Марк Фукс: Не забыть рассказать. Продолжение

Loading

Уже значительно позднее, служа в армии, я выписывал себе журналы «Всесвіт» и «Ранок» и с удовольствием читал их. «Всесвіт» тогда редактировал Виталий Коротич, и в нем можно было прочесть много интересного, не попадавшего в русские толстые журналы…

Не забыть рассказать

Марк Фукс

Продолжение. Начало здесь

Школьные годы

Памяти ветерана Портала «Заметки по еврейской истории» В.М. Вайсберга

Большая часть читателей и авторов Портала «Заметки…» доктора Е. Берковича своим образованием в той или иной степени, так или иначе обязана советской школе.

Можно много рассуждать о положительных и отрицательных качествах и моментах той системы обучения, которую мы прошли, но остается фактом, что основы своего образования мы получили, опираясь на нее, и это предоставило нам возможность состояться в жизни.

Более того, если рассмотреть успехи моей маленькой страны, что вовсе и не обязательный пример, то окажется, что след советской системы обучения, след советской школы отчетливо виден и в них.

Я не ставлю себе задачу воспевания советской школы, моя цель намного скромнее и ограничена рамками цикла, в котором печатаются воспоминания «Не забыть рассказать…».

Было бы несправедливо не коснуться этой содержательной части прожитого, но вместе с тем автор понимает, что некоторые подробности могут быть интересны очень ограниченному кругу читателей, если таковые найдутся и априори просит читателя быть снисходительным.

Полагаю, что предлагаемая  часть воспоминаний станет заключительной, и должен сейчас выразить признательность Редакции за точно и метко подобранный заголовок цикла, ибо авторство этого названия принадлежит ей.

Эта часть воспоминаний посвящена памяти автора Портала, профессора, доктора Владимира Михайловича Вайсберга, что, разумеется, не случайно: в ходе общения в Гостевой Портала, в ходе обсуждения темы «советская школа» выяснилось, что покойный Владимир Михайлович и ваш покорный слуга имели честь провести школьные годы в одном и том же городе, учиться в одной и той же школе, и это обстоятельство положило основу личных отношений между нами.

Как впоследствии, оказалось, часть учителей у нас были общими, хотя я вступил на порог школы в тот год, когда В.М. окончил ее.

В оценках родной школы мы были едины в своих мнениях, за исключением одного момента:

— Владимир Михайлович с присущей ему энергией и убежденностью в ходе дискуссии защищал школу, давшую ему путевку в жизнь. Он писал о своих учителях с уважением и любовью, при этом он утверждал, что школа наша было самой обыкновенной и типичной для Страны Советов.

Я, как это водится в еврейских спорах, не мог просто так согласиться с ним и возразил:

— Школа, по классам и коридорам которой мы с ним прошли, по многим показателям была не совсем обычной и скорее всего потому, что прежде чем стать Черновицкой средней мужской школой № 26, она в советский период успела побывать еврейской (идиш) школой № 18.

Именно в этой еврейской школе начинал после войны учиться В.М.

По некоторым данным, с её закрытием исчезла последняя еврейская школа на территории Украины.

Часть преподавателей по специальным дисциплинам продолжили работать в новом образовании, некоторые, как, например, учитель идиша, еврейский литератор и поэт Берл Ройзин (Борис Павлович Ройзин), переквалифицировались на преподавание других дисциплин. Кроме того, в школе нашли приют преподаватели Черновицкого университета, уволенные оттуда по пятому пункту. Да и контингент учащихся был во многом еврейским, т.к. красноречиво отражал демографию города в тот временной период.

Все это не могло, не отразится на общей атмосфере и, как показала практика, на качестве работы учеников и учителей.

Подавляющее число одноклассников Владимира Михайловича Вайсберга  впоследствии не просто получили высшее образование, но и стали кандидатами наук, докторами и профессорами.

Если касаться качественной части того потока, который представляю я, то и здесь можно не скромничать: врачи и инженеры, ученые и работники искусств. Типичный срез, так характерный для этого нетипичного города со сложной судьбой.

В Герцогстве Буковина, входившем в Австро-Венгрию, образованию уделяли особое место и внимание.

Император Франц-Иосиф Первый

И это касалось в равной степени всех конфессий и народов, населявших эту восточную часть империи Габсбургов.

