Уже значительно позднее, служа в армии, я выписывал себе журналы «Всесвіт» и «Ранок» и с удовольствием читал их. «Всесвіт» тогда редактировал Виталий Коротич, и в нем можно было прочесть много интересного, не попадавшего в русские толстые журналы…
Не забыть рассказать
Марк Фукс
Продолжение. Начало здесь
Школьные годы
Памяти ветерана Портала «Заметки по еврейской истории» В.М. Вайсберга
Большая часть читателей и авторов Портала «Заметки…» доктора Е. Берковича своим образованием в той или иной степени, так или иначе обязана советской школе.
Можно много рассуждать о положительных и отрицательных качествах и моментах той системы обучения, которую мы прошли, но остается фактом, что основы своего образования мы получили, опираясь на нее, и это предоставило нам возможность состояться в жизни.
Более того, если рассмотреть успехи моей маленькой страны, что вовсе и не обязательный пример, то окажется, что след советской системы обучения, след советской школы отчетливо виден и в них.
Я не ставлю себе задачу воспевания советской школы, моя цель намного скромнее и ограничена рамками цикла, в котором печатаются воспоминания «Не забыть рассказать…».
Было бы несправедливо не коснуться этой содержательной части прожитого, но вместе с тем автор понимает, что некоторые подробности могут быть интересны очень ограниченному кругу читателей, если таковые найдутся и априори просит читателя быть снисходительным.
Полагаю, что предлагаемая часть воспоминаний станет заключительной, и должен сейчас выразить признательность Редакции за точно и метко подобранный заголовок цикла, ибо авторство этого названия принадлежит ей.
Эта часть воспоминаний посвящена памяти автора Портала, профессора, доктора Владимира Михайловича Вайсберга, что, разумеется, не случайно: в ходе общения в Гостевой Портала, в ходе обсуждения темы «советская школа» выяснилось, что покойный Владимир Михайлович и ваш покорный слуга имели честь провести школьные годы в одном и том же городе, учиться в одной и той же школе, и это обстоятельство положило основу личных отношений между нами.
Как впоследствии, оказалось, часть учителей у нас были общими, хотя я вступил на порог школы в тот год, когда В.М. окончил ее.
В оценках родной школы мы были едины в своих мнениях, за исключением одного момента:
— Владимир Михайлович с присущей ему энергией и убежденностью в ходе дискуссии защищал школу, давшую ему путевку в жизнь. Он писал о своих учителях с уважением и любовью, при этом он утверждал, что школа наша было самой обыкновенной и типичной для Страны Советов.
Я, как это водится в еврейских спорах, не мог просто так согласиться с ним и возразил:
— Школа, по классам и коридорам которой мы с ним прошли, по многим показателям была не совсем обычной и скорее всего потому, что прежде чем стать Черновицкой средней мужской школой № 26, она в советский период успела побывать еврейской (идиш) школой № 18.
Именно в этой еврейской школе начинал после войны учиться В.М.
По некоторым данным, с её закрытием исчезла последняя еврейская школа на территории Украины.
Часть преподавателей по специальным дисциплинам продолжили работать в новом образовании, некоторые, как, например, учитель идиша, еврейский литератор и поэт Берл Ройзин (Борис Павлович Ройзин), переквалифицировались на преподавание других дисциплин. Кроме того, в школе нашли приют преподаватели Черновицкого университета, уволенные оттуда по пятому пункту. Да и контингент учащихся был во многом еврейским, т.к. красноречиво отражал демографию города в тот временной период.
Все это не могло, не отразится на общей атмосфере и, как показала практика, на качестве работы учеников и учителей.
Подавляющее число одноклассников Владимира Михайловича Вайсберга впоследствии не просто получили высшее образование, но и стали кандидатами наук, докторами и профессорами.
Если касаться качественной части того потока, который представляю я, то и здесь можно не скромничать: врачи и инженеры, ученые и работники искусств. Типичный срез, так характерный для этого нетипичного города со сложной судьбой.
В Герцогстве Буковина, входившем в Австро-Венгрию, образованию уделяли особое место и внимание.
И это касалось в равной степени всех конфессий и народов, населявших эту восточную часть империи Габсбургов.
Вообще, Австро-Венгерская империя, государственное устройство её, нравы, порядки, предпочтения, интересы и отношения между её народами — предмет отдельного интересного разговора и по мнению многих политиков, лучшее, что может предложить современная объединенная Европа своим народам — это следовать рецептам, заветам и политическому наследию императора Франца-Иосифа Первого.
