А если представить себе роды в машине? Без врача, без акушерки, одной, в темноте?! Полгода назад было еще холодно. Наверное, она долго шла пешком, пряталась на задних дворах и на лестничных площадках, измученная и отчаявшаяся, и почувствовав, что роды вот-вот начнутся, искала какое-нибудь место…
Завтра будет новый день
Хельга Ребок
Перевод с немецкого Зары Арзуманян
1. Неожиданное известие
— Обращайтесь к нам, — произнес голос.
Голос доносился из телевизора. Ансельм Борейльзон проснулся. Ему казалось, что, погрузившись в глубокий сон, он проспал довольно долго. Но, повидимому, он ошибся. Передача еще не закончилась. Он нашел свои очки, и человек, говорящий с экрана, стал виден более четко.
— Просто позвоните по одному из указанных номеров. Звонки принимаются до 24 часов.
На этом ведущий умолк и заморгал глазами, подавая знак, что можно переходить к другому сюжету.
Борейльзон тоже невольно заморгал. Он чувствовал себя усталым.
Но не настолько, чтобы не сосредоточиться на следующем кадре. Телеведущий исчез, и вместо него появилась фотография автомобиля. Его автомобиля!
Да, это был его автомобиль!!
Он заявил в полицию о пропаже машины примерно полгода назад. Машина, белый Фольксваген Гольф, стояла на парковке перед домом, где он снимал маленькую квартирку. После двух краж со взломом и случая, когда его жилье чуть не затопило, ему пришлось переехать и он забыл про машину. Забыл напрочь. Его дочь сказала: „Как можно забыть про машину, на которой ездишь каждый день на работу?“ И тут она сообразила, что ее отец уже на пенсии. „Извини, папа.“
Они вместе приехали на старую квартиру, чтобы забрать машину, но ее там не было. Сначала он решил, что переставил ее. Или одолжил. Своей дочке, подруге или еще кому-то — машина была уже не новая, и он охотно давал ею пользоваться.
Больше он о ней ничего не слышал. Абсолютно ничего. Конечно же, ничего. Угнанных машин было как песка в море. К сожалению, полиция не смогла отыскать никаких следов.
Но эта машина особенная. С ней было связано много воспоминаний.
Если бы он мог восстановить все в памяти! Черт побери, кому он тогда рассказывал, что собирается переезжать?! Может, он предлагал кому-нибудь ее купить? Если об этом был разговор, безусловно, он что-то вспомнил бы. Наверное, надо позвонить в телепередачу?
Нет, лучше он пойдет в полицию. Ближайший полицейский участок находился у вокзала. В десяти минутах ходьбы.
На экране телевизора уже мелькал другой сюжет.
Он стал искать документы. Черт побери, они все были приобщены к делу. Что же он предъявит? Сотрудники полиции всегда заняты и не всегда дружелюбны. С тех пор как Борейльзон вышел на пенсию, он чувствовал себя неуверенно, когда приходилось с ними общаться.
Его ноги были как будто из свинца, когда он все же отправился в полицию.
Уже миновав Ллойд-туннель, он поймал себя на жуткой мысли. Что, если его машину использовали в преступных целях?
Дочка наверняка подколола бы его: „Папа, ты так напряжен, что к тебе можно подключать маленькую электростанцию.“ Сейчас напряжение сковало его до кончиков пальцев на ногах. Что могли сделать с машиной?
Возможно, у нее уже новые номера, новые документы, она заново покрыта лаком? Кому тогда пришло бы в голову разыскивать законного владельца? То есть, его, Анзельма Борейльзона? Просто невероятно!
С другой стороны, в передаче сказали: „Обращайтесь к нам.“ Именно это он и собирался сделать. Он хотел с кем-нибудь поговорить.
