Марк Фукс: Не забыть рассказать. Продолжение

Loading

В школе химия из обычного предмета превратилась в королеву и заняла весомую часть расписания. Химия стала профилирующей дисциплиной почти по всем направлениям обучения в технических ВУЗах и была включена в число вступительных экзаменов.

Не забыть рассказать

Марк Фукс

Продолжение. Начало воспоминаний. Начало очерка

Естественные науки

Естественные науки явились нам впервые в лице невысокой аккуратной женщины с необычным для нашего слуха именем-отчеством — Таисия Лавровна.

Таисия Лавровна преподавала нам ботанику достаточно скучно и нудно. Класс оживлялся только при упоминании о методах размножения, но дальше тычинок и пестиков дело не шло, и уроки постепенно скатывались к ничегонеделанию на грани обычного балагана.

Муж Таисси Лавровны, слесарь-инструментальщик, был специалистом экстра-класса и приятелем моего отца.

Последнее обстоятельство позволяло Таисии Лавровне в самый разгар наших игр на уроках останавливать меня на полном скаку возгласом, обращенным ко мне:

» Не хулигань! Я твоего батьку знаю!»

На смену скучной ботанике пришла зоология и появилась маленькая надежда на то, что тычинки и пестики уступят место чему-нибудь более интересному.

Зоологию, а впоследствии, биологию и анатомию человека читал нам Михаил Николаевич Трофимов.

Михаил Николаевич был человеком не совсем ординарным. Небольшого роста, бритоголовый, в отлично сшитом в Европе костюме с орденской планкой под лацканом и инкрустированной указкой-тростью в руках, он появлялся всегда несколько внезапно, резко и сразу же завладевал классом.

Орденская планка начиналась с ленточки достаточно высокого достоинства, если не ошибаюсь «Ордена Ленина», в Черновцы её обладатель попал после многолетней службы в Германии. Поговаривали, что он свободно владеет немецким и был там в качестве разведчика. Кроме прекрасных костюмов и элегантных регланов того же немецкого происхождения, Михаил Николаевич зимой появлялся в непривычных нашему глазу валенках: из белого фетра, с отворотами, отороченными желтой кожей, на подошве из кожи с резиновыми вставками.

До войны он окончил Ленинградский университет, предметом владел прекрасно и сумел многих из нас по-настоящему увлечь.

Михаил Николаевич вполне сносно рисовал и по ходу урока на доске из-под его руки появлялись прекрасные иллюстрации: микроскоп, инфузория-туфелька или еще какое-нибудь членистоногое.

Мы не успели опомниться, как оказались вовлечёнными в кружки и семинары по биологии, в работу на станции юных натуралистов и т.д.

Мне было поручено подготовить доклад о происхождении жизни на Земле. Одновременно готовил доклад по другой тематике соученик Вася Вельков. Какими критериями руководствовался Михаил Николаевич, отбирая нас из почти сорока других учеников, сказать трудно, но видимо попал он в точку.

Через некоторое время М.Н. Трофимов защитил диссертацию, покинул нашу школу и вскоре после этого возглавил университетский факультет.

В. Вельков в дальнейшем так и не отошел от направления, заданного Михаил Николаевичем, получил образование в области биологии, защитил диссертацию в МГУ и сейчас, судя по сообщениям в прессе, работает в этом направлении в Пущино, в Академии наук России.

Немножко о физике и чуть-чуть о химии

Мои отношения с физикой поначалу не складывались. Преподавать эту дисциплину в нашем классе поручили Нине Тимофеевне Ющенко. Нина Тимофеевна — женщина незлобная, роста выше среднего и ширины соизмеримой с ростом, честно пыталась изложить нам материал. Но видимо было не дано. Ни ей. Ни нам. Этому, в значительной мере, препятствовала дополнительная нагрузка: Нину Тимофеевну назначили нашим классным руководителем.

Уроки физики плавно перетекали в классный час и наоборот, причем вторая часть процесса доминировала над первой.

Нина Тимофеевна исповедовала метод обучения самоподготовкой и предоставляла нам почти абсолютную свободу.

Повернувшись спиной к классу, закрыв собой две трети доски, правой рукой кроша мел, а левой мокрой тряпкой лихорадочно стирая написанное, она наносила условие самостоятельной работы. После этого, с чувством выполненного долга, усаживалась за стол и погружалась в изучение журнала «Партийная жизнь». Класс, в ожидании, когда отличники решат задачи и можно будет их перекатать, занимался своими делами, стараясь не отвлекать преподавателя без надобности. В конце пары Нина Тимофеевна брала тетрадь одного из отличников, без комментариев переписывала решение на доску и ставила пятерку решившему.

