Александр Габович: Обознался. Из серии: великодушие базара

Loading

Александр Габович

Обознался

(Из серии: великодушие базара)

Я – козачка твоя, я – дружина твоя,
Пане полковнику, мій синьоокий!
(современная украинская песня)

Эпиграфом я взял слова из замечательной (по моему скромному мнению) украинской песни. В ней не только мелодия заводная, но и стихотворная основа добротная, что сейчас редкость на просторах Родины чудесной. Однако услышал я недавно по радио, что к этим-то словам и придрались. И не какие-нибудь кремлёвские мечтатели, считающие (наверное, правильно считающие!) любое смачное, берущее за душу, украинское слово проявлением национализма. Придрались к словам, точнее к слову «синьоокий», признанные патриоты. Они, в буквальном согласии с народной песенной традицией, где восхищаются совсем иным образом украинца или украинки («чорнії брови, карії очі»), возмущались слишком нордическим цветом глаз бравого полковника.

Ошарашенный читатель вправе спросить автора, не способного и строчки написать без ответвлений и оговорок: «скажи-ка, касатик, а причём тут базар?» «А очень даже причём», – ответит читателю автор. И будет прав, так как нигде так не проявляются и в такой резкой форме не выражаются стереотипы народного сознания, как на базаре. Исчезновение базара в Европе и в Великобритании сопровождает исчезновение тысячелетних туземных этносов, являясь зловещим признаком неминуемых демографических перемен. В Украине базар пока ещё не умер. Это, конечно, уже не тот базар, где на вопрос моей бабушки: «Цельное ли молоко?» – крестьянка крестилась в подтверждение своего положительного ответа. Это вовсе не тот базар, где на прилавках восседал целый зоопарк живых разноцветных кур, но это всё-таки базар, а не цивилизованный рынок, за который так ратовал Горбачёв, и который, как показал эксперимент послеперестроечных лет, в странах совкового злокачественного наследия невозможен, в принципе.

Более того, некоторые украинские экономисты и публицисты слагают отечественному базару восторженные оды, отмечая его великодушие по сравнению с супермаркетами и универсамами. Дескать, базар всегда снисходительно поможет праведному бедняку, раздавленному нечестивой властью. Так ли это? Можно ли считать вышедших на базарный промысел бедняков праведными? Могут ли быть замёрзшие, продрогшие или запечённые июльским солнцем «торговцы-реализаторы» снисходительными? Чем и кем раздавлен бедняк? Ответами покамест не запасся. Однако имею значительный житейский опыт хождения по базару и могу, а также очень хочу, поделиться добытыми (наряду с продуктами сельскохозяйственного производства) сведениями.

Дело было в субботу, в умеренно морозный день, на Демиевском базаре города Киева, на той площадке, которая не покрыта пластиковыми навесами, среди ящиков, мешков и закутанных в тёплые серые одёжки женщин, зорким взглядом ищущих возможных покупателей. Утомлённый прошедшей рабочей неделей (великолепный оксюморон русского языка!) город ещё не совсем проснулся, так что оных покупателей было не густо.

Я бродил между рядами, отщипывая для пробы через марлю щепотки затвердевшего творога у разных хозяек, и никак не мог сделать выбор: сегодняшний завоз был явно неудачен. Во время очередного зигзага по пересечённой местности бросился мне в глаза стоящий поодаль дородный молодой мужчина в распахнутом кожушке и волосатой ондатровой ушанке. Он только что поднёс мешки с картошкой и другой товар к облюбованному месту за пока ещё не совсем заполненным прилавком, где устраивалась поудобнее с настольными и ручными пружинными весами его миниатюрная жена. С довольным видом, поскольку переноска окончилась, и можно было без ущерба для дела немного отдохнуть, здоровяк вытащил из кармана пачку сигарет и с наслаждением закурил.

Вообще, на киевском базаре можно встретить выходцев из самых разных районов Украины, своим внешним видом начисто опровергающих любую упрощённую теорию происхождения украинского народа. Брюнеты и блондины, узкоглазые потомки крещёных татар и смуглые цыганистые ребята, тщедушные и могучие – это всё украинцы. И женщины – тоже разного типа, только все рано постаревшие и согнутые под каждодневной ношей, становящейся к старости тяжелее и постылее.

Мужчина в кожушке был, несомненно, тюркского корня. Таких на Украине много. Иногда тюрки, забывшие о своём древнем происхождении, населяют целые сёла, а иногда молодой парень или девушка промелькнут райской птицею с чёрным блестящим оперением среди окружающих серых уточек, сводя с ума возможных брачных партнёров. Торки и берендеи, турецкие пленники, половцы и печенеги – «все побывали тут».