Вообще, Австро-Венгерская империя, государственное устройство её, нравы, порядки, предпочтения, интересы и отношения между её народами — предмет отдельного интересного разговора и по мнению многих политиков, лучшее, что может предложить современная объединенная Европа своим народам — это следовать рецептам, заветам и политическому наследию императора Франца-Иосифа Первого.

У него по крайней мере кое-что получалось.

Следует отметить, что одним из проектов Франца-Иосифа Первого в области образования было основание в Черновцах университета (1875г.), получившего его имя. Университет был создан по инициативе и при реальной помощи Митрополита Буковины и Далмации Е. Гакмана, и основание его в Черновцах было результатом своеобразного конкурса Земель империи. Доводы Буковины были императором признаны и приняты во внимание.

Памятник Императору Францу-Иосифу Первому, установленный в Черновцах в наши дни

Об отношении властей и общественных организаций Герцогства к вопросам образования можно судить также и по тому, какие грандиозные по тем временам здания строились под школы, училища, приюты и т.д.

Даже сегодня для того, чтобы оценить высоту установленной в столице Буковины планки, достаточно окинуть взглядом фотографии зданий средних учебных заведений (школ), построенных в досоветский период.

На стыке девятнадцатого и двадцатого веков в системе еврейского образования Герцогства Буковина произошли серьезные изменения, которые характеризовались тем, что наряду с традиционным религиозным обучением детей при участии всемирных еврейских организаций и фондов для еврейских детей и молодежи открыли двери десятки еврейских общеобразовательных, профессионально-технических учебных заведений с преподаванием общеобразовательных предметов на современном уровне.

Пожертвования от частных лиц на развитие образования доходили до миллионов тогдашних долларов!

Кроме того, нормой считалась учеба еврейских детей в учебных заведениях с преподаванием на немецком, польском, украинском языках.

К концу девятнадцатого столетия евреи составляли до трети населения Черновцов. Благодаря ликвидации в империи всяческих ограничений религиозного и этнического характера, евреи выступали инициаторами всякого рода проектов в промышленности, экономической жизни, образовании и культуре, здравоохранении, спонсировали строительство ряда объектов, имевших большое значение в жизни края и способствовавших его успешной интеграции в имперскую систему Австро-Венгрии.

По свидетельству современников, общая атмосфера в Черновцах конца 19 — начала 20 веков характеризовалась гармонией, толерантностью и отсутствием культурного антагонизма и конфликтов.

К началу двадцатого столетия численность еврейских учащихся в Черновцах превышала сорок процентов — в гимназиях, шестьдесят процентов в реальных училищах и свыше девяноста процентов в учебных заведениях искусств.

По положению на 1904 год в Черновицком университете училось 272 еврея, что составило 42.5% от общего числа студентов.

В начале двадцатого века на Буковине работало 59 адвокатов, 45 из них были евреями, из 69 врачей — 40 евреи.

С 1905 по 1907 и с 1914 по 1918 бургомистрами Черновиц были евреи, в период с 1891 и по 1914 ректорами Университета были евреи.

Школа, в которой мне выпало учиться, располагалась в здании бывшей «Муниципальной школы для мальчиков», расположенной на пересечении Neueweltgasse (ныне ул. Т. Шевченко) и Hauptstrasse (ныне ул. Головна). Здание школы входило в комплекс учебных заведений, расположенных рядом, в одном блоке с «Муниципальной школы для девочек» и «Профессиональным училищем».

Весь этот комплекс учебных заведений хорошо сохранился, судя по фотографиям мало пострадал от перестроек и переделок и продолжает выполнять функции, возложенные на него отцами города при открытии.

Как это было заведено в советские времена, парадные входы и широкие лестницы, ведущие от них в здание, были закрыты наглухо, а для входа использовались запасные входы со двора. Образовавшиеся при этом переустройстве дополнительные помещения использовались под кладовые для наглядных пособий. После середины пятидесятых годов в одном из них хранились бюст И. Сталина, плакаты и картины, связанные с его периодом. Уничтожить окончательно их отважились только в шестидесятые годы.

ЯЗЫКИ И ЛИТЕРАТУРА

Школьной программой было определено изучение русского языка, как основного, украинского — со второго класса, на уровне основного и, начиная с пятого класса, мы пытались учить иностранный — английский. В школе также в качестве иностранного изучался французский. Позднее школу перевели только на изучение французского, подобрали учителей, для которых французский был родным языком, и школа стала специализированной.

С русским языком, нам не везло: учителя часто менялись, хотя были, как правило, на должном уровне.

