Миротвор Шварц: Всё могут короли

Loading

Две недели назад ливийский султан Муаммар, верный друг французского народа, вообразил, что граница Ливии с Египтом проведена на карте не совсем правильно, после чего решил исправить это досадное упущение.

Всё могут короли

Миротвор Шварц

— Ах, с вами вижусь я, милорд…
— Затем, что я вам дорог.
— Ах, нет, затем, чтоб вам сказать:
Нам видеться не след.
— Но без меня ужель ваш день
Не скучен и не долог?
— Я не сказала «да», милорд.
— Вы не сказали «нет»…
“Д’Артаньян и три мушкетёра”

Кристофер Уильям Хилл не любил утро. Особенно утро понедельника. Особенно утро зимнего понедельника, и особенно в Лондоне, где обычный зимний дождь, смешиваясь с уникальным лондонским смогом, создаёт в атмосфере неповторимую среду. Среду одновременно вонючую, холодную, мокрую, слизкую и всепроникающую. Всепроникающую, несмотря на любые ухищрения инженеров «Регаты» — производителя лучшей в Британии спортивной и туристической одежды.

С этими мыслями мистер Хилл наблюдал за полускрытыми смогом силуэтами прохожих, едва различимыми из окон его кабинета — кабинета главного редактора независимого издательства «Фабер и Фабер», расположенного на пятом этаже всем известного Издательского Дома на улице Печатников. Редактора интересовала парочка с яркими зонтами. Эти двое суетились, наклоняли зонты то в одну, то в другую сторону и старались влезть с зонтами под козырек автобусной остановки, не понимая всю бесполезность этих ухищрений. Явно туристы. Причем с континента, подумал мистер Хилл, обратив внимание на их одежду. В последние годы число туристов-континенталов продолжало неуклонно расти, и они уже перестали восприниматься лондонской публикой как опасная экзотика. К ним привыкли — несмотря на то, что сами континенталы продолжали одеваться и вести себя, мягко говоря, странно. Вот, например, сейчас — суетятся, толкают прохожих, не понимают, что от лондонского дождя прятаться под козырьки и зонтики бесполезно. Он атакует вас сразу со всех сторон. «И если уж хвалёные регатовские плащи не помогают…» — с грустью подумал мистер Хилл, ощупывая мокрое пятно на рукаве Костюма Для Особых Клиентов.

«И дёрнуло же меня сегодня пройтись пешком! В дождь — и в этом костюме, понадеявшись лишь на обещания «Регаты», какого чёрта?»

Мистер Хилл знал простой и очевидный ответ на этот вопрос. Костюм Для Особых Клиентов был связан с утренней встречей, а прогулка пешком — с тем фактом, что мистеру Хиллу абсолютно не хотелось на эту встречу идти. Встречу, которую нельзя было ни отменить, ни даже перенести. И тайные надежды, что во время утренней прогулки случится какое-нибудь чудо — например, мистера Хилла собьёт зазевавшийся кэбмэн, или же по ошибке арестует полисмен — были абсолютно тщетны. Мистер Хилл понимал, что он явится на эту встречу даже с переломанными ногами и с наручниками на запястьях. Слишком уж важные люди просили его об этом. Такие важные, что главный редактор вот уже три ночи не мог спокойно спать, сжигаемый любопытством — зачем столь важным и серьезным господам понадобилось, чтобы паскудную книжонку какого-то никому не известного автора опубликовало ведущее независимое издательство Британии, вдобавок ко всему специализирующееся на классической литературе и поэзии?

Ведь мало того, что рукопись была написана откровенно непрофессионально — нет ни вступления, ни концовки, рваный алогичный сюжет, весьма убогий язык. Причём автор почему-то постоянно перескакивал с одного стиля на другой, добавляя хаоса в и без того сумбурное повествование. Хуже всего было другое — по всей видимости, автор хотел написать детектив, причём политический. Детектив, однако, не получился — получилась скорее историческая хроника. Историческая хроника, которую автор безбожно исковеркал, подгоняя под задуманный сюжет. Исковеркал настолько, что новейшую историю было трудно узнать! И благо бы автор писал фантастику, так нет! Он использовал реальные государства, реальных политиков и даже реальные репортажи трёхлетней давности из средств массовой информации. Как на такое отреагирует читатель, привыкший к тому, что если уж «Фабер и Фабер» и печатает историческую литературу, то это проверенная веками классика, а не фантастический бред, повествующий о событиях новейшей истории?! К счастью, основным полем деятельности автора стала новейшая история Франции, но и Британии, к сожалению, тоже досталось.

