«Круглый стол» о еврейской музыке. Окончание

Loading

И не исключаю возможности, что объяснив Агнона себе, мы станем понятнее и интереснее миру, который сейчас НЕ видит в нас ничего интересного, так мелких оппортунистов-конформистов, пытающихся делать гешефт на «библейских историях»…

«Круглый стол» о еврейской музыке

Составитель: Давид Бен-Гершон

Окончание. Начало

Давид Бен-Гершон > Евгения Хаздан: Дорогая Женя, Перефразируя слова Идельсона относительно Вагнера, скaжу лишь что ваше «ворчание» для меня дороже тысячи дифирамбов. Тот «подход, что видится вам» как-раз и то и нужен. Ни профессиональной интуиции наших исполнителей, ни моего стихийного ощущения «аутентичности» недостаточно. Посредственное исполнение — медвежья услуга. Сверхзадача — попытаться понять замысел, видение композитора, «влезть в его туфли». Для этого важен исторический и личный контекст. Статьи музыковедов я читаю. Прочел переписку Энгеля и Саминского, книгу Саминского, статью Сабанеева, книги Хиршфельда, Мориц, Лефлера, Копытовой, взялся за ваши статьи. О диске мы думали. Технически это посильный проект, у нас есть стартовые деньги (Дашевская получила целевую премию Эхуда Манора для этой цели) Вопрос в том, чтобы стопка дисков не пылился потом в углу. Например Гила Флам считает эту форму (диски) устаревшей. Сейчас музыку «качают». Я думаю, что он все же нужен. Теперь вопрос о его содержании. Достаточно ли уже существующих записей? Было бы здорово если бы вы помогли нам определится с программой и написали бы текст вкладыша, рецензию. В нашем «арсенале» три певицы владеющие идиш, ивритом и русским (колоратура Ширель Дашевская, меццо Вира Лозински и Рут Левин, исполняющая произведения своего отца, Лейбу Левина). Ее муж, Моти Шмит, скрипач и профессор Иерусалимской Академии Музыки, согласился работать с нами за «идею». Пианисты меняются, сейчас мы сотрудничаем с Аллой Данциг и с композитором Ури Бренером (он очень тонкий музыкант и был «домашним концертмейстером» при восстановлении оперы Финци в Бергамо, где Ширель пела главную партию). […] В принципе мы можем привлекать самых лучших исполнителей, но это уже вопрос денег. Мы постоянно делаем аудиции новоприбывшим, отбираем тех, с кем есть «химия», с теми с кем есть шанс донести «разницу в подходе к звуку, мелодии, аранжировке, орнаментированию» о которой вы пишете. Мы конечно не первые, кто пытается что-то сделать. Рита на протяжении ряда лет делала по одному концерту в год, довольно активна Гила Флам, Рахель Галай работает с детьми. Мы работаем только с профессиональными музыкантами и активно вмешиваемся в интерпретацию, в музыкальную кухню. Но я не музыковед, а всего лишь «музыколюб»-евангелист, что-то вроде «креативного продюсера» и эксперта по иудаике. Было бы замечательно если бы вы стали нашим «Стасовым», помогли с концепцией, выбором репертуара, вплоть до участия в репетиционном процессе (я могу записывать «черновые» варианты и посылать вам). Ну и конечно, если вы напишете о своем впечатлении о уже сделанном — это, надеюсь, поможет нам установить репутацию среди коллег. Ну вообщем, так. Не знаю чем мы (я), но вы нам можете очень серьезно помочь. Еще раз — от души благодарю вас за анализ и пожелания (мы сейчас изучаем ваше письмо — строчку за строчкой. Одно выражение Переца дорогого стоит) Очень надеюсь, что мы сможем выработать форму сотрудничества. По крайней мере я этого очень хочу. Ваш Давид.

Евгения Хаздан > Давид Бен-Гершон: Давид, я так переживала, что обидела Вас! Как хорошо, что это не так! мне чрезвычайно лестно Ваше мнение, и я чувствую себя кране неловко… Некоторых людей из называемых Вами я знаю. О Рите мы уже говорили. Я очень высоко ценю Гилу Флам, ее работу с песнями Лодзинского гетто я знаю. Она, наверное, серьезно могла бы Вам помочь. Рути Левин я тоже знаю: мы пересекались у Лифшицайте. У нее ( и это хорошо слышно на записи) — очень хорошая подача песен на идише. Она привозила и показывала песни отца.

