Анатолий Стеклов: Колбасная эмиграция. Продолжение

Loading

Сходили на кладбище, попрощались с нашими покойными родственниками. У евреев нельзя по-другому… Они бы не осудили, мы знаем. Мы не уезжали добровольно. Жить так больше было невозможно. Чтобы мы хорошего не делали для той страны, мы оставались изгоями, во всем виноватыми евреями.

Колбасная эмиграция

Анатолий Стеклов

Продолжение. Начало

Забегая на 10 лет вперед

Слово Холокост для меня впервые прозвучало в Америке.

Я не покупаю, не собираю и не читаю книг о Холокосте. Последние книги об этом, с фотографиями и свидетельствованием очевидцев я прочитал в 19 лет. Потом еще заставил себя прочитать Протоколы Нюрнбергского процесса. Всё. После этого ничего читать не могу. Просто не могу себя заставить вновь и вновь переживать картины ужаса, названные Катастрофой европейского еврейства. Не посещаю туристом и бывшие лагеря смерти.

В музее Яд Вашем в Израиле мы записали, все что знали о семье дяди Лазаря. Этот великий музей продолжает кричать от боли и страха невинных жертв извергов: немецких, польских, литовских, украинских, французских, итальянских, румынских, венгерских. На Аллее Праведников музея посажены деревья в честь тех, кто спасал евреев, часто ценой своей жизни: поляки, украинцы, чехи, белорусы, словаки, болгары… Праведников уже насчитывается около трех тысяч. Тем, кто убил 6 миллионов евреев, нет числа.

Как-то так получилось в современном мире, что о Холокосте говорят намного больше, чем о героизме еврейских солдат и офицеров. «Никогда больше!» — повторяют евреи, произнося в синагогах молитву Кадиш по невинно убитым братьям. При этом почему-то считают, что рассказами о Катастрофе можно победить антисемитизм, устыдить, разжалобить или усовестить наших врагов.

Много раз люди задают вопрос, где был наш Бог, когда в газовых камерах уничтожали детей, женщин, стариков?

В истории есть немало трагических фактов массового уничтожения евреев. Это и костры Испанской Инквизиции, и царские черносотенные погромы, и Богдан Хмельницкий, убивший без газовых камер сотни тысяч евреев, и конечно, нацизм. В конце концов наш Бог остановил и наказал их. Некоторые раввины говорят, что Холокост — это наказание за слишком активное участие евреев в жизни других народов…

Знаю одно, еврейское государство Израиль, созданное в 1948 году, после Катастрофы, есть вечный памятник им, замученным только за то, что они были евреями. Музеи Холокоста, воздвигнутые в Вашингтоне, в Москве, в Варшаве, и других городах с политическими целями, не могут предотвратить следующий Холокост. Только ЦАХАЛ — Армия Обороны Израиля может служить гарантом этого.

Израиль, 1999 год. Крепость Мосада, созданная на одной из отвесных неприступных скал в первые годы нашей эры. Мы медленно поднимаемся по узкой Змеиной тропе. Здесь две тысячи лет назад 1000 евреев, включая женщин и детей, 3 года отражали осаду многотысячных римских легионов. В 70 году Мосада предпочла смерть римскому рабству. Евреи — защитники крепости убили сами себя, но не сдались. В последней речи командир Эльзар бен Яир сказал: «Мужайтесь, герои, покройте себя славой! Уже давно постановили мы не подчиняться ни римлянам, ни другим властителям, кроме одного только Бога, ибо только Он истинный и справедливый царь над людьми. Не предадим же себя и теперь добровольно ни рабству, ни тем ужасным мучениям, которые ожидают нас». Эти слова привёл нам Иосиф Флавий, римский историк, еврейского происхождения. Каждый год солдаты ЦАХАЛа принимают здесь присягу на верность Израилю. «Мосада больше не повторится!», — говорят они, имея в виду — евреи больше не хотят и не будут слабыми жертвами врагов. Холокост больше не повторится! Ни в Европе ни в каком другом месте на Земле. Сильный Израиль — залог тому.

Кажется мне, что и Ханукку — день победы восставших против римлян иудейских героев Макковеев нужно нам отмечать военным парадом в честь еврейского оружия, а не раздачей картофельных оладий.

В Польше мы с женой положили маленький камешек на памятник героям еврейского восстания в Варшавском гетто. Тогда небольшая горстка обреченных евреев, вооруженных только пистолетами, решила дорого продать свои жизни. Они сражались много дней. Без помощи, без оружия, без надежды на спасение. Немцы победили их танками и самолетами…

Камешек на памятник гордым евреям Варшавы. Фотографирует моя жена

Возле памятника полным ходом идет бойкая торговля сувенирами: открытками, фотографиями, значками, картами Варшавского гетто. Торгуют, естественно, поляки: в Варшаве почти нет евреев. О восстании в Варшавском гетто польский гид сказал так: «Здесь варшавяне восстали против немцев и все погибли». О том, что это были евреи — ни слова.

Одна из «смешных» игрушек, продающаяся на каждом углу в сегодняшней Польше, сделана в виде согбенного еврея с длинным носом и в черной хасидской одежде с мешком денег за спиной и маленькой монеткой в руке. С горящими от жадности глазами. Эти игрушки, разного размера, сделанные в Китае по заказу поляков, очевидно выглядят очень смешно в их глазах.