Поначалу мистер Хилл обрадовался этому факту, предполагая, что сможет книгу «завернуть» — как порочащую честь и достоинство Королевы. В этом случае автору не помогли бы никакие покровители. В крайнем случае редактор даже планировал написать Королевскому Цензору анонимку на себя самого. Пусть его оштрафуют, а тираж изымут. Неприятно, конечно, но это не худший вариант. К сожалению, автор оказался хитёр, или же его рукопись прошла через знающего издательские секреты редактора. К своему величайшему удивлению, мистер Хилл не нашел в книге ни тени оскорбления Её Величества! Последняя лазейка, позволяющая избежать публикации, закрылась. Главному редактору оставалось лишь попытаться убедить самого автора или добровольно забрать рукопись или, как минимум, подвергнуть её серьёзной доработке.

Наблюдая за тщетными попытками туристов-континенталов остаться сухими, главный редактор чуть было не пропустил то, ради чего вот уже полчаса торчал в неудобной позе перед окном. На улицу Печатников медленно вполз длинный черный «Роллс». Он с трудом разминулся с двухэтажным городским автобусом и плавно подрулил к подъезду издательства. Мистер Хилл понял, что не ошибся в выборе костюма. Он быстро оглядел обстановку в кабинете, поправил ящик для сигар и быстро проинспектировал небольшой бар. Всё было готово к приёму клиента самого высокого ранга. Ещё через несколько минут секретарша оповестила главного редактора о том, что клиент ждёт в приемной. Выждав точно отсчитанные по хронометру три минуты, мистер Хилл попросил проводить визитёра в кабинет.

Автор оказался в точности таким, каким главный редактор его себе и представлял. Высокий, статный мужчина лет пятидесяти с волевым холёным лицом. Всё — лицо, одежда, жесты, походка — выдавало в нем аристократа. При этом довольно простой плащ и несколько старомодный костюм говорили, что автор или небогат, или же редко выходит в свет. Это было хорошей новостью.

Мгновенно оценив обстановку, мистер Хилл решил попробовать вариант «строгий редактор». Этот вариант предполагал, что ему с первых же секунд предстоит взять быка за рога. Редактор поднялся с кресла и, не выходя из-за стола, указал гостю на один из стульев, изобразив на лице лишь подобие улыбки. Автора это, похоже, ничуть не смутило. Он коротко кивнул, молча проследовал к указанному стулу и удобно устроился в нём, заложив ногу за ногу.

«0:1» — мрачно подумал редактор.

— Мистер… — редактор сделал вид, что ищет в бумагах имя гостя.

— Корси, — быстро ответил автор. — Пол Корси.

— Корси… — редактор сделал вид, что наконец нашел рукопись в стопке других. — Пол Корси, «Всё могут короли»?

Автор коротко кивнул, не отводя от редактора глаз. Редактор тем временем делал вид, что листает рукопись. «Спокоен. Слишком спокоен…» — мелькнула предательская мысль.

— Сигару? — неожиданно спросил редактор, устремив на автора взгляд.

Ещё один кивок.

«Да, болтливым его не назовешь,» — подумал редактор и предложил гостю заранее подготовленную коробку. Впрочем, это была не коробка а целый ларец сандалового дерева с богатой инкрустацией. Обращенная к гостю сторона ларца была утыкана разнообразными стрелочными приборами, обычно вызывающими ужас у тихих авторов-гуманитариев и жгучий интерес у авторов с техническим образованием. Гость на приборы не прореагировал. Он спокойно и как-то лениво взглянул на коробку. В открытой коробке, аккуратно завёрнутые в золотую фольгу, лежали континентальные турецкие сигары. Редкие и очень дорогие — однако по качеству уступающие обычным кубинским. Лет десять назад турецкие сигары вместе с чёрной икрой были наиболее известными предметами запрещённой контрабанды, всеми правдами и неправдами доставляемой на Остров. Обычно турецкие сигары производили неизгладимое впечатление на авторов — но не в этот раз.

— С вашего разрешения… — сказал автор, и достал из внутреннего кармана портсигар. Редактор успел заметить мелькнувшую монограмму. Что-то знакомое. Мистер Хилл попытался вспомнить эти вензеля, он их явно уже видел раньше. Причём не один раз. Что-то очень знакомое, что-то важное. Но что? Мысль ускользала. Тем временем по кабинету начал распространяться запах хорошего кубинского табака. Чтобы окончательно не потерять лица, редактор закурил сигару из своей коробки.

Настроение его окончательно испортилось. Ему казалось, что он курит двадцатифунтовую банкноту — что, кстати, было не так уж далеко от правды. Но одно дело — курить сигару стоимостью в месячное жалование своей секретарши пред восхищённым взором поверженного в шок молодого автора, и совсем другое — давиться едким турецким дымом под насмешливым взором мистера Корси, который явно знал в сигарах толк. Бросив на спокойно курившего гостя беглый взгляд, редактор понял, что показывать гостю роскошь бара, пожалуй, не стоит. Не сработает. Или будет ещё хуже.

