Артур Шоппингауэр: Моя жизнь скороговоркой

Loading

Моя жизнь скороговоркой

(со сносками)

Артур Шоппингауэр

Расцветали яблони и груши
В том далёком дальнем далеке.
Помню двор, собачку и игрушки,
И авоську в маминой руке [1].

Был Свердловск [2],
Москва [3],
и снова Киев [4],
Был Евбаз* и крысы по ночам,
Школа, пляж и схватки боевые [5][6]
И сосед, что на отца стучал.

Достучался. Папу посадили [7]
По статье Указа и тэдэ,
Три подонка, что его судили:
«Твой пример — другим наука» де…

Я сказал сапожнику-соседу:
«Суждено гореть тебе в аду».
А себе поклялся, что уеду [8].
А не то, как папа пропаду.

Было мне неполных девятнадцать,
До ОВИРА столько же ещё.
Но уже болел я за канадцев,
И уже смеялся над Хрущём.

Институт, работа, посевные,
Вечеринки, девочки, футбол [9],
Голосов враждебных позывные,
В тридцать три счастливая любовь [10][11].

Вызов, травля и грызня с друзьями [12],
Страшный суд и наконец-то Чоп! [13].
Эта ночь навек перед глазами:
Проводник плюёт через плечо.

Утром Вена! Наш отель «Цум Тюркен»
Циля Клебфиш** про родной Сохнут,
Песни от «Печурки» и до «Мурки»,
Что, евреи, делаем мы тут?

После Рима в Остии осели
До второго страшного суда,
Почта, склоки, хмурое веселье,
И вино дешевле, чем вода.

Слава Богу, принимают Штаты!
Фьюмичино — Кеннеди, “nonstop”,
В октябре краснее нету даты,
День восьмой занялся и настал…

Сорок лет с тех пор уже минуло [14]
Сорок лет по сердцу и уму,
Нас мечта моя не обманула,
Не поверят, рассказать кому.

Мы с женой объездили полмира,
«С южных гор до северных морей»,
Но не сотворил себе кумира
Консерватор, хоть как есть еврей.

Закругляюсь. Так всё это было,
Ну а в сносках мелочи и стёб,
Поседела времени кобыла,
Расседлаю отдохнула чтоб.

___
*) Евбаз — Еврейский базар в Киеве, теперь Площадь Победы.
**) Она представляла Сохнут в Вене.

1) Киев, 1941
2) Свердловск, 1943
3) Москва, 1945
4) Попытка теодицеи
5) Футбол
6) Газировка
7) Гадалка
8) Майдан, 1962
9) Отпуск
10) Инне
11) Охапку полевых цветов…
12) Марьяж
13) Как это было
14) Вид из окна

12.02.15

Приложение: стихи по сноскам

1. КИЕВ, 1941

Малыш в матроске. Рыжий пёс
целует малыша взасос,
улыбку дарит до ушей
сладчайшему из малышей.
А тот для пса пупочки тырил…
Им вскоре стукнет по четыре.
Однажды кислый помидор
он другу вытащил во двор,
пёс овощ нехотя лизнул,
сел, отвернулся, и зевнул,
но мальчик тоже был упрямый
и откусил бочок румяный.
Назавтра жар. Хоть и крепыш,
но сильно скуксился малыш,
температура — сорок два,
они и спали то едва
в ту ночь. А утром — суматоха,
вокзал, вагон, мальчишке плохо,
начальник хворых не берёт,
отец начальнику орёт:
да я вас в порошок сотру!
Мать, кроху и его сестру
в конец последнего вагона
пустили (как бы вне закона).
Две полки поперёк торца,
наверх устроили мальца,
он сразу же прилип к окну…
Перо в чернила обмакну,
и допишу конец несказки
для памяти и для острастки:
за малышом под стук колёс
летел по шпалам рыжий пёс,
летел с улыбкой до ушей
для лучшего из малышей,
летел он долго, долго, долго,
шёл дождь, земля уже наволгла,
а пёс — не поезд — уставал,
и отставал, и отставал,
и уменьшался, уменьшался,
пока с тенями не смешался.
А за окошком немалыш
скулил, попискивал как мышь…
Как видно, о войне не врут:
собак на поезд не берут.

05.11.12

2. СВЕРДЛОВСК, 1943

Я вижу в дымке ли в дымке
мальчишки зыбкий контур.
Он скачет с прутиком в руке,
И лихо рубит контру.

