Олег Аранович: Стихи

Loading

Стихи

Олег Аранович

ПОСЛЕСЛОВИЕ К ЮНОНЕ И АВОСЬ

Не поймёшь: мы грешны или святы —
Не суди, да не будешь судимым!
Мы не правы и не виноваты:
Византия не праведней Рима.

Пусть не венчаны мы по закону
Ни в одном из сегодняшних храмов,
Дай нам Боже, всего лишь попону
И шалаш средь индейских вигвамов.

Нам плевать на различия веры:
Ведь не церковью дарится счастье,
И вдвойне — на любых лицемеров,
Не изведавших пламени страсти.

Страсть сродни вулканической лаве —
Растворяет тебя без остатка,
Может быть, нас поэты прославят,
Ну а нет, нам и так будет сладко.

Пусть без нас воздвигаются царства,
Пусть меняются юбки на брюки,
От любви, да не будет лекарства!
И не будет войны и разлуки…

То ли Чертом нам дан, то ли Богом
Общий кубок любовной отравы,
Пусть нам в Рай перекрыта дорога,
Но любовь не бывает неправой.
ОДА ЗАБВЕНИЮ

Не нами, но уж так заведено —
Всем дарят приключения разлуки:
Любовь не умещается в мозгу
Известнейших по миру мудрецов.
Вину их не отмоет и вино,
Но что б ни написали эти суки,
А шёпот: «Без тебя я не могу», —
Разглаживает хмурое лицо.

Неважно через сколько сотен лет,
По прихоти случайной иль нарочно —
Чтоб юную особу зацепить
Иль что-то почерпнуть для курсовой,
Читатель или будущий поэт
Сумеет выжать сок из этой строчки,
По смыслам бесконечной, словно «пи»,
В которой я и мёртвый, и живой.

Заправлена четвёртой сотней грамм
С умеренно наперченной закуской,
Пропитанная привкусом любви
С немалым послевкусием тоски,
Жестокая, как Тора и Коран,
Написанная кровью, но по-русски, —
Зовёт, не то раба в себе давить,
Не то испить воды из той реки…

Вода в реке, коль мифы нам не лгут,
Смывает не грехи, но наши страсти,
В ней равно тонут радость и печаль,
И образы любимых и врагов.
Нам раны перетягивает жгут,
Но сердце затянуть — не в нашей власти,
Забвение — начало всех начал
На дальнем из известных берегов.

Забвение, как клич: «Да будет свет!» —
Любому дарит право возродиться
И по тропинке юности идти
Без ноши неоплаченных долгов:
Все угли неоконченных вендетт
Залиты Стикса доброю водицей,
А если кровь не пачкает пути,
То нам не знать и Дантовых кругов.

Мир не бывает добр или жесток:
Он создан не для нас, да и не нами,
А вечная попытка разделить
Добро и зло — философов порок.
Потоп любви не вместит водосток,
Мы тонем в ней и мучаемся снами,
В которых в единицы и нули
Компьютер втиснет смыслы наших строк

ИЗ ПРЕДРАССВЕТНЫХ РАЗМЫШЛЕНИЙ…
(посвящается моей К.)

То ли Господом дан,
То ли — смесь из бессонницы с ленью —
Предрассветный туман,
Где предметы не ведают тени

Трепетанье струны
И рождение первого звука,
Мы Амуру должны —
За два выстрела точных из лука

Наше царство с тобой
Предстоит заложить и построить,
Но в основе — не бой
И не кровь конкурентов-героев

Может, мы и грешны,
Но никак не грешней Валтасара,
Не грозит со стены
Обещание краха и кары

Пусть уже сочтены,
Но не взвешены наши поступки,
Терпкий привкус вины
Не отравит нам сладости кубка

Впереди сладкий плен
Самых первых и пылких объятий,
Если прошлое тлен,
Что есть в мире важнее кровати?

Поколению «next»
Не понять наших вечных сомнений
Их компьютера блеск
Отрешил от полуночных бдений

Где простые слова
Зачастую становятся святы,
На кого нам кивать,
Если слово «люблю» непонятно?

Изменяется мир,
Нам порою становится жутко:
Старый Бахов клавир
Заглушают эстрадные шутки

Просто в пору бежать
От реальностей нашего века,
Где исчезла межа
Отделявшая суть человека

От подобий его
На страницах гламурных журналов
Их печатал не Бог:
Разве Богу угодны скандалы?