Помню, уже в Америке, начав работать на стройке сантехником, услыхал рассказ моего первого босса, пожилого польского еврея Зелика Гольцмана.

Зелик воевал на стороне Красной Армии в польской дивизии имени Тадеуша Костюшко. В этой дивизии из 15000 человек воевало около тысячи солдат-евреев. Вернувшись в Польшу в 1946 году Зелик увидел поляков, разгуливающих по улицам в традиционных чёрных еврейских пиджаках-лапсердаках. Поляки заняли квартиры евреев, разграбив их имущество и одежду. Возвращавшихся евреев встречали криками, драками, говорили о втором нашествии евреев на Польшу. Невероятно, но факт: после войны в освобожденной Красной Армией Польше произошло несколько еврейских погромов. Последний и самый большой погром случился в Кракове в 1946 году.

Евреи покинули Польшу. В сегодняшней Варшаве живет около тысячи евреев. До войны Польша была самым еврейским государством мира. Евреи составляли 20% населения страны.

Польские евреи, перебравшись в Израиль или Америку, запретили у себя в домах говорить на польском языке.

Уже в Америке я встречал поляков, которые спрашивали: «Почему это евреи говорят, что антисемитизм у поляков в крови?» Мне нечего было ответить. Мне даже не хотелось говорить о польском происхождении моего отца.

Моя двоюродная сестра Люся чудом выжила.

Когда отец ушел на фронт, немцы, войдя в их местечко, уничтожили всю его семью. Двухлетнюю дочь брата отца Люсю украинские крестьяне отдали в польский костёл. Ксёндзы спасли ребенка. Естественно, девочка должна бы была стать католичкой. Отец вместе со своей боевой частью появился в этом месте в конце 1944 года. Ему сказали, что племянница находится в костёле.

Ксёндз отказался даже показывать ему Люсю:

— Нет, пан Яков, мы ничего не знаем о ребёнке. Война. Столько людей пропало.

— Верни ребенка! — Дуло армейской винтовки отца смотрело ксендзу в голову…

…Потом он забрал девочку и передал ее в еврейский лагерь. Тогда по всей послевоенной Европе рыскали представители американского Джойнта, собирая уцелевших евреев. В конце концов уже из польского детдома Люся попала в Израиль. Дальнейшая её судьба сложилась счастливо. Отслужив в израильской армии, Люся вышла замуж. Теперь у неё большая семья. С отцом она встретилась уже в Америке за пол-года до его смерти. Отец по-польски рассказывал Люсе о своём брате, её отце, о памятнике, оставленном в Украине.

…Много лет спустя после выезда из СССР, проходя по улицам Франкфурта-на-Майне, ловил себя на мысли, что с неприязнью слушаю немецкую речь. Казалось, мы идем по концлагерю Треблинки, на воротах которого было написано по-немецки: «Каждому своё», идем под хрипящий лай сторожевых собак вместе с семьёй дяди Лазаря. На рукавах у нас нашиты желтые шестиконечные звезды…

Мир постановил, что за военные преступления нет срока давности. Время от времени мы видим, как арестовывают 90-летних стариков, бывших нацистов, и устраивают показательные судебные процессы над ними. Вкатывают в зал суда на инвалидной коляске украинского вертухая Ивана Демьянюка, прозванного за свою жестокость «Иваном Грозным». Запоздалое неприглядное зрелище! Человеческим судом его уже не наказать.

Во Франкфурте-на-Майне тоже есть еврейский музей. Он организован немцами в доме одного из братьев Ротшильдов, основателей известной банкирской династии. Ротшильды когда-то финансировали покупку земель у арабов в Палестине для первых еврейских поселенцев из Восточной Европы. В те годы арабского государства Палестина не существовало в природе. Его для них придумали позже.

Бредём с женой по комнатам музея. Пожилая израильтянка, посетительница музея, водит пальцем по металической стелле с именами замученных фашистами горожан-евреев. Ищет родные имена. Мы не водим. У нас родственников в Германии не было.

На макете первый еврейский квартал города за рекой Майн. Вот место первой торговой ярмарки, организованной евреями, а через сотни лет ставшей одной из самых популярных в мире. Известная книжная ярмарка Франкфурта — наследница еврейских типографий, открытых официально, как немецких, но секретно печатавших наши книги. Франкфурт — финансовая столица Европы, столица денежной единицы евро. Произошло это благодаря еврейским ростовщикам и банкирам.

Первый еврейский погром Европы тоже произошел здесь в 1241 году. Потом была Хрустальная ночь…

Медленно понимаем, что Франкфурт-на-Майне не простой город в нашей истории. Именно здесь и родился язык евреев-ашкенази Идиш, основанный на немецком языке. Отец рассказывал, что во время войны, евреи, понимавшие немецкий язык, были переводчиками в партизанских отрядах Белоруссии и в Красной армии.

Несколько слов о так называемых финансовых компенсациях Германии жертвам фашизма. Нельзя было давать немцам откупиться деньгами за Холокост. Холокост стал приносить деньги. Спекулируют на Холокосте и некоторые американские еврейские деятели, и, что самое невероятное, некоторые европейские политики. И это на фоне зашкаливающего уровня антисемитизма по всей Европе. То есть, мертвым евреям почет, а живым — гонения и обвинения во всех грехах.