Сражён репейник, пал лопух,
Пощады им не будет!
Картав, кудряв и лопоух
Наездник — сын Иудин.

А может, фрица он косил?
Теперь уж всё смешалось…
Косил его, что было сил,
Война ведь, а не шалость.

На кочке палка — пополам,
Слетел с коня вояка,
Но он и пеший по делам
Воздаст врагу, однако.

Три меры времени — песку
Осыпалось в воронку…
А я всё вижу: на скаку
Кудрявого мальчонку.

04.08.12

3. МОСКВА, 1945

Февраль, вокзал свердловский.
Наш поезд — через час.
Несладкий чай столовский
Отогревает нас.

Мы — дети Авраама,
Моя сестра и я,
Сам Авраам и мама —
Счастливая семья.

Был без вести пропавший
Три года мой отец.
Пришёл, войной пропахший,
Через висок рубец.

Потом завод патронный,
Труба дымит в луну…
Мы ели макароны
Впервые за войну.

Потом завод в столицу
кто-то приказал.
Я вижу наши лица,
Свердловск, февраль, вокзал…

А на окне вагона
мороз, мазок к мазку,
Отходит от перрона
Наш поезд на Москву.

Москва, Преображенка,
Сорок пятый год.
Клавдия Шульженко
О любви поёт.

Чёрный репродуктор,
Чёрно — белый кот,
На столе продуктов,
Как на Новый Год.

Дядя мой Арончик,
Майор НКВД,
Сегодня, как нарочно,
Отбыл в Улан-Удэ.

Его супруга Соня,
Мамина сестра,
Чего-то варит-солит
С самого утра.

Крышками кастрюли
Дышат на плите.
Сюня Караульник
С Урала прилетел.

Он женат на Хане,
Папиной сестре.
С каждым пьёт «лехаим»
С бутылкою в руке.

Все собрались к обеду,
А встали поутру.
Пили за победу,
За Сталина, страну…

Отец и дядя Сюня
В комнате вдвоём.
А я сижу и маюсь
За письменным столом.

Едва дышу, наружу
Лишь кончики ушей.
Боюсь, что обнаружат
И выгонят взашей…

Абраша, надо ехать,
Ведь детям жить и жить,
А здесь одна потеха:
Жидовочка и жид.

Я в Польше буду шишкой,
И ты — не без сапог…
А через годик с лишком,
Америка, даст Бог!

— Да, Сюнька, грандиозно!
Но не поедем. Нет.
Ты молодой, мне поздно,
Куда уж… в сорок лет.

Вот так мы и расстались,
А через тридцать лет
В Нью-Йорке все собрались,
Да только папы нет.

Ему пришили дело,
И умер он в тюрьме.
Евреев там сидело,
Не вычислить в уме…

Прошло две трети века,
Ошибся папа, нет?
Быть может, я калека,
Но горький мой ответ —

Нет проще теоремы:
Не жили бы в совке,
Я б не слагал катрены
На русском языке.

02.05.15

4. ПОПЫТКА ТЕОДИЦЕИ

У наших соседей, у двух стариков,
Жила домработница Марта.
Ей в пекло на круг из семи округов
Транзитная выпала карта.
Сначала дочурка шестнадцати лет
Повесилась с внучкой в утробе.
У чёрта в запасе чего только нет…
Ну как тут не вспомнить о Боге!
Потом муж запил, и пропал Василёк,
Он в яму с извёсткой свалился.
Какой-то приблудный завыл кобелёк,
И вой его в небо завился.
А Марта засохла, на пятом кругу
Душа помутилась от жажды.
И если б не люди на том берегу,
Она утопилась бы. Дважды.
Но дьявол — не дремлет, на круге седьмом
Оставил он Марту живою,
Оставил ей память, а в сердце седом
Оставил собачьего вою.
С тех пор и скиталась она по земле,
И в наших краях оказалась.
Бедняжку соседка нашла по зиме,
И Марта за ней увязалась.
У нас антрессоли над кухней, и там
Мы хором её поселили.
Вот так пофартило двум нашим котам:
Они здесь и ели и пили.
Потом целый день от зари до зари
Варила, скоблила, стирала.
А вечером мыльные дуть пузыри
Детишек порой собирала.
Бывало, что тонким своим голоском
Про доченьку пела и внучку,
А то обсуждали они с Васильком,
Что девочкам взять бы в получку.
Но счастье короткое выпало ей,
Соседей в неделю не стало.
Пришли молодые, совсем без затей:
Слугу им держать не пристало.
А Марте неведом давно уже страх,
С улыбкой — «Спаси Бог» — сказала.
Пошла по Жилянской* с кошёлкой в руках,
От нас два шага до вокзала…

___
*) улица в Киеве.

04.03.13

5. ФУТБОЛ

Мой Днепр. Лето, зной, песок,
Ловлю я мячик на носок,
Слегка подкидываю мяч,
И вот — удача из удач:
Я внешней стороной стопы
Гол невозможной красоты
Вбиваю в левую девятку…
Теперь не сделать и за взятку.