В архивной записи Лейбу Левина есть замечательный момент: он после многих своих песен снимает очки и говорит, что хотел бы показать песню, которую пела еще его мама. И поет песню о свадьбе — из Черновиц. Потом я узнала ее по описанию Береговского и по ритмике. Он поет и — потрясающе жестикулирует, и видно, как он невольно передает манеру исполнения певцов — последователей бродерзингеров. Это не случайные абстрактные жесты, а очень точные образы, создаваемые одним-двумя выверенными штрихами. Ну, а Алле передайте, пожалуйста, большой привет от меня и Жени Хаздана-его. Рада, что она с Вами. Алла, между прочим, хороший импровизатор (более — в джазовой манере). То, что видится издалека (и — по несовершенным записям) — Ваши исполнители несколько увереннее чувствуют себя в академической музыке. Ну или в академических обработках этой музыки. Им сама манера ближе. Если выбирать и строить программу, — наверное, стоило бы сделать удобнее им (а не заставлять их меняться, что ведь не всегда возможно). Выпуск диска как такового — не фокус. Главные затраты — запись. Конечно, хорошо бы писать не просто «что-нибудь еврейское», а — некую концептуальную программу, которая дала бы возможность цельного высказывания. Но тут надо, чтобы многое совпало. например, будет ли это «серьезная» или «популярная» программа? Включаете ли Вы в нее крупные сочинения (сонаты, сюиты…)? Инструментальной музыкой очень серьезно занимался Яша Немцов: им выпущена серия дисков, дающих достаточно хорошее представление о стиле Общества и его последователей. Что можно бы взять для оригинальной программы? Известен ли Вам сборник обработок Цейтлина, выпущенный Полой Айзенштейн-Бейкер (США)? Там есть как инструментальные, так и вокальные вещи.

Вокальная музыка… — пока не приходит в голову кроме изданий Общества. Но, скажем, здесь недавно вышел том песен из репертуара Эпельбаума… (с аккомпанементами, с диском архивных записей, снятых с пластинок) (можно делать транспорт в любые тональности: ноты есть в компьютере). В одной из присланных Вами записей звучит Бердичевер (правда, что-то напутано с титрами: название этой песни появляется позже…) — у нас тут выходил видеодиск с его песнями в исполнении и с комментариями Аркадия Гендлера. С титрами на идише и по-русски (там тоте-моме лошн).

Говорит с ним и подыгрывает на скрипке Майкл Альперт. Это — аутентика. Но ведь никто не отменяет новых прочтений. Мы тут пробовали делать необычные программы, среди которых — сказки с мелодиями. Но они рассчитаны не на певца, а больше на актера + инструменталисты. Хотя, может быть, могла бы их попробовать почитать Вира Лозински (у нее чувствуется больше актерское начало). Среди выбранных текстов — есть тот же Перец, а следующий год — 100 лет со времени его смерти. (Мы делали программу по-русски, но многие тексты — не все — существуют на идише). У Гнесина есть цикл о Рыжем Мотеле, в котором — в советском варианте — были изъяты две песни. Они найдены сейчас… Существуют произведения обоих Крейнов — Александра и Григория. Или кларнетовая программа (в центре кларнет, а к нему — струнный квартет, контрабас для пары пьес и ф-но). Или «кларнет + кантор»… У моего супруга — давно — было сделано 10 классических обработок народных песен (кларнет, скрипка, виолончель, ф-но и голоса). И 10 других сделал его друг. Они звучали целиком лишь один раз. И — «в розницу»… Они — где-то в духе Общества: мелодии не тронуты, а аккомпанемент создает очень интересное пространство. Видите: есть разные пути. И издали что-то советовать, будучи не в пространстве, не в контакте с Вами и с Вашими друзьями — сложно. Скажу лишь, что, если нужно какое-то содействие, я готова попробовать. И нотами, и какими-то текстами — чем могу. Может быть, что-то совпадет. Что-нибудь получится. Только вот быть «стасовым» не смогу точно. Только «хаздан»… 🙂

Давид Бен-Гершон > Евгения Хаздан: Дорогая Женя, Какие там обиды, о чем вы говорите?! […] Обижаюсь я на искусствоведов, которые выслушав меня, организуют концерт «настоящих композиторов» — Верди, Мендельсона и Мейербера, на музыкантов («ну зачем вам какой-то Крейн, когда есть Стравинский), на музыковедов («ну, у Мильнера есть некоторая самобытность, но в целом это перепев Бородина и того же Римского), на всех принявших «второстепенность» еврейской музыки. Порочный круг: не исполняют потому что неизвестны, неизвестны потому что не исполняют. А энтузиасты еще и портят непрофессионализмом. Обижаюсь на тех, кто «сидит» на материале, который в общем-то не является личной собственностью, например на Нейла Левина. […] Вот, теперь когда вы знаете на кого я обижаюсь, то подумайте какие чувства я могу испытывать к вам? Еврейская музыка — как спящая принцесса, но ее может разбудить только истинно влюбленный. Сейчас все-таки придется оторваться от музыкальной темы и переключится на нервную [работа]. Вечером приступим к изучению заветов «Хаздан». С благодарностью, Давид

