Юрий Ноткин: Хай-тек

Loading

В декабре 1991 года на землю обетованную падал снег. В Иерусалиме он успевал долететь до тротуаров и мостовых и покрыть их тонким белым слоем на радость голосившей детворе.

Хай-тек

Юрий Ноткин

Я начинал писать эту книгу в самом начале ХХI-го века, когда мир непрерывно сотрясали катаклизмы. При этом, что бы и где бы ни происходило, на Нью-Йоркской бирже скакал индекс Доу Джонса, падал и падал NASDAQ.

Говорит ли это что-нибудь читателю? Если нет, то не стоит отчаиваться, я и сам проработав около полувека в сфере, именуемой сегодня хайтеком, не очень четко в этом разбираюсь. Наверно все это можно представить, как огромный воздушный шар, накачанный инертной смесью, постоянно разогреваемой газовыми горелками.

Заметим, что при всей условности этой аналогии, за всем этим стоят люди, судьбы и жизни и, если шар этот лопается, а биржа рушится, хотя бы и в переносном смысле, то рушатся и многие судьбы и жизни.

В реальной жизни после сокрушительных землятрясений и цунами, когда, наконец, насытившись жертвами и разрушениями утихомиривается стихия, уцелевшие, похоронив погибших, начинают отстраивать все заново на том же месте. Почему? Наверное потому, что другого глобуса нет, а на этом не осталось ни клочка неизведанной земли.

Точно так же и в описываемом Зазеркалье после обрушения гигантских построенных на песке пирамид, лопания, как мыльных пузырей, надутых сверх всякой меры финансовых шаров, происходят настоящие человеческие, а не условные драмы и трагедии. И однако и здесь, выбравшись из под обломков, люди начинают воздвигать новые пирамиды и надувать новые пузыри. Почему? Утверждается, что без этого не может развиваться цивилизация и в частности та ее составляющая, которая сегодня называется хайтек.

Так же, как эта повесть, моя жизнь в хайтеке состояла из двух частей. Первая уместилась целиком в прошлом веке и в одной отдельно взятой стране, которая занимала однако одну шестую часть суши.

Вторая— перешагнула, походя, через отметку Миллениума, которую все человечество ждало чуть ли не с содроганием, и проходила в стране настолько маленькой, что ее границы невозможно было рассмотреть ни на карте, ни на местности. Возможно именно поэтому мне довелось не раз вылетать за эти границы и побывать с хайтеком на континентах и в странах, о которых я не мог и подумать ни в первой части своей хайтековской жизни, ни в первой части этой повести. Кому-то даже может показаться, что это две отдельные, не связанные между собой истории, разделенные временем и пространством, и однако я полагаю, что Анна Ахматова была глубоко права, когда писала «Как в прошедшем грядущее зреет, так в грядущем прошлое тлеет».

ПРОЛОГ

В декабре 1991 года на землю обетованную падал снег. В Иерусалиме он успевал долететь до тротуаров и мостовых и покрыть их тонким белым слоем на радость голосившей детворе. В Гуш Дане он проливался холодными дождями, смывавшими белесую пыль и мчавшимися бурными потоками, мгновенно переполнявшими редкие и неглубокие стоки.

Утром в половине девятого мы вышли из Лешиной съемной квартиры в Рамат Гане и направились коротким путем через Бней Брак на интервью в СиЭсДи. По совету Лешиной мамы я надел поверх своих не расчитанных на непогоду туфель полиэтиленовые мешки и перевязал их на щиколотках шнурками. Я шел под зонтиком и старался, насколько позволяли пластиковые кандалы, перескакивать через потоки. Леша только поднял воротник своей куртки и смело подставлял холодным брызгам густую с ранней сединой шевелюру. Время от времени он доставал из кармана спичечный коробок и извлекал оттуда очередной крохотный листок с ивритскими словами. «Маскорет — зарплата», — произносил он задумчиво, — «Михнасаим — брюки».