Следующая минута прошла в молчании. Гость, похоже, никуда не спешил, а главный редактор делал вид, что расслабился, наслаждаясь сигарой. На самом деле он спешно менял план разговора. Битва обещала быть жаркой.

— Итак, мистер Корси, — неожиданно начал редактор. — Я вспомнил вашу повесть. Интересная вещь. Необычная… — мистер Хилл затянул паузу, ожидая комментария автора, но тот промолчал.

— Да. Необычная. Я хотел сказать, необычная для нашего издательства. Мы же печатаем в основном поэзию, классическую литературу. А у вас… Я даже как-то затрудняюсь определить жанр… — редактор решил все-таки дождаться ответа, затянув в этот раз паузу дольше всяких приличий.

— Я не специалист в области литературы, — нарушил наконец гость молчание. Голос его был полон спокойствия.

— Никогда раньше не издавались? — быстро ухватил нить разговора редактор.

— Нет.

— Не писали, или…

— Не издавался, — отрезал автор, давая тоном своего голоса понять, что тема ему неприятна.

— Значит, в первый раз, — широко улыбнулся редактор. — Это замечательно. Написать книгу. Знаете, мне всегда тоже хотелось что-то написать, но… работа, семья. Это, наверное, странно — редактор крупнейшего независимого издательства Империи, а сам не написал ни строчки?

Мистер Корси неопределённо дернул плечом и как бы невзначай посмотрел на часы.

— Да, да, время. Никогда нет времени, — посетовал редактор. — Да и не напечатают здесь меня. Я сам себя не пропущу, — редактор усмехнулся. — Вы знаете, я ведь тоже люблю детективы, в том числе политические. И, наверное, написал бы что-нибудь в стиле Джеймса Бонда. «Казино Рояль», красотки с пистолетами под бикини, гонки по ночному Парижу на танке, злобные киборги из «Секюрите»…

Мистер Корси скривился — и редактор понял, что настало время брать быка за рога.

— Да, да. Без шансов. Не напечатают у нас такое. «Фабер и Фабер», многовековая репутация, специализация на серьёзной литературе! Не пропустят. Даже если я пропущу, то управляющий «зарубит»…

Гость молчал. Редактор вздохнул и заговорил, уставившись на гостя преданно честными глазами.

— Вы понимаете, мне в целом нравится ваша книга, но наше издательство… Хотите, я порекомендую вас «Торчвуду»? — Редактор даже снял телефонную трубку.

— Я хочу, чтобы книгу напечатало ваше издательство! — отчеканил гость неожиданно жёстким тоном. И тут же добавил, по-видимому смутившись: — Ваше издательство представляется мне наиболее подходящим. Его порекомендовали мне мои… друзья. Они обещали вам позвонить, но если они вам не звонили, то… — гость начал подниматься с кресла. Внутри редактора все упало.

— Что вы! Что вы! Конечно, звонили. Конечно, я всегда рад помочь сэру… — редактор замолчал на полуслове, подумав, что незачем называть имён.

— Я же не против. И сделаю всё возможное. Но управляющий…

— Думаю, что он уже в курсе, — прервал редактора автор.

— Что ж, тогда остаются детали. — редактор нашел в себе силы улыбнуться. — У вас есть немного времени, мистер Корси? Думаю, это займет не более часа…

Мистер Корси коротко кивнул.

— Хорошо. Тогда давайте пройдемся по тексту, а потом, если вы не возражаете, я укажу вам на места, которые мне кажутся несколько спорными…

* * *

Император Наполеон скучал.

Нет, эта скука вовсе не была вызвана одиночеством. Как раз наедине с собой, в Лувре или Фонтенбло, Наполеон Восьмой не скучал никогда. В конце концов, интеллигентный человек и без собеседников найдёт, чем бы заняться. Скажем, почитать очередную интересную книгу. Или послушать классическую музыку на лазерном диске. Или, на худой конец, выпить анжуйского вина. А уж в самом крайнем случае — просто завалиться на диван и сладко поспать.

Однако в данный момент император находился не в Лувре, не в Фонтенбло и вообще не во Франции. И даже не в Империи. Находился он в Лиссабоне, столице нейтральной Португалии. И от одиночества страдать Наполеон также никак не мог, ибо вместе с ним в зале находилась добрая сотня коллег — глав государств и правительств. Собравшихся, как и он, на заседание Ассамблеи Наций.

И потому император, сидя в зале заседаний, не мог ни читать, ни слушать музыку, ни тем более пить вино. Не говоря уже о том, чтобы спать — хотя именно этого ему хотелось больше всего. Оставалось лишь рисовать всяких чёртиков в блокноте, делая вид, что это не чёртики, а комментарии к очередной речи, произносимой очередным оратором.

Рисовать. И думать.

