Анатолий Стеклов: Колбасная эмиграция. Продолжение

Loading

Русская жена Валя в Америку не уехала. «Я родину не брошу», — сказала. Она потом погибла в случайной перестрелке при становлении так называемой Приднестровской Республики. Детей у них не было…

Колбасная эмиграция

Анатолий Стеклов

Продолжение. Начало

Жизнь в отказе

Нам с женой было по 30 лет. Двое маленьких детей. После отказа встал вопрос: «Как жить?»

Мы продолжали ходить с детьми в парки, бродили по магазинам, навещали родителей, которые тоже были в отказе. Отец мой очень переживал разлуку с дочерью, моей сестрой, пытался собрать ей посылку в Америку. Подолгу смотрел на фотографии внука из Америки. Ему в Америку не хотелось, он хотел быть рядом с дочерью.

— Давай пошлем меховой полушубок Кларе.

— Папа, в Америке все есть. Ей ничего не нужно от нас.

— Не останавливай меня, — нервничал отец, — так не бывает, чтобы ничего не было нужно.

Мы с женой придумали бизнес. Мы будем шить зимние куртки на продажу и на это жить. Все сходилось: жена великолепно умела шить, я любил и умел работать руками, зимних курток в стране не хватало. В кладовке нашей квартиры оборудовали пошивочную мастерскую. Материалы, отличную японскую плащевку, мы покупали в недавно открывшемся магазине «Сделай сам». Там продавались куски ткани на вес. Это были длинные полосы шириной в пол-метра, отходы местной швейной фабрики. Сшив полосы вместе, жена шила из них отличные модные куртки с замком и меховым воротничком. Готовые куртки сдавали в комиссионный магазин. Очень смеялись, когда опытный товаровед из магазина сказала нам: «Знаете, вас обманули. Это не фирменные куртки. Это самопал». Но куртки продавались быстро, и у нас появились какие-то деньги.

Сдавать слишком много курток в комиссионный магазин было опасно. Помог отец. Он тоже относил куртки на комиссию. Его вызвали в милицию: «Откуда товар?» «Моя дочь уехала в Израиль, оставила мне много старой одежды». Отца отпустили. В комиссионный куртки мы больше не сдавали. Теперь мы шили куртки на заказ. Клиенты приходили по рекомендации. С удовольствием и гордостью встречали людей в наших куртках на улицах.

Кстати надо заметить, что тогда мы не одни шили одежду. В СССР не хватало не только еды, но и модной одежды. Больше всего процветал пошив джинсов. Откуда-то доставалась джинсовая ткань, фирменные замки, бирки, подбирались нитки. Самодельные джинсы продавались на барахолках, пляжах, с рук. Джинсов в магазинах не было, но в джинсах ходили все.

Неожиданно нашлась работа для меня. Повстречав на улице моего старого знакомого Моню Гольдберга, рассказал ему о своих проблемах. «Я тебе помогу», — сказал Моня. Он работал главным инженером строительного управления. На следующий день Моня зашел к своему начальнику Петру Васильевичу Сазонову и рассказал обо мне все, и даже то, что я сейчас в отказе и собираюсь на выезд в Израиль. Русский человек коммунист Сазонов спросил Моню: «Он хорошо работает?» «Да, — ответил Моня, — я ручаюсь за него». «Пусть приходит и работает, -сказал Сазонов, — мне на них наплевать»

Спасибо, уважаемый Петр Васильевич Сазонов. А моему дорогому Монечке век буду благодарен.

Москва слезам не верит

После второго отказа мы с женой решили съездить в Москву во Всесоюзный ОВИР. Может быть это наша местная милиция не дает разрешения? Поедем в Москву, поговорим со столичными начальниками, попросим. Мы же не политические деятели, не диссиденты. Мы хотим воссоединиться с нашей семьёй.

Оставили детей родителям и уехали.

Это было время андроповских облав. Моня посоветовал официально оформить отпуск на случай проверки. «Если остановят— скажи, что в отпуске. Я подтвержу».

Вот он Всесоюзный ОВИР. Москва, улица Покровка, 42. В большой строгой приемной никого нет. Все двери закрыты. Ходим читаем надписи. Открылось окошко приема граждан:

— Вы к кому?

— Мы хотели поговорить с кем-нибудь по поводу разрешения на выезд в государство Израиль для нашей семьи.

— У вас заявление с собой?

— Какое заявление?

— Мы принимаем только с письменным заявлением. Вот вам бумага, ручка. Пишите.

Что было писать? «Прошу компетентные советские органы помочь нашей разделенной семье воссоединиться. Пожилые родители, маленькие дети. Пожалуйста, помогите».

— Начальник ОВИРа сейчас в отпуске. Если вы согласны, вас примет его заместитель, — произнесла средних лет женщина в офицерских погонах.

Вот это Москва! Согласен ли я встретиться с заместителем начальника Всесоюзного ОВИРа? Да я согласен встретиться с дворником, лишь бы разрешили. «Согласен!» — отвечаю.