Вечна в мире война
И враньё о достоинствах мира,
Муза Клио стройна,
Но о ком же поёт её лира?

Славит стройных блядей,
Утонувших в шампанском игристом,
А из сонма людей
То тиранов, а то террористов…

Наш «весёленький» век,
Впрочем, прошлый нисколько не лучше,
Нескончаемый бег
От идей, что всё круче и круче

Наши сказки давно
Стали страшной и мерзостной былью,
Но, (всегда же есть «НО…»)
Дети к сказкам изрядно остыли

Дай-то Бог и сбегут,
В край без крови и время сомнений —
В предрассветную муть,
Где предметы не ведают тени.

СНЕЖНАЯ ПЛЕТЬ

Опять зима и дивные снега,
Рождественские сказки и подарки,
И лёд соединяет берега
Ручьёв и рек — от Волги до Игарки

Как хорошо в тепле у камелька
Сидеть, писать стихи о первом снеге,
…….И не глядеть с тоской на облака,
…….Мечтая о свободе и побеге

…….Мы телом нашим грешным дорожим,
…….Но душу бы продали за бутылку:
…….Мы третий день от холода дрожим
…….Под крышей Ярославской пересылки.

…….К нам ночью долетает волчий вой,
…….Забить бы волчью пасть навечно кляпом!
…….Нас, зверствами прославленный конвой,
…….Погонит, как скотину, по этапу.

Леса, равнины, белые снега —
Воспели их поэты, да туристы:
…….Попробуй по снегам уйти в бега,
…….И выжить на морозе в поле чистом.

Прославленная русская зима!
Как хорошо — в санях, да под тулупом,
…….Да, чтоб не знать, что где-то есть тюрьма,
…….И сколько мерзлота скрывает трупов…

…….И сколько виноватых без вины
…….Ушло под наст, и сколько — по этапу…
…….Чудовищна история страны,
…….Ах, господа, давайте снимем шляпы

…….И постоим, и просто помолчим,
…….Почтим молчаньем память убиенных.
…….Пусть отдохнут минуту стукачи,
…….Пусть отдохнут от дел своих презренных.

…….А мы, кто смог дожить и уцелеть,
…….Кто убежал, кто отбыл без побега —
…….Мы вспомним, как секла нам лица плеть
Поэтами прославленного снега.

ДЬЯВОЛ

1.

Для дураков и пламенных невежд,
Чьи помыслы до ужаса убоги:
Девицу к себе крепче привязать,
Иль отыграть профуканный мильён,
Я — сеятель несбыточных надежд,
Берущий душу в качестве залога —
Весьма распространённая креза,
Известная, как божеский закон.

Да, я осуществляю патронаж —
Идущих по немыслимым дорогам,
Но, пьющих из обычных общих луж,
Простите, не считаю за людей
Мой прототип — библейский персонаж,
Посмел не подчиниться даже Богу.
Что проку мне от ваших грязных душ?
Мне за глаза достаточно своей.

Я вечно провожу эксперимент,
Но не даю, ни денег, ни советов
О том, как музу затащить в кровать…
Мне не указ — скрижали и псалтырь.
Поэтому и узок контингент:
Учёные, пророки, да поэты —
Не все, что наловчились рифмовать,
Лишь те, кто изменяет бренный мир.

2.

Ну кто сказал вам, что убогий
Милее Богу, чем красавец?
Что Господу милы калеки,
Безумные и горбуны?
Чудес-то нужно так немного,
Чтоб ситуацию исправить —
Ан нет! За муки человека
Господь не чувствует вины.

Вина — звучит-то как красиво!
Почти как менуэт старинный…
Чу?! Там псалом во славу Бога
Поют на паперти слепцы.
Возможно, это справедливо —
По головам лупить невинных,
Их до церковного порога
Лихие в рясах молодцы

Ни в жисть, конечно не допустят,
Сегодня уж по крайней мере:
Весьма не вовремя, некстати
Уродство и лохмотьев вонь…
Я наблюдаю не без грусти,
Как Их Величества в партере
Устами тянуться к Распятию
Под мерный колокольный звон.

И надо же! Ну как нарочно,
Пусть аллегории глупы —
Вверху, на фреске потолочной
Сын Божий исцелял слепых…

3.