«Не понимаю, какой смысл в этом заседании — да и вообще в Ассамблее Наций как таковой? Что толку собирать тут всех этих делегатов, когда почти никто из них не имеет собственного мнения? Вернее, не мнения, а право на таковое. Скажем, в третьем ряду сидят канадец, австралиец и индус. Но ведь их страны — не более чем доминионы Британии, верно? Или возьмём Мексику, Бразилию, Японию — ну да, формально они независимы, но на самом-то деле эти государства — не более чем сателлиты англичан. Подобно тому как русские, пруссаки, австрийцы — всего лишь наши марионетки. Конечно, есть и нейтралы — Эфиопия, Сиам, та же Португалия — но их нейтралитет напоминает известный канадский анекдот о Неуловимом Джо… Так что настоящих-то Держав с большой буквы, способных влиять на международную политику, существует всего две. Мы и англичане.»

Мысленно произнеся слово «англичане», Наполеон нахмурился. Англичан он не любил. Что в общем-то было совсем не удивительно.

«Да, англичане… Вечно они нам ставят палки в колёса. Ещё, пожалуй, с самой Столетней Войны. А с тех пор, как мы, Бонапарты, сменили Бурбонов на французском троне, война с Британией и вовсе не прекращалась ни на секунду. Пусть и зовётся сейчас эта война «Прохладной». У нас сильнее армия, у них флот — вот и идёт вечная схватка слона с китом. И ведь знают англичане, что в честном бою их нам не одолеть — вот и гадят исподтишка. Используют любую возможность, чтобы подорвать нашу мощь и стабильность. То подкинут денег русским большевикам, то поддержат немецких нацистов. А в прошлом веке и вовсе подбили коммунаров на восстание в самом Париже. И ничего не попишешь — приходится все эти волнения подавлять. А ведь тушить — не разжигать, ломать — не строить. Эх, зря тогда дед, когда ему немцы с венграми атомную бомбу сделали, не швырнул её на этот паршивый остров. А потом уж она и у англичан появилась — всё, поздно.

Казалось бы, раздел мира окончен — и можно было бы на этом успокоиться. Но нет! Борьба продолжается. Если наша планета стала слишком хрупкой для бомбометания, то мы всё равно найдем иные пути, чтобы противнику как следует напакостить. Последние четверть века война всё больше перетекает из окопов в кабинеты политиков, дипломатов, журналистов. Сейчас хорошая команда журналистов стоит танковой дивизии. Да-да, именно «стоит» — в том числе и в буквальном смысле этого слова.»

Невесело усмехнувшись, Наполеон нарисовал в блокнотике толстого журналиста в смокинге и цилиндре с огромной авторучкой наперевес, резво перебегающего по полю боя. Карманы его были оттопырены, и из них на бегу сыпались крупные купюры.

«Отсюда и вся эта камарилья с «Ассамблеей Наций» и прочей «демократией». Наверное, со стороны все эти идиотские попытки двух вооружённых до зубов империй напялить на себя демократический фиговый листок — подобно какой-нибудь Португалии — выглядят клоунадой. Вот только нет у нас на планете никакого ”со стороны”.»

Скорбно пожав плечами, император лениво перевёл взгляд на трибуну, после чего его абстрактные мысли приобрели более конкретное направление.

«А вот и главная англичанка. Нет, не королева — у них-то монархи давно уже в серьёзную политику не вмешиваются. У них самая главная — это премьер-министр. Железная Мэгги. Что ни говори, а прозвище подходящее. Воля, целеустремлённость, решимость — всё это видно невооружённым глазом.»

Посмотрев на англичанку на трибуне более внимательно, Наполеон неожиданно для себя сделал новое наблюдение.

«Чёрт возьми, а ведь она ещё и красива. Нет, не миловидна, не экзотична, не сексуальна — а именно красива. Её красота полна величия и достоинства — в точности, как у покойной Люси…

Впрочем, нет. Люси-то была умна. А эта — явно дура набитая. Бубнит что-то по бумажке…»

— …Таким образом, нет никакого сомнения, — подошла к концу своей речи Железная Мэгги, — что любой народ, достаточно подготовленный к свободе, имеет право на самоопределение…

«Ну да, читать с выражением написанный заранее текст она может, не спорю. А вот умеет ли она импровизировать?»

— Простите, госпожа премьер-министр, — неожиданно для себя поднял Наполеон руку. — Можно вопрос?

Зал ахнул от удивления.

— Д-да, конечно… — удивилась и Железная Мэгги.

— Как вы считаете, — произнёс император на безупречном английском, — был ли народ Соединённых Штатов Америки достаточно подготовлен к свободе в начале прошлого века, когда Британия лишила эту страну независимости?

Шум в зале несколько усилился.

Впрочем, Железная Мэгги ничуть не смутилась. И не потратила на раздумья ни секунды.

— Я полагаю, ваше величество, — сказала она по-французски, — что вопрос об уважении к свободе, жизни и человеческому достоинству следовало бы задать тем ренегатам, которые стояли во главе североамериканских колоний, временно отколовшихся от Британской Империи в конце восемнадцатого века. Вернув себе эти колонии, Британия защитила от истребления американских индейцев и освободила томящихся в неволе чёрных рабов.

