Михаил Юдсон: Утончение тишины

Loading

И приступим, предвкушая основное чудо, к аперитиву предисловия — хотя оно и на десерт неплохо!.. Очень, очень хорошие стихи, и дальше ждет не хуже…

Утончение тишины

(Вадим Гройсман. Чудо пустыни. — М.: Издатель И.Б.Белый, 2015. — 92 с. ISBN 978-5-904935-60-3)

Михаил Юдсон

Отворим обложку, сотворенную Ольгой Гессен и предельно точно, мне кажется, передающую музыку текста — разумно изломанные дома-оазисы средь чахлых пальм, этакие числа в пустыне, кубические буквы, опавшие со свитка… И приступим, предвкушая основное чудо, к аперитиву предисловия — хотя оно и на десерт неплохо! Виктор Голков, сам поэт талантливый и тонкий, назвал свое вступительное эссе «Под покровом «Чуда пустыни». Весьма, кстати, прозорливо — покрова лежбищ (затейливых и разных) у Гройсмана падают стремительными успеньями, рифмованным рефреном: «Только ночью я плачу в постели своей,/ Утирая лицо одеялом»; «Им — мусор с грохотом катать,/ А мне — лежать под одеялом»; «Не трус, не спорщик, не еврей –/ Лежу в ободранном лесу,/ И страшный черный муравей/ Ползет по моему лицу»; «Устали и в поле легли/ На дне бесконечного лета»; «Лежать останусь на спине,/ Без голоса и без вопроса,/ Когда прокатятся по мне/ Многоочитые колеса».

Очень, очень хорошие стихи, и дальше ждет не хуже: «Снять кожу дня и положить на спинку»; «Она и в городе том, где хлеб и манна,/ Лежит с разинутым ртом Левиафана»; «Забота, слава и позор/ Ложатся на царя и Бога»; «И лежал я , раздетый дотла, — / Сердце труса и тело поэта,/ Заглянувшего в Дантов провал»; «И там лежат слова и звуки/ Под микроскопом тишины»; «Мы превратимся в кокон глаз,/ В тугой клубок под одеялом».

Весьма символичным для Гройсмана, по-моему, является стихотворение «Зима»:

Кому не обещаны слава и честь,
Тот может под все одеяла залезть,
Придвинуть печурку к постели.
Кого не окликнула вечность, тот есть,
Живет в угасающем теле.

Мироощущение лично мне, как рутинно и улиточно пишущему микроорганизму, очень понятное и привычное:

Нельзя утверждать, что ему повезло, —
Он должен работать за свет и тепло,
Свой домик тащить неохотно.
Бывает, и двинуть рукой тяжело,
И слово припомнить дремотно.

Да ведь главное у нас — чтобы тихо было при возлежании агнцев с козлищами, без гортанных злобно-хриплых воплей снаружи (в широком смысле, по периметру), а то окошко домика уже превращается в бойницу, а все насущные труды — в бесплодную работу на больницу, в огни да пожарища …

«А следом за огнем — голос тонкой тишины…» — цитирует из третьей Книги Царств Вадим Гройсман, добавляя: «И в час, когда все звезды зажжены,/ Услышишь голос тонкой тишины». Уточним, что тишина, впрочем, как и Ближний Восток — дело тонкое! Поэт же — существо восприимчивое, с обостренным слухом. Он не просто вслушивается в тишину, во вселенское вещание («А тишина звучит немолчным гулом./ В огромной бездне — только я и Ты») — он, Гройсман, вдобавок транслирует нам, как с куста — причем, отнюдь не адаптируя, не упрощая, а наоборот — пиитически утончая источаемый свет бытия, хаос Божий.

Выпишем, наконец, из того, что в начале, из разных мест примечательного предисловия Голкова:

«В стихах Вадима Гройсмана безусловно присутствует как бы что-то фантастическое… Его поначалу кажущиеся вполне ясными реминисценции постепенно все больше окутываются туманной дымкой, уводят в какую-то странную таинственную глубину… Особая образность, неуловимо гармонирующая с возвышенным и торжественным языком, на котором написана Великая книга».

Соглашусь с Голковым, одни только названия разделов «Чуда пустыни» отсылают в издавность и подмывают мысленно размечать — глава этакая, стих такой-то… Вот, например: «Ангел старости», «Библейские стихи», «Ковчег»… И пустыня в книге Гройсмана ворочается с боку на бок, вращается неустанно и радужно, как саксаульный ханукальный волчок:

Еще пришлецы-города
Лежат в неразобранных грудах,
Пылят по равнине стада,
Плывут пастухи на верблюдах,
И чудо пустыни — вода —
колышется в ярких сосудах.

Снова отхлебнем прилежно из эссе-источника Голкова, ибо предисловие призвано служить не примитивным привратником книги, а активным проводником по тексту, зряче устроившись на плечах читателя:

«Поэт ведет речь собственно о самом себе — о жизни, любви, призвании, словом о том, что принято объединять под общим названием «судьба». Избегая мелких деталей, он в общем удачно рисует собственную биографию, опять-таки не в тривиально-бытовом, а в глубинном и философском аспекте… Напоследок хотелось бы заметить, что стихи Вадима Гройсмана, полные ярких и оригинальных находок, в том числе смысловых и ритмических, требуют детального и глубокого разбора профессиональной критики».

Это верно и важно, поэтому сидящих по уютным скитам или скитающихся по книжной пустыне редкостных профессиональных критиков (а с ними и прочие народы) ласковым гласом призову: «Ау-у!» Слушайтесь Голкова — читайте Гройсмана.

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Михаил Юдсон: Утончение тишины

  1. «Это верно и важно, поэтому сидящих по уютным скитам или скитающихся по книжной пустыне редкостных профессиональных критиков (а с ними и прочие народы) ласковым гласом призову: «Ау-у!» Слушайтесь Голкова — читайте Гройсмана.»
    ——-
    Почти — глас вопиющего в пустыне…
    А стихи мне понравились , с первого прочтения. Спасибо.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.