Нас с женой пригласили в небольшой, практически пустой, кабинет. Стол, два стула. Портрет Андропова на стене. За столом сидит зам. начальника. Охранник стоит за его спиной. Все так же, как и в Черновицком ОВИРе: наглаженная синяя рубашка, стальной взгляд голубых глаз абсолютно правого человека.

— Что у вас? — вежливость уже была на вооружении КГБ. Никаких криков, сталинского выворачивания рук, угроз.

— Прошу помочь нашей семье воссоединиться. Престарелые родители, малые дети, помогите, пожалуйста.

— Давайте ваше заявление, мы рассмотрим его. Ответ получите в течение 30 дней через местный ОВИР. Все! Встреча закончена.

— Престарелые родители, малые дети, помогите, пожалуйста, — стараюсь выжать из встречи еще хоть что-нибудь.

— Вы повторяетесь. Я же сказал, ответ через месяц в …(зам. начальника посмотрел в бумажку) Черновицком ОВИРе.

Все правильно, — подумал я, — откуда столичному человеку знать про Черновцы, Гомель, Бельцы, Бобруйск, Житомир.

Мы потоптались, поняв, что ехали совершенно напрасно, что система монолитна, брешей нет. Результат ноль.

В Москве мы пробыли три дня. Посмотрели Красную Площадь, Кремль. Все было красиво и величественно. Не знаю, для чего нам это было нужно, но мы пошли в мавзолей Ленина. В те времена все приезжающие в Москву шли в мавзолей.

Огромная очередь движется довольно быстро. По сторонам военные. Всех поедают глазами милиционеры, стоящие по обе стороны очереди. Ну, думаю, знают же, что мы собрались в Израиль, сейчас задержат. Но, нет. Нас пропустили, но почему-то задержали молодого белокурого русского парня впереди нас.

ГУМ, ЦУМ, ели бутерброды с икрой на Красной площади, посетили выставку достижений народного хозяйства, побывали вечером на каком-то концерте. Все. Уезжаем домой. Нам в Москве больше делать нечего.

Через месяц меня вызвали в наш местный ОВИР.

— Жаловаться на нас ездили в Москву?

— Я не жаловался. Мы хотим уехать. Поэтому и ездили, просили помочь.

— Значит жаловаться… Вам опять отказано. Следующее заявление можете подать через шесть месяцев, начиная с сегодняшнего дня.

Мы поняли, что ни Москва, ни Черновцы слезам не верят.

Евреи — неевреи

Безусловно, огромное число неевреев: русских, украинцев, белорусов сочувствовало желанию евреев вырваться из коммунистического рая. Многие помогали и с работой, и в повседневной жизни. А многие завидовали — готовы были сами уехать из СССР. Это было время диссидентов, время академика Андрея Дмитриевича Сахарова, время самиздата. Самиздат — это рукописная или напечатанная на печатной машинке литература, передаваемая из рук в руки по всей стране. В этих листочках смелые люди рассказывали о преступлениях власти. Большинство диссидентов были русскими людьми, но там были и евреи, латыши, грузины, армяне, украинцы.

Помню, наибольшее впечатление на меня произвела повесть Александра Солженицина «Один день Ивана Денисовича», рассказавшая о советских лагерях для заключенных, о ГУЛАГе. Листочки с повестью, зачитанные и замусоленные, мне дали на один день и одну ночь. Утром я передал повесть следующему. По душе прошла борозда.

Интересный факт того времени: доступ населения к копировальной технике, ксероксам был запрещен. Все печатные машинки (компьютеров у простых людей тогда не было) с образцами шрифта должны были регистрироваться в милиции. Власти боялись множительной техники.

Самым известным и стойким еврейским правозащитником был Натан Щаранский.

Щаранского неоднократно арестовывали по обвинению в измене родине и антисоветской агитации. Обвинение утверждало, что Щаранский собрал и передал на Запад списки евреев, которым было отказано в выезде из СССР под предлогом секретности и необходимости сохранения государственной тайны. За деятельность в защиту прав советских евреев Коллегией по уголовным делам Верховного суда РСФСР он был осуждён на 13 лет лишения свободы с отбытием первых трех лет в тюрьме, а последующих — в колонии строгого режима.

Но, не все готовы были стать диссидентами, хотя покинуть СССР хотели многие. Много неевреев , состоявших в браках с евреями рады были возможности уехать в Израиль или в Америку.

Шутка того времени:

«Хорошо, что двери СССР на замке. А если бы их открыли настежь? Ответ: уехала бы половина населения».

Бывало, что с одним евреем выезжает огромная семья, состоящая из русской жены, русской тещи с тестем, русского брата жены с детьми и родственниками. Этот паровоз называли «жидовозом».

«Русская дочь, приехавшая в Израиль с мужем пишет письмо маме в Россию:

— Мама, Израиль — это прекрасная страна. Здесь все есть: и колбаса, и туалетная бумага, все. Одно плохо— здесь слишком много евреев». Шутка!