У него по крайней мере кое-что получалось.
Следует отметить, что одним из проектов Франца-Иосифа Первого в области образования было основание в Черновцах университета (1875г.), получившего его имя. Университет был создан по инициативе и при реальной помощи Митрополита Буковины и Далмации Е. Гакмана, и основание его в Черновцах было результатом своеобразного конкурса Земель империи. Доводы Буковины были императором признаны и приняты во внимание.
Об отношении властей и общественных организаций Герцогства к вопросам образования можно судить также и по тому, какие грандиозные по тем временам здания строились под школы, училища, приюты и т.д.
Даже сегодня для того, чтобы оценить высоту установленной в столице Буковины планки, достаточно окинуть взглядом фотографии зданий средних учебных заведений (школ), построенных в досоветский период.
На стыке девятнадцатого и двадцатого веков в системе еврейского образования Герцогства Буковина произошли серьезные изменения, которые характеризовались тем, что наряду с традиционным религиозным обучением детей при участии всемирных еврейских организаций и фондов для еврейских детей и молодежи открыли двери десятки еврейских общеобразовательных, профессионально-технических учебных заведений с преподаванием общеобразовательных предметов на современном уровне.
Пожертвования от частных лиц на развитие образования доходили до миллионов тогдашних долларов!
Кроме того, нормой считалась учеба еврейских детей в учебных заведениях с преподаванием на немецком, польском, украинском языках.
К концу девятнадцатого столетия евреи составляли до трети населения Черновцов. Благодаря ликвидации в империи всяческих ограничений религиозного и этнического характера, евреи выступали инициаторами всякого рода проектов в промышленности, экономической жизни, образовании и культуре, здравоохранении, спонсировали строительство ряда объектов, имевших большое значение в жизни края и способствовавших его успешной интеграции в имперскую систему Австро-Венгрии.
По свидетельству современников, общая атмосфера в Черновцах конца 19 — начала 20 веков характеризовалась гармонией, толерантностью и отсутствием культурного антагонизма и конфликтов.
К началу двадцатого столетия численность еврейских учащихся в Черновцах превышала сорок процентов — в гимназиях, шестьдесят процентов в реальных училищах и свыше девяноста процентов в учебных заведениях искусств.
По положению на 1904 год в Черновицком университете училось 272 еврея, что составило 42.5% от общего числа студентов.
В начале двадцатого века на Буковине работало 59 адвокатов, 45 из них были евреями, из 69 врачей — 40 евреи.
С 1905 по 1907 и с 1914 по 1918 бургомистрами Черновиц были евреи, в период с 1891 и по 1914 ректорами Университета были евреи.
Школа, в которой мне выпало учиться, располагалась в здании бывшей «Муниципальной школы для мальчиков», расположенной на пересечении Neueweltgasse (ныне ул. Т. Шевченко) и Hauptstrasse (ныне ул. Головна). Здание школы входило в комплекс учебных заведений, расположенных рядом, в одном блоке с «Муниципальной школы для девочек» и «Профессиональным училищем».
Весь этот комплекс учебных заведений хорошо сохранился, судя по фотографиям мало пострадал от перестроек и переделок и продолжает выполнять функции, возложенные на него отцами города при открытии.
Как это было заведено в советские времена, парадные входы и широкие лестницы, ведущие от них в здание, были закрыты наглухо, а для входа использовались запасные входы со двора. Образовавшиеся при этом переустройстве дополнительные помещения использовались под кладовые для наглядных пособий. После середины пятидесятых годов в одном из них хранились бюст И. Сталина, плакаты и картины, связанные с его периодом. Уничтожить окончательно их отважились только в шестидесятые годы.
ЯЗЫКИ И ЛИТЕРАТУРА
Школьной программой было определено изучение русского языка, как основного, украинского — со второго класса, на уровне основного и, начиная с пятого класса, мы пытались учить иностранный — английский. В школе также в качестве иностранного изучался французский. Позднее школу перевели только на изучение французского, подобрали учителей, для которых французский был родным языком, и школа стала специализированной.
С русским языком, нам не везло: учителя часто менялись, хотя были, как правило, на должном уровне.