Евгения Хаздан > Давид Бен-Гершон: Мильнер — если уж выбирать его ориентиры среди кучкистов — скорее, наследник Мусоргского. Пренебрежение музыкой этих композиторов происходит от ее незнания и незнания общего контекста. У «настоящего» Мендельсона — полно музыки скучнейшей и нуднейшей. А хорошую можно пересчитать по пальцам. А у Крейна — вторая сюита — завораживает. Орнаменты (мне больше нравится второй…) — чудесные, тонкие. Мне кажется, что к возрождению этой музыки можно пройти — тем же примерно путем, как шли они: сначала присмотреться и попытаться понять «народную музыку» (пишу в кавычках, потому что впрямую к еврейской музыке этот термин в его теперешнем фольклористическом понимании отнести трудно). Чем им нравились песни? Нигуны? (и меньше — клезмерская музыка)? Почему в аутентичном виде это не подходило для сцены (и до сих пор не годится)? Что в этой музыке слышит ашкеназ? (не по рождению, а по состоянию культуры — то есть, имеющий если не опыт, то хотя бы представление о том, как это звучит и как действует в своем основном поле). Потому что — нынешним музыкантам — что нигун, что гамелан — одинаково непонятно. Вот — гамма, арпеджио, тритон — это мы знаем. А уже от этого — зная, как звучит мелодия — смотреть, как они ее обрабатывали. Мильнер, кстати, один из тех, кто очень глубоко понимал национальные особенности. У него меньше, чем у других, каких-то элементарных «ляпов». То есть, хотелось бы идти от внутреннего ощущения. Тогда все будет звучать по-другому и для самих исполнителей, и для аудитории. но на это нужно гораздо больше усилий и времени. Раздать ноты и — на сцену — не получится. — полнейший идеализм. О композиторах Общества еврейской народной музыки в стиле ЖЗЛ — почему бы и нет? К сожалению, мне интереснее не житейские детали, а собственно музыка. То есть, я не историк (или в меньшей степени
историк), а — аналитик. Звуки, мелодии, гармонии говорят мне больше, чем даты и события. Хотя, наверное, я лукавлю: мне важно и то, и другое. И архивные документы. И то, к каким источникам обращались. И исторический фон. Но все в конце концов приходит к звукам и в них обретает смысл.

Из почты (творчество М.Мильнера)

Давид Бен-Гершон > Галина Копытова: Уважаемая Галина Викторовна. Очень рад что вы приняли мою руку дружбы. Послушайте пожалуйста образец продукции Nigunim Laad. Оперa «Ди химлен бренен» («Небеса пылают», 1923, либретто Мильнера совместно с М. Ривесманом, 1868–1924, по мотивам «Ашмодей» С. Ан-ского

Галина Копытова > Давид Бен-Гершон: Спасибо, уважаемый Давид! Рада слышать музыку Мильнера в великолепном исполнении! Вы занимаетесь настоящим делом, и результат налицо. Спасибо!

Давид Бен-Гершон > Галина Копытова: Спасибо дорогая Галина Викторовна. Вот посмотрите на еще один пост (понимаю, что для вас это не открытие). Там в конце текста — то, что не дает мне покоя. Неужели нет никакой надежды, что что-то сохранилось — в спецхране, в личных архивах? Я говорю и о «Небесах», и о «Иосифе Флавие» и о театральной музыке (спектакли Госета)… Сохранившаяся музыка изумительно красива. Ширель Дашевская, уже несколько лет шлифующая партию Лилит, считает, что в колоратурном репертуаре — это уровень «Лакмэ». В нашем распоряжении—ранняя авторская рукопись, по которой восстановить оперу можно, разве что переписав. Я не могу смирится с этой «посмертной победой» большевистской цензуры и нашего равнодушия. Не верю, что ничего не сохранилось в архивах известных певцов С. Левика, М. И. Бриан, А. И. Талмазан, В. М. Афромеевой, Я. С. Левитанa, в архиве В. Р. Раппапортa, другиx участников постановки 1923 года. Что вы думаете об этом?