Опрятные Рамат-Гановские дома сменились хаотическими серыми постройками Бней Брака, теснившимися друг к другу лавками, неприглядными гофрированными заборами, неряшливыми мусорными пирамидами. Наконец, мы поднялись на мост, под которым вместо реки шумело, шуршало и булькало шоссе Гея. «Вон там на той стороне внизу слева», — сказал Леша, — «это и есть СиЭсДи».

Окруженная автомобилями коричневая глыба здания из металла и стекла утопала в цветущем тропическом саду, резко контрастировавшим с висевшей над нами промозглой хмарью. Мы спустились с моста и видение исчезло заслоненное забором. В проходной в обмен на удостоверение личности нам выдали пластиковые карточки с прищепками. Я успел разобрать начертанные на английском и иврите аббревиатуры СиЭсДи и вышел вслед за Лешей на ведущую к зданию мандариновую аллею. Омытые дождем опавшие плоды оранжево сверкали под ногами и стоило большого труда не нагнуться и равнодушно пройти мимо. Инфракрасные фотодатчики уловили наше приближение, стеклянные двери резко разъехались, повеяло теплым кондиционированным воздухом и мы вошли навстречу судьбе в темноватый после улицы огромный холл.

Небольшой фонтан в центре чуть слышно плескал струи в бассейн, заполненный ленивыми красно-золотистыми рыбами. Внезапно я вспомнил про свои ноги. Согнувшись за ближайшей колонной, я сорвал пластиковые мешки и сунул их в карман. В воздухе запахло парниковой сыростью.

Шмуэль Хариф, вице-президент CSD, круглоголовый, почти лысый, с тяжеловатым волевым подбородком и прищуренными глазами за стеклами модных очков в золотой оправе бегло просмотрел наши «Curriculum Vitae» и отложил их в сторону.

— На каком языке будем разговаривать?

— Иврит, — лаконично ответил Леша.

— Если можно, на английском, — продолжил я.

— Нет проблем. Значит ты у нас электронщик и при том доктор, и при том последняя должность — начальник лаборатории… А приходилось ли тебе самому, — Хариф нажал на «самому», — разрабатывать электронные схемы?

— Всю жизнь, — отвечал я.

— Так, так, а слегка поподробнее?

— Аналоговые, цифровые, цифро-аналоговые, аналого-цифровые, измерительная техника, промышленная автоматика, устройства управления, системы сбора и обработки данных, — привычно перебирал я, искоса поглядывая на Лешу, не перетягиваю ли я на себя одеяло. Леша чуть заметно кивнул: «Давай, валяй дальше!»

— О’кей! — неожиданно прервал меня вице-президент, — а знаком ли ты с электрическим счетчиком?

От неожиданности я примолк, ожидая подвоха.

— С электрическим счетчиком, — повторил он и покрутил указательным пальцем, изображая видимо диск, накручивающий киловатт-часы.

— Конечно, — сказал я и для убедительности также покрутил указательным пальцем.

— Так вот, — продолжил Хариф, — вам предлагается разработать такую маленькую штучку, которую нужно встроить внутрь этого самого счетчика. Катанчик!1 Mein und klein!2, — он почему-то перешел на немецкий, — она должна считывать показания счетчика и передавать их по сетевым проводам, которые подходят к счетчику, в электрическую компанию, -Хариф посмотрел на нас исподлобья, видимо желая проверить произведенное впечатление, — Сможете?

— Кен3, — уверенно ответил Леша. Я слегка замялся.

— Какие-то проблемы? — повернулся ко мне вице-президент.

— Проблемы, конечно, будут, но мы постараемся их преодолеть, — сказал я, стараясь придать голосу одновременно озабоченность и оптимизм.

— В чем проблема? — взгляд Харифа был колючий, а в интонации я, как ни старался, не мог уловить и тени сочувствия или взаимопонимания.