В 2014 году, в знак протеста против политики Будапешта, выражавшейся в непротивлении антисемитским демонстрациям венгерских националистов, Объединение еврейских общин Венгрии отказалось участвовать в организованной на государственном уровне торжественной церемонии памяти жертв Холокоста.

И уж совсем противны и неприемлемы известные махинации с германскими деньгами жертвам фашизма. К стыду надо сказать, что в этом участвовали и некоторые эмигранты и эмигрантские адвокаты из СССР.

Москва или Черновцы

Величественный город Москва — столица Советского Союза.

У каждого большого или малого народа есть своя столица. У русских — это Москва, у узбеков— Ташкент, у мордвы столица— небольшой город Саранош, по-русски Саранск. Конечно, ни Москва, ни Ленинград не были еврейскими столицами, хотя евреи жили и там. Столица — это ведь не только количество народа, живущего в ней. Это еще и столица соблюдения традиций, обрядов, менталитета. С уважением и пониманием относясь к московским и ленинградским евреям, надо сказать, они были и наиболее ассимилированными евреями России. Здесь уже почти забыли о еврейских традициях. Практически никто не говорил на еврейском языке.

Смешно, что так же, как и русские, москвичи-снобы делили евреев на столичных и провинциальных. Много лет спустя, уже в Америке, я прочитал объявление в одной из эмигрантских газет: «Красивая еврейская девушка, 39 лет, из Москвы познакомится для брака с еврейским мужчиной, приехавшим только из Москвы или хотя бы из Ленинграда».

В Москве были еврейские диссиденты, смелые борцы с режимом за право выезда евреев в Израиль. В Москве были организованы подпольные курсы по изучению Иврита, Торы. Это было сделано диссидентами в знак протеста против притеснений евреев. В Москве было наибольшее количество иностранцев, а столичные власти пытались соблюдать демократические законы. Диссиденты в какой-то мере этим пользовались. В небольших же городках, где жила основная масса евреев, подобное было немыслимо. Евреи, москвичи и ленинградцы, практически уже не жили еврейской жизнью. Переписи населения того времени отражали неуклонное снижение количества евреев России. Основной враг еврейского народа — это ассимиляция из-за антисемитизма. Дети от смешанных браков становились неевреями. Имя той еврейской жизни — галут (жизнь в изгнании).

— Сын, — возмущался мой отец, — Как же так? Нас с мамой было двое, теперь нас четверо евреев. И так у всех, кого я знаю. Почему же мы уменьшаемся?

— Папа, количество евреев в нашей семье увеличилось на 100%, а у твоего главного бухгалтера Ивана Исааковича Шварца уменьшилось на 100%, — отвечал я,— Его дети записались русскими. Имя Иван бухгалтера Шварца раздражало как евреев, так и русских.

«— Вы, Иван Шварц, либо крест снимите, либо трусы наденьте».

Это было правдой: немало людей сменило еврейские фамилии на русские. В СССР очень сложно было жить с фамилиями Рабинович, Абрамович, Кац, Бронштейн, Перельман и т.д. В стране, где антисемиты высчитывают, была ли ваша бабушка еврейкой, дети принимали фамилию русской матери, а иногда и стеснялись еврея — отца. Все реже можно было услышать имена Сара, Абрам, Мойше, Давид, Рива, Малка среди евреев, и все больше — Люда, Володя, Петя, Саша, Маша. Особенно это было заметно среди евреев — артистов, художников, писателей, спортсменов. Были случаи, когда известным артистам, спортсменам, актёрам приходилось сменить еврейскую «неблагозвучную» фамилию на русскую для того, чтобы работать, творить, ездить на международные форумы. Иногда их заставляли это сделать. И тогда на международном конкурсе, скажем, скрипачей, Советский Союз представлял Михаил Рыбаков — бывший Мойше Фишман. Отрадно отметить, что внуки эмигрантов, выехав из Советского Союза, получили новые, а фактически, старые еврейские имена. Да и многие взрослые, попав в нееврейские страны: США, Канаду, Австралию, переходили на еврейские фамилии.

Вот столетней давности еврейский анекдот, который рассказала мне моя мама:

— Скажите, как перевести на русский язык еврейское имя Копл?
— Филарет!
— Филарет?
— Да, смотрите: Копл — это гопл. Гопл — по-русски — вилка. Вилка — это филка. Филка — это Филька, а Филька — это Филарет!

Мое имя Анатолий — это перевод еврейского имени Нафтали в интерпретации моих родителей. Давая не еврейские имена детям, родители пытались защитить их от антисемитизма.

— Хаим, ты слышал, что скоро будет погром?
— А я не боюсь — я по паспорту русский.
— Хаим, бить будут не по паспорту, а по морде!

Шутка!

Пятой графой советского паспорта была запись: «Национальность». В этой пресловутой графе в СССР желательно было иметь запись: «русский». Ну, в крайнем случае, «украинец» или «белорус». Но запись «еврей» уж точно мешала всю жизнь. Евреи в шутку называли себя «инвалидами пятой группы».

Кстати о еврейских анекдотах.