Галина Копытова > Давид Бен-Гершон: Дорогой Давид, спасибо за публикацию! Я давно не возвращалась к теме творчества М.А.Мильнера и, в частности, к его опере «Небеса пылают». Вы, вероятно, знакомы с двумя выпусками сборника «Из истории еврейской музыки в России» (СПб., 2001; 2006), которые мы готовили совместно с Еврейским общинным центром СПб (А.С.Френкель). В первом выпуске -— моя статья об опере «Небеса пылают», второй выпуск целиком посвящен Мильнеру. Судя по Вашему посту, за последнее время выявлено много новых архивных материалов по истории постановки оперы. В этом отношении моя статья уже устарела. Но если она Вам нужна, скажите, -— я могу прислать Вам вордовский ее текст. Во втором выпуске сборника «Из истории еврейской музыки в России» есть разделы, посвященные публикациям сочинений Мильнера и рукописным его материалам. Уже несколько лет как готов (на уровне верстки) третий выпуск нашего сборника, посвященный 100-летию Общества еврейской народной музыки в Петербурге-Петрограде. Как Вы можете догадаться, ищем финансирование для его издания. Надежда умирает последней…

Давид Бен-Гершон > Галина Копытова: Дорогая Галина, как бы вы отнеслись к предложению сделать сдвоенную публикацию вашей статьи об опере и моего дополнения в довольно известном интернетном журнале Е. Берковича (он выходит в Германии). У него довольно обширная аудитория. К сожалению за эти публикации не платят… Не оставляем надежды, что все таки заинтересуем какой-нибудь фонд… Пошлите еще пожалуйста оглавление нового сборника — очень любопытно — что там. Ваш Давид.

Галина Копытова > Давид Бен-Гершон: Дорогой Давид! Мое отношение к Вашему предложению самое позитивное. Я считаю, что музыку Мильнера нужно пропагандировать и исполнением, и публикациями. Имя Е. Берковича не нуждается в рекомендациях, публиковаться в его интернет-журнале — почетно. Денежная проблема (отсутствие гонорара) меня нисколько не волнует, дело привычное. Однако, моя загруженность в ближайшие месяцы вряд ли позволит мне с полной отдачей погрузиться в эту тему, чтобы соответствовать роли соавтора. Мое встречное предложение: Вы можете использовать мою статью в любом объеме, в любом ракурсе -— я уверена, Вы напишете замечательный текст, который будет интересен читателям. Как Вы смотрите на такую идею? Прикладываю вордовский текст моей статьи, а также оглавление третьего выпуска сборника «Из истории еврейской музыки в России». С наилучшими пожеланиями. Галина

Давид Бен-Гершон > Галина Копытова: Галина Викторовна, раз уж вы обратили внимание на нашу спонтанно возникшую дискуссию, то не могли бы вы написать несколько слов о своем отношении. Я делаю «стенограмму» для ее публикации у Берковича и ваше мнение — какое то заключительное слово — как открывателя этой темы в российской музыкологии, придало бы дискуссии вес и композиционную завершенность.

Галина Копытова > Давид Бен-Гершон: Давид! В пятницу, спеша на дачную электричку, я чувствовала себя дезертиром, бегущим с поля битвы. Какое «заключительное слово» могу я вставить в эту битву умов? Спонтанный мыслительный штурм, который Вы спровоцировали, великолепен по многообразию затронутых в нем тем и остроте высказанных мнений. Мне очень близка позиция Павла Юхвидина, я уважаю деятельность Риты Фломенбойм. Но более всех мне импонирует ВАША кипучая пропагандистская работа. Я согласна с Ури Бренером что «принадлежность той или иной музыки, произведения или автора к той или иной «школе» вообще не является критерием её оценки». Критерий может быть один — интересно это слушателю или не интересно. Мне как слушателю интересен Ахрон (в разных его проявлениях), Мильнер с его вокальными зарисовками, Гнесин с его «Мотеле», симфонизм Крейна… Мне, я думаю и многим, хотелось бы услышать/узнать больше. Я надеюсь, в этом желании ВЫ можете черпать силы и уверенность в праведности своих усилий. Давид! от всей души надеюсь, что дискуссия будет опубликована. Буду ждать с нетерпением!»

Комментарий по поводу эссе «О роли пустяков в дружбе»

Анатолий Добрович: Данный текст — это комментарий к эссе Давида Бен-Гершона помещенному ниже.