Однажды гармония была нарушена: подходил к концу второй урок, а решения все еще не было. Задача не давалась.

Мы уже отсчитывали минуты до звонка, когда Нина Тимофеевна встрепенулась и вызвала к доске одного из отличников, тот промычал что-то невразумительное и получив от возмущенного педагога двойку, обиженно сел на место. Нина Тимофеевна перешла следующему.

Игра сегодня не шла. Класс погрузился в тоскливую тишину.

Нина Тимофеевна решительно встала, вооружилась мелом и тряпкой, повернулась к нам спиной и стала сама работать у доски.

Уже прозвенел звонок. Мы сложили свои тетради и книжки в портфели, готовые сорваться с мест…

Надо было спасать положение. Нина Тимофеевна тонула на глазах у класса: задача не решалась!

Меня осенило!

«Нина Тимофеевна! » — прокричал я.

«Чего тебе?! » — раздраженно, не оборачиваясь, прорычала она.

«В условии ошибка!»

Как утопающий за соломинку, ухватилась Нина Тимофеевна за мои слова! Левая рука с тряпкой заработала с невиданной быстротой. Когда доска засверкала первозданной чистотой педагог объявил, обращаясь ко мне:

«Пять»!

Я полез в уже сложенный портфель за дневником. Отличники возникли:

«А двойки за что?»

Нина Тимофеевна на секунду задумалась и нашлась:

«А почему он знал, а вы не знали?!»

Иногда, когда Нина Тимофеевна болела, или, проходя кандидатский стаж, пропадала в райкоме партии, ее замещал Лазарь Марчелович Шапиро.

Это был человек небольшого роста, достаточно полный, сильно прихрамывающий, с живыми, умными глазами и орлиным носом.

Судьба его, по всей видимости, складывалась драматично.

Он родился в Румынии, там же получил высшее образование как физик, в годы войны попал в СССР, а после нее, как и многие другие оказался в Черновцах.

Диплом его не признавали, и он подрабатывал замещением учителей в вечерних школах.

В нашей школе, он устроился преподавать машиноведение, новый предмет — дитя хрущевских новаций.

Маленький, кругленький, он буквально закатывался в лабораторию и поэтому получил ласковое прозвище «Колобок».

Чувствовалось, что он успел поработать на заводах Сибири или Урала, терминологией владел прекрасно.

Говорил с сильным акцентом, но это нисколько не мешало ему, а только вносило разнообразие в его живую речь и придавало ей дополнительно неповторимые оттенки.

Он подкатывался к доске, приподымался на цыпочках и начинал рисовать токарный станок, живо комментируя свое произведение.

«Шпиндэл. Гитаррра. Суппорт. Станына. Передняя бабка, задняя бабка. Люнеты. Хомутыки. Дэталл.»

И, услышав смешок, хитро сверкнув глазами, с улыбкой, добавлял:

«Я на претендую на художественное оформление рисунка.»

Думаю, эту фразу запомнили и пронесли через жизнь многие мои товарищи по средней школе.

Порой, Лазарю Марчеловичу доверяли читать физику.

В эти нечастые разы, многое становилось понятным и доступным. Никакого сравнения!

Прошло время.

Лазарь Марчелович прошел переквалификацию в институте усовершенствования учителей и получил право преподавания в советской школе наравне с выпускниками Каменец-Подольского или Нежинского пединститутов.

Нина Тимофеевна успешно прошла кандидатский стаж и вступила в КПСС.

Через короткое время ее выдвинули на повышение, завучем соседней школы. Наша школа, при этом, почти не проиграла.

Я разобрался с физикой позднее, уже в старших классах и с другими педагогами и даже немного преуспел.

Но, уроки, преподанные тогда, Ниной Тимофеевной и Лазарем Марчеловичем запомнились.

Некоторые думали, что мы изучаем физику, а мы, ведь, учили науку под названием «жизнь».

К началу шестидесятых годов стало понятно, что ленинская формула о «электрификации всей страны» окончательно и безнадежно устарела и нужны перемены.

Первый секретарь Коммунистической партии «наш Никита Сергеевич», возглавил курс перемен и дополнил знаменитую ленинскую фразу существенной добавкой «… плюс химизация…».