«Да, я был неправ. Она к тому же и умна».

* * *

Как известно, Ассамблея Наций — это организация, не имеющая никакой реальной силы. Поэтому вопросы реальной политики обычно решаются не в зале заседаний Ассамблеи, а в кулуарах.

Одним из таких кулуаров был кабинет на пятом этаже, где следующим утром и встретились Наполеон Восьмой и Железная Мэгги. Больше никто, кроме секретарей, на встрече не присутствовал.

Вопрос, стоявший на повестке дня, касался Северной Африки.

Две недели назад ливийский султан Муаммар, верный друг французского народа, вообразил, что граница Ливии с Египтом проведена на карте не совсем правильно, после чего решил исправить это досадное упущение. К сожалению, султан принялся исправлять границу не только на карте, но и на песке — с помощью двух ливийских пехотных дивизий. Однако египетский король Гассан, давний союзник Британской Империи, с действиями Муаммара почему-то не согласился — в результате чего египетские танкисты не только выгнали ливийцев обратно, но и сами перешли ливийскую границу.

И хотя формально никто никому войны пока не объявлял, назревающий кризис следовало как-то разрешить — уже хотя бы во избежание глобальных последствий.

— В сущности, — усмехнулся Наполеон, — дело не стоит выеденного яйца. Я вчера видел султана Муаммара в шестом ряду. Он ещё не покинул Лиссабон?

— Насколько мне известно, нет, — ответил секретарь императора Серж, заглянув в свой обьёмистый блокнот. — Султан собирается отбыть в Триполи только завтра.

— Вот и замечательно, — радостно сказал император. — Сегодня вечером я вызову Муаммара к себе в гостиничный номер, после чего прочту ему небольшую лекцию по географии.

— Благодарю вас, ваше величество, — еле заметно улыбнулась Железная Мэгги.

— Но тогда уж и вы, сударыня, — улыбнулся в ответ Наполеон, — убедите короля Гассана вернуть танки назад в Египет. Желательно вместе с экипажами.

Вместо ответа Железная Мэгги вопросительно посмотрела на своего секретаря Хью.

— Король Гассан уже вылетел в Каир, — ответил на этот безмолвный вопрос английский коллега Сержа, — но связаться с ним труда не составит.

— Очень хорошо, сир, — кивнула Железная Мэгги. — Но вы, надеюсь, понимаете, что египтяне потребуют от Муаммара официального извинения, равно как и выплаты надлежащей денежной компенсации.

— О, разумеется, — кивнул и император. — Кроме географии, придётся поучить султана также и хорошим манерам.

— Что ж, господа, замечательно, — довольным тоном сказала премьер-министр, обращаясь ко всем присутствующим. — Всего за несколько минут мы сумели предотвратить войну и спасти немало жизней.

— Пожалуй, нам этот успех следует обмыть, — сказал Наполеон, вставая с места.

— Простите, что сделать? — на понял Хью.

— А я знаю это выражение, — усмехнулась Железная Мэгги. — Это такая русская идиома. «Обмыть» — значит «отметить», причём в компании собутыльников.

— Да, верно, — пробормотал император. — Меня этой идиоме научил царь Михаил.

Так Железная Мэгги снова удивила Наполеона Восьмого.

* * *

— Я никогда здесь не была, — сказала Железная Мэгги, разрезая ножом курицу.

— О, я здесь обедал уже раз десять, — ответил Наполеон, накалывая на вилку кусок колбасы. — Другого такого ресторана в здании Ассамблеи не найти, уверяю вас.

— Что мне особенно нравится, сир, — заметил Хью, — так это отсутствие всяких журналистов и прочих фотографов.

— А их здесь быть и не может, — усмехнулся Серж. — Ведь «Рояль» предназначен только для обслуживания самых высокопоставленных особ. И сопровождающих их лиц. Иначе бы меня не подпустили к этому заведению и на пушечный вы…

Впрочем, закончить эту метафору секретарь императора не успел. Вместо этого он зачем-то вскочил со стула и подобострастно забормотал:

— Да-да, конечно, садитесь, ваше высочество.

Повернув голову налево, Наполеон увидел, что рядом с ним за столик садится принцесса Ядвига, младшая дочь польского короля Тадеуша.

— Ой, здравствуйте, ваше величество. Можно я составлю вам компанию?

— Да, — со вздохом ответил император. Выгонять даму из-за стола было бы просто неприлично.

