Потом суд. Судья, как мне показалось, поверила, что я ничего не знала, да и красавец мой об этом постоянно на суде говорил. В общем, ему дали семь лет, мне — два…

Сёстры

Леонид Лазарь

Рассказывают, что в 1972 году, ставший чемпионом мира Роберт Фишер давал сеанс одновременной игры в одной из нью-йоркских тюрем. Вдруг он заметил, что на одной из досок исчезла его ладья.

— Это безобразие! — закричал Фишер. — Вы украли мою ладью! Куда смотрит администрация тюрьмы? Я буду просить, чтобы этому заключенному прибавили срок!

— Это можно, — ответил один из надзирателей, но вряд ли его это испугает, т.к. вашему противнику и так дали 99 лет тюрьмы…

* * *

Латиша (Тиша) — assembly worker (не знаю, как точно перевести, скорее всего — «сборщик чего-нибудь», симпатичная, молодая Аfrican American женщина. Работает в большой Калифорнийской хай-тек (hi-tech, от «high technology» — высокие технологии) компании.

Я приехал туда по делам на неделю. Познакомились. Веселая, искренняя, с хорошим чувством юмора. Пошли обедать.

— Тиша, все хочу спросить, что это у тебя за татуировка на левой (между большим и указательным пальцем) руке?

— Это из тюрьмы.

— Ты шутишь?

— Какие шутки.

— Ты была в тюрьме?

— Два года.

— Расскажешь?

— Тебе интересно?

— Конечно, плачу за обед.

— Deal! (дело!) Я родилась на юге, в Луизиане. Там закончила школу. У меня есть старшая сестра, она после школы поступила в Университет, а я — дура, вместо того, чтобы продолжить образование и искать нормальную работу, решила поехать в Нью-Йорк.

— Зачем?

— У нас в школе был свой музыкальный коллектив, где я с моей лучшей подругой-одноклассницей, были солистками. Вот и решили, что мы готовые эстрадные звезды и надо ехать в Нью-Йорк, показаться в какую-нибудь музыкальную группу. Подругу отпустили легко, во многих американских семьях такая традиция, после школы — отпускать детей, мол, тебе уже стукнуло 18, пора жить своей жизнью. Мне же было сложней, родители и сестра меня отговаривали, но когда тебе 18, кто и в чем тебя может убедить? Мне хотелось вырваться из дома. Очень не хотелось идти работать в магазин, или на какую-нибудь фабрику. Моя мама всю жизнь работала на меховой фабрике и я знала, какой это тяжелый труд. Мы были уверены, что очень скоро окажемся на сцене, или на телеэкране, а отсутствие родительской опеки, приучит нас к самостоятельности. Родители убеждали меня, что такая свобода и бесконтрольность могут привести к беде, рассказывали о алкоголе, наркотиках, криминале и т.д., но с тяжелым сердцем всё таки отпустили. Зная о том, что в Нью-Йорке бывает холодно, мама отдала мне самое ценное из вещей, из того что у неё было — норковый полушубок.

Молодежи, которая хочет вольной жизни в Нью-Йоркe очень много. Мы поселились ещё с двумя девочками, которых тоже выпустили в самостоятельную жизнь. Снимали у одного индуса небольшую, двуспальную квартиру. Машина была только у одной соседки. С мебелью проблем не было, люди то и дело приезжают в Нью-Йорк, или из него уезжают. Никто с собой мебель не тащит, выйдешь на улицу — только выбирай. С едой проблем тоже не было. Одна из моих соседок работала в пиццерии и всегда приносила домой пару разных пицц. Другая — в кафетерии госпиталя, тоже приносила много всякой еды. Продукты даже оставалось, мы их отдавали бездомным.

Через пару месяцев поняв, что наши планы попасть на телевидение или в звукозаписывающую индустрию вряд-ли в скором времени воплотятся в жизнь, мы пошли по стандартному пути, устроились помощницами официанта в ресторан.

— Питание стало еще разнообразнее?

— В нашем ресторане, брать домой было особенно нечего, всё переупаковывалось и перераспределялось.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, например, мясо из непроданых сендвичей крошилось в салаты, с заветренной, зеленой ветчиной делали яичницу и омлеты, из старого, черствого хлеба — гренки…. Как-то ночью отключили электричество, все курятина к утру провонялась, её отмачивали в каком-то растворе.

— Так значит по ресторанам в Нью-Йоркe лучше не ходить.