Ничего плохого в химизации страны не было и быть не могло, если бы сюда не примешалась инициатива снизу. Когда речь шла о ЦК КПСС и о его первом секретаре, следовало понимать, что «снизу» — это было все остальное в стране и во всем социалистическом лагере, не входившее в ЦК. Инициатива била ключом и химизация вслед за кукурузой входила в жизнь каждого члена общества.

В школе химия из обычного предмета, превратилась в королеву и заняла весомую часть расписания. Химия стала профилирующей дисциплиной почти по всем направлениям обучения в технических ВУЗах и была включена в число вступительных экзаменов.

В нашей школе химию преподавала желчная, злая и ехидная дама по прозвищу «Селедка».

Память моя на имена и события — на твердую четверку по пятибалльной шкале. Я помню сотни имен и подробностей, связанных с ними, но вот незадача: имя нашей химички начисто стерто с моей памяти. Думаю, это не случайно.

Позднее друзья напомнили мне: Полина Афанасьевна!

С химией у меня не было никогда и никакого романа. Единственная тройка, в моем аттестате о среднем образовании — по химии и, я утверждаю, оценка эта завышена. Такую же отметку я получил на первом курсе института и это стоило мне достаточных переживаний.

Отсутствие романа, как известно, не означает отсутствие приключений.

Авантюрные приключения на химической почве были, и случились они в конце восьмого выпускного класса.

Не только у меня, а и у моих друзей-одноклассников не складывались отношения с «Селедкой», которая, получив, в виде «химизации всей страны», неожиданную поддержку прямо из ЦК, обуреваемая манией величия, стала требовать от нас по полной программе.

Осенью 1964 года пленум ЦК КПСС сместил Никиту Сергеевича за волюнтаризм. Среди прочих добрых дел, последовавших за этим, была и отмена экзамена по химии при поступлении в ВУЗы, и сокращение часов на ее преподавание в школе, и отмена лозунга о химизации всей страны.

С химией мне еще приходилось сталкиваться и в армии, во время химподготовки и в институте, но удовольствия от этого я никогда не испытывал.

Приехав в Израиль, я с удивлением узнал, что химию здесь в школе не учат. Только те, кто хочет в дальнейшем пойти по этой стезе, идет в редкие школы, где есть этот факультатив.

Как это сочетается с тем, что израильтянам принадлежат шесть Нобелевских премий по химии, мне непонятно!

Возможно сказывается чувство меры?!

«Исторические» хроники школьного периода

 

«История, как всегда, соврёт».

Бернард Шоу

Мои отношения с историей, как дисциплиной, во все времена складывались благополучно.

История, как предмет для изучения, всегда привлекала меня. Книги, музеи, выставки на эту тему вызывали во мне положительные эмоции и желание принять участие.

Впервые учебники по истории попали в мои руки в году пятьдесят первом или около этого. К маме, педагогу, приходили учить уроки соседские дети и приносили с собой книги. До сих пор помню учебник истории тех времен и картинки в нем. Позднее на чердаке нашего дома мы нашли старые книги и среди них я с радостью обнаружил знакомый учебник истории. Теперь он выглядел не таким привлекательным, как в детстве: газетная бумага, нечеткая печать, блеклые иллюстрации. Но одна вещь привлекла мое внимание и подвинула к некоторым выводам. В учебнике была глава «Царства Израильское и Иудейское» с кратким описанием истории вопроса и геополитической картой.

В учебниках, по которым учили нас, ничего подобного не было. Тема была изъята и вопрос, как казалось власть имущим, был снят.

Первым учителем истории в школе нам был делегирован однорукий ветеран войны Василий Федорович.

Он появлялся в классе в видавшем виды двубортном костюме, с приколотым на пиджаке орденом, с развивающимся чубом цвета отработанной пакли, с бешенно блестящими из-под круглых очков глазами, держа классный журнал, указку и географическую карту плотно зажатыми между телом и полупустым левым рукавом, устраивался за столом и приступал к работе.

Василий Федорович был носителем почетной кликухи «Васко де-Гама», доставшейся ему по имени Васька и по признаку однорукости.

Иногда Васко де-Гама устраивал массовый опрос — пик своего педагогического действа. Представление проходило по следующей схеме. Учитель погружался в изучение журнала, на четвертой — пятой минуте он, к своему удовлетворению, обнаруживал раздел «история» и приступал к изучению списка учеников.