Евреи любят и умеют шутить. Смех помогает сохранить душевное равновесие даже в самые горькие и обидные минуты. Смех может приносить радость и веселье. Но, в тоже время, смех может быть злым, переходить в насмешку, насмехательство. Если известную русскую сказку про Иванушку — дурачка рассказать в русском детском саду, это красиво и педагогично. Но, если про Ивана-дурака, рассказывать, скажем, в пивном баре Германии — оттенок будет другим. Также и с еврейскими анекдотами: если их рассказывают о себе сами евреи— это смешно, если же нет— то, увы, это то, от чего мы уехали. В советское время бестактные антисемитские шутки можно было услышать на большом собрании, с экрана кино, по телевизору. Эти шутки порождали стереотип еврея: жадного, алчного, хитрого, изворотливого.

— Абрам, где ты взял такие красивые часы?
— Мне мой папа перед смертью продал…

Во время войны послали русского раздать листовки в занятый немцами город. Через день пришло сообщение: погиб русский партизан. Послали украинца. Через два дня узнали: погиб украинский партизан. Послали еврея. День его нет, два — нет, три. Через неделю приходит, а из-за пазухи пачки денег вытаскивает, говорит: «Ну, и товар неходовой вы мне подсунули…»

Шутка!

Столицами советских евреев были небольшие города Украины, Белоруссии, Молдавии: Бобруйск, Липецк, Гомель, Бершадь, Бельцы, Харьков, Черновцы, Одесса, Тирасполь, Могилёв и другие. Много евреев жило в столице Украины Киеве и в столице Белоруссии Минске.

Одесские евреи, самые необычные евреи Советского Союза. В традиционно многонациональной Одессе, евреи, составлявшие большую часть населения города, не были так бесправны, как в других местах. Одесситы были смелее и предприимчивее. За слово «жид» в Одессе можно было «схлопотать по морде». Существовал в Одессе и еврейский криминал.

«Одесса 2000 года. Разговор в очереди:
— Товарищ, извиняюсь, вы случайно не еврей?!
— Я?? Еврей? Я идиот! Все евреи давно уехали, а я остался»

Забегая вперед, скажу, что и в Америке, заселяя всемирно известный Брайтон, одесситы проявили немалую решительность и смелость в бытовых разборках с местными чернокожими драчунами. Брайтон Бич не даром называют Малой Одессой.

Дольше всех сопротивлялись русской ассимиляции евреи Молдавии. Здесь даже молодежь понимала Идиш. Конечно, из Молдавии было далеко добираться до театров и музеев Москвы, но зато в Липканах, Бричанах, Единцах, Кишиневе, Бельцах жили почти еврейской жизнью. Многие пожилые молдаване общались с евреями на Идиш. В Молдавии бытового антисемитизма почти не было. Евреи— бессарабцы сохранили нашу музыку, песни, еврейскую кухню.

Отдельной группой среди евреев СССР стоят бухарские евреи. Сефардские евреи — жили они в Бухаре, Ташкенте, Навои. Необычайно дружный и сплоченный народ. Выехав из Советского Союза, они сохранили свои традиции, построили на собственные деньги свои синагоги. Бухарский язык — язык Фарси. Интересно, что во время военной операции США в Афганистане, бухарцы работали переводчиками с Фарси на английский. Даже сильно разбогатев, а среди бухарцев есть супермиллионеры, они продолжали жить традиционной жизнью. В общей массе бухарцы намного больше соблюдают еврейские традиции, чем ашкенази. Мне много пришлось работать с бухарскими евреями. По их словам, в Узбекистане антисемитизм был меньше, чем в Украине.

Черновцы того времени — это, безусловно, еврейская столица Советского Союза. Здесь в черте города евреи составляли до 70% населения. Город был необычайно еврейским. В Черновцах говорили на языке Идиш, на пасху ели мацу, делали обрезание младенцам. Сюда приезжали еврейские парни со всей страны за чистокровными еврейскими красавицами-невестами. Евреями были рабочие городских заводов и фабрик, постовые милиционеры, дворники, сантехники, электрики. В классах черновицких городских школ из 40 учеников 35 были евреями, как и многие учителя.

После окончания экономического института родители отправили мою сестру Клару на работу в Черновцы. Пусть найдет себе еврейского мужа, а то еще , не дай Бог, выйдет замуж за гоя. Знакомить молодых еврейских парней с еврейскими девушками, чтобы поженить их, было главной мицвой (благим делом) того времени.

В чем только не обвиняют нас антисемиты за это слово «гой». И, что гой — переводится как недочеловек, и что гоя надо убить, обмануть и, что это враг, и так далее. На самом деле, слово «гой» означает просто нееврей. Никакого неуважения в этом слове нет.

Однажды, когда Клара была уже замужем, мне позвонил её муж, веселый и жизнерадостный человек, Миша. Мишу знало пол-Черновцов.

— Слышишь, парень, — сказал мне Миша, — приезжай немедленно к нам. Есть классная (Миша сказал другое слово) девушка.

Я прилетел на самолете-кукурузнике. Других в провинциальной авиации тогда не было. Миша нас познакомил. А всего через месяц я стал хусном (женихом).

Первый семейный скандал случился прямо в Черновицком ЗАГСе, куда мы пришли зарегистрировать наш брак. Торжественно открылись двери, и мы вошли в красивый зал бракосочетаний. Перед нами на полу расстелили украинские рушники. Это был чисто украинский обряд — молодые становятся на вышитые рушники во время венчания.

— Уберите полотенца, — сказал я. Раз уж нет хупы (еврейский свадебный шатер), то уж рушников мне точно не нужно.

— Прекрати свои фокусы,— звонко зашептала моя невеста. — Мы не одни такие. Оставь рушники под ногами.