Украинский язык все годы преподавал педагог высшей квалификации — Валентина Демидовна Ващенко, человек интересный во всех отношениях, профессионал высочайшего уровня и порядочности.

Английский читал Борис Павлович Ройзин.

В пятом классе, когда по сути начиналось серьезное изучение русского языка и литературы, преподавателем нам назначили Евгению Савельевну Буину, одновременно она исполняла объязанности нашего классного руководителя.

Кроме того что Евгения Савельевна была Заслуженным учителем Украины, она также являлась носителем почетного звания «Мать — героиня» и воспитывала соответствующее количество детей. Дети равномерно распределялись по всем уровням нашей школы. В нашем классе училась ее дочь Шура — симпатичная и тихая девочка.

Евгения Савельевна вела предмет почти экспромтом, часто прибегая при этом к лексике на грани нормативной.

Через два года Евгения Савельевна покинула нас и пришла пора Елены Сергеевны Левицкой и Есфирь Яковлевны Цацкиной, которые попеременно вели нас по просторам великого и могучего, строго придерживаясь программы.

Елена Сергеевна тихо отрабатывала свои часы и запомнилась, главным образом, тем что фамилии на «-ский» произносила на «-ской», перемещая при этом, привычное уху ударение.

Есфирь Яковлевна запомнилась не столько преподавательскими успехами, сколько тем, что, характеризуя очередное изучаемое произведение произносила с надрывом в голосе:

«… Это же ПЭРЛ!!!».

Слово «перл» звучало непрестанно, раз десять — пятнадцать за урок, благо жемчужин в русской литературе действительно много, и некоторые из них были в нашей программе.

Есфирь Яковлевна работала в школе еще с тех пор, когда школа была еврейской, муж ее был директором школы и преподавал идиш. После того, как игры с евреями закончились и школу преобразовали, муж Есфирь Яковлевны остался без работы. Одно время мы жили по соседству с ними, и я никогда не видел его идущим на работу или с работы.

Думаю, он был благодарен властям за то, что не отправили его «куда следует» и на многое не претендовал.

Валентина Демидовна пришла к нам в пятом классе и вела «українську мову» до окончания нами школы. Это была очень симпатичная и принципиальная женщина, великолепно владевшая предметом, всегда со вкусом одетая и аккуратно причесанная. В рамках школьной программы ей было тесно, и она постоянно обращалась к современным поэтам и писателям Украины. Муж ее — Михайло Бурбак, был писателем областного масштаба, возглавшим Союз писателей Буковины и это придавало ее работе дополнительные оттенки и качества. На литературных вечерах в школе часто мелькали лица местных писателей и поэтов, приглашенных ею.

Третий и четвертый классы я проучился не в родной школе, что было вызвано сменой места проживания. И если на знаниях по другим предметам это не очень сказывалось, то в отношении украинского языка я попал в катастрофическое положение. В предыдущих школах украинскому не уделяли внимания, и преподавание было на низком уровне. В моей родной школе ученики владели украинским на уровне русского и смело конкурировали на олимпиадах с соседями из украинской школы.

Я хотел бы отметить, что в параллельных классах украинский язык преподавала еврейка по национальности. Евдокия Моисеевна и по свидетельству телеведущего и музыканта Богдана Ластивки, учившегося у неё, делала это хорошо.

Вскоре обнаружилось, что знания мои в украинском были недостаточны, мягко выражаясь, а успехи поначалу плачевны, язык скован, словарный запас беден и т.д.

Первую четверть пятого класса я закончил с двойкой по предмету. Несмотря на мои усилия, и вторую четверть я окончил неудовлетворительно. Вопрос стоял настолько серьезно, что было не до шуток: получение еще одной четвертной двойки вело к недопущению к экзамену и переэкзаменовке в конце лета. Все дело усуглублялось еще тем, что я был очень тороплив и невнимателен, при письме пропускал буквы. К чести Валентины Демидовны, она сумела проявить внимание и объективность, оказать мне практическую помощь.

Валентина Демидовна осознавала, что несмотря на мои старания, до уровня тройки я не дотягиваю, поставить мне оценку авансом, т.е. завысить ее она не могла по принципиальным соображениям. Тогда, понимая, что мне позарез нужны тройки в оставшихся четвертях, она нашла способ полноценного приобщения меня к предмету. Мне поручалось готовить учебные плакаты с правилами грамматики. Сколько было исписано ватманов, сколько было переведено туши пополам с нервами, трудно передать, но во время рисования учебных пособий что-то западало в память и оставалось там. За каждый плакат мне выставлялась полноценная тройка. Таким образом, я получил допуск к экзамену.