Украинский язык все годы преподавал педагог высшей квалификации — Валентина Демидовна Ващенко, человек интересный во всех отношениях, профессионал высочайшего уровня и порядочности.
Английский читал Борис Павлович Ройзин.
В пятом классе, когда по сути начиналось серьезное изучение русского языка и литературы, преподавателем нам назначили Евгению Савельевну Буину, одновременно она исполняла объязанности нашего классного руководителя.
Кроме того что Евгения Савельевна была Заслуженным учителем Украины, она также являлась носителем почетного звания «Мать — героиня» и воспитывала соответствующее количество детей. Дети равномерно распределялись по всем уровням нашей школы. В нашем классе училась ее дочь Шура — симпатичная и тихая девочка.
Евгения Савельевна вела предмет почти экспромтом, часто прибегая при этом к лексике на грани нормативной.
Через два года Евгения Савельевна покинула нас и пришла пора Елены Сергеевны Левицкой и Есфирь Яковлевны Цацкиной, которые попеременно вели нас по просторам великого и могучего, строго придерживаясь программы.
Елена Сергеевна тихо отрабатывала свои часы и запомнилась, главным образом, тем что фамилии на «-ский» произносила на «-ской», перемещая при этом, привычное уху ударение.
Есфирь Яковлевна запомнилась не столько преподавательскими успехами, сколько тем, что, характеризуя очередное изучаемое произведение произносила с надрывом в голосе:
«… Это же ПЭРЛ!!!».
Слово «перл» звучало непрестанно, раз десять — пятнадцать за урок, благо жемчужин в русской литературе действительно много, и некоторые из них были в нашей программе.
Есфирь Яковлевна работала в школе еще с тех пор, когда школа была еврейской, муж ее был директором школы и преподавал идиш. После того, как игры с евреями закончились и школу преобразовали, муж Есфирь Яковлевны остался без работы. Одно время мы жили по соседству с ними, и я никогда не видел его идущим на работу или с работы.
Думаю, он был благодарен властям за то, что не отправили его «куда следует» и на многое не претендовал.
Валентина Демидовна пришла к нам в пятом классе и вела «українську мову» до окончания нами школы. Это была очень симпатичная и принципиальная женщина, великолепно владевшая предметом, всегда со вкусом одетая и аккуратно причесанная. В рамках школьной программы ей было тесно, и она постоянно обращалась к современным поэтам и писателям Украины. Муж ее — Михайло Бурбак, был писателем областного масштаба, возглавшим Союз писателей Буковины и это придавало ее работе дополнительные оттенки и качества. На литературных вечерах в школе часто мелькали лица местных писателей и поэтов, приглашенных ею.
Третий и четвертый классы я проучился не в родной школе, что было вызвано сменой места проживания. И если на знаниях по другим предметам это не очень сказывалось, то в отношении украинского языка я попал в катастрофическое положение. В предыдущих школах украинскому не уделяли внимания, и преподавание было на низком уровне. В моей родной школе ученики владели украинским на уровне русского и смело конкурировали на олимпиадах с соседями из украинской школы.
Я хотел бы отметить, что в параллельных классах украинский язык преподавала еврейка по национальности. Евдокия Моисеевна и по свидетельству телеведущего и музыканта Богдана Ластивки, учившегося у неё, делала это хорошо.
Вскоре обнаружилось, что знания мои в украинском были недостаточны, мягко выражаясь, а успехи поначалу плачевны, язык скован, словарный запас беден и т.д.
Первую четверть пятого класса я закончил с двойкой по предмету. Несмотря на мои усилия, и вторую четверть я окончил неудовлетворительно. Вопрос стоял настолько серьезно, что было не до шуток: получение еще одной четвертной двойки вело к недопущению к экзамену и переэкзаменовке в конце лета. Все дело усуглублялось еще тем, что я был очень тороплив и невнимателен, при письме пропускал буквы. К чести Валентины Демидовны, она сумела проявить внимание и объективность, оказать мне практическую помощь.
Валентина Демидовна осознавала, что несмотря на мои старания, до уровня тройки я не дотягиваю, поставить мне оценку авансом, т.е. завысить ее она не могла по принципиальным соображениям. Тогда, понимая, что мне позарез нужны тройки в оставшихся четвертях, она нашла способ полноценного приобщения меня к предмету. Мне поручалось готовить учебные плакаты с правилами грамматики. Сколько было исписано ватманов, сколько было переведено туши пополам с нервами, трудно передать, но во время рисования учебных пособий что-то западало в память и оставалось там. За каждый плакат мне выставлялась полноценная тройка. Таким образом, я получил допуск к экзамену.