В то же самое время, что и евреи, уезжали украинцы-баптисты и пятидесятники, уезжали некоторые русские, армяне, грузины. Многим из них помогал эмигрировать Толстовский Фонд.

Долгие годы нашей жизни в Америке подтвердили возможность прекрасного сосуществования, дружбы и взаимопомощи между собой эмигрантов всех национальностей. Тот факт, что одни ходят в синагогу, а другие в церковь, почти никак не отражается на повседневной жизни людей.

Однажды, уже на третьем году отказа, ко мне в прорабскую каптерку зашел мой электросварщик и многозначительно сказал: «Мы верующие люди — баптисты. С вами хочет поговорить наш пастор». О чем хочет говорить со мной баптистский пастор?

-Пожалуйста, пусть приходит, — отвечаю.

На следующий день пожилой благообразный человек в костюме и галстуке зашел ко мне.

— Мы строим на свои деньги молельный дом на окраине города. Государство нам не помогает. Слава Богу, что дали разрешение на постройку дома. Но материалов купить негде. Вот то, что нам нужно, — пастор положил передо мной листок с довольно большим списком необходимых строительных материалов.

— Мы за все материалы вам уплатим хорошие деньги. Помогите.

Всем было известно, что протестантские церкви были гонимыми в СССР. Доминировала православная государственная церковь. И хоть любая религия не поощрялась в Советском Союзе, а главной насаждаемой идеологией был атеизм, православная церковь пользовалась относительным преимуществом по сравнению с другими. Главные православные священники помогали государственным органам придавить христиан других, отличных от православия, конфессий. В Америке христиан-баптистов, пятидесятников, приехавших из СССР признали политическими беженцами наряду с евреями. Попав в США, они сразу получали вид на жительство так же, как и мы.

Я сочувствовал баптистам. Мы работали вместе. Мне нравились эти крепкие в своей вере парни, баптисты и пятидесятники. Они уважали евреев, поддерживали стремление евреев вырваться из страны. «Евреи — богоизбранный народ, а святая земля Израиля была обещана Богом и должна принадлежать евреям» — это положение Библии баптисты и пятидесятники признавали неукоснительно. Им нельзя было держать оружие в руках. Вступая в конфликт с законом о всеобщей воинской повинности, некоторые из них попадали в тюрьму за отказ служить в Советской армии.

Список требуемых материалов лежал передо мной. Что делать? Кто этот человек? Я в отказе. За мной жена, дети, родители. Что это, провокация? Дать материалы — значит украсть. В список входили большие насосы, вентиляторы. Их не спрячешь.

— Мне нужно подумать. Отвечу вам завтра, — сказал я.

Они надеялись на меня, и я решил им помочь. Подобрав необходимые материалы на центральном складе, выдавал материалы частями в течение двух недель, чтобы на одном грузовике не было всего вместе. Кроме того я решил отдать материалы без денег, надеясь, что в случае чего, денежных отношений между нами не было.

Материалы были увезены, а на утро в шесть часов утра в дверь нашей квартиры постучали. «Все, — решил я, — прокол!»

Открыл двери. Перед моей дверью стояли два мужичка и держали в руках два ведра лесной малины, только что собранной.

— Это вам наш пастор прислал. Спасибо вам от нас, верующих людей, и его благословение вам и вашей семье в Израиле.

Мне никогда не забыть то, что я почувствовал тогда. Счастья и вам, верующие люди.

А мы, дорвавшись, два дня ели малину. Раздали частично друзьям. У маленькой дочери началась от малиновых ягод аллергия…

Забегая вперед, скажу, что получили мы благословение и от другого священника, и даже от двух.

Со мной работал мастером Василь Ваврин. Его отец, священник запрещенной украинской униатской церкви 30 лет провел в советской тюрьме за антисоветскую пропаганду. Ему было 90 лет. Василь попросил по приезду в Америку купить и прислать ему специальную Библию для церковного пользования. Я просьбу выполнил. Купив в украинской церкви в Манхеттене Библию, отослал её в Украину. В ответ в письме священник благословил нас.

Ваврин однажды рассказал мне о Голодоморе на Украине в 30-тые годы. Рассказал, как умер его младший брат, от голода поедая сырую картофелину. История была страшной. В то время о Голодоморе никто ничего не писал и не говорил. Голодомор, устроенный Сталинским режимом, унес жизнь миллионов украинских крестьян. Василь ненавидел советскую власть и говорил мне, что хотел бы уехать вместе со мной.

Свой счет к советской власти имели литовцы, эстонцы, грузины, крымские татары, калмыки и другие народы СССР. Одним из преступлений режима, безусловно, нужно считать насильственное переселение народов, куда необходимо причислить и принудительную отправку евреев европейской части СССР на Дальний Восток, в искусственно образованную Еврейскую автономную область со столицей Биробиджан.

Мы тогда и представить себе не могли, что монолитному Советскому Союзу «братских» народов осталось жить всего несколько лет. Шел 1984-ый год.