— Анацкий! — выкрикивал он, поднимая голову. Убедившись, что этот ученик принадлежит к сильной половине человечества, провозглашал: — «пять!»

— Безуглая! — продолжал учитель. «Четыре!» — потому, что девочка, пояснял он.

— Вейсман! — педагог продолжал свой безумный бег, — «пять!»

Проблемы возникали с отличницами, но Васко де-Гама преодолевал сомнения и смело выставлял четверки.

Иногда Василий Федорович появлялся в школе трезвым и это было очень грустно. Хулиганов в классе хватало и каждый стремился проявить себя на уроках истории.

Де-Гама карал нас в такие моменты решительно и просто: ударами указки, без особого разбора. Однажды указка сломалась на спине одного из нас. Дело дошло до администрации и Васко де-Гама исчез из нашей жизни.

Позднее В.М. говорил мне, что де-Гама не был участником войны, а руку потерял в быту.

Историю в свои руки взяла Ольга Семеновна Цейтлин.

Некрасов сказал свое поэтическое слово о женщинах в русских селеньях, женщины из еврейских местечек еще ждут своего поэта.

Это из их рядов вышли Геся Гельфман и Роза Землячка, Лариса Рейснер, Поля Жемчужина и Голда Меир.

Ольга Семеновна некоторым образом примыкала к этому списку. Такая же как они: целеустремленная, убежденная в своей правоте, преданная идее и готовая на все во имя ее.

Высокая и седая, аккуратно причесанная, с прекрасно поставленным голосом, в неизменно белой шелковой блузе с серебряной брошью с малахитом, обладающая несомненным талантом лектора и вожака, она заполняла собой все, как только входила в класс. Все внимание аудитории было приковано к ней.

Нам не были известны подробности ее жизни. Только по некоторым штрихам и деталям можно было, как мозаику, составить некоторое представление о ней. Замужем она была за высокопоставленным офицером, оставаясь на своей еврейской фамилии, овдовела в годы войны, воспитала двух сыновей. Один из них служил инженером, второй — офицер, служил в Польше. После войны, в порядке укрепления кадров, была направлена на преподавательскую работу на исторический факультет Черновицкого университета. Во время сталинских чисток, в конце сороковых — начале пятидесятых, ее, как явную космополитку, вышвырнули из университета, и она очутилась в средней школе, рамки которой безусловно были тесны ей.

Ни сталинский произвол, ни атмосфера гнусного антисемитизма, который она, как профессиональный историк и просто умный человек, не могла не осознавать и ощущать на себе, не отразились на ее убеждениях, восприятии мира и поведении.

Вот с этим человеком у меня и произошла стычка, конфликт перешедший во взаимную неприязнь, конец которому был положен моим уходом из школы.

Все мы, поколение черновицких послевоенных детей, много читали. Мы глотали одну книгу за другой, в читке всегда было по нескольку томов, мы одновременно были на абонементах в нескольких библиотеках. Мы поглощали горы информации, которая и до сих пор питает нас. Самые разные аспекты жизни, науки и техники, истории и естествознания, литературы и искусства волновали нас. Среди прочего, я прочел популярную книгу об известном кораблестроителе академике А.Н. Крылове. Запомнился раздел, посвященный парусникам, где говорилось о том, что даже в ХХ веке они остаются наиболее маневренными судами. Факт не очень необходимый в моей повседневной жизни, но запавший в мою память и занявший там свою полочку, как и сотни других не совсем нужных мне вещей.

Итак, урок истории, изучаем Крымскую войну. Ольга Семеновна с указкой у доски. Представление приближается к своему апогею: уже пали знаменитые севастопольские бастионы, уже убиты Нахимов, Истомин и Корнилов, уже и матросу Кошке не оставлено ни шанса… В который раз враг обошел Севастополь с суши и ударил в тыл, осада идет к концу, Севастополь пал… Учитель приступает к выводу и заключениям. Вот он, момент истины! Сейчас мы все узнаем и осознаем толкование истории Крыма с господствующей сейчас, текущей точки зрения властей.

До сих пор Ольга Семеновна вела нас по лабиринту истории, умело обходя сложные идеологические и политические закавыки.

Причины поражения понятны. Царизм, военно-феодальный строй и т.д., и т.п., одна из веских причин катастрофы:

«… англо-французский флот к началу Крымской войны перешел на пароходы и русские парусники не могли с ним соперничать в маневренности.»

Наступил час моего комментария.