— Прекрати, — поддержала мою будущую жену стоящая сзади моя мама. Мама очень хотела видеть её своей невесткой.

— Я не хочу рушников, — отвечаю. Администратор, проводившая регистрацию, заметила какое-то возбуждение.

— Согласны ли вы, жених, взять в жены невесту? — громко произнесла она.

Разрядил ситуацию небольшой оркестр ЗАГСа, состоявший из одних еврейских музыкантов. Он грянул нашу веселую свадебную песню «Симан тов умазл тов» (Счастья вам, удачи вам!).

— Да, согласен, — сказал я. А что я мог еще сказать?

— Согласна, — не совсем уверенно сказала моя будущая жена.

Мы вместе уже 35 лет. Может быть рушники помогают?

В высших административных органах власти города Черновцы евреев не было. Официального признания еврейского характера Черновцов не было. В городе не праздновались еврейские праздники. Евреи вынуждены были работать в Рош-Ашана (еврейский Новый год) и в Пасху. В городе не продавалась маца и кошерные продукты. В ларьке у центрального базара многие годы стоял резник, по кошерному резавший кур. Хозяйки, купив живую птицу на рынке, несли её в этот ларек. В 80-х годах ларёк закрыли. Еще раньше закрыли еврейское кладбище под предлогом того, что оно переполнено. Новое еврейское кладбище не открыли. Так мирно и стоят рядом на городском кладбище почти одинаковые памятники, одни с шестиконечной звездой Давида, другие — с крестом.

Улицы города не носили еврейских имен. Лишь одна улица была названа в честь великого еврейского писателя Шолом Алейхема. Единственная синагога в городе, где проживало 100000 евреев, вмещала 40 человек.

Главными еврейскими событиями были еврейские свадьбы. Еврейская музыка, тосты на еврейском языке, вкусная еврейская еда: невероятные торты, пирожные и, конечно, знаменитая фаршированная рыба. Были в Черновцах очень популярными еврейские танцы для молодежи. А много лет назад именно в Черновцах родилась всемирно популярная мелодия «Хава Нагила».

Черновицкая синагога

В Черновцах власти закрыли последний еврейский театр, в котором играла блистательная актриса Сиди Таль. Был театр, и нет его. Нет еврейских газет и журналов, нет книг на еврейском языке. Главная синагога города была перестроена в кинотеатр «Октябрь».

— Вам разрешили, дядя Натан?

С приходом Михаила Горбачева к власти у всех затеплилась надежда на изменения. И не только у евреев. Вся страна ждала окончания афганской авантюры, изменений в снабжении населения товарами, облегчения законов частного предпринимательства. Евреи ждали разрешений на выезд. 40-й Президент Америки, смелый и независимый Рональд Рейган, встретившись с Михаилом Горбачевым на переговорах по ядерному разоружению, призвал его не препятствовать выезду евреев из Советского Союза.

В марте 1986 года на очередном съезде компартии СССР Горбачев объявил о начале радикальных преобразований в стране. В моду вошли слова «Перестройка» и «Гласность».

В ноябре 1986-го центральная газета «Известия» напечатала большую статью о необходимости разрешить евреям выехать из СССР для воссоединения семей. Люди звонили друг другу, передавали этот газетный номер из рук в руки. Наконец-то дождались, двери открываются.

На следующий день с этой газетой я прибежал в ОВИР. Тот же капитан посмотрел газету. «Мы по газетам не работаем. Газеты пишутся для вас, а у нас никаких изменений нет», — охладил он меня. Я ушел: «Неужели опять ложь?»

Так прошел еще месяц. Отпраздновали еще один Новый Год. Тосты за новогодним столом все те же: «За выезд!»

2-го января 1987 года я опять в ОВИРе. «Никого нет, — сказала девушка -секретарша, — Все в Киеве на инструктаже».

А еще через 3 дня в почтовом ящике лежала повестка: «Зайдите».

В приемной ОВИРа тихо, не разговаривая друг с другом, сидело человек двадцать. Вызывали по одному. Вызывают меня. За столом трое: двоих я знал — знакомые мне офицеры, но между ними сидел человек в гражданской одежде. Он был главным.

— Вы твердо уверены в том, что хотите уехать из страны?

— Да, — отвечаю.

— Мы отлично знаем, что вы едете не в Израиль, а в Америку. Там живет ваша сестра.

-Я еду в Израиль, — отвечаю я, не зная, как правильнее ответить…

Недолго посовещавшись, они говорят:

— Вы получаете разрешение на выезд.

— Спасибо вам,— я думал сердце мое выскочит из груди.

— С вами едут ваши родители. Приведите их к нам на собеседование. Мы хотим убедиться, что вы не увозите их против их воли.

Публичное выступление М.С. Горбачева во Флориде, США. 2008 г. Фото автора

7-го января 1987 года мы получили разрешение на выезд! Все 20 человек, сидевших в приемной, получили разрешение на выезд!

Уважаемый Михаил Сергеевич Горбачев! От имени всей моей семьи, а нас не меньше 25 человек, я благодарю вас за этот акт гуманности.

Через много лет, присутствуя на публичном выступлении Горбачева в Америке, я аплодировал ему стоя, вспоминая день 7-го января 1987 года.

