), что я вдруг потерял возможность общаться с ними без переводчика?

— Ясно, — кивнул я.

— Пришлось сказать, что ты болен и прийти не сможешь. И я постараюсь на том же основании уйти оттуда пораньше…

— Так когда ты вернёшься?

— Думаю, часа через три-четыре. А ты пока сиди дома и никуда не выходи. И не поднимай телефонную трубку, хорошо?

— Конечно, — снова кивнул я. Действительно, встречаться с соседями, которых я не знаю и с которыми не могу даже поговорить, мне совершенно ни к чему.

— Тогда я побежала, — сказала Мишель, после чего подошла ко мне, быстро поцеловала в губы и направилась по коридору к входной двери.

— Мишель! — крикнул я ей вслед.

Уже открывая дверь, она повернулась и вопросительно посмотрела на меня.

— Э-э… Je t’aime, — произнёс я одну из немногих французских фраз, которые знал.

В ответ Мишель улыбнулась мне своей неповторимой улыбкой и сказала:

I love you, too, Sasha.

И закрыла за собой дверь.

* * *

Разумеется, просто так ждать возвращения Мишель я не собирался. Надо было немедленно искать хоть какую-то информацию о том мире, в котором меня угораздило каким-то образом оказаться. В первую очередь следовало найти в прошлом развилку — тот самый момент, где данный мир как бы отпочковался от того, в котором я проживал до сегодняшнего дня.

Нечего и говорить, что я тут же бросился к компьютеру. На вид он почти не отличался от того, который я оставил в «своём» мире. Правда, экран компьютера был скорее овальным, чем прямоугольным, порядок букв на клавиатуре был несколько иным (да и самих букв было немного больше), а «мышка» скорее напоминала лягушку — но принципиальных отличий я не заметил. А после того, как я нажал самую большую кнопку, компьютер действительно включился.

Однако весь мой энтузиазм мгновенно потух, когда на экране компьютера засветилась какая-то причудливая смесь из всевозможных кружочков, квадратиков и прямоугольничков. Эта операционная система была не похожа ни на Windows, ни на Unix, ни на DOS, ни даже на Linux. И как ей пользоваться, я решительно не представлял.

Конечно, я попытался поводить мышкой-лягушкой по экрану и понажимать на кружочки и квадратики. Но легче от этого не стало — после нажатий одни геометрические фигуры просто сменялись другими. Правда, на каждой из фигур было что-то написано — но понять смысл этих надписей я, естественно, не мог. В таких условиях о выходе в Интернет (или как он тут называется?) нечего было и мечтать.

Махнув рукой, я вернулся на диван и потянулся к телевизионному пульту — но тут же понял всю бессмысленность этой затеи. Что толку смотреть телепередачи, содержания которых я всё равно не пойму? А если и попадётся англоязычный канал, так ведь и там наверняка будет какая-нибудь ерунда вроде Национальной Крикетной Лиги. Во всяком случае, телевизор — не то место, где можно найти более или менее систематизированную информацию…

Но если не в телевизоре и не в Интернете, то где же?

Книги! Вот он — желанный ответ! Именно в книгах хранится информация, для доступа к которой не нужна ни компьютерная грамотность, ни современные технологии, ни даже обыкновенное электричество!

Вскочив на ноги, я побежал в кухню, где в «моём» мире стояла этажерка с книгами.

Действительно, этажерка была на месте — более того, она была раза в полтора больше, да и количество книг соответственно увеличилось.

А на первой же полке меня ожидал приятный сюрприз — «Гаргантюа и Пантагрюэль» Франсуа Рабле. Да ещё и в оригинале!

Однако радость моя тут же сменилась разочарованием. Это Марка Твена или Роберта Шекли хорошо читать в оригинале, а для «Гаргантюа» придётся сначала выучить французский язык…

Тяжело вздохнув, я принялся перебирать книги дальше. Увы, и они тоже были написаны по-французски, да и авторы почти все были какими-то незнакомыми. Правда, на второй полке промелькнул Мишель Монтень, а на третьей — Эмиль Золя. Но я их и по русски-то в своё время не читал.