К СОБЕСЕДОВАНИЯМ О ШЁНБЕРГЕ. Мне кажется, что с 6-ти — 7-ми тактов (иногда и меньше) я смог бы распознать, скажем, типично испанскую музыку, отличив ее от типично румынской, немецкой, китайской, арабской или русской. Разве не способен сделать это любой человек, не лишенный слуха и общей музыкальности? Узнаваема, разумеется, и еврейская музыка. Имеется в виду, понятно, не модернистская, а традиционная национальная музыка, т.е. музыка, питающаяся из источников, которые можно назвать «обиходными» — фольклор, богослужебные и иные церемонии. Для меня несомненно, что в этих образчиках музыки концентрируется столетиями формировавшийся менталитет определенного сообщества, выделившего себя из других сообществ. Расхождение в менталитетах проявляется в ряде отчетливых различительных характеристик музыки, таких как ритмические фигуры, тяготение к минору или к мажору в развитии темы, характерные интонации — вероятно, родственные интонациям языка данного сообщества, и т.п. (я слишком далек от музыковедения, чтобы вдаваться в это с серьезным видом). Из образцов национальной музыки что-то вам может нравиться больше, что-то меньше; но понадобилось бы в высшей степени враждебное отношение, предположим, к румынам, чтобы объявить традиционную румынскую музыку изначально «низкосортной» либо «разлагающей» музыкальную культуру, которая вам близка. Рихард Вагнер страдал болезненной, зоологической формой антисемитизма. Если, однако, вообразить себе, что предметом его фобии были бы румыны, то любое проявление «румынскости» в музыке не ускользнуло бы от его внимания и вызывало бы у него приступ ярости — как нечто, замутняющее чистый источник музыки «истинно немецкой»… Я хочу сказать этим, что дело не в специфике самой музыки, а в отношении к ее носителям и продуцентам. Так что призывы Вагнера-публициста к истреблению евреев приходится принимать всерьез, а вот его суждения о «еврействе» в музыке этого не заслуживают. Обратим внимание: специфически еврейский колорит в музыке показался достаточно интересным не-евреям — Шостаковичу и Прокофьеву, и они к нашему (и надо полагать, к собственному) удовольствию использовали в своих сочинениях нетривиальность и гармонически-тематическую содержательность этого материала.

А сейчас я попытаюсь показать, что музыка Арнольда Шёнберга действительно может восприниматься как «еврейская», даже когда композитор не обращается (хотя бы на свой особый лад) к собственно еврейскому фольклору, к танахическим темам или к мотивам иудейского богослужения. Чтобы лучше понять, о чем пойдет речь, найдите и послушайте, пожалуйста, «Лунного Пьеро»… Эта прихотливая, непредсказуемая россыпь звуков, типичная для Шёнберга, едва ли не скандальным образом противоречит установившимся нормам построения и восприятия музыкальных текстов. Музыку вообще можно представить как «завораживающую» (суггестивную) структуру, провоцирующую ожидания и триумфально подтверждающую их; точка подтверждения есть момент катарсиса. В этом смысле всё наше гигантское музыкальное наследие есть собрание звуковых «мифоструктур». Музыка вскрывает в мироздании (или, по крайней мере, приписывает ему) организованность и наполненность неким скрытым, подчас волшебным смыслом; так композитором и исполнителем при пассивном соавторстве слушателя созидается миф о значимости бытия. Заметим, однако, что этому духовному посылу высшего порядка структурно соответствует — на самом низком, едва ли не на биологическом уровне — древняя мифология, обеспечивающая социальное управление.

Никогда не исчезают, а в иные времена с особенной силой возрождаются архетипические, действующие до осознания, а то и без осознания, упрощенные образы мироустройства. И они диктуют незыблемый и необходимый «порядок» с благословляемой иерархией ценностей и персон. Порядок, предполагающий превосходство (чаще всего, расовое) «своих» над «чужими» — малоценными существами, в отношении которых «свои» не только вправе, но и призваны вершить суровую справедливость. Инстинктивное, нерефлексивное принятие этого (в современной России всё такое называется «духовными скрепами») означает, что требования подобного «порядка», предъявляются и к музыке. А не то — «сумбур вместо музыки!». Музыка должна соответствовать некоему канону, позволяющему сплачивать «своих» общим упоением, совместным преклонением, готовностью к борьбе и к самопожертвованию. Отступление от канона недопустимо, это надругательство над сакральным «порядком». Игра, свобода, открытие новых горизонтов понимания и чувствования рассматриваются как подрыв основ общества. И с этой точки зрения, Шёнберг в самом деле возмутителен! Если вам угодно видеть в нем «осквернителя», то он в равной мере оскверняет и немецкую, и славянскую, и средиземноморскую, и скандинавскую, и любую другую музыку. Он сочиняет нечто «вненациональное», «безродное», ни в каком смысле не «традиционное», — а значит, разрушительное, губительное для всех: то есть — еврейское! А вы как думали? Именно в такой музыке Вагнер нашел бы предельное воплощение «еврейскости». В самом деле, творческой волей Шёнберга реализуется иудейская заповедь «не сотвори себе кумира»; но, пренебрегая кумиром музыкального канона, он клонит к тому, что и неисчислимые другие кумиры (включая полубогов или обожаемых вождей) могут быть повсеместно лишены приписываемой им ценности! И те, «кому надо», мигом это чувствуют! Вот где вовремя вспомнить Марину Цветаеву: «В этом христианнейшем из миров/ поэты — жиды»…