Вышел в коридор приемной ОВИРа. Встретил отца моего знакомого дядю Натана. Понимаю, что он тоже получил разрешение на выезд.

— Вам разрешили, дядя Натан?

— А вы думаете, я знаю? — по-еврейски, вопросом на вопрос, боясь сглазить, ответил старик.

Долгожданная виза. Она также означала лишение советского гражданства

Получив разрешение, мы немедленно уволились с работы. Надо было спешить, кто его знает, что может произойти с дверью этой страны. Кто его знает, что может произойти с Горбачевым? Кто его знает, что может произойти в мире, где евреев меняют на ракеты, на олимпиады, на престиж страны.

Тогда в январе 1987 года мы были первыми после перерыва еврейской волны эмиграции, которую нам вдогонку русские газеты и даже некоторые евреи, уехавшие на 10 лет раньше, назовут колбасной эмиграцией. Правы они были только в одном: к антисемитской причине выезда евреев из СССР в конце 80-х добавилась и экономическая. Мы, к моменту отъезда, были бедными. Годы отказа, отсутствие нормальной работы, и всеобщее падение экономики страны сделали нас малоимущими изгоями общества.

И еще один, немаловажный с точки зрения обычной семьи факт: евреи, уезжавшие с 1972 по 1982 годы, до закрытия двери, имели право взять с собой багаж. И брали. Багаж — это большие деревянные ящики, в которых помещалось немало добра. Оказалось, всё, что привезли, не имело в Америке никакой ценности. Багаж шел медленно, морским путем. Некоторые, после двух-трех месяцев жизни в Америке даже не забирали багаж из морского порта.

Нам же разрешалось брать только ручную кладь — 35 килограммов на человека. Трудно, очень трудно уместить в два чемодана всю свою жизнь. Мы были не туристами, а уезжали навсегда.

Потом, по приезду в Америку, стало ясно, что из СССР вывезти было нечего.

-Яков Моисеевич, — обратился к моему тестю офицер ОВИРа, куда я привел тестя на собеседование, — Вы доверяете своему зятю? Он вас бросит по дороге в Америку. Вы ему не нужны в капиталистическом мире.

Тесть, пожилой человек, привыкший доверять людям в форме, покраснел, у него поднялось давление.

-Папа, -причитала моя супруга, его дочь — они врут, болтают все, что попало для того, чтобы разъединить нас. Позвонил сын Якова Моисеевича Миша из Америки: «Папа, я жду тебя»…

Получив анкету на выезд из СССР, мы с женой опять метались по всему городу. Подписи библиотек, газовой и электрической компаний — это было легко. Отключили добровольно свой телефон. Наш телефонный номер немедленно был передан другим. Телефон в те годы был роскошью.

Ничего не должен на работе, ничего не должен в библиотеке, ничего не должен домоуправлению. Стоп! Домоуправлению должен! Мы должны были сдать собственную квартиру.

Сначала оказалось, что я должен государству за то, что родился в этой стране. От нас требовали заплатить по 500 рублей за выход из советского гражданства — огромные деньги при тех зарплатах. Мы подписали документ о добровольном отказе от гражданства СССР. Для стариков это также означало отказ от получения пенсий. Сдав красные паспорта, я спросил чиновника, кто же мы теперь такие?

— Вы лица без гражданства, переселенцы, — ответил он.

Самое трудное — это было сдать квартиру. Я старался не думать об этом. Потом, потом будем решать, а пока мы летали по городу, собирая необходимые подписи. Шел февраль. Куда можно было пойти жить с двумя маленькими детьми и тремя стариками? Сколько придется ждать виз на выезд, мы не знали. С момента выдачи разрешения и до дня отъезда из СССР мы прожили ещё три месяца.

Весело продавали мебель. Склеив старую мебель каким-то клеем и запретив детям сидеть на ней, искали покупателей. Купили! Приехали несколько крестьян и увезли нашу мебель. В подарок отдали им еще и стеклянную вазу. Продали швейную машинку, телевизор, холодильник, книги. В стране, где не было ничего, продавалось всё. Тоже делали и мои родители.

Зашел в областной банк. До этого я никогда не был в банке — мне нечего было там делать. Обменяли советские рубли на доллары: за 100 рублей — 90 долларов. Это был пропагандистский курс. Реальный курс доллара по отношению к рублю был несравненно ниже. Рубль тогда не был конвертируемой валютой.

На ювелирные украшения для выезжающих тоже был лимит. Был лимит на картины, музыкальные инструменты, редкие книги, иконы, антикварные вещи, спиртные напитки и другое. У нас ничего этого не было. Нам бы вместить в 35 килограмм постель, детские вещи и немного еды.

Честно говоря, был и черный рынок. Можно было отдать рубли тем, кто оставался в Союзе, а взамен ваши родственники в Америке получали доллары. Курс был один к трем: за три рубля давали один доллар. После нас все больше и больше евреев получало разрешение на выезд. Еще быстрее рос обменный курс денег на черном рынке. К нашему выезду он достиг один к пятнадцати. Нам с женой менять было нечего. После обмена в Америке нас ждало 300 долларов.

Из ювелирных украшений на руке взрослого человека можно было провезти одно кольцо без камней. Плюс обручальное кольцо. Плюс женщине один кулон на тонкой цепочке на шее. Общий вес всего этого строго ограничивался. Пришлось переделывать кольца: вынимать камни, проверять вес. Все это необходимо было брать с собой: с нами дети, денег нет. Вспомнил, как евреи, едущие в товарных вагонах в лагеря смерти во время войны, меняли золотые кольца на ведро воды или буханку хлеба для детей.