— Видите ли, электрическая сеть не совсем предназначена для передачи информации. Кроме силового напряжения промышленной частоты в ней полно всяческих шумов, помех…

— Это не ваша забота, здесь мы вам поможем. Главное сделать маленькую штучку внутри счетчика. Чубчик4. Сможете? — жестко повторил вопрос Хариф.

— Ну, не чтобы у нас на ладони готовое решение, но… — я поймал осуждающий взгляд Леши,— но мы, конечно, понимаем задачу и найдем способ ее выполнить.

— Ну что же, — Хариф посмотрел на часы, — сегодня у нас четверг. В воскресенье можете приступать к работе. Мы возьмем вас, одного электронщиком, второго программистом, с 3-х месячным испытательным сроком. Для начала будете получать по 500 долларов.

Я проделал в голове несложные вычисления. Курс доллара — 2.2 шекеля. Пособие по безработице, которое я вот-вот должен был начать получать составляло 750 шекелей.

— Вообще-то, — сказал я, — нам известно, что мы имеем право на стипендию Шапиро от министерства науки.

— Шапиро? — Хариф досадливо поморщился, — нас это не интересует, — Ну так что же, договорились? — Мы покивали головами.

— Тогда пройдите к начальнику отдела кадров. Арье! Позаботься о новеньких и выдай им тлуши5 в столовую.

Так стремительно и победоносно, как Шестидневная война, закончились мои первые шесть месяцев пребывания в Израиле.

1. Маленький (ивр., разг.)
2. Мой и маленький (нем.)
3. Да (ивр.)
4. Маленькая штучка (ивр., сленг)
5. Талоны (ивр.)
(из Книги Первой «ЗАДОЛГО ПЕРЕД ОТЪЕЗДОМ»)

Глава первая. ЗАВСЕКТОРОМ

Венедикт Иванович

В середине 70-х почтовый ящик, в котором я трудился, был преобразован в Производственное Объединение.Новый престижный пост Генерального Директора занял направленный к нам министерством Андрей Степанович Лановой. Был он красив, высок, статен с легкой благородной сединой и по коридорам поползли немедленно слухи о том, что он двоюродный брат того самого знаменитого актера.

В ту пору я работал начальником сектора в ведущем научно-исследовательском отделе, который возглавлял Венедикт Иванович Мильман. Где он приобрел свое безупречное отчество оставалось для всех загадкой. Был он наделен недюжинными способностями, энергией, а более всего непомерным честолюбием и корыстолюбием, кои почти не скрывал перед нижестоящими и умело облекал в пристойно деловую форму перед начальством. Каждый новый Главный, приходивший руководить нашей Фирмой был, как правило, наслышан о Мильмане и потому изначально держал его на дистанции. Но проходил месяц-другой и Венедикт Иванович неизменно находил брешь в обороне и постепенно занимал ведущую позицию, оттесняя на задний план куда менее расторопных коллег-начальников исследовательских и конструкторских отделов.

Да и то сказать, трудно было устоять перед его логически безукоризненно выстроенной речью, опиравшейся на новейшие технические тенденции, еще только вызревавшие в недрах кабинетов и коридоров нашего министерства в Москве на улице Огарева 5. Вскользь и без нажима вставлял он в свой доклад ссылки на начальников главков, референтов Министра, а то и на самого Гения Степановича-интеллигента и интеллектуала, недавно стремительно вознесшегося с должности зама по науке ВНИИТ на должность Заместителя Министра. Впрочем не так был прост Венедикт Иванович, чтобы надеяться взять видавшего виды и высокие кабинеты Генерального Директора единственно гладкой речью в антураже звучных имен. Подлинные шедевры тактики и стратегии являл он в сфере для нас технарей столь же малопонятной, сколь и малодоступной: утверждения планов, подписания актов приемки, закрытия этапов, переноса сроков, всего того, что вело к конечной высокой цели бытия— получению квартальных, годовых и целевых премий.