Комментарий по поводу либретто по повести Шая Агнона

Александр Журбин > Давид Бен-Гершон: Уважаемый Давид, наконец-то, находясь во Флориде, рядом с морем, в обстановке расслабленности и покоя я нашел время прочитать ваше либретто. Скажу сразу — очень сильное впечатление. Такое впечатление, что я нашел какую-то старинную рукопись, написанную давным-давно, и к тому же на языке, который я понимаю, но который не совсем мой язык ( у вас там героиня всем время говорит на непонятном языке)… И какой-то шум я слышу — то ли моря, то ли гул земли, то ли пение вещих птиц… вобщем что-то неописуемое, и даже интеллигибельное, т.е. умом не постигаемое… Вы знаете, я страшно далек от мира хасидизма, от древних легенд, от еврейской мифологии.. мне абсолютно незнакомы большинство имен и терминов, которые вы упоминаете — хотя я чистокровный еврей, и по маме и по папе. Но воспитали меня в СССР, и я никогда не попытался выйти за рамки того круга знаний, который был нам дан изначально.То есть я воспринимаю исключительно западно-европейскую традицию — и в музыке, и в литературе, и в философии, и во всем, даже в обыденной жизни, а все восточное, иудейское, буддистское, китайское, индийское и пр. — для меня закрытая книга.

Так встреча с вашим текстом — для меня некоторое приоткрывание двери в какой-то иной мир. Мир влекущий, загадочный, таинственный — но совершенно чужой. Поэтому говорю вам честно — я не подхожу для роли композитора к этой пьесе. не обижайтесь, и поверьте мне — я был бы очень рад, мне нравится то, что вы делаете, я чувствую в вас большой талант, вы настоящий писатель. Но для меня это будет означать начать все сначала, и потратить на это годы… ведь серьезный человек, и ко всему отношусь серьезно… И когда я начинаю какой-то проект, я сначала стараюсь вжиться в образ, фактуру, структуру…Но здесь это невозможно… Это другая цивилизация Ну и если говорить о более практических вещах— то я не пишу ничего без договора и аванса, о чем я вам уже сообщал. Я не могу себе представить театра нигде в мире, который мог бы заинтересоваться подобным произведением. Может быть в Израиле? Но в Израиле нет музыкальных театров, там, насколько я знаю, никто этим не занимается. Если у вас есть что-то более конвенциональное, построенное на привычных европейскому уху образах ( «Ромео и Джульетта»… «Тристан и Изольда»…»Фауст и Маргарита»…) дайте почитать. насчет еврейских композиторов — интересно. Я ведь тоже могу к этому себя отнести… и у меня довольно много классической музыки с еврейским оттенком. Есть даже концерт для виолончели который называется «ИЕРУСАЛИМ» С глубоким уважением. Ваш АЖ