Дело оставалось за малым: успешно сдать экзамен.
По окончании пятого класса мы сдавали два экзамена: изложение по русскому и устный по украинскому.
К экзамену я готовился тщательно, без дураков, конспектируя весь материал.
Всевышний не покинул меня. Я пошел отвечать первым и вытащил билет № 1. Конечно, первый билет все всегда знают лучше других. Я получил за экзамен честную четверку, переводной оценкой стала надежная тройка, и путь к дальнейшему совершенствованию в украинском был открыт.
На лето Валентина Демидовна выдала нам задание по внеклассному чтению: «Тарасовi шляхи» Оксаны Иваненко и «Прапороносцi» Олеся Гончара. Одолев за лето эти два призведения, я приобщился к языку настолько, что в дальнейшем, без труда читал все, что попадалось под руку, благо на украинском в продаже было намного больше популярных книг, чем на русском.
Уже значительно позднее, служа в армии, я выписывал себе журналы «Всесвіт» и «Ранок» и с удовольствием читал их.
«Всесвіт» тогда редактировал Виталий Коротич, и в нем можно было прочесть много интересного, не попадавшего в русские толстые журналы.
Начиная с семидесятого года прошлого века, украинским языком я практически не пользовался. В Узбекистане, где я проживал, он не относился к самым популярным, и мы обходились без него. Говорить сейчас на украинском мне непривычно, а вот читать, переводить на слух и писать — это можно. Не так давно пришлось написать письмо на украинском в американский фонд Спилберга (по вопросам Холокоста на Украине, документального свидетельства моей тети для фильма «Назовите свое имя по буквам»), и я это выполнил легко, без остановки и долгих раздумий и, очень надеюсь, с минимальным количеством ошибок.
Самый нужный язык нашего времени — английский, мы изучали под руководством Бориса Павловича.
Борис Павлович был представительным мужчиной с благородной внешностью, седыми висками и слегка вьющимися волосами. Чуть прихрамывая, он входил в класс и мгновенно завладевал вниманием девочек, многие из которых тайно и с восторгом вздыхали по нем.
Что касалось нас — балбесов, то нам «…чем бы ни заниматься, лишь бы не заниматься!» Такаю возможность, несмотря на видимую строгость, Борис Павлович нам предоставлял, по всей видимости «имея нас в виду».
Надо сказать, что львиную долю учеников нашего класса составляли носители неславянских фамилий, и иногда в пылу ответа у доски вместо английских слов проскакивали слова на идиш. Часть класса с замиранием ждала реакции, но Борис Павлович шёл дальше, не усугбляя ситуацию. Порой мы, сорванцы, специально пакостили, подсказывая нерадивому ученику ответ на идише вместо английского.
Несколько позднее, листая статьи о моих Черновцах, я набрел в Википедии на статью о Борисе Павловиче (Берл Ройзен) и открыл для себя много нового. Оказалось, что самая главная, самая содержательная часть жизни Бориса Павловича оставалась нам неизвестной. Он был известным еврейским литератором, публиковавшимся во многих идишских изданиях Союза и за его рубежами. Вспомнилось, что он приносил нам в класс сувенирное издание Шевченковского «Заповита» с переводами последнего на многие иностранные языки. Перевод Шевченка на идиш был выполнен Борисом Павловичем.
Надо сказать, что по-английски говорил он со странным акцентом, и многие заученные тогда слова я и сейчас произношу так, как усвоил тогда. Об американском — английском вообще не упоминалось, словно нас воспитывали и учили для Оксфорда. Впочем, это мое совершенно частное мнение, по всей видимости, он был великолепным педагогом, знатоком дела и свидетельство тому — многочисленные успешные и благодарные ему ученики по всему англоязычному миру от Штатов и до Австралии.
Главная задача, поставленная школой в плане изучения литературы и языков, как ни странно, была выполнена. Мы, покамест еще, неплохо излагаем свои мысли, с удовольствием мараем бумагу и насколько позволяют глаза, читаем.
И за это спасибо нашим учителям словесности.
МАТЕМАТИКА
К математике в моей школе относились серьезно и глупостей старались не допускать. Учителя были на уровне и без особых дураков.