Во все, даже самые тяжелые антисемитские времена, находились люди, которые советом, защитой, деньгами, сочувствием, поддержкой помогали евреям.

Третье благословение мы получили в католическом Риме.

Смена вождей

Неожиданно, пробыв всего два года у власти умер Андропов. Умер ли он сам, или ему помогли покинуть наш мир, история еще расскажет. Ему на смену пришел совершенно никакой Константин Черненко. Больной старый человек занял самый высокий пост огромной страны. На трибуне мавзолея Ленина во время парадов стояли старцы-вожди. Они думали, что народ их уважает и любит, но люди смеялись , называя Кремль того времени домом для престарелых.

Я забегал в ОВИР практически каждый месяц. Меня встречали те же офицеры и так же заученно повторяли одну и ту же фразу: «У нас нет возможности отпустить вас». «Когда появится эта возможность?» «Мы вас вызовем». Однажды, ставший уже знакомым офицер ОВИРа, сказал мне доверительно: «Не до вас, евреев, сейчас. Вот уже третий генсек умер». Это было похоже на правду: не то, чтобы наверху так уж сильно возражали против выезда евреев, но и положительное решение принять было не кому. Это время потом назовут застоем. Для тех, кто хотел выехать из страны, это было время глухих отказов.

Сейчас появились сведения, что Юрий Андропов был евреем. Ну, и что с того, если и был? Никому из нас от этого легче не было. Двери были закрыты, антисемитизм скрытый и явный процветал.

21 Апреля 1983 года по распоряжению Юрия Андропова был создан Антисионистский комитет советской общественности АКСО под председательством дважды героя Советского Союза генерал-полковника Давида Абрамовича Драгунского. В комитет вошли выдающиеся евреи СССР, деятели науки, культуры. Этот комитет стал идеологическим противником собственного народа, а его членов называли полезными или карманными евреями.

«Для абсолютного большинства советских евреев нет никаких сомнений в том, что их родина — великий и могучий Советский Союз, многонациональное социалистическое государство, первым в мировой истории провозгласившее дружбу народов краеугольным камнем своей внешней и внутренней политики», — писал генерал Драгунский в 1984 году. Генерал так увлёкся своей антисионистской деятельностью, что отстоял существование этого комитета даже тогда, когда Михаил Горбачев и центральный комитет компартии приняли решение о его расформировании. Вместе со смертью генерала Драгунского в 1992 году умер и антисионистский комитет.

У евреев модно заниматься математикой подсчета выдающихся соплеменников. И лучшие шахматисты, лучшие физики, химики, ученые, артисты, писатели, кинематографисты, лучшие инженеры в мире и в СССР, многие Нобелевские лауреаты — все евреи. И это правда. Это предмет нашей гордости. Светлые еврейские головы занимают выдающееся место в истории человечества.

Но из этого никоим образом не вытекает то, что все евреи — гении, таланты или даже просто порядочные люди. Отнюдь нет. Список отрицательных исторических персонажей еврейского происхождения может быть не меньше, чем список гениев. Сподвижник Сталина начальник НКВД (предшественник КГБ) еврей Лазарь Каганович активно участвовал в репрессиях 1937-го года, подписал множество расстрельных списков, в которых были и евреи. И главный испанский инквизитор, говорят, был евреем, и Ленин, и даже Гитлер каким— то боком имел отношение к евреям. Ну, и что? Еврейскому народу было от этого не легче, а хуже.

Юдофобы утверждают, что евреи совершили октябрьский переворот в 17-м году в России. Это, безусловно, ложь. Те несколько процентов евреев-участников социалистической революции, поверивших в идеи коммунизма и присоединившихся к революции, ни в какое сравнение не идут с безоговорочным преобладанием русских в этой акции. Никогда не слышал, что революцию совершили, например, грузины, а это Сталин, Орджоникидзе, Берия и другие. Совершенно замалчивается тот факт, что БУНД (Всеобщий Еврейский Рабочий Союз), куда входили тысячи евреев — рабочих Литвы, Белоруссии и России, не поддержал Октябрьский переворот и впоследствии был разгромлен большевиками. Многие его члены были репрессированы и расстреляны.

Интересно, что среди первой «белогвардейской» волны эмиграции убежавших от большевизма людей 10% составляли тоже евреи. Факты говорят, что среди большевиков евреев было мало. А сама Великая Колбасная революция (а как же еще? Помните? «Земля — крестьянам, хлеб с колбасой — народам!») тяжелым революционным катком прошлась по многочисленным еврейским ремесленникам, лавочникам, торговцам. Революция 1917 года стала началом нового изощрённого витка антисемитизма в России. Именно после, а не до революции, стали закрываться синагоги, преследовались раввины, отменялись еврейские традиции.

Анархистка Фаня Каплан стреляла в Ленина. А главный после Ленина большевик Лев Троцкий (Бронштейн)сказал: «Я больше не еврей, я большевик!».

С закономерным приходом в Кремль «Отца всех народов» Иосифа Виссарионовича Сталина начались чистки и репрессии, погубившие немалое число евреев.