Aнатолий Добрович > Давид Бен-Гершон: Как талантливо исполнено! Но литература эта закрыта для меня. Думаю, мог бы найти в нее вход, но что-то останавливает. Дело тут вот в чем (как мне видится). Существуют ценности — нравственные, эстетические, практические, — которые становятся безусловными только тогда, когда находишься внутри системы. Вот метафора (лучшая в голову не приходит): если ты пчела, то нет места лучше улья и нет существа прекраснее пчелиной матки. Но если ты не пчела… Но я не пчела, и там, где текст, как я полагаю, ждет от меня растроганности, восхищения и духовной экзальтации, я этих чувств не испытываю. Не исключено, что это отчасти из-за того, что мне предписывается их испытывать: давление вызывает протест. Но главное, видимо, в другом. Я издавна слышу: начни исполнять мицвот, и со временем тебе откроется Всев-шний. Возможно. А если я начну осваивать йогу, то со временем мне откроется Будда… Как психотерапевт (с опытом групповой психотерапии также) я могу вообразить себе методику психофизической выучки, которая делает человека зависимым от Учения или от проповедующего Существа. Собственно, тысячекратные прецеденты сектантства дают исчерпывающий материал для создания такой методики. Если с детства показывать, при каких словах полагается испытывать восторг (и к тому же, все вокруг при этих словах его испытывают); если продуманно чередовать посты и разговления, наказания и похвалы; если умело работать с чувством любви и чувством вины, — ну, и т.п., и т.п.! — Если все это привести в систему и придерживаться этой системы даже не тысячу — всего пару десятков лет, то человек внутри «улья» будет глядеть с отвращением, страхом или с жалостью на того, кто вне «улья». Вот так смотрел на меня пейсатый черношляпый юноша из ешивы, рядом с которой мы случайно приостановили машину в Шабес. Кошмар в том, что и я, видимо, не смог скрыть возникшего на лице выражения жалости к нему, так что он возмущено (чуть ли не топнув ногой!) отвернулся. У меня с ним нет шансов когда-нибудь понять друг друга, и виноваты в этом его, а не мои воспитатели. Мои воспитатели (включая литераторов, которых я прочел) учили меня не заноситься над другими. Мне сказали: нет человека, у которого ты не мог бы чему-нибудь научиться, и я принял это на веру. Нет у меня сомнения, что и этот ешиботник (а еще больше — его рав) мог бы открыть мне глаза на что-то важное, чем я по недомыслию по греховности пренебрег. Но мне будет нелегко принять истину от того, кто убежден в своем превосходстве надо мной, поскольку для него я «зевель» — мусор, не соблюдающий даже Субботы и имеющий при этом наглость проживать на Святой Земле… словом, Вы меня поняли, поскольку сами долго были агностиком. Поэтому к Шаю Агнону я чувствителен, начиная с того места, где его персонажи говорят на языке, принципиально переводимом с языка пчел на некий доступный мне эсперанто. Гляньте-ка: ведь чтобы проникнуться духовными токами Борхеса, я не обязан становиться католиком… Есть ценности вне улья. В заключение, удивлю Вас. При всём том, я считаю себя по складу иудеем не в меньшей степени, чем тот ешиботник. Просто мой иудаизм это идеология, а не религия. Давид, дорогой, надеюсь, Вы не топнете ногой и не отвернетесь. Ваш — А.

Давид Бен-Гершон > Aнатолий Добрович: Aнатолий, может это моя вина? Агнон здесь не причем. Он абсолютно НЕ нравоучителен. Чтобы проникнутся его духовными токами, вовсе не надо объявлять себя верующим иудеем. Он НЕ говорит кто прав. Его герои представляют разные части еврейского народа: книжник, ученый-этнограф, профессор, девушка из «потерянного колена», почти современные иерусалимцы. И все, никакой пропаганды. Его повесть — о коллективной еврейской душе. Да, герои говорят на своем языке, пользуются известным им образным рядом, как все другие народы. Внутри этого этноса есть более и менее религиозные, ну и что? Вопрос не сейчас не в этом, еврейском народе, а в нас. Кто мы? Конечно, мне очень грустно когда вы и Журбин говорите, что «дверь закрыта». Это означает, что связь времен прервалась, что российская еврейская интеллигенция «осталась на берегу», стала частью русской культуры, а «еврейский корабль» поплыл дальше, сквозь время… Суть моих литературных и музыкальных усилий, в попытке сохранить эту связь.

То о чем вы пишете, это по существу, ассимиляция. Практически все композиторы создавшие жанр классической еврейской музыки выросли в совершенно ассимилированных семьях. Просто, в какой-то момент жизни каждый из них обнаружил, что на «той стороне» им никто особенно не рад и они начали искать себя. Насколько мне известно, никто при этом в религию не ударился, так что вы во вполне приятной компании. Ни мое переложение, ни оригинал никак не связан со ограничением свободы совести. Отношение к этому тексту не требует «тшувы». Агнон попал мне в руки во время экспедиции в Ставропольский край в конце 80-х. Интересно, к кому адресовались издатели? А последнюю фразу я даже и комментировать не буду. Для меня неприемлемо любое духовное насилие или высокомерие. Я ругаюсь только с клеветниками и доносчиками (типа Шамира), с теми кто высмеивает «раввинские выдумки» в стиле «Занимательной Библии» Таксиля. С искренним уважением и симпатией, Давид.