Июль, 2010

6. ГАЗИРОВКА

У Черепановой* горы
Была футбольная поляна,
Мы там сходились для игры,
Когда ещё клочки тумана,
Висели низко над травой,
Даря нас свежестью и влагой
Перед жестокою жарой,
В июле это было благо.
Сначала «матались»**, потом
Судью пристрастно выбирали,
И не заботились о том,
О чём единодушно врали,
Мол, будем паиньки, мы с ним
Не станем спорить, хоть ты тресни,
А он нам врал, что был блатным,
Что подолянин с Красной Пресни.
Игра до третьего гола,
А побеждённая команда
Стать в очередь опять могла,
И так до сумерек…Атанда!
Тут появлялись мусора,
Чтоб нас отправить восвояси,
Судью качая «на ура»,
Мы избегали катавасий,
И шли к заветному ларьку,
А там у старенькой торговки
Я пил, поверьте старику,
По семь стаканов газировки…

Тот день, то утро, тот футбол
Я помню и спустя полвека,
Как помнит первую любовь
И полным сил себя калека.

___
*) был такой холм над Центральным стадионом в Киеве, теперь его срыли.
**) т.е. делились на две команды.

02.01.14

7. ГАДАЛКА

Цыганка стояла в тени у ворот,
А двор наш галдел без умолку,
И мама… о детях. Какой поворот!
Гадалка поймала наколку,

И тут же сказала: красавица, дай
На мальчика я погадаю.
Зовут его Юрик, он разгильдяй,
Но школу закончит с медалью,

А Бэлла, сестричка, постарше она,
Годков так, пожалуй, на десять,
Пойдёт за солдата. Мама пшена
Велела цыганке отвесить.

А муж твой, Абраша, в тюрьме пропадёт,
Я многое там повидала…
И было похоже, цыганка не врёт,
А вдруг нам судьбу нагадала?

Но что поразительно, мать об отце
Ни слова тогда не сказала.
Гадалка ушла, бросив куль на крыльце…
От нас два шага до вокзала.

С тех пор отшумела годов кутерьма,
То горка, то круча, то балка.
Была и медаль, и солдат, и тюрьма.
Была ли колдуньей гадалка?

05.01.15

8. МАЙДАН, 1962

Киев, площадь Калинина, на углу
Улицы имени «миллионов жертв»*
Открылся Комбинат бытовых услуг,
А в доме рядом на первом этаже
Парикмахерская. Яша Рыжий,
Личный мастер киевских стиляг,
Кок на моей голове мурыжит,
Мурлыча что-то про «андреевский стяг».
Сколько всего тут с ним перемелено,
Больше, чем шуток у шута гороха.
«Мастер Яша работает медленно,
Но зато плохо»,
Я для него рекламу придумал,
За это — бесплатно рублёвый кок,
А он нахваливал: «Хоть и придурок,
Но, тля, талантлив, как сыщик Лекок».
Благоухая зелёным шипром,
Иду через площадь к Главтелеграфу,
Там у входа в какой-то гипро
Встречаю Сашку, Лёньку и Рафу.
На каждом кок Яшиной выпечки,
У каждого плащик через плечо,
Все мы дети посткультовой выучки,
Тогда уже было нам всё нипочём.
Двинемся, что ли, «в сторону Ленина»?
(О Прусте никто из нас не слыхал).
«Вы мужичьё и речь ваша фенина», —
Смеялся над нами Рафа, нахал.
«Жизнь прожить — не галушки в сметане», —
Вдруг со значением он сообщил.
И мы поклялись тогда на Майдане,
Что никому не дадимся в ощип.
Прошло десять лет, и Рафа уехал,
За ним потянулись вскоре и мы.
Остался Майдан — счастливая веха
Моей двадцать пятой горячей зимы…
Полвека спустя, там ещё горячее,
Кто правый, кто левый нам не понять,
Много ли, мало осталось евреев,
Но станут, конечно, евреям пенять,
За то, что остались, за наши скрижали,
И всё же сегодня мерещется нам:
Если тогда бы мы
Не убежали,
Сегодня, наверное,
Были бы там.