2. Сотрудница социальной службы
В полицейском участке его приняли как доброго знакомого. Фамилия „Борейльзон“ была известна старым служащим, потому что он много лет проработал адвокатом. Сотрудничать с полицией было необходимо, особенно в те годы, когда он только начинал практиковать. Но, вероятно, дело было не только в этом. Некоторые усмехались и поздравляли его. Они не объясняли причину, но по выражению их лиц он понял, что они что-то знают.
У женщины, к которой его направили, было открытое, приятное лицо. Она сидела в светлом уютном кабинете. Свежие цветы, легкие занавески, чайник и большая тарелка с печеньем. Она любезно предложила ему угощаться.
Женщина была на две головы ниже его, с темными, вьющимися волосами и соблазнительным ртом цвета бургундского вина.
— Хорошо, что вы пришли, господин Борейльзон; мы бы вам в любом случае позвонили. Ваша машина нашлась.
Она вынула из шкафа документы, словно кролика из шляпы; некоторое время что-то объясняла на профессиональном языке полиции, состоящим из параграфов, а иногда — из иероглифов, то есть из слов, которые непосвященным были непонятны. Потом она позвонила.
Мужчина в штатском, с табличкой на груди, удостоверяющей, что он служит в этом учреждении, принес три целлофановых пакета. Они были предъявлены Борейльзону для опознания. Все это находилось в машине в день кражи. В одном из пакетов были вещи, лежавшие в бардачке, в другом — то, что находилось в мешочке с мусором позади переднего сидения, и в третьем — содержимое пепельниц на дверцах. Кое-что Борейльзон сразу опознал. Но сигаретные окурки со следами помады сбили его с толку. Он мог поклясться, что никто из его знакомых женщин, которых он когда-либо подвозил, не курил в машине. И его дочь тоже не курила. Да и помада была не того цвета, который она предпочитала. Слишком яркая. И слишком красная.
— Ничего страшного, господин Борейльзон, — успокоила его служащая. — Мы все это выясним.
Он не отрываясь смотрел на табличку на ее груди.
— Есть ли что-то, что пропало из вашей машины?
— Пропало? Нет, насколько я знаю.
— Вы абсолютно уверены в этом?
— Послушайте, вы же хотели сообщить мне что-то важное. — Он нетерпеливо задвигал ногами. У него заболела поясница.
-Из вашей машины ничего не пропало, напротив, там было кое-что найдено, — твердо сказала женщина и положила перед ним большую фотографию. Он увидел заднее сидение своей машины. Обивка была грязная и вся в пятнах крови.
— О Господи! — он в ужасе прикрыл рот рукой.
— Не пугайтесь, мы ее почистим. — Под словом „мы“, без сомнения, подразумевалась полиция. — Нам нужно было сначала взять пробу на ДНК.
Значит, в машине все-таки произошло преступление. Он ощутил неприятное покалывание в затылке.
И тут бомба взорвалась:
— На заднем сиденье вашей машины появился на свет ребенок.
Он открыл рот от изумления.
— Мы разыскиваем мать. Это молодая женшина, наркоманка, ей около двадцати лет. Иногда она еще и ворует, чтобы добыть деньги на наркотики.
Поскольку Борейльзон ничего не сказал на это, она продолжила:
— Она должна отбыть давно просроченное наказание. Четыре недели тюрьмы за неуплату штрафов. — Служащая вздохнула. — Получив подтверждение от врача, что она беременна, мы заранее приготовили ей место в тюремном отделении для женщин с грудными детьми.
— Я попробую угадать. До родов она так и не появилась.
— Она находится под надзором, и мы не позволим ей шутить с нами. Я ведь работаю не только в социальной службе, но и в полиции. Скажите, вы ее знаете? Может быть, она была вашей клиенткой?
Этот вопрос заставил Борейльзона глубоко задуматься.
Мог ли он знать такую женщину? Ему часто приходилось быть защитником, назначенным судом. Обычное для адвоката дело — хотя и не приносящее больших денег, но гарантировавшее регулярную занятость.