В этой сложной интеллектуальной игре, занимавшей промежуточное место между спортом и искусством, он мог дать солидную фору штатным профессионалам — начальнику планового отдела, главному бухгалтеру и уж тем более всякому новому Главному или Генеральному. Венедикт Иванович хоть и не баловал разнообразием дебютов, зато прекрасно ориентировался в сложнейших запутанных миттельшпилях и непревзойден был в казалось бы безнадежных и заведомо проигранных эндшпилях.

Я не случайно употребляю здесь шахматную терминологию, игра эта совершенно вытеснила в нашем отделе некогда процветавшего доминошного козла. Наспех проглотив в обед домашние бутерброды, мы расчищали чей-нибудь стол и водружали на нем облезлые деревянные фигурки и видавшие виды шахматные часы. Сидевшие за доской были далеко не единственными, а зачастую и не самыми активными участниками происходивших сражений, напоминавших хоккейные баталии. Сгрудившиеся вокруг стола болельщики не только подсказывали, но и решительно вмешивались в игру — передвигали фигуры, нажимали кнопки часов и громогласно выражали свои эмоции. Применялся жесткий прессинг по всему полю, встреча в зоне, проход по краю, мелькали руки, велась жесткая силовая борбьа за право сделать ход. Вечерами после работы бои возобновлялись с новой энергией.

Надо отдать должное Венедикту Ивановичу — за шахматной доской был он также цепок, как и в жизни. Заприметив слабинку в позиции партнера, дожимал он его расчетливо и жестко. Одна беда— не любил Мильман проигрывать и, если доводилось ему «зевнуть» ценную фигуру, норовил вырвать ее из рук противника, выдернуть обратно нажатую кнопку, кричал: «Поставь! Поставь на место!» Кто послабее не выдерживал начальственного гнева и возвращал, скрепя сердце, добычу, и тут уж Венедикт Иванович успокаивался и, продолжая как бы по инерции приговаривать: «На место поставь, поставь на место, на-а ме-есто», добивал партнера хищно и безжалостно. Ну а ежели попадался кто непокладистый и фигуру не возвращал, да еще и поддразнивал; «Завтра, завтра, завтра зайдите в это же время, Собес откроют и всем ферзей раздавать бесплатно будут», тут уж Венедикт Иванович обижался всерьез, делал еще несколько вялых ходов и, буркнув «Неинтересно даже», отталкивал доску и уходил к себе в кабинет.

Садиков и другие

Отдел наш был молод и состоял преимущественно из выпускников ведущих ленинградских вузов –ЛЭТИ, ЛИТМО, Политеха. По сравнению с сменившими их в конце века безликими и глуховатыми СПТУ (Санкт-Петербургскими Техническими Университетами) те названия звучали звонко и престижно. Слышались в них отзвуки знаменитых студенческих капустников, но главное за ними стояда недюжинная техническая подготовка, жажда творчества, тяга к мудреной кибернетике и электронике.

Семь секторов нашего отдела возглавляли Альтман, Гер, Хвольсон, Садиков, Мерцалов, Горбушин и автор этих строк. В совокупности с Мильманом некоторые из этих фамилий наводили на размышления, однако в славные 60-ые годы и даже в первой половине 70-х из этих размышлений еще не следовали оргвыводы.

Одним из знамений того времени была микроэлектроника. Как и многое другое в Советской России она была окружена ореолом тайны. В разговорах знатоков мелькало загадочное имя Староса. Ореолом секретности и романтики был окружен новый подмосковный город Зеленоград. Первые серии интегральных микросхем подобно боевым кораблям Военно-Морского флота выходили в свет с звучными именами: «Исток», «Имбирь», «Изумруд», «Рондо», «Рубин», «Регата».