Я поднял руку и с видом знатока изрек: «Ничего подобного. Парусники были и есть наиболее маневренные суда и по сей день. Довод не принимается, причина поражения в другом. (Мнения профессионалов расходятся: тульский Левша, как известно из Лескова, видел причину поражения в Крымской войне в том, что «…чистили ружья кирпичом…»).

Ольга Семеновна, находившаяся в апогее, едва удостоив меня взглядом, проронила обидное слово в мой адрес.

Мы, еврейские вундеркинды, достали ее основательно, я думаю. На перемене я пошел объясняться.

Ольга Семеновна, стоявшая в окружении отличниц, вела светскую беседу и на мои попытки, почти безразлично проронила: «Принесешь доказательства, возьму свои слова обратно».

«На хитрую задницу есть хрен с винтом» — гласит народная мудрость. Просто отыскать книгу и процитировать мне было недостаточно. Необходим был не общий, а конкретный, для данного случая, аргумент.

В тот же день в журнал «ПИОНЕР» в раздел «Отчего и почему?» ушел мой вежливый запрос, а через пару недель прибыл ответ на фирменном бланке, с загадочной подписью — консультант: к.т.н. Ювалиани.

Ответ дорогого товарища к.т.н. Ювалиани соответствовал истине и меня устраивал полностью.

Остальное было делом техники, помноженной на режиссуру.

Класс был подготовлен и разогрет. Дождавшись перемены, я скромно подошел к педагогу и протянул ей письмо из всесоюзного журнала. Ольга Семеновна, завидев красивую бумагу, с интересом развернула ее и углубилась в чтение. Немой сцены не последовало… Артист всегда артист! Ольга Семеновна сделала вид, что ничего не помнит и не понимает вообще, о чем идет речь. Впрочем, тень беспокойства промелькнула в ее глазах. Надо было реагировать: авторитет Учителя ставился под вопрос, и она попыталась обратить все в шутку. Стараниями коллег суть дела разнеслась по школьным коридорам и дошла до учительской.

Через много лет оказалось, что соученики даже из соседних классов помнят этот случай, способствовавший росту моего авторитета, самосознания и самоутверждения.

Позднее в числе моих педагогов историю преподавал некий Меир Соломонович, старый румынский коммунист, бывший член подпольного ЦК и соратник Георгиу Дежа. Бока начали мять ему в «Сигуранце» еще до войны, а довершили работу в сталинских лагерях. Это был болезненный, напуганный человек с умными глазами и виноватой улыбкой. Поговаривали, что работу в СССР он получил только благодаря своим старым партийным связям. С Меиром Соломоновичем никаких недоразумений и споров не возникало.

К изучению истории я вернулся в институте. Страна не могла потерпеть инженеров без должной идеологической платформы, и на каждом курсе нам устраивали разгрузочные дни за счет болтовни на заданные исторические темы. Так…, ничего примечательного, разве что кроме еще одного еврея — по годам моего ровесника, доктора философии, грозы политически отсталого национального потока.

С ним мы разошлись красиво. Мой друг Хайрулла изготовил по знакомству и за символическую цену на механическом заводе стальные ворота для его особнячка, за что мы получили режим наибольшего благоприятствования: все зачеты и экзамены. Сейчас, по имеющейся информации, он один из самых активных авторов русскоязычной газеты в Нью-Йорке и по старой привычке клеймит все и вся, но уже с противоположным знаком.

А историю, как предмет, я и сейчас люблю, хотя, как уже было сказано в начале: часто врет история. Ничего не поделаешь.

Такова жизнь…

Вот, пожалуй, и все, о чем хотелось вспомнить на этот раз. Осталось только сказать пару слов в заключение.

Покидая Черновцы в семидесятые годы, я не предполагал, что через много лет в городе возродится система образования, хоть в какой-либо степени связанная с еврейством.

Но, как это бывает порой, действительность опровергла мои прогнозы.

В 1991 году власти выделили под еврейскую школу замечательное здание в историческом центре города и в нем при содействии Всемирного ОРТ была открыта специализированная школа (№41) с изучением этнокультурного еврейского компонента.

Вот, что о ней пишут:

«Черновицкая школа №41 по праву считается одной из лучших на Буковине. За 19 лет своего существования она стала духовным центром, где ученики, учителя и родители возвращаются к своим национальным истокам, учатся толерантному и уважительному отношению к любым культурам и традициям и создаются все условия для всестороннего развития личности, а еврейские праздники отмечают вместе, большой школьной семьей. В 2010 году школа победила во всеукраинской общественной акции «Флагман образования и науки Украины», а в 2011 — в акции «Лидер образования ХХI века».