А вот зато на пятой полке выстроился целый ряд романов моего любимого Дюма. Тут уж я не выдержал и улыбнулся им, как старым знакомым. Когда придётся учить французский (а делать это придётся наверняка!) — прочитаю обязательно.

И тут я чуть не завопил от радости. В самой середине полки стояла книга, знакомая мне с раннего детства.

Александр Дюма! «Двадцать лет спустя»!! На русском языке!!!

Сняв любимую книгу с полки, я чуть не разрыдался от нахлынувших чувств. Ведь эта книга была единственной нитью, связывавшей меня как с покинутым миром, так и с далёким прошлым.

Не в силах выпустить «Двадцать лет спустя» из рук, я вернулся в комнату, сел в кресло и машинально открыл книгу где-то в середине. И так же машинально стал её перечитывать. И оторваться уже не мог.

Надо сказать, текст книги полностью соответствовал тому, который я давно уже знал как свои пять пальцев. С тех пор, как я перечитывал роман в последний раз, ничего не изменилось. Всё так же д’Артаньян и Портос помогли французскому королю с королевой и Мазарини покинуть Париж. Всё так же они поехали в Англию к Оливеру Кромвелю. Всё так же они взяли в плен Атоса и Арамиса, после чего вместе с ними бежали и решили спасти короля Карла Первого. Всё так же они были близки к успеху, но никак не могли его добиться. Всё так же я вздыхал и подсознательно надеялся на то, что уж в этот-то раз отважным мушкетёрам повезёт больше…

Однако до казни английского короля, увы, оставалось уже совсем немного. Вот Карл Первый уже взошёл на эшафот, под которым втайне от палача и собравшегося посмотреть на казнь народа находился Атос…

* * *

«— Наступает минута расстаться с жизнью, — обратился король к окружающим. — Господа, я вас оставляю в тревожную минуту и раньше вас ухожу туда, где нет возврата. Прощайте!

Он взглянул на Арамиса и незаметно кивнул ему.

— А теперь, — сказал он, — отойдите немного и дайте мне тихонько помолиться. Отойди и ты, — обратился он к человеку в маске, — это всего лишь на минуту; я знаю, что я в твоей власти; но помни, руби только после того, как я подам тебе знак.

После этих слов Карл опустился на колени, перекрестился, приложил губы свои к доскам эшафота, как будто желал поцеловать их, затем одной рукой опёрся на плаху, а другую опустил на помост.

— Граф де ла Фер, — сказал он по-французски, — здесь ли вы и могу ли я говорить с вами?

Этот голос пронзил сердце Атоса, как холодная сталь.

— Да, ваше величество, — с трепетом ответил он.

— Верный друг, благородное сердце, — заговорил король, — меня нельзя было спасти…

— Ваше величество, — неожиданно перебил его Атос, — молчите. Есть ещё шанс.

— Как? — чуть было не вскричал Карл, но вовремя сообразил ограничиться громким шёпотом.

— Всё, что вашему величеству надлежит в данный момент делать, — спокойно ответил Атос, — это оставаться на месте и быть готовым к любым неожиданностям.

— Я готов, граф, — твёрдым голосом сказал король.

И в следующее мгновение изумлённая толпа увидела, что плаха вместе с королём словно провалились сквозь землю.

Упав на заранее подготовленный мешок с соломой, Карл увидел, что находится в темноте, но не полной — в руке Атоса горел факел.

Рядом с Атосом находились д’Артаньян и Портос.

Немедленно схватив короля за руки, Портос и д’Артаньян подняли его на ноги и быстро увлекли за собой в темноту — по направлению к потайному ходу. За ними бросился Атос — чуть-чуть погодя.