— Ну почему? Но, даже в дорогих ресторанах с их сервисом, интерьерами, посудой… никогда не нужно злить официантов или их помощников.

— Что они могут сделать?

— Всё! Не буду тебе портить аппетит.

— Ты бывала на Брайтон Бич, там много русских ресторанов?

— Была как-то, на бесплатном пляже. Мне показалось, что тогда русских там было не очень много. Чувствовала я себя в Нью-Йорке неплохо, ведь каждый четвертый ньюйоркец — чернокожий. Много там и испаноговоряших, особенно пуэрториканцев.

Подруга моя вскоре нащла себе бой-френда, переселилась к нему, и я осталась одна. Домой ехать не хотелось. Не самые хорошие воспоминания связаны у меня с Нью-Йорком, но я его всё равно люблю. Очень зеленый город: парки, скверы, пруды, фонтаны — треть города покрыта водой и зеленью. К Гарлему примыкает Центральный парк, я очень любила это место. Там нет сверкающих небоскребов, шикарных магазинов и красивой рекламы. Стены исписаны граффити, из пожарных колонок льется вода, из под крышек колодцев идет пар…

— Я это много раз видел в американских боевиках.

— Вот в таком кино я и жила.

— Одна?

— Знаешь, Америка — страна одиночек. Можно замуж и не выходить. Всё можно взять напрокат: котенка с собачкой, мужа, или бойфренда, даже ребенка можно взять на время.

— Кого ты взяла?

— К нам часто ходил один клиент. Очень был симпатичный, даже можно сказать красивый. Строил из себя очень крутого, говорил, что у него своя автомастерская. Садился все время ко мне. Деньги у него водились, меньше двадцатки чаевых никогда не оставлял. Всегда заказывал Чикагский стейк.

— Впервые слышу.

— Хороший официант обязательно спросит, какой прожарки мясо вы предпочитаете? Есть много любителей мяса с кровью, есть те, кто любит очень прожаренное, без капли крови — в этом случае мясо легко испортить, будет сухое, как подошва. Чикагский стейк, это солидный кусок хорошего мяса, который с одной стороны очень сильно, до корки, прожарен, с другой — почти сырой.

Как-то он пригласил меня в кино, потом несколько раз ходили на концерты, слушали очень популярные группы поющие соул, госпел и блюз. Потом ходили на Бродвей, смотрели замечательные мюзиклы. Мне очень понравилось. В общем, сняли «студию» (односпальная квартира) стали вместе жить. Как то он говорит, продается маленькая «лондри» (прачечная), тридцать стиральных и двадцать сушильных машин. Пошли, посмотрим. Приехали: маленькое, грязное помещение, старые машины, но правда и цена небольшая — 30 тысяч долларов. Её держали муж с женой. Такую прачечную имеет смысл держать, если хозяин рукастый, может сам машины ремонтировать, тогда хоть и небольшая, но прибыль есть. Старый хозяин умер, хозяйка осталась одна, каждый раз брать механика — ремонтировать эту рухлядь, дорого, поэтому она и решила прачечную продать.

Мой красавец говорит, я мастерскую продам, а прачечную давай купим. У меня денег — говорю — нет, хочешь — покупай, мне этот ресторан здорово надоел. В общем, сторговались за 26 тысяч. Стали работать, я целый день сижу, вся пропахла стиральным порошком, он — или машины ремонтирует, или где-то бегает. Месяца через два говорит — чего у нас тамбур пропадает, давай поставим абонентские почтовые ящики, всё какие-то деньги будут капать. Где-то нашел 50 старых ящиков, заплатили за них три тысячи. Покрасили и поставили.

— Поясни, что это за ящики?

— Ну, например, человек не хочет, что бы ему писали домой, или на службу, арендует почтовый ящик и его почта идёт по адресу: город, почтовый индекс и а/я № …. Скоро все наши ящики арендовали, три он ставил за собой. Спрашиваю — зачем? Чего-то наплел, я уже не помню. Постепенно, кое какая прибыль пошла. Портниху взяли, въетнамку стали мелкий ремонт делать, брюки подкорачивать, юбки подшивать. Вроде всё стало налаживаться, купили мне машину, двухлетний «Форд-мустанг», слетали в Лас-Вегас…. И тут — беда!

— Какая, беда?

— Китайцы!

— Что?!?