В школе обучаются 310 учеников. Педагогический коллектив школы включает 30 преподавателей, 14 из которых являются победителями городских и областных конкурсов «Учитель года», 6 — награждены почетным званием «Отличник образования Украины», 5 — авторы программ по предметам еврейского цикла. Учащиеся школы регулярно побеждают в городских, областных и всеукраинских олимпиадах, конкурсах проектно-исследовательских работ, краеведческих исследованиях. Практически 100% выпускников школы становятся студентами ВУЗов.

В школе функционирует мультимедийный класс. Кабинеты математики, информатики, зарубежной и еврейской литературы, иврита, традиций еврейского народа оснащены современным оборудованием. В соответствии с требованиями времени обновлена учебно-методическая база кабинетов географии, истории, физики, всех кабинетов начальной школы, библиотеки и читального зала.

5 предметных кабинетов школы были признаны образцовыми по результатам городских смотров-конкурсов.

Кроме предметов, предусмотренных базовым государственным учебным планом, с 5-го класса вводится курс информатики и интегрированный курс «Математика-информатика».

Черновицкая школа № 41 (еврейская)

Черновицкая специализированная школа 1-3 ступеней №41 с изучением этнокультурного еврейского компонента является одной из немногих украинских школ, которая работает по системе ТАЛИ (т.е. как школа с углубленным изучением иудаизма). В школе ведется преподавание профильных предметов: иврита, истории еврейского народа, традиций еврейского народа, еврейской литературы, а также изучается спецкурс «Катастрофа европейского еврейства».

На базе школы функционирует «Воскресная школа», учебная программа которой также включает иврит, традиции, историю еврейского народа и еврейские танцы. Это альтернативная форма обучения для тех детей, которые по различным причинам не могут обучаться в общеобразовательной еврейской школе. Работа в воскресной школе строится по семейному типу: для детей и их родителей.»

И мне кажется, что это полное оптимизма сообщение может служить достойным завершением предложенного вашему вниманию цикла «Не забыть рассказать»

(Фотографии из: ЖЖ «Gruss aus Czerncwitz»)

Продолжение
Print Friendly, PDF & Email

4 комментария для “Марк Фукс: Не забыть рассказать. Продолжение

  1. Спасибо за мемуарный цикл в целом и за его «составные части». Очень симпатичное повествование. Кстати, память автора, вопреки его самоумалению («на четвёрку»), я бы оценил на пять с большим плюсом.
    И конечно, куда как отраден заключительнй аккорд материала: информация о спецшколе №41 славного города Черновцы.

  2. Замечательно интересные воспоминания, во многом совпадающие с моим собственным школьным опытом.

  3. Всем прочитавшим цикл воспоминаний, написавшим отзывы в «Мастерской» и в личной переписке приношу благодарность.
    Если у читателя возникли ассоциации, вспомнилась своя дорога по жизни, проснулись в памяти фрагменты собственных переживаний, то это дает мне возможность считать поставленную задачу выполненной.
    Спасибо.
    М.Ф.

  4. Марк, а химизация привела меня в военное училище. Отношения с химией у меня были такие же нетвердые, как и у тебя, а военно-морское училище в Питере оказалось единственным радиоэлектронным, но без вступительного экзамена по химии. А второе хрущевское нововведение, которое определило мою дальнейшую судьбу, было введение одиннадцатилетнего образования с одним днем производственной практики. Практику мы проходили — такую я выбрал школу — на «Заводе телеаппаратуры и приборов автоматики имени Калинина». Я увидел работу начальника цеха. Меня это наблюдение оттолкнуло от еще и этого направления. Начальник цеха занимался всякими делами по хозяйству и администрированием, причем теми, которыми мне заниматься не хотелось. Его проблемами был туалет, который вечно забивался, тот или иной рабочий, не вышедшие на работу, что нарушало производственный цикл, сломавшийся прибор, который нечем заменить и внутренние склоки.
    То, что от этих проблем сложно убежать я узнал гораздо позже. Перед выходом подводной лодки в поход флагманский механик, который должен был идти с нами, приходил на лодку и проверял работоспособность только одного механизма — подводного туалета.

Добавить комментарий для Эдуард Шехтман Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.