Что же касается палача, оставшегося на поверхности эшафота, то он поначалу остолбенел, не в силах поверить собственным глазам. Однако тут же пришёл в себя — и бросился к отверстию в помосте, в которое только что провалилась его жертва. Он уже готов был прыгать вниз, в пугающую темноту — но на всякий случай обернулся и поманил рукой растерянных стражников.

Четверо из них подбежали к отверстию, дабы отправиться вместе с палачом в погоню.

Но тут над помостом поднялся небольшой огненный столп. Это взлетел на воздух бочнок с порохом, заблаговременно принесённый в основание эшафота Портосом и подожжённый в последний момент Атосом.

Remember, — злорадно процедил сквозь зубы Арамис.»

* * *

Прочитав главу до конца, я и сам слегка остолбенел — подобно несостоявшемуся палачу. Потом пришёл в себя и перечитал главу ещё раз. И ещё.

Однако ничего не изменилось. По-прежнему доблестные мушкетёры спасали Карла Первого прямо с эшафота.

Но ведь это было невозможно!

Конечно, Дюма обращался с историческими событиями весьма… скажем так, вольно. Но не до такой же степени!

Разумеется, нет ничего зазорного в том, чтобы вводить на страницы исторических романов вымышленных героев — д’Артаньяна и его друзей, Констанцию Бонасье, коварную миледи, Планше, Рошфора. Также никто не может запретить автору использовать те или иные оттенки при описании реальных исторических лиц. Вполне можно немного “очернить” кардинала Ришелье — а Карла Первого, напротив, “обелить”. Это не страшно.

Но есть вещи, которые делать нельзя. Нельзя написать в историческом романе, что, скажем, короля Франции в 1649 году звали не Людовиком, а Филиппом. Или назвать первого министра Франции не “Мазарини”, а, например, “Берлускони”. Или даже ошибиться в порядковом номере, назвав Карла Первого “Карлом Двадцатым”.

То же относится и к историческим событиям. Пока речь идёт о вымышленных героях, с ними можно делать практически всё. Можно заставить д’Артаньяна влюбиться в Констанцию. Можно потом эту Констанцию отравить. Можно, наконец, в наказание отрубить миледи голову. Ни один историк не пожалуется.

Но вот когда речь идёт о реально существовавших людях — в особенности если они достаточно знамениты, чтобы о них упоминали учебники истории — тут возможности писателя резко ограничены. Можно, конечно, выдумать историю с подвесками, подаренными Анной Австрийской герцогу Бекингэму. Или придумать, как четверо мушкетёров чуть-чуть не спасли английского короля.

Однако это именно “чуть-чуть” — которое, как известно, не считается. Несмотря на все козни кардинала Ришелье, д’Артаньян просто обязан доставить подвески королеве. Иначе придётся допустить непоправимое — скандал, в результате которого Анна Австрийская лишится французской короны. Чего на самом деле не произошло.

А уж когда речь идёт о Карле Первом, чью казнь описывают все учебники всемирной истории — тут уж и вовсе никакой автор не может написать, что 30 января 1649 года эта казнь не состоялась. Будь он хоть трижды Дюма.

Да, подумал я, этого не может быть. Потому что этого не может быть никогда. Потому что Дюма писал исторические романы. Романы, основанные на реальной истории. А не альтернативной.

И в следующую секунду я со всего размаху хлопнул себя по лбу.

— Ой, блин! — простонал я, после чего невольно процитировал Ивана Васильевича Грозного из знаменитой комедии. — Да ведь я забыл, где я! Забы-ыл!

Ведь я находился в альтернативном мире. А прочитанная мною только что глава вполне могла содержать искомую развилку!

Немного дрожа от волнения, я снова взял в руки “Двадцать лет спустя”. И принялся читать дальше, втайне надеясь на то, что Карл Первый всё же попадёт до конца дня в руки правосудия и всё-таки будет казнён ещё до захода солнца.