Дело оставалось за малым: успешно сдать экзамен.

По окончании пятого класса мы сдавали два экзамена: изложение по русскому и устный по украинскому.

К экзамену я готовился тщательно, без дураков, конспектируя весь материал.

Всевышний не покинул меня. Я пошел отвечать первым и вытащил билет № 1. Конечно, первый билет все всегда знают лучше других. Я получил за экзамен честную четверку, переводной оценкой стала надежная тройка, и путь к дальнейшему совершенствованию в украинском был открыт.

На лето Валентина Демидовна выдала нам задание по внеклассному чтению: «Тарасовi шляхи» Оксаны Иваненко и «Прапороносцi» Олеся Гончара. Одолев за лето эти два призведения, я приобщился к языку настолько, что в дальнейшем, без труда читал все, что попадалось под руку, благо на украинском в продаже было намного больше популярных книг, чем на русском.

Уже значительно позднее, служа в армии, я выписывал себе журналы «Всесвіт» и «Ранок» и с удовольствием читал их.

«Всесвіт» тогда редактировал Виталий Коротич, и в нем можно было прочесть много интересного, не попадавшего в русские толстые журналы.

Начиная с семидесятого года прошлого века, украинским языком я практически не пользовался. В Узбекистане, где я проживал, он не относился к самым популярным, и мы обходились без него. Говорить сейчас на украинском мне непривычно, а вот читать, переводить на слух и писать — это можно. Не так давно пришлось написать письмо на украинском в американский фонд Спилберга (по вопросам Холокоста на Украине, документального свидетельства моей тети для фильма «Назовите свое имя по буквам»), и я это выполнил легко, без остановки и долгих раздумий и, очень надеюсь, с минимальным количеством ошибок.

Самый нужный язык нашего времени — английский, мы изучали под руководством Бориса Павловича.

Борис Павлович был представительным мужчиной с благородной внешностью, седыми висками и слегка вьющимися волосами. Чуть прихрамывая, он входил в класс и мгновенно завладевал вниманием девочек, многие из которых тайно и с восторгом вздыхали по нем.

Что касалось нас — балбесов, то нам «…чем бы ни заниматься, лишь бы не заниматься!» Такаю возможность, несмотря на видимую строгость, Борис Павлович нам предоставлял, по всей видимости «имея нас в виду».

Надо сказать, что львиную долю учеников нашего класса составляли носители неславянских фамилий, и иногда в пылу ответа у доски вместо английских слов проскакивали слова на идиш. Часть класса с замиранием ждала реакции, но Борис Павлович шёл дальше, не усугбляя ситуацию. Порой мы, сорванцы, специально пакостили, подсказывая нерадивому ученику ответ на идише вместо английского.

Несколько позднее, листая статьи о моих Черновцах, я набрел в Википедии на статью о Борисе Павловиче (Берл Ройзен) и открыл для себя много нового. Оказалось, что самая главная, самая содержательная часть жизни Бориса Павловича оставалась нам неизвестной. Он был известным еврейским литератором, публиковавшимся во многих идишских изданиях Союза и за его рубежами. Вспомнилось, что он приносил нам в класс сувенирное издание Шевченковского «Заповита» с переводами последнего на многие иностранные языки. Перевод Шевченка на идиш был выполнен Борисом Павловичем.

Надо сказать, что по-английски говорил он со странным акцентом, и многие заученные тогда слова я и сейчас произношу так, как усвоил тогда. Об американском — английском вообще не упоминалось, словно нас воспитывали и учили для Оксфорда. Впочем, это мое совершенно частное мнение, по всей видимости, он был великолепным педагогом, знатоком дела и свидетельство тому — многочисленные успешные и благодарные ему ученики по всему англоязычному миру от Штатов и до Австралии.

Главная задача, поставленная школой в плане изучения литературы и языков, как ни странно, была выполнена. Мы, покамест еще, неплохо излагаем свои мысли, с удовольствием мараем бумагу и насколько позволяют глаза, читаем.

И за это спасибо нашим учителям словесности.

МАТЕМАТИКА

К математике в моей школе относились серьезно и глупостей старались не допускать. Учителя были на уровне и без особых дураков.

Для начала нас отдали в руки Самуила Марковича Гарина.