Для начала нас отдали в руки Самуила Марковича Гарина.
Самуилу Марковичу в то время было под шестьдесят, он был туговат на ухо, педант во всем, начиная от одежды, нарукавников и калош и кончая подробнейшим планом-конспектом урока с фамилиями учеников, подлежащих опросу и проверке знаний.
В свое время он опубликовал в научно-педагогическом журнале методическую статью по вопросам деления иррациональных чисел и очень этим гордился. Учебников Самуил Маркович не признавал, работал только с задачниками и собственным конспектом. За годы учебы он надиктовал нам свой конспект, который мы обязаны были записывать в толстые тетради. Решения задач и бесчисленных примеров заносились в тонкие тетради. Горе тому, кто по какой-либо причине путал эти две тетради между собой!
Самуил Маркович требовал абсолютной тишины и сурово карал за подсказки, а поскольку слышал он плохо, то мы должны были сидеть неподвижно, сложив руки за спиной, дабы не прикрывать рукой рот, любая артикуляция расценивалась как подсказка и соответственно наказывалась.
По команде «Достать толстые тетради» следовало вернуть руки на парту и взять в руки ручки. По команде «Написанное подчеркнуть волнистой линией!» следовало синим карандашом провести волнистую линию и т.д., и т.п.
Обычной пятибалльной системы Самуилу Марковичу не хватало, и он изобрёл метод оценки с применением символа «?», так, можно было заработать «5?» или «3???», что означало, перефразируя Бабеля, «…что ученик ничего не знает, но о кое- чем догадывается». Самуил Маркович носил в футлярe две авторучки: с фиолетовыми и с красными чернилами, и по своей, особой системе употреблял их.
Впоследствии оказалось, что большая часть конспектов учителя была сделана им с опорой на учебники А.П. Киселева, которые и в наши дни некоторые педагоги считают эталонными.
На смену Самуилу Марковичу пришла Тамара Федоровна Слепакова. Резко-континентальный климат уроков математики сменился морским, с кажущимся штилем и покоем, внезапными штормами, шквалами и крушениями…
Тамара Федоровна слыла грозой тупиц и отличалась своеобразным безжалостным юмором, от которого некоторых бросало в дрожь и через многие годы после окончания школы.
«Нарисуй солнышко — говорила она очередной жертве, — теперь лучики, лучики! нарисуй! теперь травку! Ну что у нас получилось? Ну чего же ты у нас такая тупая, Белла?! Иди, садись. Цваечка!»
Следует пояснить, что речь шла об окружности и касательных к ней.
Уже отслужив в армии, через много лет, будучи вполне взрослыми людьми, мы однажды, слегка выпив, гуляя по улице, наткнулись на нее. Один из нас, быстро хмелевший и способный при этом на непредвиденные поступки, обнаружив идущую вдали Тамару Федоровну, вдруг сорвался, вбежал в ближайший подъезд и с криками «Тамара Федоровна!!!» забился в угол.
Тамара Федоровна, по сути, приобщила нас к математике и научила обращаться с ней свободно, без толстых тетрадей.
Владимир Михайлович Вайсберг рассказал о Тамаре Федоровне совершенно уникальный случай.
Их послевоенный класс был полон переростков-хулиганов. Один из них приволок в школу огромного страшного пса, удерживал его взаперти в кладовой до большой перемены, а когда прозвенел звонок, коридор опустел, а вдали показалась Тамара Федоровна, направлявшаяся в класс, спустил пса на нее.
Тамара Федоровна, остановилась на мгновение, расстегнула сумочку, достала из неё дамский пистолет и выстрелом уложила пса. Затем, обойдя огромную тушу, спокойно продолжила движение в класс.
В те времена фронтовики не носили наград публично и до этого случая многие понятия не имели о боевом прошлом нашего учителя и именном оружии при ней.
По окончании восьмого класса, получив свои четверки, я стал готовиться к поступлению в техникум. Все лето было испорчено этим занятием, но, несмотря на вполне приличную подготовку, в техникум меня не взяли.
Пришлось вернуться в школу, в девятый класс.
Математику в старших классах читала завуч Елена Дмитриевна Оконная. Елена Дмитриевна с нами не была знакома, и решила на первом же уроке определить степень нашей подготовки. После блиц-контрольной она бегло просмотрела работы и разделила класс на три группы по степени знаний. Я, неожиданно для себя, попал в высшую группу. Мой успех объяснялся просто: в то время, как остальные во время каникул наслаждались жизнью, я сидел и готовился к техникуму, таким образом, к 1 сентября я был разогрет и прилично подготовлен.