Дед по маминой линии, имевший рыбную лавку в белорусском городе Витебске во времена НЭПа и кормивший таким образом шестерых детей, был причислен к врагам народа. Мой дядя Миша, мамин брат, говорил мне: «Не верь коммунистам. Они все врут».

Ну, что можно с этим поделать? То ли еврей за революцию, то ли — против, то ли еврей — коммунист, то ли — антикоммунист, всё равно, он всегда плохо выглядит в глазах антисемитов.

Мой отец учил меня: «Для того, чтобы быть равными русским надо быть в два раза лучше их. Лучше — везде: в учебе, в работе, в армии».

Трудно доказать, что евреи — это не организация, не мафия, что никакого всемирного еврейского заговора нет. Это разные люди с разными убеждениями и разным мировоззрением, и даже с разным цветом кожи. Евреи из разных стран говорят на разных языках, спорят друг с другом, иногда и к сожалению враждуют друг с другом.

«— Скажите, Фима, вы знаете, кем по национальности был Мао Дзе Дун? Мне вчера по секрету сказали…

-Да, что вы говорите! Неужели и он тоже?!»

В нашей жизни неожиданно появился Изя. Симпатичный высокий молодой человек подошел к нам на какой-то вечеринке и сказал:

— Я слыхал, вы в подаче уже несколько лет. Мы с женой тоже. Давайте дружить.

И мы подружились. Ходили друг другу в гости, рассказывали друг другу о своих проблемах, мечтали о разрешении на выезд. Однажды Изя сказал:

— Слушай, а давай выйдем на демонстрацию протеста. Или давай поедем в Москву и, устроим там дебош у американского посольства.

— Ты это серьезно? — спрашиваю.

— Конечно, серьезно. Давай завтра прикуём себя цепями к воротам горисполкома. Посмотрим, что они тогда запоют.

Мы с женой, естественно, отказались. Вскоре и другие наши друзья подтвердили, что Изя им предлагал что-то подобное. Мы перестали встречаться с Изей, хотя он и продолжал звонить. Изя был провокатором. Он из СССР так и не уехал.

Новая метла — Горбачев

Умер следующий генеральный секретарь Константин Черненко, так и не успев порулить страной. Не успел он вообще ничего сделать. О том, чтобы приоткрыть дверь на выезд не было и речи. Я оценивал это положение с евреями в то время так: «Они умирают в Кремле, а мы сидим в … отказе». Опять по телевизору грустно играют скрипки и виолончели, опять идет очередная торжественная траурная церемония у стены Кремля. Все пристально наблюдают, кто из партийного политбюро произносит главную посмертную речь в честь усопшего, кто назначен председателем похоронной комиссии. Все знают, что именно этот человек и станет следующим главой государства. Неужели опять старец?

На трибуну поднимается Михаил Сергеевич Горбачев, самый молодой член политбюро. Это было равносильно революции. Отдав дань покойному Черненко, Горбачев говорит о необходимости внести изменения в нашу жизнь. «С чего он начнёт?» — думали миллионы жителей огромной страны. Каждый в России знал, что такое «новая метла».

Гобачеву досталось трудное время. Накатанная мирная и беспечная брежневская жизнь в стране закончилась. Рвалось то одно звено, то другое.

26 апреля 1986 года произошла авария на Чернобыльской атомной станции. Ядерное облако, подгоняемое ветром, двинулось на Белоруссию. Прошло оно и над Украиной. Никто ничего не объявил людям. В Советском Союзе не сообщалось о крупных авариях и даже о природных катаклизмах. Считалось, что отрицательная информация негативно отражается на имидже страны. В Киеве, несмотря на радиоактивное заражение, не отменили первомайский парад. Люди шли в колоннах с цветами и портретами вождей в то время, когда зашкаливали счетчики Гейгера, измеряющие уровень радиации. В Чернобыле гибли спасатели. Мир узнал о Чернобыле от шведов и финнов, после того, как там выпал радиоактивный дождь.

Нашим детям в детском саду велели приходить в панамках, панамки как средство защиты от радиации. Мы мечтали об одном: уехать и увезти детей.

Чернобыль безусловно приблизил распад СССР. Безалаберность, безответственность, бесхозяйственность, слабость и неподготовленность властей видели все. Лицемерие раздражало. Конечно, не Горбачев придумал перестройку. Перестройку всей системы требовал народ.

В каждую строительную организацию Украины пришла разнарядка на постройку в пригороде Чернобыля поселков для эвакуированных жителей. Собирались специальные бригады строителей. Во главе бригады должен был стоять инженер-строитель.

Несмотря на повышенную оплату за эту работу, отправляться в Чернобыль никто не спешил. Опасно! Никак не удавалось собрать бригаду добровольцев и у нас. Объявили общее собрание. Начальник управления медленно призывал рабочих проявить сознательность. Все зло молчали. Вдруг встал Моня, главный инженер Гольдберг Мануил Львович. Он был плохим оратором. Встал и сказал в притихшем зале два слова: «Я еду». И поехал, и собрал бригаду рабочих. Они ездили туда несколько месяцев. Моня со смехом рассказывал о светящихся в темноте кошках Чернобыля, о том, что и там тоже никакого порядка на стройке нет: то материалов нет, то инструмента, то воды, то еще чего-то.