___
*) Улица им. Жертв Революции.

03.03.2014

9. ОТПУСК

Я был здоров, как чёрный Арчи…
Там было солнце солнца ярче,
Светлее день, а тень — тенистей,
Вина видней, вино игристей.
На раскалённых пляжах там
Мой лучший бесконечный тайм.
Плечо к плечу, висок к виску,
Гоняем мячик по песку.
И вот я каменной ногой
Гол забиваю, и какой!
А после — угасанье пыла,
Прохлада, сумерки и пиво.
Потом прощание с водой,
И бесконечный путь домой.
Маршрут, для точности преданья,
Через Крещатик… на свиданье.
И вот таких девчонка Тала
В отделе кадров насчитала
Мне 30 календарных дней!
Я буду помнить век о ней.

Моя зарплата, как заплата.
Из отпускных плачу долги,
Кассиршу крою в три наката,
Вправляю Главному мозги.
(Они молчат, не отвечают,
Они за вредность получают).
Целую ручки секретарше,
Вхожу в высокий кабинет…
Сперва, конечно, «денег нет»,
Потом мораль: «они же старше»,
Потом о жизни, о «Динамо»,
«никак не женишься? А мама?
Не сладко, видно, ей с тобой»,
И, наконец, даёт отбой.
Приказывает оздоровиться,
Попить какой-нибудь водицы,
Ни-ни по части «лебедей»…
И отпускает 100 рублей!
Чудесный малый наш директор,
Он в прошлом, кажется, корректор,
В номенклатуру угодил,
Живую душу загубил.
Науки честно не приемлет,
На техсоветах тихо дремлет,
По средам тащится в райком…
Сидит в роскошном кабинете,
Читает годовой отчёт,
Судьбу пытает в чёт-нечёт,
И, подкрепляясь коньяком,
Решает, кто, за что в ответе…

Итак, свобода!
От собраний,
От жалоб, склок и нареканий,
Сельскохозяйственных забот,
И чуда ленинских суббот.
От политграмоты свобода,
Что с достопамятного года —
Наш символ веры. И на том
Стоим. И постоим… потом.
Потом, а нынче я избавлен.
В джинсы и тенниску оправлен,
Я покидаю мой НИИ,
Пускай попробуют они!
Но, полно, девушки, шучу
Из-за приязни к кумачу.
На самом деле, там графини,
Бароны там полиграфии,
Гравюры стольные князья,
Мои товарищи, друзья.
А те, другие, где их нету!
Ищи-свищи по белу свету.
Ах, я бы их нарисовал,
Когда б ни сам голосовал…

…Прости, доверчивый читатель,
Унылый мой речитатив.
Жилу однажды ухватив,
Её не бросит век старатель.
Потрафить знатоку нельзя,
По старой колее скользя.
Но я стараюсь для артели.
А сердцу русскому милей
Стихов пудовые гантели
Без хитроумных фортелей.
Итак, предусмотрев и взвесив,
Я продолжаю мой рассказ
О рифмоплёте и повесе.
Без умолчаний и прикрас…

10. ИННЕ

Годков тебе было семнадцать,
А мне вдвое больше годков
Я сразу готов был признаться,
И снова признаться готов,
Что чудо, обычное чудо
Тогда приключилось со мной,
Когда ты взялась ниоткуда,
И стала моею судьбой.
Прекрасная, как сновиденье,
В котором опять молодой,
Любовь окропила мгновенье,
Живой окропила водой.
И этих мгновений несчётно
С живою водой утекло,
Но время комахою тщетно
О светлое бьётся стекло.
Талант и сестру его краткость,
Нельзя ни купить, ни украсть…

Я пью за тебя, моя радость,
Подружка, невеста и страсть.

02.15.2013

11. ОХАПКУ ПОЛЕВЫХ ЦВЕТОВ…

Охапку полевых цветов
И роз беремя
В тот лучший из моих годов
Дарило время.

Мы дважды встретились с тобой!
Капризный случай?
Был листопад и листобой,
И я, везучий.

За мной остались пустыри,
Готов признаться…
Годков мне было тридцать три,
Тебе — семнадцать.

И тут я вычислил гульбу:
Одни потери…
Ты в нашу общую судьбу
Смогла поверить.