— Добрый день, господа, — защебетала Ядвига. — А я вот решила зайти перекусить, и смотрю — надо же, кто сидит за столиком у окна. Я просто не могла не подойти, ну вы же понимаете. Ваше величество, а как вам нравится Лиссабон? Я здесь в первый раз, а вы, наверное, уже не в первый…

Разумеется, обед в ресторане «Рояль» из приятного времяпрепровождения тут же превратился в некоторое подобие пытки. Наполеону пришлось терпеть пустую болтовню двадцатилетней дурочки, иногда односложно отвечая на глупые вопросы. Конечно же, он понимал, зачем его секретарь с таким рвением уступил принцессе своё место. Дочь короля Тадеуша считалась одной из потенциальных невест императора, а поскольку Наполеон был вдов и бездетен, его будущая женитьба являлась делом поистине государственным. Впрочем, сам император никакого интереса к Ядвиге не испытывал. Как и к остальным юным соискательницам его руки и сердца.

— Ваше величество, а вы бывали у нас в Варшаве?

«Боже, какой идиотский вопрос,» — подумал император, но всё же нашёл в себе силы вежливо улыбнуться.

— Бывал, — пожал плечами Наполеон, допив очередной бокал шампанского.

— Ой, а ведь я тогда была ещё совсем маленькой девочкой. А не хотите ли побывать у нас ещё раз?

«Замечательно. Бывал ли я в Варшаве, она не знает — но когда бывал, помнит».

Впрочем, ответить «нет, не хочу» было бы слишком невежливо, поэтому император просто нечленораздельно хмыкнул, отводя глаза в сторону.

И заметил взгляд Железной Мэгги. Полный недовольства и досады.

Этот взгляд был устремлён на принцессу Ядвигу.

И тут внезапно глаза Наполеона и Мэгги встретились.

В следующую секунду император поспешно отвёл взгляд в сторону.

То же сделала и Железная Мэгги.

* * *

— Войдите, — недовольно пробурчал в ответ на стук в дверь Наполеон, выключая телевизор.

Что и говорить, матч Имперской Футбольной Лиги, да ещё и между «Марселем» и «Миланом», показывают не каждый день. Но когда император находится в своём луврском кабинете — он на работе.

— Ваше величество? — в приоткрытой двери показалась курчавая голова Пьера, нового секретаря.

— Да, в чём дело?

— Генерал Леблан просит аудиенции, сир.

По правде говоря, начальника «Секюрите Империаль» император недолюбливал. Но разве это причина для отказа?

— Просите.

Поздоровавшись с Наполеоном, начальник «Секюрите» сразу приступил к делу:

— Ваше величество! Вчера нашим агентам в Лондоне удалось наконец добыть очень важные секретные материалы, за которыми они охотились уже несколько месяцев.

— Какие ещё материалы? — пожал плечами император.

— Если вашему величеству угодно ознакомиться…

И генерал Леблан протянул Наполеону небольшую папку с бумагами.

Открыв папку, император недовольно поморщился. После чего принялся перелистывать лежащие в папке фотографии и документы. Лицо его при этом по-прежнему выражало смесь недовольства и брезгливости.

— Генерал, зачем вы мне это принесли? — спросил Наполеон начальника «Секюрите», закрыв папку и отодвинув её на край стола.

— То есть как зачем, ваше величество? Ведь если мы поместим эти фотографии во французской прессе, после чего английские таблоиды тут же всё это перепечатают…

— Я повторяю свой вопрос, генерал. Зачем?

— Затем, сир, что это наверняка приведёт к отставке премьера Британии. А новый премьер вполне может оказаться менее… железным, так сказать.

— Знаете, Леблан, — сказал Наполеон с плохо скрываемой яростью, — я вам не редактор паршивой жёлтой газетёнки. Я император Франции. У меня есть достоинство. Я выше таких… низкопробных приёмов.

— Но, ваше величество…

— Никаких «но»! — рявкнул император. — Все эти бумаги будут немедленно уничтожены. Если у вас остались копии — уничтожьте и их тоже. Кто именно доставил вам эту мерзость?

— Разработкой операции, сир, руководил полковник Шенье…

— В отставку!

— Но как же…

— Ещё одно «но», Леблан — и в отставку отправитесь заодно и вы. А если эта гадость попадёт в прессу — пусть даже в бульварную — вы будете не просто отставлены, а изгнаны из «Секюрите» с позором! Возможно, карьера папараццо вам подойдёт больше!

Выставив Леблана за дверь, Наполеон очень скоро почувствовал нечто вроде угрызений совести. В конце концов, и Леблан, и Шенье всего лишь служат Французской Империи — равно как и лично ему, французскому императору. Служат честно, зачастую служат ревностно, а иногда и служат героически. Тот же Леблан, например, потерял в Алжире руку, сражаясь с повстанцами-ваххабитами.

Почему он, Наполеон, так обошёлся с преданным слугой? Неужели только из-за «императорского достоинства»?

«Интересно, а как бы на моём месте поступил Наполеон Первый?»

Наполеон Восьмой погрузился в невесёлые раздумья…

* * *

На сей раз кризис разразился в Гималаях.