…Через много лет добрался и до тебя, Моня, этот проклятый Чернобыль. Земля тебе пухом!..

В то же самое время шла очень непопулярная в народе Афганская война. Ограниченный контингент советских войск, так назывались войска СССР в Афганистане, явно не выигрывали. Всем было ясно, что войска нужно вернуть домой. Люди болезненно воспринимали сообщения о гибели молодых парней в чужой далекой стране. О смелости афганцев расскажут потом, а 1986 об этом не говорили почти ничего. Это потом воины-афганцы, чувствуя себя незаконно обиженными властями, создадут союз взаимопомощи. Потом. А тогда люди рассказывали о запечатанных гробах, поступающих домой из ненавистного Афганистана.

Мать из недалекой украинской деревни вскрыла гроб с телом сына. В гробу ничего не было.

Несомненно Афганистан — был ошибкой, авантюрой СССР.

Кто-то рассказывал: в очереди за колбасой в продовольственном магазине, предназначенной для ветеранов Второй Мировой Войны, стоял молодой парень. Все тихо возмущались. Тогда в Советском Союзе практически в каждом магазине были две очереди. Одна для всех, другая для пожилых ветеранов. Еды на всех не хватало. Наконец-то кто-то не выдержал и сказал парню, затесавшемуся среди стариков: «Молодой человек, вы что, ветеран или инвалид войны? Покажите удостоверение ветерана». Парень засунул левую руку в карман и достал удостоверение инвалида Афганской войны. Все мгновенно притихли, склонив головы. Правой руки у парня не было.

Афганистан стал, безусловно, одной из причин развала СССР.

Очереди за всем — это то, что мы имели все 70 лет существования Советского Союза. Мама говорила, что она выросла в очередях. Стараясь как-то облегчить долгое стояние людей, местные власти организовывали в магазинах две очереди: одна длинная — общая, вторая короче — льготная. За льготной очередью наблюдали все: не протиснется ли туда кто-то без прав. Мой шестилетний сын, которого мы посылали в магазин за молоком, стал в короткую очередь. «Я с ребенком», — сказал он всем, держа за руку свою двухлетнюю сестру, нашу младшую. Его пропустили.

В льготной очереди покупали продукты и наши с женой отцы — ветераны войны. Отцам выдавали по одной курице, куску колбасы или сыра, иногда гречку и шоколад. Естественно, что-то перепадало и нам.

«У-у-у жиды, знаем, какие вы ветераны. Воевали в Ташкенте», — услыхал мой отец за спиной.

Немного о войне

Не только в очередях, но и на улицах, в быту, евреи могли услышать: «Неблагодарные евреи! Красная армия спасла вас от Гитлера, а вы уезжаете в Израиль.» Мой тесть и мой отец оба были ветеранами войны с немцами. У обоих награды. У тестя — «Медаль за отвагу».

Красная армия — армия освободительница. Неся огромные потери и ценой небывалого героизма, Красная армия спасла мир от фашизма. Память об этом не сотрётся.

Спасала ли Красная армия евреев? Да, спасала. Но она не воевала ради евреев, а спасала Россию и все народы Европы. В составе Красной армии воевали сотни тысяч евреев. Евреи были среди генералов, офицеров и солдат. Кого спасали они? Героизм еврейских солдат подтвержден непропорционально большим количеством орденов и медалей, полученных в награду за подвиги. Еврейские солдаты тоже спасали всех: и евреев, и русских, и всех других. Нет, не должно быть отдельной благодарности еврейского народа русскому народу за спасение евреев. Это неправильное отражение истории.

Согласно военной статистике в армии США воевало даже больше евреев, чем в Красной Армии. Тысячи евреев воевали в армиях Канады, Австралии, Новой Зеландии. В этих христианских странах высшие военные награды имеют форму креста. Евреи, заслужившие золотые кресты за героизм, носили их с гордостью.

По рассказам отца во время войны в Красной Армии особого антисемитизма не было. То же рассказывала и моя мама о жизни в эвакуации: антисемитизма в народе тогда не было. В блокадном Ленинграде проявления антисемитизма были редки. Это свидетельство того, что антисемитизм — это часто карта, разыгрываемая политиками в политических играх.

Вот справка из Википедии:

«На банкете в честь Победы 24 мая 1945 г. Сталин провозгласил установочный тост «за русский народ», особо выделив русский народ из числа других народов СССР как «руководящую силу Советского Союза». С этого момента, по мнению исследователей вопроса, начинается нарастание официально поддерживаемой волны великорусского шовинизма, сопровождавшегося антисемитизмом. Во многих регионах, особенно на Украине, местные власти препятствовали в возвращении евреям их квартир, в устройстве на работу. Никак не преследовался усилившийся антисемитизм, доходивший до погромов (например, в Киеве). С осени 1946 г. был взят курс на жёсткое ограничение иудаизма. В частности, Совету по делам религиозных культов было поручено резко ограничить еврейскую благотворительность, развернуть борьбу с такими «подразумевающими националистические настроения» обычаями, как выпечка мацы, ритуальный убой скота и птицы, ликвидировать еврейские похоронные службы.