Фотографии я сжег. Собственноручно сжег четыре альбома фотографий детей, жены, родителей, школьные фотографии девчонок и парней, с которыми рос. Так было надо. Фотографии провозить через границу было запрещено. Вернее, можно, но в ограниченном количестве. Но, самое главное, нельзя было вести фотографии секретных объектов страны. В те времена к секретным объектам относились мосты, линии электропередач, карты городов, высотные здания, заводы, фабрики. Враг не дремлет! И если вы сфотографировались на фоне моста на курорте или в городе, где вы живете, эта фотография, по мнению властей, может быть использована вражеской авиацией во время войны для бомбежки. Фотографии сжигались мной выборочно. Мы с женой, применив само-цензуру, рассматривали каждое фото и прикидывали, можно ли считать здание старой школы стратегическим объектом. Можно было отправить немного фотографий почтой в Израиль. «Ничего страшного, — смеялись мы с женой, — Вытерпим: мы еще нафотографируемся в жизни».

Через много лет мои школьные друзья — украинцы перешлют нам по интернету некоторые фотографии.

Всё! Наступило важное время сдачи квартиры домоуправлению. Сначала сдали квартиру родителей. Они переехали жить к нам.

-Куда мне идти? — говорю чиновнику горисполкома. — Трое стариков, двое детей. Я квартиру в Израиль не увезу. Дайте дожить несколько недель.

— Ничего не знаю, инструкция.

Мы выехали из квартиры. Я отдал ключи. Квартиру опечатали, повесив на замок пломбу. Квартира наша немедленно перешла по блату какому-то городскому начальнику. Квартиры были самым большим богатством в СССР.

Знакомая Машка Рабинович ночью свою квартиру вскрыла и въехала обратно. У неё был грудной ребенок. «Пошли они все в ….! Мне идти некуда» — сказала она.

Сначала мы переехали к моему другу Марику. Их в однокомнатной квартире жило пятеро. Помучившись так два дня, мы переехали к Боре и Ире, тоже нашим друзьям. У них была совершенно пустая комната для нас. Мебели не было, мы спали на полу. Родители тоже нашли место у своих пожилых друзей.

Зато вечером было весело.

Ира с Борей живут сейчас в Нью-Йорке. Марик с Шурой в Лос-Анджелесе. Мы дружим. Те далекие времена вспоминаем со смехом. Ты помнишь, Шурка, ту половую жизнь? «Мелиха» (так называлась та власть, государство, система на еврейском жаргоне) подарила нам немало поводов для смеха. Смех выручал. Мы смеялись над тупостью «мелихи», над бюрократией. Мы уезжали без сожаления.

«Мелиха» пусть остается. Она себя сама съест.

— Скажите, Хаймович, ваш брат живёт за границей?
— Ну, что вы. Это я живу за границей. Мой брат живёт на родине.

Все время опасались провокаций. В рестораны ходить нельзя. Устроят драку — не пустят. Никаких веселых проводов. Еще немного. Мы вытерпим.

Нам помогали. Помогали те, кому мы когда-то помогали. Подарки мы не принимали. Вес был строго ограничен. Передать что-то кому-то, взяв с собой в чемодан, было невозможно. Знакомый инженер Иосиф Дворкин отвернулся от меня при встрече. Были такие, которые нас чурались, переходили на другую сторону улицы, чтобы не встречаться и не разговаривать. Мы не обижались. Мы всё понимали. Сейчас Иосиф с семьей живет в Израиле.

Сдали трудовые книжки. Сейчас документ, который сопровождал тебя всю жизнь, кажется смешным. С трудовой книжкой принимали на работу и увольняли с работы. Там были все записи, сделанные начальниками отделов кадров— «черными полковниками»: опоздания на работу, выговоры за прогул, увольнение по статье такой-то, (например за тунеядство, пьянство) и т.д. Все это делалось без суда, без права на оспаривание. Трудовые книжки обычно хранились по месту работы.

Кто знает, может быть в Америке тоже потребуют трудовую книжку? Моя супруга решила сделать рукописную копию своей трудовой книжки. «Черный полковник», заметив, забрал книжку с криком: «Хотите провезти наши секреты врагам!» Проявил бдительность!.. Но во «вражеской» Америке трудовые книжки не требовали.

Наши родители получили последние пенсии. СССР пенсии за рубеж не выплачивал.

Еще раз съездили в Москву в Голландское посольство за визами. Израиль тогда в СССР представляла Голландия.

В посольстве с нами разговаривали вежливо. Там мы не были изменниками. Там всё понимали. Перед входом в посольство нас обыскала московская милиция.

После продажи всего, что у нас было в доме, собрались какие-то деньги. С собой не увезешь, поэтому мы себе могли позволить ездить по железной дороге в спальном вагоне, а по городу — на такси.

Среди евреев, готовящихся к отъезду, распространялись рукописные списки вещей, разрешенных к провозу через советскую границу. Мы собирались продать это добро в Италии и выручить хоть что-то. Купили дорогой фотоаппарат, балетные тапочки-пуанты, пилочки для ногтей, простые карандаши, черную икру, деревянные ложки, набор чертежных циркулей. Сейчас вспоминать это без смеха невозможно. Тогда это было архиважно.