И я охапки примароз,
Двенадцать на год,
Дарю полвека приме грёз,
Мой жребий сладок.

Я благодарен небесам!
Вдруг глас колючий:
Послушай и подумай сам,
Эх, ты, везучий…

Да, брось, лукавый, не горюй,
Сгинь, гад ползучий!
Спасибо Небу, говорю.
На всякий случай.

12.06.14

12. МАРЬЯЖ

Печальна предателя участь,
Кошмары всю ночь напролёт,
Про то, как по случаю ссучась,
Он друга впервые сдаёт,

Как друг, улыбаясь, не верит,
Как краска сбегает с лица,
Как в миг неизбежной потери,
Глаза узнают подлеца.

Казалось, что нету на свете
Роднее и ближе души.
Зачем? Почему? Кто в ответе?
Как стали мы нехороши?

Гадать все горазды о разном…
Вот реплика со стороны:
Бессилие перед соблазном —
козырный марьяж сатаны.

01.27.14

13. КАК ЭТО БЫЛО….

Я, Серёжка Ленский
и Шурик Володарский,
хиляем по Крещатику —
три богатыря.
«Плащики наброшены
лихо, по-гусарски»,
только мы не венгры,
строго говоря.
Я и Володарский —
еврейские евреи,
за Ленского экзамены
сдавали в некий ВУЗ,
но по части девочек
мы все поднаторели,
был неотразимым
Тройственный Союз.
Посреди Крещатика,
угол Фундуклеевской,
наша штаб-квартира
и Командный Пункт.
Мы на этом месте
полкиева заклеили!
Город мой — симфония,
плешка — контрапункт…
Отшумела молодость,
чудное мгновение,
отыграли свадьбы
три богатыря.
В семьдесят четвёртом
мы с благословения
тёщи, но не тестя,
снялись за моря.
Накануне вечером
мы с женой по плешке,
нам навстречу топают
Шурик и Сергей.
Оба отвернулись,
видимо, по спешке.
Я их понимаю:
выездной еврей!
Чоп, отель «Цум Тюркен»,
Остия, Манхеттен.
Пашем, что придётся,
пишем резюме…
Здесь не обустроится
по былым макетам, —
это очень скоро
я уразумел.
Жена моя, психолог,
идёт по объявлению.
В офисе решительно
сжимает кулачки.
Её берут, как будто
по щучьему велению,
на Пятой в Бонвит-Теллере
продавать очки!
От нас до магазина
двадцать восемь блоков,
вышагивает дважды,
и всё на каблуках.
Тут одни элои,
никаких морлоков,
носить её клянутся
до гроба на руках.
Нужен замбухгалтера,
редкая удача!
Две трети от шести
в уме я упростил.
Стал бухгалтер красный,
видно, озадачен:
«Overqualified!»
О, Господи, прости…
Древние евреи
печатают конверты.
Вдруг в «Американке»*
сел самонаклад.**
— Починить сумеешь?
— Да я хоть и… конвертер!
Мне и положили
месячный оклад.
«Ундервуд» по случаю
будто по указке!
Днём гружу конверты,
в дупель устаю.
По ночам о тонкостях
переноса краски
с формы на бумагу
я пишу статью.
Отослал. Редактор
пригласил приехать.
Я на конференции
коллегам доложил…
Жизнь после этого —
то веха, то потеха.
Я по преимуществу
потехой дорожил.
Четверть века с лишком
во мгновенье ока!
Что случилось? Молодость,
где же ты теперь?
И не подобраться
ни с какого бока,
будь то Филадельфия,
Киев или Тверь.
О Серёжке знаю
меньше, чем о татах,
возглавлял он, кажется,
городской их ТЮЗ.
Доктор Володарский
десять лет как в Штатах,
он готовит деток
в надлежащий ВУЗ.
— Нет конца истории,
есть другой начало,
не пора ли, всё же,
замаливать грехи?
Жена моя и Муза
головкой покачала:
— Я теперь на пенсии,
а ты пиши стихи.