Отца призвали в армию в 1940 году, ещё до войны. Мой отец родился и жил в еврейском местечке в Западной Украине, тогдашней Польше. Русские войска оккупировали эту часть Польши в 1939 году. «Освободили Западную Украину по просьбе местного населения», — так писала газета «Правда» того времени. Местное западно— украинское население понятия не имело для чего и от кого их надо было освобождать. Русских восприняли, как захватчиков.

Безусловно, эта советская оккупация и насильственное присоединение Западной Украины к СССР породило бандеровщину, принесшую много зла самим украинцам и, конечно же, евреям. Бандеровцы воевали против русских. Затем они присоединились к гитлеровцам. Здесь была создана дивизия «СС Галычина». Жертвами бандеровцев становились и украинцы. За сотрудничество с советской властью лесные люди могли убить сельского учителя, почтальона, милиционера.

В базовом документе ОУН (Организации украинских националистов) указывалось:

«Во времена хаоса и смуты можно позволить себе ликвидацию нежелательных польских, московских и жидовских деятелей, особенно сторонников большевистско-московского империализма; национальные меньшинства делятся на: а) лояльные нам, собственно члены все ещё угнетенных народов; б) враждебные нам — москали, поляки и жиды. … Ассимиляция жидов исключается».

Помню, детьми мы бродили по Черному лесу за Тернополем. Даже в 60-х годах натыкались на пустые землянки — курени лесных бандитов. Мы собирали гильзы. Послевоенная земля была усеяна гильзами, но попадались и целые патроны. Этим увлекались многие пацаны. Для кого-то эти игры оканчивались плачевно.

Сейчас в Тернополе центральную улицу Ленина переименовали в улицу имени Степана Бандеры. На этой улице живет мой хороший школьный друг Коля Николаенко. Конечно, Ленин не имеет к Тернополю никакого отношения. Но и, посылая Коле письмо, с трудом заставляю себя писать имя Степана Бандеры на конверте.

Сегодня в Украине чествуют бандеровцев, как героев Украины, но, думаю, что современные украинцы не за Бандеру. Они против России. Украина не хочет быть Россией. И это её право.

В 1940-м году отец, естественно, попал в часть, сформированную из местных западных украинцев. Там, в русской армии, его еврейское имя Янкель заменили на русское Яков. Говорил он по-польски, по-украински и на Идиш. Русский язык выучил в армии.

Началась война. Солдаты — западники не хотели воевать за Россию, начались дезертирства. Это в какой-то мере спасло моему отцу жизнь. Их часть сняли с передовой и отправили на Дальний Восток в противостояние с Японией. Там отец увидел евреев Биробиджана. Еврейская автономная область со столицей городом Биробиджан — это сталинский вариант решения еврейского вопроса. Фактически это была ссылка. Хотя евреи и там приспособились и жили относительно нормально.

На передовую отец попал только в 1944-м. У меня и сейчас хранятся его медали. Среди них медаль «За взятие Будапешта». В современном Будапеште проходят шествия фашистов — чернорубашечников с лозунгами «Гитлер был прав!». Они имеют в виду, что Гитлер был прав по отношению к евреям. По отношению к венграм, пострадавших от немцев, конечно Гитлер был не прав. Прав был мой отец, спасавший венгров.

Вспомнил, как однажды уже в Америке, очень пожилой еврей-хасид из Венгрии, закатив рукав рубахи, показал мне синий татуированный номер, сделанный ему в немецком концлагере, когда он был еще мальчишкой.

Мой тесть, тоже Яков, дошел с победой до Берлина. Мать, эвакуировавшаяся с родителями в первые дни войны из белорусского города Витебска, спаслась в далёкой Мордовии. Там и похоронила моих деда и бабу. Тетя Аня, лучшая мамина подруга, осталась в блокадном Ленинграде. Она выжила. Мой дядя Лазарь с женой и шестью детьми жил в Вильнюсе. Мама говорила, что они все погибли в немецком концлагере.

Мама моей супруги с сестрой Цилей выжила в еврейском гетто, созданном румынскими войсками в городке Бершадь на территории Украины. Румыны евреев не убивали. Вернее, убивали, но меньше, чем немцы. Газовых камер у румын не было.

В 1944 году солдаты Красной Армии освободили этот лагерь. Среди них был Яков Моисеевич, мой тесть. Прямо там в освобожденном лагере он и женился на освобожденной им девушке Фане, будущей матери моей жены. Фаня ждала Якова Моисеевича, пока тот вернется с фронта. Объединились они уже в Черновцах.

Дядя Юра — борец с советской коррупцией

В 80-е годы слово «коррупция» не употреблялось.