Самуилу Марковичу в то время было под шестьдесят, он был туговат на ухо, педант во всем, начиная от одежды, нарукавников и калош и кончая подробнейшим планом-конспектом урока с фамилиями учеников, подлежащих опросу и проверке знаний.

В свое время он опубликовал в научно-педагогическом журнале методическую статью по вопросам деления иррациональных чисел и очень этим гордился. Учебников Самуил Маркович не признавал, работал только с задачниками и собственным конспектом. За годы учебы он надиктовал нам свой конспект, который мы обязаны были записывать в толстые тетради. Решения задач и бесчисленных примеров заносились в тонкие тетради. Горе тому, кто по какой-либо причине путал эти две тетради между собой!

Самуил Маркович требовал абсолютной тишины и сурово карал за подсказки, а поскольку слышал он плохо, то мы должны были сидеть неподвижно, сложив руки за спиной, дабы не прикрывать рукой рот, любая артикуляция расценивалась как подсказка и соответственно наказывалась.

По команде «Достать толстые тетради» следовало вернуть руки на парту и взять в руки ручки. По команде «Написанное подчеркнуть волнистой линией!» следовало синим карандашом провести волнистую линию и т.д., и т.п.

Обычной пятибалльной системы Самуилу Марковичу не хватало, и он изобрёл метод оценки с применением символа «?», так, можно было заработать «5?» или «3???», что означало, перефразируя Бабеля, «…что ученик ничего не знает, но о кое- чем догадывается». Самуил Маркович носил в футлярe две авторучки: с фиолетовыми и с красными чернилами, и по своей, особой системе употреблял их.

Впоследствии оказалось, что большая часть конспектов учителя была сделана им с опорой на учебники А.П. Киселева, которые и в наши дни некоторые педагоги считают эталонными.

На смену Самуилу Марковичу пришла Тамара Федоровна Слепакова. Резко-континентальный климат уроков математики сменился морским, с кажущимся штилем и покоем, внезапными штормами, шквалами и крушениями…

Тамара Федоровна слыла грозой тупиц и отличалась своеобразным безжалостным юмором, от которого некоторых бросало в дрожь и через многие годы после окончания школы.

«Нарисуй солнышко — говорила она очередной жертве, — теперь лучики, лучики! нарисуй! теперь травку! Ну что у нас получилось? Ну чего же ты у нас такая тупая, Белла?! Иди, садись. Цваечка!»

Следует пояснить, что речь шла об окружности и касательных к ней.

Уже отслужив в армии, через много лет, будучи вполне взрослыми людьми, мы однажды, слегка выпив, гуляя по улице, наткнулись на нее. Один из нас, быстро хмелевший и способный при этом на непредвиденные поступки, обнаружив идущую вдали Тамару Федоровну, вдруг сорвался, вбежал в ближайший подъезд и с криками «Тамара Федоровна!!!» забился в угол.

Тамара Федоровна, по сути, приобщила нас к математике и научила обращаться с ней свободно, без толстых тетрадей.

Владимир Михайлович Вайсберг рассказал о Тамаре Федоровне совершенно уникальный случай.

Их послевоенный класс был полон переростков-хулиганов. Один из них приволок в школу огромного страшного пса, удерживал его взаперти в кладовой до большой перемены, а когда прозвенел звонок, коридор опустел, а вдали показалась Тамара Федоровна, направлявшаяся в класс, спустил пса на нее.

Тамара Федоровна, остановилась на мгновение, расстегнула сумочку, достала из неё дамский пистолет и выстрелом уложила пса. Затем, обойдя огромную тушу, спокойно продолжила движение в класс.

В те времена фронтовики не носили наград публично и до этого случая многие понятия не имели о боевом прошлом нашего учителя и именном оружии при ней.

По окончании восьмого класса, получив свои четверки, я стал готовиться к поступлению в техникум. Все лето было испорчено этим занятием, но, несмотря на вполне приличную подготовку, в техникум меня не взяли.

Пришлось вернуться в школу, в девятый класс.

Математику в старших классах читала завуч Елена Дмитриевна Оконная. Елена Дмитриевна с нами не была знакома, и решила на первом же уроке определить степень нашей подготовки. После блиц-контрольной она бегло просмотрела работы и разделила класс на три группы по степени знаний. Я, неожиданно для себя, попал в высшую группу. Мой успех объяснялся просто: в то время, как остальные во время каникул наслаждались жизнью, я сидел и готовился к техникуму, таким образом, к 1 сентября я был разогрет и прилично подготовлен.