Aнатолий Добрович > Давид Бен-Гершон: Дорогой Давид, перечитал и беру на себя смелость «навести критику». Читал с удовольствием: от прозы Агнона. Проза это такой лес с расходящимися и пересекающимися тропинками; сюжет может быть неявным; само хождение по лесу уже есть сюжет, если проникаешься жизнью множества его растений и обитателей, если оказываешься вдруг там, откуда выходил, и надо прикидывать маршрут заново. Перегруженность деталями и аллюзиями — только на пользу прозе, если автор ее талантлив. Но вот что я думаю: либретто музыкально-драматургического произведения из самого Агнона вытесать невозможно, он для этой жанровой трансформации непригоден. (Чтобы заострить эту мысль: «Этика» Спинозы, принципиально не может быть преображена в драматургическое произведение за счет представления посылов мысли в виде реплик неких персонажей). Короче: либретто возможно исключительно «по мотивам» Агнона с осознанным обеднением его прозы — с извлечением из нее материала, образующего каркас сценической вещи. Не берусь даже пофантазировать о том, как это сделать в данном конкретном случае. Отмечу только, что в моем представлении сценичны, «оперны» такие моменты как битва Геварии с орлом, или семь дней свадебных плясок, или коллизия Гамзо — Гемула — Гинат, или дева, сотворенная из дощечек. А если птица Грофит поет свою удивительную песнь лишь перед кончиной, то надо придумать, как ее к этой кончине подвести. С моей точки зрения, совершенно не сценичны ни приступы лунатизма у Гемулы, ни слуховые галлюцинации у Гамзо, ни бытовые обстоятельства жизни в Эрец Исраэль в описываемую пору (напр., захваты жилья), ни отсылки к мистике (оберег и т. п.). Недопустимо также (под эти углом зрения) наличие двух сюжетно не связанных женских фигур: женщины, сотворенной каббалистом (кажется, это грандиозный повод для оперы — Голем-женщина, как Вам кажется?), и больной лунатизмом женщины Гемулы. Может, она тоже в некотором смысле «из дощечек»?…В каком? Но тут множество загадочных нераскрытых смыслов. Давид, и при всем при том я очень хочу такой «оперы»: где национально-религиозный дух нации предстает многослойным и древним эпосом, где евреи как персонажи «специфические» специфичны суровой преданностью Торе, ищут духовной чистоты и покаяния, полны поэтического мироощущения, милосердия и мудрости. Для создания такой вещи, повторяю, надо придумывать сценические «ходы», а не просто демонстрировать дивную и странную прозу Агнона. Если огорчил Вас, искренне жалею об этом. Я только говорю, что думаю, и Вы об этом предупреждены. Ваш — А.

Давид Бен-Гершон > Илья Лиснянский: Здравствуйте Илья, Вот, получил ответ от Александра Журбина и Анатолия Добровича. Есть над чем поразмышлять. Сразу скажу, что […] комплименты отношу за счет литературной основы, ведь я только «переформатировал» чужое произведение. Для меня речь идет о шансах «приоткрыть дверь» в этот иной мир, незнакомый многим евреям, помочь им ощутить эту древнюю традицию, перестать быть «греками, живущими рядом с Пантеоном», восстановить разорванную цепь времен — ведь Агнон это не мифологический «Израиль», он наш современник — он и есть та нить, которая может сшить «лоскутки» наших менталитетов. Ничего, что «одеяло» будет лоскутным — оно согреет душу, защитит от сквозняков холодного «гойского» мира.

И не исключаю возможности, что объяснив Агнона себе, мы станем понятнее и интереснее миру, который сейчас НЕ видит в нас ничего интересного, так мелких оппортунистов-конформистов, пытающихся делать гешефт на «библейских историях»… Архитектура армянского Маттенадарана (хранилища рукописей), построенного где-то в 60-70-е годы, в свое время произвела на меня впечатление чего-то неописуемо древнего. Армяне тоже пытались, и наверное уже решили проблему национальной идентификации (те, кто не пережил тысячелетия диаспоры, могут конечно улыбнутся этим «наивным» попыткам обрести достоинство). Для нас, «пока не восстановлен Храм» это жизненно необходимо. Плата за непонимание — то о чем написал Журбин — книга народа Книги закрывается. Иероглифы образов и метафор читать некому. Число отделений «Jewish Studies» и египтологии в мировых университетах примерно одинаково. Надо ли что-то менять? Можно ли что-то сделать, чтобы вместо 3-мерных биологических существ («человек играющий»), мы ощутили себя 4-мерными, прочитали свою генетическую память, вышли из культурной комы? Абонемент в Тель-Авивскую оперу не достаточен — «зрелища» лишь часть «потребительского набора». Я говорю о не о той «культуре», которую человек «потребляет», а о той которая его «делает», определяет как личность). Так продолжать ли ломится в закрытые ворота, поливать асфальт? Что вы об этом думаете? Ваш Давид.

Print Friendly, PDF & Email

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.