Однако осуществиться моим надеждам было не дано. Уже в следующей главе толпа англичан, пришедших посмотреть на казнь своего монарха, несколько… я бы сказал, офигела. Как исчезновение короля, так и огненный столп на месте его несостоявшейся казни суеверные британцы приняли за проявления Воли Господней. После чего никто о наказании Карла Первого уже и не помышлял. Напротив, народ требовал, чтобы ему вернули обожаемого сюзерена.

Разумеется, слухи о несколько изменившейся воле народа донеслись и до убежища, в котором скрывался король с мушкетёрами. Поначалу Карл о возвращении на трон не хотел и слышать — но в конце концов внял настояниям Атоса и Арамиса. Сцена триумфального шествия монарха к своему вновь обретённому дворцу получилась у Дюма отличной, я даже растрогался. Особенно когда король заявил, что прощает всех своих врагов, а потом пригласил лидеров парламента на мирные переговоры. В результате которых было достигнуто соглашение о балансе власти между монархом и народными представителями.

Ну, а мушкетёры тем временем вернулись во Францию, где Мазарини, вдохновлённый английским примером, тут же позвал представителей дворянской оппозиции и народной Фронды на переговоры о таком же балансе. И эти переговоры также увенчались успехом.

А в конце книги и вовсе начали твориться совершенно невероятные вещи — Мазарини взял да и созвал в Париже некоторое подобие мирной конференции, на которую приехали все сколько-нибудь весомые монархи Европы (включая даже Россию).

— Известные события, происшедшие в Лондоне, — заявил кардинал, — были не чем иным, как знамением Божиим. Довольно нам, добрым христианам, вести меж собой постоянные войны, тем самым навлекая на себя гнев Его. Я предлагаю вам, господа, заключить мир на вечные времена между всеми христианскими державами.

И все согласились! Уж не знаю, что было тому причиной — то ли вовремя подожжённый Атосом бочонок с порохом, то ли только что закончившаяся Тридцатилетняя война, которая навлекла на Европу столько бедствий…

А под занавес этой конференции Мазарини заодно произнёс и речь о том, что в наш (то есть их) просвещённый век монархам не пристало враждовать с собственным народом — что также показали английские события. Вместо вражды, заявил Мазарини, монархам следует ладить с подданными по-доброму. И эта речь была воспринята зарубежными гостями с разной степенью благосклонности.

На этом, собственно, роман и закончился. Ах, ну да, чуть не забыл — д’Артаньян стал капитаном мушкетёров, а Портос — бароном. Эта знакомая деталь никуда не делась, и я снова порадовался за любимых героев.

А как только я дочитал последнюю страницу до конца, из коридора донёсся знакомый звук. В который уже сегодня раз.

Это опять пришла Мишель.

* * *

Когда Мишель вошла в комнату, я заметил в её руках сумку. Нет, не дамскую сумочку, а именно сумку внушительных размеров.

— А что там внутри? — полюбопытствовал я.

— А это я тебе принесла кое-что ценное, — сказала Мишель загадочным голосом.

— Самое ценное для меня — это ты сама, — улыбнулся я.

— Ну, это-то само собой разумеется, — улыбнулась и она, после чего открыла сумку и принялась выгружать оттуда какие-то толстые книги.

— Надеюсь, это не учебники французского языка? — с опаской спросил я.

— Нет, — покачала головой Мишель, — об этом мы подумаем завтра. Впрочем, не бойся — я с французским тебе помогу, как ты мне помогал с русским.

Ага, выходит, я и здесь ей тоже помогал изучать великий и могучий.

— Вот, смотри, — показала Мишель на обложку одной из книг.

Ух ты! «Encyclopedia Britannica» в пяти томах! На английском!

— Где ты их достала?