Володя Садиков –фронтовик, выпивоха, острослов, стихоплет, любимец в равной мере женской и мужской половины отдела и талантливый инженер-внедрял микроэлектронику в цифровую технику. На базе выпускаемых им руководящих технических материалов разработчики нашего отдела создавали машины централизованного контроля, призванные управлять турбинами электростанций, газоперекачивающими агрегатами, дизельными локомотивами, системами заправки космических аппаратов, устройствами жизнеобеспечения атомных кораблей и подводных лодок. Сложные алгоритмы обеспечивали строгую последовательность открывания и закрывания безчисленных клапанов, заслонок и вентилей, управлявших потоками жидкого и газообразного топлива, аварийной сигнализацией, световыми табло и мнемосхемами. Вся эта невидимая глазу жизнь механизмов разбивалась на простейшие логические операции, описываемые строгими Булевыми функциями, выполнявшимися цифровыми микросхемами с неслыханной дотоле скоростью.

В то время как прочие завсекторами вечно воевали в попытках увеличения числа своих подчиненных, батальон Садикова в лучшие времена не превышал четырех-пяти бойцов. Половина этого состава, представленная Светой Гроссман и Ирой Липман долгие годы была незыблемой, вторая половина непрерывно текла и обновлялась. В какой-то момент в ней возник Андрей Николаевич Рунов. Эта колоритная фигура заслуживает отдельной страницы в моём повествовании. Основным достоинством Рунова был удивительного тембра баритон, придававший всему Андреем Николаевичем изреченному безусловную значимость и весомость. Не знаю, каким ветром или начальственным звонком занесло его к Садикову. В технике был он сведущ не более Маугли и, как позднее выяснилось, имел глубокую, тщательно скрываемую любовь к алкоголю. Знающий цену спорам с начальством Володя философски воспринял появление Рунова и поручил ему усилить оргвопросы развития отечественной микроэлектроники. Весь наш шебутной отдел затихал, когда Андрей Николаевич звонил в Москву в Центральное Всесоюзное Бюро Согласования Применения и бархатно рокотал: «Рунов из Минприбора Вас приветствует! С кем имею честь?»

Со временем мне удалось убедить коллег, что настоящее имя-отчество Рунова Серафим Емельянович, и скрывает он его лишь потому, что его инциалы в сочетании с фамилией выдают с головой его подлинную сущность.

В ту пору врач терапевт, издавна опекавший моего отца и наносивший к нам домой ежемесячные визиты обнаружил у меня нечто, что сам он назвал ласково «маленький холециститик». Я поклялся жене не забывать регулярно принимать лекарство и в моем обиходе появился алахол. Маленькая бутылочка с желтыми облатками и надписью на латыни ALOCHOLUM теперь почти постоянно стояла на моем рабочем столе. Однажды Серафим Емельянович шел по проходу мимо моего стола, задумавшись видимо о судьбах отечественной микроэлектроники. Его внимательный взгляд на мгновение задержался на бутылочке.

— Что это тут у Вас, Юрий Александрович, — спросил он приветливо, слегка склонив голову на плечо.

— Так ведь написано же, Андрей Николаевич, АЛКОГОЛУМ, — ответил я с легким раздражением.

— То есть как АЛКОГОЛУМ?! — изумился Рунов.

— Ну, если Вам так больше нравится, экстракт спирта.

— И Вы его этого… того… внутрь? — с искренней тревогой продолжил Рунов, покашливая, поправляя очки и все более входя в изумление.

— А куда же? Вот прописали для коагуляции перистальтики, — вздохнул я, сокрушаясь.

— Для коагуляции, — понимающе кивнул Рунов, — а Вы того.. не балдеете?

— Так я же его только на ночь принимаю, заодно и спится лучше.

Рунов отошел встревоженный, но, сделав круг, снова остановился у меня за спиной, вперив взгляд в бутылочку.

— Юрий Александрович, как коллега коллеге, я к Вам с личной просьбой, не угостите таблеточкой?

— Ну что Вы, Андрей Николаевич, в рабочее то время!