___
*) Американка — печатный станок,
**) Самонаклад — устройство для подачи бумаги к печатной форме.

02.14.12

14. ВИД ИЗ ОКНА

Инне

В окне нашей спальни
картинки Эдема:
высокие пальмы,
небес диадема,
цветы пламенеют
на наших кустах,
приют Гименея
на тысячу птах,
бассейн с подогревом,
жаровня и бар,
и песни с припевом
про наш Занзибар,
про наш Сан-Франциско,
Париж да Акрополис,
в глазу василиска
сосуды полопались!
За окнами спальни
блистающий мир
и рейс мой запальный
Майами — Измир.
А было, что было,
и смех, тля, и грех:
высокое быдло
каталось за всех
а я всё работал,
друзей не сдавал,
по фене не ботал,
не брал, не давал,
сидел только дома,
спасибо на том,
не жизнь, а кома
наш горестный дом,
но в семьдесят пятом
чистилище Чоп,
рыдали Карпаты,
подставив плечо,
и было, что было,
и это и то,
и местное быдло,
и кони в пальто,
но наша монада —
свобода дорог,
всего-то и надо
ступить за порог,
и мы — на колёса,
на крылья, суда,
к руинам Колосса,
в Египет, в Судан,
к Гробнице Хирама,
к Весенним Холмам,
к подножию Храма,
потом — по домам.
Адьё, Пирамиды,
Дубровник, адьё!
В плену у Флориды
сердце моё,
и свет тонкорунный
сеет луна
на лучший подлунный
вид из окна.

29 декабря 2011

Print Friendly, PDF & Email

10 комментариев для “Артур Шоппингауэр: Моя жизнь скороговоркой

  1. Для меня главный критерий хорошей литературы, в частности поэзии, это сопереживание и ощущение музыки в душе. Именно такие чувства у меня всегда вызывают стихи Артура Шоппингауэра.
    Недавно было отвергнута рекомендация о включении Артура Шоппингауэра в лонг-лист на премию «Автор года» на том основании, что нет его публикаций в изданиях Портала. Теперь такие публикации появились, и я рекомендую Артура Шоппингауэра на конкурс «Автор года» в номинациях «Поэзия» и «Дебют года».
    Спасибо, Артур!

    1. Спасибо Вам, дорогой Сергей! Это для меня большая честь, «нечаянная радость», так сказать…

      Ваш Артур.

      1. С.Ч. — Недавно было отвергнута рекомендация о включении Артура Шоппингауэра в лонг-лист на премию
        «Автор года» на том основании, что нет его публикаций в изданиях Портала. Теперь такие публикации
        появились, и я рекомендую Артура Шоппингауэра на конкурс «Автор года» в номинациях «Поэзия» и
        «Дебют года». Спасибо, Артур!
        ::::::::::
        Было дело, отвергли. Но что старое вспоминать. Присоединяюсь к рекомендации Сергея Ч.
        Спасибо, Сергей и Артур!

  2. Хотелось с Евбаза начать свой комент
    и мне даже сносок не надо
    ведь «наша монада — свобода дорог
    всего-то и надо
    ступить за порог»
    * * *
    «за малышом под стук колёс
    летел по шпалам рыжий пёс,
    летел с улыбкой до ушей
    для лучшего из малышей,
    летел он долго, долго, долго,
    шёл дождь, земля уже наволгла,
    а пёс — не поезд — уставал,
    и отставал, и отставал
    * * *
    «а я всё работал,
    друзей не сдавал,
    по фене не ботал,
    не брал, не давал
    …но в семьдесят пятом
    чистилище Чоп,
    рыдали Карпаты,
    подставив плечо,
    и было, что было,
    и это и то,
    и местное быдло,
    и кони в пальто,
    но наша монада —
    свобода дорог,
    всего-то и надо
    ступить за порог,
    и мы — на колёса,
    на крылья, суда,
    к руинам Колосса,
    в Египет, в Судан,
    к Гробнице Хирама,
    к Весенним Холмам,
    к подножию Храма,
    потом — по домам.
    Адьё, Пирамиды,
    Дубровник, адьё!
    В плену у Флориды
    сердце моё,
    и свет тонкорунный
    сеет луна
    на лучший подлунный
    вид из окна.»
    :::::::::::
    Спасибо Вам, дорогие Артур и Инна,
    за свет тонкорунный из Вашего окна.
    Force be with You always!

    1. Спасибо Вам, дорогой Александр! С наступающими, примите от Инны и меня наилучшие пожелания.

      Всегда Ваш Артур.

  3. Симпатичный обзор, дорогой Артур, но, думаю, что еще рано подводить итог.

    1. Спасибо, дорогой Ефим!
      Сомерсет подвёл итоги в 1938, а умер в 1965 (смайлик).

      Ваш Артур.

      1. Значит у Вас в запасе по крайней мере еще 30 лет. Округлим и скажем: «До 120!». Хорошо?

Добавить комментарий для Алекс Биргер Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.