— Да уж пришлось помучиться… После родителей поехала в библиотеку — а там уже закрыто. Пришлось отправиться в студенческое общежитие и разыскать там Сюзан Дженнингс — мою старую знакомую ещё по университету. Она из Канады, так что у неё англоязычных книг вагон. Вот я и решила, что эти книги тебе как раз пригодятся.

Ещё бы! Разумеется, я тут же разложил все пять томов перед собой и взялся за дело. Мишель же отправилась на кухню готовить ужин — день ведь уже близился к вечеру.

Следующие несколько часов я занимался чтением энциклопедии, изредка отвлекаясь для того, чтобы задать Мишель тот или иной уточняющий вопрос. От ужина я отказался. Мне было не до еды — вместо пищи я поглощал столь нужные знания.

Как я и предполагал, именно чудесное спасение Карла Первого в 1649 году оказалось той развилкой, где разошлись два параллельных мира. Невероятно, но факт — подписанный в Париже вечный мир между христианскими странами так ни разу и не был нарушен. Войны между Англией, Францией, Испанией, Австрией, Швецией, Россией прекратились навсегда. Никаких битв при Полтаве, Аустерлице, Бородино, Ватерлоо и Курске в этом мире не произошло. Европейские границы почти не изменились. Правда, Германия и Италия всё же были объединены — но не после кровавых войн, а в результате долгих переговоров и подписания десятков новых договоров о вассалитете. Кстати, Папская Область в состав Италии так и не вошла — столицей обьединённой Италии стал Милан.

А в Восточной Европе до сих пор существовала Австрийская Империя — впрочем, она теперь именовалась Австро-Венгро-Чехо-Словако… дальше там было ещё несколько стран, но я их просто не запомнил. Никуда не делась и Речь Посполита, причём Великое Княжество Литовское по-прежнему, несмотря на унию с Польшей, сохраняло и собственный флаг с гербом, и собственный институт гражданства, и собственный государственный язык — белорусский. Что же касается России, то её экспансия в этом мире оказалась направлена не на запад, а на юг. Интересно, что столицей Российской Империи и здесь был Санкт-Петербург — только вот на пустом месте его никто не строил. Просто Пётр Первый отвоевал у турок Азов и навсегда его переименовал.

Да-да, отвоевал. Конечно, христианские державы находились в состоянии вечного мира между собой — но с нехристианскими странами воевать продолжали, причём куда более успешно, чем в известном мне мире. Так в конце восемнадцатого века пала Османская Империя, а в середине девятнадцатого европейские державы окончательно захватили Китай, разделив его на несколько частей. Самая большая часть, Маньчжурия, отошла к России. Также в состав Российской Империи входили Корея, Монголия, Афганистан, Персия, Месопотамия, Турция, Сирия и Палестина. Да, и Константинополь.

Разумеется, никуда не в этом мире не делась и колонизация иных континентов. В Африке до сих пор существовало лишь одно независимое государство — православная Эфиопия, в Азии же независимых стран не было и вовсе. Правда, колоний в известном мне смысле слова не осталось также — вместо них на карте мира красовались всевозможные доминионы и протектораты с очень широкой автономией.

Что же касается Северной Америки, то о никакой независимости британские колонисты здесь никогда и не помышляли — их вполне устраивала жизнь в доминионе под названием “Канада”. Квебек и Луизиана (включая Сен-Луи) по-прежнему входили в состав Французской Империи, голландский Новый Амстердам так и не стал Нью-Йорком, а Мексика осталась испанской — и сохранила за собой Калифорнию, Техас и прочие северные территории. Да, и Аляска осталась российской.

Ну, а Латинская Америка по-прежнему оставалась испанской — если не считать португальской Бразилии.

Иными словами, я находился в многополярном мире. Но без железных занавесов. И ни одна из империй не была Империей Зла.

* * *

В конце концов я почувствовал, что на сегодня хватит. Время уже перевалило за полночь, да и я элементарно устал.