Серьезно к математике пришлось вернуться уже в институте, на первом курсе.
Всю математическую карьеру меня, к моему счастью и удовольствию, сопровождал «Справочник по элементарной математике» Выготского и его же пособие по высшей математике.
Все мои школьные педагоги по математике были преподавателями высшей категории и «Заслуженными учителями Украины».
Всем им, моим учителям математики, включая Выготского — спасибо.
Научили…
1960 год. Фото сделанное при окончании шестого класса.
Учителя (слева направо): Борис Павлович Ройзин (английский), Валентина Демидовна Ващенко (украинский), Яков Емельянович Коновалов (завуч), Евгения Савельевна Буина (русский), Самуил Маркович Гарин (математика), Леонид Петрович Шевченко (труд).
после нашего «домашнего» двора, боялась школы, училась плохо, не знала многих цифр, получала двойки. Учительницу звали Надежда Сергеевна. Мы с ней разучивали песню, там были слова «через улицу ручей перепрыгивал. Ах, ручей, ручей, ручей, ты скажи, чей ты чей….» Спасибо, Марк!
Песенка о ручейке
Наталья Майер -Стогнеева
Возле быстрого ручья
Жили добрые друзья:
Под сосной – бурундучок,
А в густой траве – сверчок.
Раз поссорились друзья
Из-за звонкого ручья,
Не могли никак решить –
Чей он всё же должен быть?
Ах, ручей, ручей, ручей,
Расскажи нам – чей ты, чей?
Издалёка ли бежишь
И куда ты так спешишь?
Ах, ручей, ручей, ручей,
Расскажи нам – чей ты, чей?
Рассмеялся ручеёк –
Непоседливый дружок:
«Я с горы бегу бегом,
Соревнуясь с ветерком.
Тороплюсь скорей сюда –
Всем нужна моя вода:
И деревьям, и цветам,
Птицам и лесным зверям».
Ах, ручей, ручей, ручей,
Расскажи нам – чей ты, чей?
Издалёка ли бежишь
И куда ты так спешишь?
Ах, ручей, ручей, ручей,
Расскажи нам – чей ты, чей?
Заключили мир друзья
У певучего ручья.
Как и прежде стали жить,
Дружбой крепкой дорожить.
По утрам у ручейка
Льётся музыка сверчка,
И поёт, звенит ручей:
«Жить с друзьями веселей!»
Ах, ручей, ручей, ручей,
Расскажи нам – чей ты, чей?
Издалёка ли бежишь
И куда ты так спешишь?
Ах, ручей, ручей, ручей,
Расскажи нам – чей ты, чей?
Чудесный рассказ. Бывают такие островки образования (науки, культуры, поэзии), резко возвышающиеся над средним, где сходятся какие-то важные компоненты. И Владимиру Михайловичу Вайбергу, и Вам, и другим повезло оказаться в одном из таких мест — Черновцах.
Но я бы добавила, что тут «приложило руку» многовековое еврейское отношение к образованию и учености. Мне кажется, это самая заметная ценность ашкенази.
Марк, очень «вкусно» говорите о Черновцах и о времени. В очередной раз восхищаюсь Вашей памятью и любовью к деталям. (Фото)художник, что еще сказать!
Очень по человечески о хорошем в прошлом. И очень хорошо, что посвящено Владимиру Михайловичу Вайсбергу
Марк, очень хорошо получилось. Я просто зачитался, честное слово.
P.S. По поводу Франца-Иосифа — в Австрии со времен Меттерниха проводилась сознательная политика «… стирания граней …». По формуле — «все мы — добрые поданные нашего славного императора». Считалось необходимым для удержания единства «лоскутной Империи»
Превосходно.
Очень хорошие воспоминания искреннего патриота Черновцов.
И долгая память Владимиру Вайсбергу.
Замечательно интересно, каждое слово. И прекрасный памятник, как Владимиру Михайловичу Вайсбергу, так и императору Францу-Иосифу Первому (и, к сожалению, последнему), который ярче всех в европейской истории 19-го века продемонстрировал принцип «просвещенной монархии». Распад Австро-Венгрии оказался общеевропейской трагедией. Спасибо.