— Китайцы! Где они появились — там всё, сматывай удочки. У тебя, например — закусочная! Они открывают закусочную рядом. У тебя прачечная, они открывают прачечную рядом. Ты работаешь шесть дней в неделю, они — семь. Ты — с 9 утра до 6 вечера, они — с 7 утра до 11 вечера. Им просто — ночуют там же, там же и готовят, и дети их там целый день бегают. Машины у них новые, помещение просторное, задницу об задницу стукать не надо. Так везде, где китайцы появляются — все бегут. Мы держались, хотя прибыли почти не было, но он не очень — то и переживал. Сидит за пишущей машинкой, какие-то бланки заполняет, почта ему приходит на все ящики, десятки писем каждый день. Я спрашиваю — что это? Да резюме (анкеты) — говорит, рассылаю, на счет работы. Думаю — пусть рассылает, дела совсем плохо пошли, неизвестно, сколько еще продержимся.

Тут как-то телефон перестал работать? Пришла девушка, с какими-то приборами, тыкала, тыкала — повреждение найти не может. Провода свои везде растянула, к закрытию починила, наконец. Через пару недель пришли двое строительных рабочих, бросили в машину стирать свои комбинезоны, Сидят, ждут, когда постираются. Смотрю в окно — красавец мой приехал, и первым делом — свои почтовые ящики проверять. Через минуту, смотрю — «телефонщица» эта входит, и сразу ко мне. В это время «строители» моего уже скрутили, а она на меня пистолет направила и наручники достает.

Полиция влетела, человек пять, у всех пистолеты в руках. Двое с пистолетами под окнами стоят. Смотрю и ничего не понимаю. Думаю, может напутали чего? В общем, зачитали наши права, спросили, хотим ли позвонить адвокату и повезли в тюрьму. Сижу в камере, думаю -наверно наркотики, теперь — конец, никому ничего не докажешь. На следующий день пришел следователь. Оказалось, что «телефонщица» эта из полиции, месяц назад установила камеру, которая всё снимала, кто, когда, какую почту, из каких ящиков берет.

— Наркотики?

— Слава Богу — нет. Обычная почта.

— А что, получать почту — криминал?

— Смотря какую. В общем, красавец мой оказался бывалым аферистом и как оказалось, уже один раз сидел за подделку документов и аферу с кредитными картами. На этот раз — придумал такой план: от имени всяких благотворительных фондов, рассылал в разные адреса просьбы о пожертвованиях: то на стипендии для инвалидов, то для малоимущих студентов, то для покупки слуховых аппаратов для не имеющих страховки бездомных…

Напечатал красивые дипломы. Получает, например какая-нибудь компания просьбу о пожертвовании и сразу — диплом. Неудобно, посылают чек. Последняя его афера была — «миля милосердия». Придумал жалостливую историю, будто в нашем госпитале лежала женщина и её маленькая дочка, у которой не было денег даже на автобус, несколько раз в день, ходила милю, что б навестить маму. Заказал футболки с трафаретом «миля милосердия» и рассылал их во все компании, адреса которых находил в телефонном справочнике.

— Как же его застукали?

— Да очень просто. Деньги, выделяемые любой компанией на благотворительность, можно вычесть из налогооблагаемой прибыли. Некоторые жертвователи так и сделали. Налоговики и решили выяснить, что это за фонды такие? Есть ли у них лицензия на сбор благотворительных взносов? IRS (налоговая служба) шутить не любит и такие дела расследует четко.

— Расскажи об этом поподробнее.

— Пока следствие шло, я в этих делах «профессором» стала.

Переданные в дар благотворительным организациям деньги и вещи, можно списывать с дохода. Для налоговой скидки надо заранее составить список переданных в дар предметов и получить у организации, которая это получила, квитанцию, с оценкой подаренных предметов. Я во время следствия много чего интересного узнала.

— Например?

— Например, налогоплательщик имеет право списывать с дохода даже свой проигрыш в казино, или в лотерею, не весь конечно, какую-то его часть. Правда и с любого выигрыша, обязан заплатить налоги.

— И что было дальше?

— В общем, он налево и направо раздавал эти квитанции. IRS быстро разобралась и сообщила куда надо. У нас нашли: и эти квитанции, и бланки, и печати, и футболки эти нечастные, и дипломы… Камера все засняла, кто рассылал письма, кто вынимал конверты — отпираться было бесполезно.

Я следователю говорю: — я понятия ни о чем не имела. Бесполезно! Вы машину, — говорит, — на какие деньги купили, отдыхать на какие деньги ездили? Я поняла, что они давно за нами следили, почту нашу проверяли и разговоры наши слушали.