Отложив толстый том в сторону, я задумался над своим положением.

Да, этот мир был лучше того, из которого я сюда перенёсся.

Прежде всего, здесь давно уже не было войн. Последняя мировая война началась в 1904 году и закончилась в 1905, когда европейцы всем миром навалились на Японию и заставили её капитулировать. После этого остались лишь незначительные волнения туземцев в колониях — но и с ними было покончено ещё в 1940-х годах, когда колониальная система была окончательно реформирована.

Не было в этом мире и разрушительных революций, как не было и коронованных тиранов. Пример Карла Первого и Мазарини всё-таки оказался заразительным — ещё в семнадцатом веке европейские монархи один за другим ввели в своих странах органы народного представительства. В восемнадцатом веке абсолютных монархий в Европе уже не оставалось, а в девятнадцатом все европейские державы представляли собой, по сути, парламентские демократии. Впрочем, моральный авторитет монархов оставался незыблемым и поныне — памятуя о легендарном огненном столпе над лондонским эшафотом, ни один европеец и подумать не мог о ниспровержении государственного строя. Так свобода и демократия чудесным образом сочетались с порядком и стабильностью.

И уж, конечно, никто в этом мире даже не слыхал ни о наполеоновских войнах, ни о сталинских лагерях, ни о Холокосте и прочих геноцидах. Что же до государственного антисемитизма, то он давно отошёл в прошлое, как и любые другие преследования по национальному или религиозному признаку. Не было здесь также и голода, нищеты и эпидемий, присущих Третьему Миру. Собственно говоря, никакого Третьего Мира (как и Второго) тут не было — были империи, не бросающие своих граждан на произвол судьбы.

Что же до технического развития, то оно в этом мире, похоже, было вполне на уровне. Во всяком случае, в наличии спутникового телевидения и сотовых телефонов я уже убедился. Был здесь и аналог Интернета — только устроен он был немного по-другому: в каждой из империй была своя сеть, и за доступ в сети других империй следовало платить отдельно.

Иными словами, мир, в который я попал, был очень и очень хорош.

Но этот мир не был моим.

Практически всё вокруг было для меня чужим, незнакомым и непонятным. Здесь не было того, к чему я в своём мире за все эти годы привык и привязался. Не было любимых книг (если не считать романов Дюма, да и то с изменившимся текстом). Не было любимых ансамблей. Не было любимых песен и кинофильмов. Не было любимых телесериалов. Не было, наконец, любимых интернетовских сайтов. Не было даже моих любимых хоккея с баскетболом — их место в Северной Америке занимали крикет и какой-то лякросс. Всех этих писателей, певцов, композиторов, поэтов, режиссёров, актёров, телеведущих, хоккеистов в данном мире просто не существовало — ибо развилка произошла три с половиной столетия назад, и все эти люди (или почти все) просто не родились. Согласно известному «эффекту бабочки».

А мои друзья (включая виртуальных), приятели, товарищи, просто хорошие знакомые? Ведь здесь не было и их! На всякий случай я спросил Мишель, знакомы ли ей такие-то и такие-то имена (включая Федю и Яшу) — но она лишь грустно покачала головой. Вместо этого она назвала каких-то Жака, Гийома и Михала — но что мне толку от «друзей», которых я никогда в жизни не видел?

Здесь не было даже моих родителей. То есть они, конечно, были — но жили по-прежнему в Минске, так что до них ещё предстояло добраться. И заодно освежить в памяти полузабытый белорусский язык — поскольку Речь Посполиту в этом мире никто и никогда не делил, Великое Княжество Литовское русификации так и не подверглось.

Также каким-то чудом существовал здесь и я сам — вопреки всем бабочкам. Но при этом я находился в стране, языка которой совершенно не знал. И в довершение ко всему не мог элементарно заработать себе на жизнь. Как сообщила мне Мишель, в этом мире я был не программистом, а… дантистом. Это я-то, который и за собственными-то зубами как следует никогда не следил!