Все! Визы на руках, чемоданы собраны, родители и дети подготовлены. От жизни на полу тошнит. Надо ехать! Мы уезжаем! Без оглядки, без сожаления, без возможности вернуться. Мы уезжаем навсегда!

Сходили на кладбище, попрощались с нашими покойными родственниками. У евреев нельзя по-другому. Попросили у них прощения за то, что покидаем их. Они бы не осудили, мы знаем. Мы не уезжали добровольно. Жить так больше было невозможно. Чтобы мы хорошего не делали для той страны, мы оставались изгоями, во всем виноватыми евреями.

Незадолго до отъезда отец поставил своему старшему брату, Люсиному отцу, памятник в местечке, где они родились. Поехали туда.

— Смотри, -сказал папа, прошептав короткую молитву Кадиш, — запомни, — это наш памятник.

Я запомнил: кладбище было почти разрушено, памятники разбиты или повалены на землю. Небольшая дорожка, ведущая к кладбищу была сделана из еврейских памятников. На кладбище паслись козы местных крестьян. Наш памятник из черного камня, на котором на Иврите высечено имя моего дяди и слова нашей молитвы, стоял один. Попросили Бога, чтобы памятник не сломали.

Окончание
Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Анатолий Стеклов: Колбасная эмиграция. Продолжение

  1. «Читайте, вспоминайте, дополняйте, рассказывайте нашим детям и внукам. Если не мы, то кто?»
    А. Глазер.

    Господин А. Стеклов (А. Глазер)!
    Спасибо Вам за Ваши подробные и обстоятельные воспоминания.
    Насколько я понимаю, читателю еще предстоит познакомиться с продолжениями их.
    Не могли бы в таком случае в дальнейшем пояснить несколько вопросов, возникших у меня.
    Вы справедливо пишете:
    «Это было правдой: немало людей сменило еврейские фамилии на русские. В СССР очень сложно было жить с фамилиями Рабинович, Абрамович, Кац, Бронштейн, Перельман и т.д. В стране, где антисемиты высчитывают, была ли ваша бабушка еврейкой, дети принимали фамилию русской матери, а иногда и стеснялись еврея — отца. Все реже можно было услышать имена Сара, Абрам, Мойше, Давид, Рива, Малка среди евреев, и все больше — Люда, Володя, Петя, Саша, Маша. Особенно это было заметно среди евреев — артистов, художников, писателей, спортсменов. Были случаи, когда известным артистам, спортсменам, актёрам приходилось сменить еврейскую «неблагозвучную» фамилию на русскую для того, чтобы работать, творить, ездить на международные форумы. Иногда их заставляли это сделать. И тогда на международном конкурсе, скажем, скрипачей, Советский Союз представлял Михаил Рыбаков — бывший Мойше Фишман. Отрадно отметить, что внуки эмигрантов, выехав из Советского Союза, получили новые, а фактически, старые еврейские имена. Да и многие взрослые, попав в нееврейские страны: США, Канаду, Австралию, переходили на еврейские фамилии.»
    Вопрос:
    Что мешает Вам, свободному человеку, гражданину Великой страны, в 21 веке, здесь на Портале, где каждый второй, если не Хахамович, то Шпрингинбет, публиковать Ваши мемуары под своим именем, а не под прозрачным псевдонимом?

    «Черновцы того времени — это, безусловно, еврейская столица Советского Союза. Здесь в черте города евреи составляли до 70% населения. Город был необычайно еврейским. В Черновцах говорили на языке Идиш, на пасху ели мацу, делали обрезание младенцам. Сюда приезжали еврейские парни со всей страны за чистокровными еврейскими красавицами-невестами. Евреями были рабочие городских заводов и фабрик, постовые милиционеры, дворники, сантехники, электрики. В классах черновицких городских школ из 40 учеников 35 были евреями, как и многие учителя.»
    Вопрос:
    Я, наверное, в арифметике запутался, простите меня-старика. Можно ли уточнить как это вычисляется?
    По справочным данным максимальное число евреев в Черновцах в советский период приходилось на 1959 год и составляло 37 600 человек при общем населении города в 148 000, в 1970 году количество евреев в Черновцах уже было в пределах 34 600, а население города возросло до 152 000, в 1998 году статистика засвидетельствовала цифры менее 4 000 и 250 000 соответственно.
    Если мы копнем историю и окунёмся в золотой век еврейских Черновиц, то узнаем, что
    «…в австрийский период существовало такое распределение национальных групп в Черновцах: евреи — 33%, русины — 19%, немцы — 17%, румыны — 15%, поляки — 15%. В румынский период по переписи 1930 года соответственно: евреи — 29%, румыны — 26% немцы — 23%, русины — 11%, поляки — 7%).»
    До продекларированных Вами 70 % не дотягивает…
    Ваш тезис, о том, что столицей евреев СССР были Черновцы можно принять. Но условно. Желательно этот вопрос согласовать с Бельцами, Бендерами и Бердичевом, которые также претендуют на этот титул.
    P.S.
    — И что значит: «население города в черте города»?
    — По «чистокровным еврейским красавицам невестам» прошу предоставить выписки из метрических свидетельств и итоги районных конкурсов красоты.
    Лучшие пожелания!
    М.Ф.

Добавить комментарий для Марк Фукс Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.