Находясь в камере смертников в 1945 году, Бразильяк, по воле автора романа, пишет предсмертный дневник, в котором разбирается со своими друзьями-врагами кагулярами. Главная idee fix Бразильяка — «разумный антисемитизм».

Исповедь французского фашиста

О романе Ефима Курганова «Кагуляры» (М.: Вече, 2015. 286 с.)

Вадим Руднев

Кагуляры (фр. cagoulards) — данное французской прессой и закрепившееся наименование членов тайной профашистской организации Секретный комитет революционного действия (Organisation secrète d’action révolutionnaire, OSAR), образованной и бывшей активной между 1935 и 1937 годами.

Название своё кагуляры получили от журналиста Мориса Пужо, одного из руководителей праворадикальной монархической организации Аксьон франсез. La Cagoule — в переводе капюшон, маска — означал в данном случае капюшон с прорезями для глаз, который надевали члены организации на своих тайных собраниях и при принесении присяги.

<…>

В годы Второй мировой войны большинство бывших членов организации Секретный комитет революционного действия сотрудничали с немецкими оккупационными властями и, в особенности, с правительством Виши. Так, Шуллер и Делонкль образовали т. н. Социально-революционное движение (Mouvement social révolutionnaire), организовывавшее многочисленные вооружённые провишистские акции на оккупированных территориях, в том числе взрывы в 7 парижских синагогах в октябре 1941 года. Жозеф Дарнан создаёт Легион французских бойцов (Légion française des combattants) , в который он набирал солдат-ветеранов и из которого впоследствии была образована коллаборационистская Французская милиция. Впоследствии Ж. Дарнанд становится оберштурмбанфюрером СС и госсекретарём по безопасности и общественному порядку правительства Виши. Журналист Габриель Жанте издавал официальный печатный орган вишистов — газету Государственное обозрение (Revue de l’État).

В то же время в организацию кагуляров входили и некоторые известные французские политические деятели, связавшие себя во время оккупации Франции с Движением Сопротивления (например, будущий президент Франции Ф. Миттеран).

В основе романа Ефима Курганова «Кагуляры» лежит три эпизода, из которых самый большой и самый эффектый посвящен французскому фашисту Роберу Бразильяку. Находясь в камере смертников в 1945 году, Бразильяк, по воле автора романа, пишет предсмертный дневник, в котором разбирается со своими друзьями-врагами кагулярами. Главная idee fix Бразильяка — «разумный антисемитизм». Он мечтает, как и положено фашисту, об уничтожении евреев, но до прихода немцев в Париж, скорее платонически, а после захвата Гитлером Франции, доходит в своем антисемитизме до беснования.

Вторая сверхценная идея Бразильяка, которую он подобно «Постороннему» Камю вынашивает в камере смертников (надо сказать, что автор романа — блестящий филолог, поэтому бессознательно из под его пера возникают то и дело литературные и исторические реминисценции: так «разумный антисемитизм» несомненно рифмуется с разумным эгоизмом, теорией, поклонником которой был один из первых «бесов» (в смысле Достоевского) Николай Гаврилович Чернышевский), так вот вторая сверхценная идея Бразильяка это, по-видимому, вполне исторически достоверное представление о том, что все французы во время войны были коллаборационистами, что Франция это «сифилитическая шлюха», которая «скопом переспала с Германией».

«Я прекрасно помню, — пишет Бразильяк, — вечера в гостях у доктора Карла Эптинга. Сей ученый муж некогда возглавлял Немецкий институт при Сорбонне, а получил эту должность от самого Гитлера, после того, как 14 июня 1940 года потомки древних германцев вошли в Париж.

Так вот на вечера к Эптигну в годы войны слеталась едва ли не вся французская словесность, от Кокто до Селина. Сартр был неизменным гостем. Вся Французская академия, за исключением, пожалуй, непримиримого Мориака, присутствовала и участвовала в прославлении фюрера (с. 17-18).

Все это историческая правда, но поневоле вспоминается Борхес, наследником идей и стиля которого несомненно является Ефим Курганов, его (Борхеса) наиболее известные «политические» новеллы «Тема предателя и героя» или «Три версии предательства Иуды». Нельзя не вспомнить и «Хазарский словарь» Милорада Павича, где так и неизвестно, какую веру приняли хазары — православие, иудаизм или ислам.

Но дело не только в этом. Записки Бразильяка — яркий «документ» самой культуры ХХ века, где реальность путается с вымыслом, а истина с ложью. И никогда нельзя с точностью сказать, «произошло ли то, что произошло», по словам покойного чилийского режиссера и теоретика кино Рауля Рюиза.

Заканчивается роман о Бразильяке характерным пассажем:

«Сам собой напрашивается вывод, что кагулярство именно как способ получения доходов живо до сих пор, и система работает, потому что всегда найдутся люди, которые ради больших денег готовы на все. Именно они и пополняют собой кагулярские ряды. Так что представленный выше дневник Бразильяка, где скрупулезно было рассмотрено большинство акций Секретного комитета, очень даже актуален в наши неспокойные, смутные времена.»