И я понял, что мне очень хочется обратно. В тот мир, где я прожил двадцать шесть лет — и хотел бы прожить по крайней мере ещё столько же.

Но пути назад не было — ведь я попал не просто в другой город или даже страну. По сути, я прилетел на другую планету — а потом мой звездолёт улетел. Без меня.

Окончательно осознав ужас происшедшего, я не выдержал. Я опустил голову и заплакал. Зарыдал. Заревел. Словно маленький ребёнок, у которого безвозвратно сломалась самая любимая игрушка.

* * *

Но кое-чего я всё-таки не учёл.

У меня по-прежнему была Мишель.

Да, у неё здесь была другая фамилия — не «Джексон», а «Жаке». Да, её родным языком был французский, а по-английски она говорила с акцентом. Да, она ездила стажироваться не в Марсель, а в Манчестер.

Но и в этом мире мы с Мишель нежно любили друг друга. И в этом мире она была моей девушкой, моей возлюбленной, моей невестой. И в этом мире она не могла остаться безучастной к моим страданиям.

И потому Мишель подошла ко мне и села рядом со мной на диван. И попыталась меня утешить, мягко обняв меня за плечи и тихо заговорив успокаивающим тоном:

— Саша, милый, не плачь… Саша, не плачь… Саша…

* * *

— Саша!

— Что такое? — с трудом разлепил я глаза.

— Саша, вставай! Сколько можно спать?

Это трясла меня за плечо Мишель. В окне снова играли солнечные лучи.

— Да, похоже, я заснул, — приподнялся я на локте и попытался поцеловать Мишель, но она вдруг от меня резко отпрянула:

Shit!

Wow! Она сказала «shit!«, а не «merde!» Неужели…

Shit, — снова повторила Мишель, но уже более спокойно. — Саша, почему у тебя так мерзко воняет изо рта?

Вот это да!

— А почему ты говоришь без акцента? — спросил я с надеждой в голосе.

— Ну что за глупости? — раздражённо покачала головой Мишель. — Ты как будто только вчера сюда приехал. Я же тебе давно объясняла, что далеко не все чёрные в Америке говорят с акцентом!

— Ах, в Америке? — радостно переспросил я.

— Ну да, в Соединённых Штатах Америки.

— Ура!!! — завопил я во всю мощь своих лёгких.

Кажется, я вернулся в свой мир! Однако Мишель совершенно не разделяла моей радости.

— Ты что, с ума сошёл? — зашипела она. — Хочешь, чтобы соседи на шум пожаловались? И ты так и не ответил на мой вопрос. Почему от тебя так несёт? Неужели ты пьян?

Тут я наконец заметил, что во рту у меня какой-то странный вкус. И очень болит голова. И вообще мне как-то немного не по себе.

— А, ну да, — смущённо пробормотал я, — это ко мне позавчера вечером приезжали старые друзья…

— Позавчера? — удивлённо переспросила Мишель.

— Ну да, позавчера.

— Нет, дорогой, позавчера вечером мы с тобой ходили в кино. А вот чем ты вчера занимался, я понятия не имею. Хотя и догадываюсь.

— Подожди-ка… — совсем запутался я. — А какой сегодня день?

Оказалось — суббота.

То есть на самом деле ни в каком параллельном мире я не был. И не провёл там целый день, чтобы потом снова вернуться обратно.

Да, это был всего лишь сон. Что, впрочем, многое объясняет. И полную нереальность приснившегося мне мира. И утреннюю телепередачу под названием «крикетный вечер в Канаде». И все прочие логические несостыковки.

Но как ни крути, а путешествие я всё-таки совершил. Не выходя из собственной квартиры. Не тратя ни усилий, ни денег, ни времени.

Осталось немногое — научиться этим процессом управлять.

Print Friendly, PDF & Email

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.