Но подумать об этом, застывши в философском раздумье и сделав перерыв в поисках еженедельного творожка, я не успел. Невдалеке от меня раздался истошный вопль: «Пархатый жид! Жидовская морда!». Других слов, нанизанные на эти, родные сердцу вдохновенного крикуна, инвективы, я не запомнил. Поразило только потрясающе чистое украинское произношение, резко контрастирующее с базарным суржиком.

Я обернулся. К моему удивлению, сие эмоциональное обращение касалось не меня. Серенький дедушка с измождённым лицом, в короткой молодежной китайской курточке с капюшоном и любимой простым людом вязаной шапочке огненным взглядом запавших глазок пожирал молодого мужика в кожушке. Он принял его за еврея! Такого я не видывал и не слыхивал. Обычно антисемиты попадали в точку, вскормленные древним, первородным чутьём. Они даже «четвертинок» выявляли почти сразу. Особенно успешно проходили поиски вражьего семени в АН УССР (нынешняя Национальная академия наук Украины). В одном из институтов в хрущёвское время был командирован сотрудник в Белоруссию с особым заданием найти семитских предков у претендента на должность заведующего отделом. И ведь нашёл крамольные гены, не подвёл начальство, молодец эдакий!

А наш герой не унимался. Вновь и вновь выкликал он проклятия против христопродавцев, а особенно против того из них, кто посмел пробраться на Демиевский базар. Тут мой интерес, как и интерес торговой общественности, перенёсся на объект нападения. Мужик стоял, ничегошеньки не понимая, опустив могучие руки, в одной из которых тлела забытая сигарета. «Я тебе, да ты что, это почему», – он бормотал что-то несуразное, глядя на щуплого деда, которого мог запросто раздавить одним пальцем. А дед уже поминал Кагановича, Капительман (если кто не знает, так антисемиты величают Юлию Тимошенко, посаженную нынче в узилище), Лейбу Троцкого.

И вдруг я сообразил: и хорошее произношение, и блестящее владение всем джентльменским набором анти-еврейских обвинений, и ярость благородная, вскипевшая как волна под низким морозным Солнышком, – всё однозначно свидетельствовало о том, что базарный проповедник – гуманитарий. Не знаю, работал ли он в НАН Украины, или преподавал в каком-нибудь вузе, но рабочий или крестьянин так хорошо ораторствовать не смогли бы. Кроме того, скандальный дедушка явно был на пенсии и коротал старческие дни в одиночестве, без хозяйки: уж очень он был неухожен.

И, наконец, последний штрих в цепи моих базарных рассуждений. Только ветеран украинского гуманитарного учреждения мог принять мужика в кожушке за еврея. Дело в том, что после победоносной Отечественной войны, в коей фашист Гитлер был сокрушён интернациональной по духу и социалистической по содержанию Советской армией, в подобных учреждениях евреев не было, или они так замаскировались, что найти их не мог бы даже приснопамятный Юлиус Штрайхер. Дед попросту не знал евреев в лицо. А руководствовался он стереотипом. При этом не тем старым стереотипом, который звенел в народных песнях, а новым, отражённым в бравурной песне про синеглазого полковника.

Ну а пока суд да дело, пришло в себя базарное население. Одна из закутанных, как луковица, бабок заорала дедушке, чтобы он заткнулся: «Он же тебя прибьёт, дурак!» Дед пришёл в себя и огорчился, ибо на родном базаре он не ощутил поддержки. Поворчав ещё полминуты, он, шаркая нелепыми валенками с галошами, побрёл прочь.

На поле вчистую проигранного базарного боя остался стоять в нелепой позе здоровенный мужик, не осмелившийся дать отпор наглому мозгляку. Он чувствовал, что потерпел поражение, но так и не смог понять, за что пострадал. Наверное, я единственный из присутствующих разобрался в ситуации. Произошла попытка еврейского погрома, направленная в неверное русло. Мужик в кожушке, впервые оказавшись в роли еврея, блестяще сыграл её до конца. Он испугался погрома и объятый ужасом оказался неспособным себя защитить. Так должно быть чувствовал себя мой престарелый прадед на Подоле, в далёком 1941 году, когда его вытащили из квартиры и расстреляли прямо во дворе, так как до Бабьего яра он был не в силах доползти.

Уважаемые друзья, должен перед вами покаяться за страшное кощунство, заключающееся в том, что я перевёл все реплики и свои тогдашние мысли с украинского языка, на котором они звучали и шевелились в головах, на русский. Оказавшись между Сциллой потери аутентичности и Харибдой незнания некоторыми читателями братской славянской культуры, я выбрал Сциллу.

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Александр Габович: Обознался. Из серии: великодушие базара

  1. Блеск! Ни прибавить, ни отнять.

Обсуждение закрыто.