Серьезно к математике пришлось вернуться уже в институте, на первом курсе.

Всю математическую карьеру меня, к моему счастью и удовольствию, сопровождал «Справочник по элементарной математике» Выготского и его же пособие по высшей математике.

Все мои школьные педагоги по математике были преподавателями высшей категории и «Заслуженными учителями Украины».

Всем им, моим учителям математики, включая Выготского — спасибо.

Научили…

1960 год. Фото сделанное при окончании шестого класса.

Учителя (слева направо): Борис Павлович Ройзин (английский), Валентина Демидовна Ващенко (украинский), Яков Емельянович Коновалов (завуч), Евгения Савельевна Буина (русский), Самуил Маркович Гарин (математика), Леонид Петрович Шевченко (труд).

Окончание
Print Friendly, PDF & Email

9 комментариев для “Марк Фукс: Не забыть рассказать. Продолжение

  1. после нашего «домашнего» двора, боялась школы, училась плохо, не знала многих цифр, получала двойки. Учительницу звали Надежда Сергеевна. Мы с ней разучивали песню, там были слова «через улицу ручей перепрыгивал. Ах, ручей, ручей, ручей, ты скажи, чей ты чей….» Спасибо, Марк!

    1. Песенка о ручейке
      Наталья Майер -Стогнеева
      Возле быстрого ручья
      Жили добрые друзья:
      Под сосной – бурундучок,
      А в густой траве – сверчок.
      Раз поссорились друзья
      Из-за звонкого ручья,
      Не могли никак решить –
      Чей он всё же должен быть?

      Ах, ручей, ручей, ручей,
      Расскажи нам – чей ты, чей?
      Издалёка ли бежишь
      И куда ты так спешишь?
      Ах, ручей, ручей, ручей,
      Расскажи нам – чей ты, чей?

      Рассмеялся ручеёк –
      Непоседливый дружок:
      «Я с горы бегу бегом,
      Соревнуясь с ветерком.
      Тороплюсь скорей сюда –
      Всем нужна моя вода:
      И деревьям, и цветам,
      Птицам и лесным зверям».

      Ах, ручей, ручей, ручей,
      Расскажи нам – чей ты, чей?
      Издалёка ли бежишь
      И куда ты так спешишь?
      Ах, ручей, ручей, ручей,
      Расскажи нам – чей ты, чей?

      Заключили мир друзья
      У певучего ручья.
      Как и прежде стали жить,
      Дружбой крепкой дорожить.
      По утрам у ручейка
      Льётся музыка сверчка,
      И поёт, звенит ручей:
      «Жить с друзьями веселей!»

      Ах, ручей, ручей, ручей,
      Расскажи нам – чей ты, чей?
      Издалёка ли бежишь
      И куда ты так спешишь?
      Ах, ручей, ручей, ручей,
      Расскажи нам – чей ты, чей?

  2. Чудесный рассказ. Бывают такие островки образования (науки, культуры, поэзии), резко возвышающиеся над средним, где сходятся какие-то важные компоненты. И Владимиру Михайловичу Вайбергу, и Вам, и другим повезло оказаться в одном из таких мест — Черновцах.
    Но я бы добавила, что тут «приложило руку» многовековое еврейское отношение к образованию и учености. Мне кажется, это самая заметная ценность ашкенази.

  3. Марк, очень «вкусно» говорите о Черновцах и о времени. В очередной раз восхищаюсь Вашей памятью и любовью к деталям. (Фото)художник, что еще сказать!

  4. Очень по человечески о хорошем в прошлом. И очень хорошо, что посвящено Владимиру Михайловичу Вайсбергу

  5. Марк, очень хорошо получилось. Я просто зачитался, честное слово.

    P.S. По поводу Франца-Иосифа — в Австрии со времен Меттерниха проводилась сознательная политика «… стирания граней …». По формуле — «все мы — добрые поданные нашего славного императора». Считалось необходимым для удержания единства «лоскутной Империи»

  6. Очень хорошие воспоминания искреннего патриота Черновцов.
    И долгая память Владимиру Вайсбергу.

  7. Замечательно интересно, каждое слово. И прекрасный памятник, как Владимиру Михайловичу Вайсбергу, так и императору Францу-Иосифу Первому (и, к сожалению, последнему), который ярче всех в европейской истории 19-го века продемонстрировал принцип «просвещенной монархии». Распад Австро-Венгрии оказался общеевропейской трагедией. Спасибо.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.