— Помилуйте, Юрий Александрович, я ведь только перед сном. У меня знаете ли тоже с перистальтикой неважнецки.

— Ну что же, если только как коллега коллеге и сугубо между нами.

— Обижаете, — раскатисто пропел Рунов и, ухватив заветную таблетку, решительно зашагал к своему рабочему месту.

На следующий день я старался не смотреть в его сторону и всем своим видом изображал крайнюю загруженность работой. Рунов возник около моего стола после обеденного перерыва и сразу перешел к делу, как бы продолжая прерванный накануне разговор.

— Забавная штука. Я принял ее ближе к вечеру и на всякий случай полирнул кружечкой пива, но признаться так и не понял, забалдел я или не забалдел.

— О чем Вы, Андрей Николаевич? Ах о таблетке! Тут ведь вот какая вещь — все зависит от организма.Мне лично и одной многовато, а у Вас возможно конституция покрепче.

— Да, забавно, забавно, — задумчиво промолвил Рунов, — так я и не понял… А не могли бы Вы, Юрий Александрович, пожертвовать мне две таблеточки?

Я покачал головой и стал хмуро рыться в портфеле.

— Уж и не знаю, что с Вами делать. Да и не уверен, что захватил их сегодня. А вот они, только стоит ли рисковать Андрей Николаевич?

— Так ведь чисто экспериментально. Как говорится для самопознания организма.

— Ну разве что, разве что, — вздохнул я озабоченно и отсыпал таблетки в протянутую ладонь.

Не знаю, как прошла вторая попытка, но только больше Рунов к этой теме не возвращался.

Продолжение
Print Friendly, PDF & Email

8 комментариев для “Юрий Ноткин: Хай-тек

  1. Очень хорошо написано, спасибо.
    И я тоже помню тот декабрь.
    В Израиле — дождь это исполнение желаний.

  2. Всем нижеподписавшимся.
    Чего греха таить – неподдельный интерес к публикации Хайтека для меня лестен. Если редакция сочтет возможными продолжения, то за мной, конечно, не постоит.
    Случай с АЛАХОЛом вышел тогда как чистой воды импровизация. Правда, когда это произошло, весь наш «простой русский народ» из отдела следил за развитием сюжета с трепетным вниманием, многие заключали пари, до какого числа дойдет.
    А вот С.Е. Рунов и впрямь не понял, забалдел или нет.
    Насколько смогу, выброшу технические подробности, поскольку по отзывам друзей -в трилогии с ними явно переборщил. Но все же постараюсь удовлетворить любознательность Е.Л., если и когда дойду до второй книги-«На земле обетованной».
    С Грицевским к сожалению знаком не был.
    Искреннее спасибо всем.

  3. Как только начинаешь читать что-то приличное, так сразу \»продолжение следует\».
    За что?

  4. Уважаемый Юрий!
    Спасибо! Все очень интересно! Но зачем Вы на работу приносили спиртосодержащие таблетки, которые надо принимать перед сном? Этим вы провоцировали простого русского человека.
    С моего электрического счетчика снимаются показания именно так, как Вы описали. Но я пока не понимаю, как это делается. Может быть раскроете секрет?

  5. Юрий Александрович, вы по работе не пересекались с Евсеем Грицевским? Он разрабатывал измерительную аппаратуру для сильноточных схем и преподавал в ЛИТМО.

  6. Ю.А!
    Вы меня приятно удивили. Замечательные воспоминания. Спасибо. Приятно окунуться в знакомую атмосферу и вспомнить молодость.
    М.Ф.

  7. Хорошая книга, уважаемый Ю.А., отличная проза,. Текст переносит из одного измерения в совершенно непохожее — другое. Запоминается Рунов (Маугли 🙂 , довольствуюшийся 1-2 таблетками, «пластмассовые кандалы» , дождь и новая жизнь без АЛКОГОЛУМ’а 🙂
    Спасибо.

Добавить комментарий для Марк Фукс Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.