Внезапно у него в голове мелькнуло смутное подозрение…
3. Забытое лицо
…Похоже, это была давняя подруга его дочери. Дружба давно распалась. Он всегда советовал дочке тщательнее выбирать друзей. Но существовал также круг просто знакомых: одноклассники, члены клуба по интересам и так далее, и их не всегда можно было выбрать.
В памяти Борейльзона тут же возникло ее лицо.
Когда он видел эту девочку в последний раз, она была сильно исхудавшей и немытой. Попрошайничала. У него она тоже попросила милостыню. На Центральном вокзале. Меньше, чем в двухстах метрах от того места, где они сейчас находились.
Он вспомнил ярко-красную помаду на ее губах. Цвет был примерно такой же, как следы на сигаретных окурках.
Борейльзон уже было открыл рот, но что-то заставило его промолчать.
Женщина, которая только что родила, могла быть невменяемой. Борейльзон сам был отцом, и, кроме того, однажды он присутствовал при родах и знал, через что приходится проходить женщине. Боль, страх, резкий свет в родильном зале… такое трудно забыть.
А если представить себе роды в машине? Без врача, без акушерки, одной, в темноте?! Полгода назад было еще холодно. Наверное, она долго шла пешком, пряталась на задних дворах и на лестничных площадках, измученная и отчаявшаяся, и почувствовав, что роды вот-вот начнутся, искала какое-нибудь место…
Этим местом оказалась его машина. Скорее всего, она и не знала, что машина принадлежит ему.
Должен ли он был злиться на нее? Он не чувствовал злости, только удивление и тревогу. Но он не мог поддаваться чувствам. В любом случае, следовало поступать по закону.
— Что вы с ней сделаете, когда найдете ее?
— Мы отправим ее в тюрьму, — сказала сотрудница полиции. — Она должна отсидеть столько, сколько положено. Потом ей будет предложено место в лечебнице. Мы надеемся, что она его примет, хотя бы ради ребенка. Большинству женщин инстинкт помогает выбрать то, что им нужно, особенно когда они становятся матерями.
— Может так случиться, что она снова окажется на улице?
— Возможно. При мне — нет. Но завтра будет новый день. И послезавтра тоже. Вполне вероятно, что сюда придет новый коллега и решит по-другому…
— Можете вы мне пообещать…
Она прервала его: — Я могу вам обещать только то, что в моей власти.
— Привокзальная миссия, — сказал Борейльзон.
— Что, простите?
— Она может находиться в районе привокзальной миссии, в холле. Там запрещено спать, но, тем не менее, некоторые это делают. Пока полиция их не прогонит. Но через какое-то время они снова там — выползают, словно крысы из нор. Отопительная шахта возле миссии всегда была местом их встреч.
Сотрудница полиции внимательно посмотрела на него. Вгляделась в это приятное лицо с маленькой, аккуратно подстриженной бородкой, которая как будто разделялась надвое, когда он улыбался.
— Если ее там нет, — продолжал он, — вам придется довольно долго ждать.
— Я понимаю.
Сотрудница внезапно оживилась. Она надела пальто, предупредила коллег о своем уходе. Заперла кабинет. Он последовал за ней, и они вместе вышли на улицу.
Привокзальная миссия находилась справа, в конце длинного туннеля, над которым днем и ночью грохотали поезда. Чтобы добраться до дома, он должен был повернуть в противоположную сторону.
— Вы не пойдете со мной? — спросила женщина, обернувшись к нему.
— Я больше не адвокат. Имею я право вечером чувствовать себя усталым? Сейчас я действительно устал.
— Очень жаль.
— Занимайтесь спокойно своей работой, — он улыбнулся краем рта. — Я жду официального звонка — в конце концов, я хочу получить мой автомобиль обратно. Спокойной ночи.
Он пожал ей руку и пошел домой.
Завтра ему должны позвонить. Ведь завтра будет новый день.
Но он знал, что его чувства и завтра останутся прежними.