Слова «Откат» и «Распил» родились позже в лихие 90-е. У нас пользовались словами «Теневая экономика», взятки, блат, цеховики, валютчики…

Герой войны дядя моей жены Сойфер Юрий Моисеевич, демобилизовавшись, поселился в молдавском городе Тирасполь. Получил маленькую убогую квартирку в одноэтажном комплексе «с удобствами во дворе». На работу устроился с систему кооперативной торговли, сначала завмагом, а потом его, как коммуниста, назначили директором куста, то есть группы магазинов.

Дядя Юра освобождал Тирасполь в 1944 году, и Городской краеведческий музей Тирасполя вывесил парадный китель Юрия Моисеевича Сойфера со всеми наградами в одном из своих залов.

Вернувшись с войны убежденным коммунистом, считал своим долгом работать неподкупно и честно. Взяток не брал. Родной брат называл его дураком. Родственники и соседи считали его чудаком — идеалистом.

Однажды, зайдя в подотчетный ему магазин, Юрий Моисеевич обнаружил в морозильниках огромное количество неучтенного мяса. «Юра, — это не мое, — тихо сказал заведующий магазином Семён Росман, — к утру здесь ничего не будет. Уходи, Юра, тут большие люди замешаны, уходи…»

Юрий Моисеевич немедленно вызвал милицию и позвонил в ОБХСС. Составили протокол о наличии на складе большого количества неучтенного мяса.

«Мы все проверим и примем соответствующие меры, — сказали в милиции, — Спасибо за бдительность!»

А всего через несколько недель пришел вагон с апельсинами из Грузии. В кабинет Юрия Моисеевича зашли два сопровождающих вагон грузина. Подписали приемные документы, все было , как всегда. Вышел в коридор проводить гостей.

Неожиданно ворвались милиционеры. В ящике письменного стола дяди Юры нашли два апельсина и 100 рублей наличными. Всё! Арест! Получение взятки!

На суде подтянутые по-военному грузины подтвердили дачу взятки за закупку апельсинов. Суд приговорил Сойфера Юрия Моисеевича к девяти годам строгого режима с конфискацией имущества!

Ничего не конфисковали — конфисковать было нечего. Забрали швейную машинку жены. Девять лет заключенный Юрий Сойфер писал прокурору СССР, пытаясь найти справедливость. Девять лет!..

Хотя нет, ошибся. За шесть месяцев до окончания срока его условно освободили за примерное поведение. Вернувшись в Тирасполь пошел в милицию! Жена Валя умоляла не ходить…

«Угомонись, Юра», — сказал, встретившись на улице Росман. Не помогло.

За нарушение режима условного освобождения Юрий Сойфер был повторно арестован и отправлен на досидку в колонию.

Обида…

После тюрьмы, замкнувшись, жил, никого не видя и ни с кем не разговаривая.

— Поедем в Америку, дядя Юра. Оттуда легче писать, оттуда поверят, — уговаривал я его.

Он приехал в США на два года позже нас. Писать в Москву не стал. Русская жена Валя в Америку не уехала. «Я родину не брошу», — сказала. Она потом погибла в случайной перестрелке при становлении так называемой Приднестровской Республики. Детей у них не было.

Последние годы Юрий Моисеевич был участником Американской Ассоциации русско-язычных ветеранов войны, расположенной в Бруклине на Брайтон Бич Авеню.

Однажды я стал свидетелем, как в День Победы 9-го мая несколько десятков наших стариков, в большинстве своем евреи, шли по тротуару Брайтона в орденах и медалях с красными советскими и звездно-полосатыми американскими флагами. Латино-американцы, черные, хлопая в ладоши, радостно приветствовали их: «Смотрите, какой веселый карнавал устроили русские!»

Юрий Моисеевич похоронен в Нью-Йорке на еврейском кладбище.

Потом, уже при Горбачеве, по «Молдавскому делу» было разоблачено и посажено немало народу.

У современных россиян рассказ о нескольких тоннах украденного тогда мяса вызывает снисходительную улыбку.

Продолжение
Print Friendly, PDF & Email

2 комментария для “Анатолий Стеклов: Колбасная эмиграция. Продолжение

  1. Да уж…. Анатолий. Очень пронзительная история. Меня тоже жизнь потрепала, но такое приключение со мной не случалось.

    Антисемитизм был у нас, в СССР, на бытовом уровне в стране «дружбы народов».

    Вспоминаю старый советский анекдот про антисемита:

    «Пляж у моря. Отдыхающие лениво жарятся на солнце. К кромке воды подходит АНТИСЕМИТ. Он долго стоит у воды и не решается зайти в воду. Потом медленно опускает пальцы одной ноги в набегающую волну и громко вскрикивает:
    — УУУУХ! Жиды!!!!!»

  2. Антисионистский комитет многие полу-интеллигенты считали и называли Антисемитским комитетом.
    Каганович никогда не был руководителем НКВД

Добавить комментарий для Шейнин Леонид Борисович Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.