Не желая подчиняться китайским оккупантам, Тибетская Народная Армия подняла очередное восстание. Как и всегда в подобных случаях, войска Китайской Империи легко разбили повстанцев значительно превосходящими силами. После чего остатки тибетцев, не собираясь сдаваться на милость победителя, отступили к границе с Непалом. А когда китайцы двинулись вслед за ними, тибетцы эту границу перешли. Никаких возражений со стороны Непала не последовало.

Однако на этот раз (в отличие от всех предыдущих), китайцы на непальской границе не остановились — а также перешли её вслед за тибетцами.

А вот это непальскому королю уже не понравилось.

Не понравилось это также и индийцам. Премьер Ганди заявил, что если китайцы не покинут Непал, то на защиту Непала встанут войска Индийского Союза.

После чего о поддержке своего доминиона заявила Британия. А Франция, естественно, выступила в защиту Китайской Империи.

И тогда стало ясно, что без новой встречи в верхах не обойтись.

* * *

— Я рада вас приветствовать в Англии, господа, — обратилась к Наполеону и Пьеру Железная Мэгги.

— Я тоже очень рад снова вас видеть, сударыня, — ответил император. — И вас также, Хью.

— Думаю, вы понимаете, сир, — несколько смущённым тоном сказала Железная Мэгги, почему-то опуская глаза, — что данная ситуация куда опасней пограничной перебранки между Ливией и Египтом.

— О, разумеется, — беспечно махнул рукой Наполеон. — Но и эта ситуация так же легко разрешима. Достаточно одного моего звонка, и император Пу немедленно выведет войска из Непала. Но и вы, сударыня, будьте любезны передать королю Махендре, чтобы он не разрешал тибетским террористам формировать базы на своей территории.

— Да-да, ваше величество, — закивала премьер-министр. — Разумеется, партизаны будут разоружены, а отряды Тибетской Народной Армии, находящиеся на территории Непала — распущены.

— Прекрасно! — воскликнул император. — Мы с вами, сударыня, просто прирождённые миротворцы, не так ли?

— Это похоже на правду, сир, — несмело улыбнулась Железная Мэгги, по-прежнему не поднимая взора.

После этих слов в комнате возникла некоторая пауза, которую неожиданно прервал Пьер.

— Простите, сэр, — обратился он к своему британскому коллеге, — а не желаете ли вы сыграть партию в шахматы?

— В шахматы? — приятно удивился Хью. — О, сударь, как вы догадались, что я обожаю эту великую игру? Конечно же, я почту за честь сыграть с вами сколько угодно партий.

Поскольку шахматной доски и фигур в комнате не было, Хью и Пьер удалились, и премьер-министр с императором остались одни.

— Ваше величество, — подняла наконец глаза Железная Мэгги, — я давно хотела вам сказать… передать… поблагодарить…

— За что? — удивился Наполеон.

— За то, что вы… поступили как джентльмен.

Недоумение императора тут же сменилось догадкой. Конечно же, речь шла о скандальных бумагах в папке Леблана. Откуда о происшедшем стало известно Железной Мэгги, Наполеон даже и не стал спрашивать. Незачем давать ей повод похвастаться тем, что «Ми-5», британская служба контрразведки, может проникать куда ей угодно.

— О, пустяки, — махнул рукой император. — В конце концов, ничего особенно в происшедшем я не вижу. У нас во Франции такие вещи происходят сплошь и рядом.

— Но это у вас, — возразила премьер-министр, — а у нас в Англии после… такого… политической карьере сразу приходит конец. Тем более, если речь идёт о женщине. И к тому же замужней. Пусть даже, — вздохнула она, — муж её давно оставил. И она ужасно одинока.

— Стало быть, — ответил Наполеон, и в голосе его почему-то послышалась надежда, — вся эта глупая история…

— Да-да, — закивала Железная Мэгги, — всё это был не более чем onenight stand. Который закончился ничем. Через неделю он уволился из моей канцелярии, а через два месяца — женился. Собственно, эта интрига закончилась, даже не начинаясь.

— Ну, тогда и тем более говорить не о чем, — сказал император, уже с трудом скрывая неожиданную для него самого радость. — Во всяком случае, сударыня, для меня ваша репутация остаётся незапятнанной.

Вместо ответа Железная Мэгги подняла глаза и посмотрела на Наполеона — уже не только с благодарностью, но и с… нежностью?

После чего император, не выдержав, взял руку Мэгги в свою. И поднёс к своим губам. И поцеловал.

А Мэгги неожиданно покраснела. Мягко высвободила руку. Повернулась и выбежала из комнаты.

Как двенадцатилетняя девчонка.

* * *

— …Таким образом, — закончил свой доклад маршал Арманьяк, — все обещания непальцев оказались обыкновенной ложью. Согласно агентурным данным Отдела Военной Разведки, базы Тибетской Народной Армии в Непале находятся в целости и сохранности. Более того, террористы, которых никто и не думал разоружать, планируют пробраться через границу обратно в Тибет.