Потом суд. Судья, как мне показалось, поверила, что я ничего не знала, да и красавец мой об этом постоянно на суде говорил. В общем, ему дали семь лет, мне — два. До суда его, как уже судимого, держали в тюрьме без права освобождения под залог, а мне предложили признать свою вину в обмен на минимальное наказание и выход до суда под залог в 20 тыс. долларов. Назначенный адвокат говорит: признавай, получишь 11 месяцев. Денег для залога у меня не было, и признавать я ничего не хотела. Родителей решила не расстраивать, села и вышла день в день — ровно через два года.

— Про тюрьму расскажешь?

— В тюрьме, как и в жизни — то трагедии, то комедии.

— Расскажи чего-нибудь смешное?

— Со мной сидела одна аферистка, типа моего красавца, которая много лет обманывала иммигрантов-нелегалов, обещая им юридическую поддержку в вопросах легализации. «Оказывала помощь» в основном латиноамериканцам, поэтому клиентов у неё хватало. Клиенты платили за её «услуги» десятки тысяч долларов. На самом деле, она — ничего не делала, только заполняла документы и отсылала их в иммиграционные службы. Причем делала это плохо, времени у неё на это не было. Чуть появлялись деньги, она тут же мчалась в Атлантик Сити, где проигрывала их в казино. Как-то к ней обратились муж с женой, какие-то литионоамериканские мафиози. Она деньги взяла и сразу в казино, потом что-то там напутала и все сроки подачи документов пропустила. Им отказали. Её за горло, давай деньги назад в десятикратном размере. Она в бега. На ней вообще много чего кроме этого было.Через полгода её нашли. Дали пять лет. Сидим как-то с ней в камере, у нас одно место освободилось, вдруг вводят жену того мафиози! Их с мужем арестовали за что-то. Что было! Она мою соседку и головой об стену, и ногами в живот, пока их надзиратели не разняли.

— Ничего себе, смешное!

— А что не смешно? Через пару часов пришла из лазарета, вся в синяках, ссадинах, один глаз совсем заплыл. Говорит — ничего, прорвемся, выйду, у меня один план есть, хорошие бабки можно сделать. Пойдешь со мной? Я говорю — видно будет, а сама думаю — гори ты огнем! Аферисты такой народ, их не переделаешь. Я для себя приняла решение — впредь держаться подальше от таких людей.

— Расскажи о тюремных порядках?

Человек ко всему привыкает. Жить в принципе можно: медобслуживание неплохое, есть даже — кабинеты психологической помощи. Как и малоимущие на воле, заключенные лечатся и получают все лекарства и процедуры, от витаминов до хирургических операций, бесплатно. Я там не только зубы вылечила, но и в порядок себя привела — сбросила лишние 10 паундов. Одно время я работала в тюремном госпитале. Он конечно имел меньше современного оборудования и лекарств, чем в обычных больницах, и даже меньше, чем в emergency room (пунктах экстренной помощи), но без медицинской помощи никто не оставался. Иногда заключенных даже возили в обычный госпиталь, но чтобы получить право на внетюремную медицину — покинуть тюрьму на специально оборудованной машине скорой помощи в сопровождении охранников, необходима очень серьезная причина, Человек должен находиться в критическом состоянии, или при смерти. Помню, был там даже свой клуб Анонимных Алкоголиков, люди собирались, рассказывали о своих проблемах. Я тоже ходила.

— У тебя были проблемы с алкоголем?

— Да нет, конечно. На два часа выпускали из камеры. Заключенные такие же люди, как и все, они тоже хотят, хоть и ненадолго, почувствовать себя частью общества, а не изгоями. Там много негодяев, но есть и очень хорошие люди. Я там наслушалась таких историй — книгу можно писать. Библиотека там хорошая, я много книг разных прочитала. Там и специальность получила. Научилась читать чертежи и схемы, работать с точной электроникой. Я очень довольна, что такую специальность выбрала. Мне эта работа нравится — отвечаешь только за себя, и платят неплохо.

— Как ты выбрала именно эту специальность?

— Там у нас был очень умный парень — психолог, он с нами много возился, изучал каждого, потом давал советы. Поначалу, я была в депрессии, он меня убеждал: «self confidence» (верить в себя), все повторял : “to feel good about yourself” ( будь довольна собой, чувствуй себя хорошо по отношению к самой себе). Потом говорит — иди учится на assembly worker— это подходит тебе больше всего. Я спрашиваю — почему? Потому что, говорит: «мake your state of mind more important than what you are doing» (душевное спокойствие важнее того, что ты делаешь), по твоему психотипу, тебе нужно монотонное, успокаивающее занятие.

— Значит, для тебя пребывание в тюрьме не стало трагедией?

— Стало неплохой школой. Хотя она и меняет человека, после тюрьмы ни ты, ни мир никогда уже не бывает прежним.

— Как твой «красавец» в тюрьме себя чувствовал?

— Как рыба в воде. Как освободилась, поехала его навестить. Он уже ждал. Говорить свободно в тюрьме нельзя, он все на что-то намекал, я никак не могла понять, что он хочет. Потом получила, не знаю, как он умудрился послать записку, там целая инструкция:

«Со мной сидит один очень умный человек, его посадили за финансовую пирамиду. Я знаю, где лежит кредит карта его сестры. По ней можно снимать в разных банкоматах каждый день по 3500 долларов, 700 из них будут — наши… И в конце — если не сделаешь, меня могут здесь прибить».

Прочитала и решила — хватит, надо всё менять! Или сейчас, или никогда. Продала ненадеванный мамин подарок и улетела в Калифорнию.

— Его могли действительно прибить?

— И прибили, вскоре после выхода. Он один раз меня уже подставил, я в тюрьму больше не хотела. Прилетела в Лос-Анджелес, никого не знаю, в кармане 400 долларов. Нашла хостел с койкой за 30 долларов — ночь. Там в основном жила прибывшая завоёвывать Голливуд молодежь. Все считают себя гениями и преисполнены надежд. Вспомнила себя, но не стала их разочаровывать. Пошла на бензоколонку перекусить. Взяла «хот дог», стою — жую. Смотрю, какой-то мужик автомат по продаже лотерейных билетов ремонтирует. Платы, микросхемы на полу разложены… меня полтора года этому обучали. Он спрашивает — чего смотришь? Я говорю — мне эта работа знакома. А сейчас — спрашивает — что делаешь? Я — говорю — работу ищу. Он говорит — да тебе в Голливуд надо! Я говорю — спасибо, я уже там побывала. Рассказала ему, что на сборке электроники работала. Дал телефон — говорит — звони завтра. Утром звоню, говорят — приезжай. Поехала, недалеко от аэропорта, промышленная зона, кругом пустыри и трущобы. Всюду какие-то бродяги и сумасшедшие. Кто спит, кто в мусоре роется, другие тележки возит со своим скарбом, обирают картон и алюминий. Мексиканцы жарят сосиски, чернокожее парни толкаются в подворотнях…

Пришла, поговорила. Сказали, садись, работай. К вечеру, пришел хозяин, поговорил с брагадиром, потом говорит — берем с испытательным сроком в месяц. Двенадцать долларов в час.

— Не густо.

Через месяц дали шестнадцать и заключили договор. Через год стали платить двадцать долларов в час. Я работала по 9-10 часов в день. Работу знала хорошо, никто меня не дергал, я была очень довольна. Сняла комнату, недалеко. Постепенно жизнь наладилась. Страшновато только было вечером ходить. Все на машинах, а я пешком. Проработала там почти два года. Нигде не бывала, почти ничего не видела. Потом купила машину, поездила, посмотрела Лос-Анджелес: бродяги сидят на тротуарах, на Голливудском бульваре туристы, ряженые и попрошайки… Я никак не ожидала увидеть в Калифорнии столько трущоб и нищих. В Лос-Анджелесе бывала не часто, мне неприятна была его атмосфера агрессии, потом — движение очень интенсивное, все парковки — платные, в общем чувствовала я там себя очень неуютно.

— Ты не видела настоящих трущоб и настоящей агрессии. Съезди в Мексику, тут недалеко, увидишь такие трущобы, что сразу полюбишь Лос-Анджелес.Ты просто не там была, надо было съездить в Санта Монику, или в Малибу.

— Была, была! Красиво конечно, но не для нас.

— Расскажи еще что-нибудь про тюрьму?

— Не знаю, что еще рассказать. Если тебя так интересует эта тема, завтра из Луизианы приезжает моя сестра, поговори с ней.

— Она что, тоже сидела?

— Нет. Она там работала, в каторжной тюрьме для особо опасных преступников.

— Ты думаешь, она захочет со мной говорить на эту тему?

— Почему нет? Я её спрошу.

Окончание