— Благодарю вас, маршал, — кивнул Наполеон начальнику Генерального Штаба. — Можете идти.

Отдав императору честь, Арманьяк удалился.

— И что вы об этом думаете? — обратился Наполеон к Пьеру, скромно сидевшему на стуле в углу кабинета на всём протяжении доклада.

— Похоже, сир, что непальцы… передумали, — задумчиво ответил секретарь.

— А зачем же тогда император Пу выводил из Непала войска? — хмыкнул Наполеон. — Я ведь могу прямо сейчас снять телефонную трубку и позвонить в Пекин. И тогда Пу тоже может… передумать.

— А вам не кажется, ваше величество, — с озабоченным видом поправил на носу очки Пьер, — что если Китайская Империя снова полезет в Непал, то начнётся новый кризис? Ведь в таком случае нам опять придётся лететь в Лондон…

— Что ж, надо будет лететь — полетим, — пожал плечами Наполеон, с трудом подавляя радостную улыбку. — Но я не могу держать союзника в неведении, когда речь идёт о коварных планах врагов!

И император потянулся к телефонной трубке.

* * *

— Это просто возмутительно!

Действительно, от возмущения Железная Мэгги даже покраснела.

— Как смеет китайский император нарушать суверенитет Непальского Королевства? Почему он возомнил, что крохотный Непал может угрожать Китайской Империи? На каком основании войска императора Пу совершили эту подлую, ничем не спровоцированную агрессию?

И хотя речь шла о китайском императоре Пу, осуждающий взгляд Железной Мэгги был направлен на французского императора Наполеона. И даже на Пьера, который не был ни китайцем, ни даже императором.

— Простите, сударыня, — спокойно ответил Наполеон, — но непальцы сами виноваты в своих злоключениях. Они нарушили соглашение, которое мы с вами достигли три месяца назад. Им следовало разоружить тибетцев, но они этого не сделали.

— Но почему китайский император даже не попытался решить спорный вопрос мирным путём? Почему не прибег к услугам дипломатов? Почему его танки перешли непальскую границу? Почему его самолёты бомбят непальскую землю?

— Потому, сударыня, что тибетская банда террористов угрожает целостности Китайской Империи. И если непальцы укрывают эту банду на своей территории — значит, непальский король также является террористом и личным врагом императора Пу. А с врагами следует разговаривать как раз на языке танков и бомбардировщиков.

Теперь возмущение в глазах Железной Мэгги сменилось то ли отчаянием, то ли удивлением.

— Похоже, сир, — вздохнула она, — что наша беседа превратилась в поток взаимных обвинений.

— В таком случае, — пожал плечами Наполеон, — давайте попробуем начать разговор сначала.

— Возможно, нам следует поговорить с глазу на глаз, — задумчиво сказала Железная Мэгги. — Господа, — обратилась она к Хью и Пьеру, — оставьте нас одних.

— Да, верно, — кивнул император. — Сыграйте ещё пару раз в шахматы.

Ничего не имея против такой перспективы, секретари удалились.

— Ваше величество, — мягко сказала Железная Мэгги, — я… не вполне понимаю, что происходит. Возможно, наши переговоры зашли в тупик из-за той… неловкости, которая могла возникнуть… в прошлый раз.

— Вы совершенно правы, — улыбнулся Наполеон. — Действительно, наш прошлый разговор остался неоконченным. И всё это время мне хотелось только одного — поскорее его… продолжить.

— Что же вы… — почти прошептала Железная Мэгги, — хотели мне сказать?

Наполеон внезапно почувствовал, что робеет.

Но отступать было некуда.

* * *

Чёрный лимузин вёз Наполеона с Пьером из аэропорта «Мюрат» в Лувр.

— Ваше величество, можно мне включить радио? — спросил водитель.

— Валяйте, — мрачно процедил император.

Пьер лишь участливо покосился на своего печального патрона.

— …После того, как армия Китайской Империи вошла в Катманду, — раздался голос диктора, — непальский король вылетел в Нью-Дели. По сути, отступление непальских войск и тибетских террористов уже превратилось в беспорядочное бегство по направлению к индийской границе. Некоторые из отступающих её уже пересекли.

— Ваше величество, — прошептал Пьер, — а ведь это очень опасно. Что, если Пу пожелает преследовать их и там?

— Значит, пусть преследует! — резко бросил Наполеон. — Я ему мешать не буду.

Продолжение
Print Friendly, PDF & Email

2 комментария для “Миротвор Шварц: Всё могут короли

  1. Искренне надеюсь, что они оба по воле автора уйдут от власти и поженятся 🙂

  2. Уважаемый автор, гоните, пожалуйста, продолжение вместе с окончанием — нет сил ждать.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.