О совести, епископ, словно птаха,
Щебечет, крепко налитый вином…

У совести подпорка есть из страха,
А кем весь мир пугают, как не мной?

Клянутся все — отеческим ли прахом,
Спасением души, кто словом лих…

Все клятвы в мире держатся на страхе
Попасть ко мне за нарушенье их

Потенциальным грешникам поможет
Лишь страх, попасть на райские луга

Пусть мир живёт и дальше в страхе Божьем:
Мне некого и незачем пугать.

СТЕПЬ

И откуда в спину взгляд? —
Вытерпеть, нет силы
Словно здесь, средь ковыля,
Спрятана могила.

Ни ограды, ни холма
Во широком поле,
Только я схожу с ума
От неясной боли.

Поплутавши по траве
По забытым тропам,
Ощутил я в голове
То ли глас, то ль шёпот:

Ковыляешь? Ковыляй,
Жив и не на зоне,
Средь метёлок ковыля
Скройся от погони.

Из столицы дан указ —
На тебя охота,
Ты остался в тот же час
Без жилья с работой.

Знать районный прокурор
Посильнее Бога:
И с косой Голодомор
Бродит по дорогам.

Ковыляешь? Ковыляй,
Сторонись пожарищ.
Сладок запах ковыля —
Суп с него не сваришь.

Не дойти до городов,
Где ни глянь — заставы
Год отмечен средь годов
Людоедской славой.

Не берут тебя нигде —
Как велит столица,
Пухнет дочь не лебеде —
Впору удавиться!

Перемёрла вся семья,
Ты один на свете —
Колоском среди жнивья —
Ничего не светит.

Привечали бобыля
Выжившие вдовы
Хоть и денег ни рубля,
И не бык здоровый.

Не родить уже детей,
Дай-то Бог утешить,
А фанфары новостей,
Что ни день кромешней.

Ты приносишь всем им свет,
Сам не замечая,
Как с махоркою кисет,
Иль щепотку чая.

А о том, как ковылял,
По жаре и вьюге
Словно в рот забили кляп —
Промолчишь подруге.

Как про солнечный удар,
По пути разбивший,
Не расскажешь никогда
И покойной бывшей.

Ковыляешь? Ковыляй,
Как иссякнут силы
Скроет поле ковыля —
Где нашёл могилу.

Молча рухнул носом в пыль
Без креста с оградой…
На мгновенье сник ковыль —
Большего не надо.

Наша память, наша смерть —
Не урок потомкам,
Суховея круговерть
Всё порвёт, что тонко

***

Ухожу, потупив взгляд,
Заливать вином кручину,
И как будто выстрел в спину:
Ковыляешь? Ковыляй…

НАМЕСТНИК

Возможно, мне не пережить зимы…
Кто нынче знает волю Провиденья?
Астрологам не верю: вечно врут,
Я отошёл от этой ерунды.
К чему живём на этом свете мы,
Не зная своего предназначенья?
На цезаря всегда найдётся Брут,
А на огонь души — ушат воды.

Любовный лепет в отблесках камина,
Сплетенье тел на вышитом ковре,
И рядом — кубок старого вина,
А большего желать и невозможно,
Чтоб ночь не показалась слишком длинной,
Какие и бывают в январе…
Вдруг с глаз моих упала пелена:
Как день ушедший был чудесно прожит!

Напрасно шепчут мне, что счастья нет
Все призраки, бродящие по залу:
Я столько раз его переживал
Сегодня, что уже не соглашусь.
Лежим вдвоём…Камин нам дарит свет,
Пусть рухнет мир, а нам и горя мало:
Любовь, по сути, тоже ведь обвал,
О чем когда-нибудь я напишу.

На башнях — перекличка часовых —
Боюсь, в свои права вступает утро
С безумием бессмысленных визитов,
А значит и разлука на полдня.
Ночь выпита до донышка, увы!
Пора являть величие и мудрость —
Выслушивать убогих и побитых,
В душе их всех отчаянно кляня.

Мой лекарь, шут, алхимик и мудрец,
Спасённый от костра моим указом,
Накапает целительного зелья,
Смущающего церковь и умы —
На пепле ведьм…и скажет, наконец —
Он говорит мне правду, но не сразу:
У нас прекрасный повод для веселья:
Возможно, вам не пережить зимы…

МОСТ ЛЮБВИ

Трижды проклятый мост, но иного нам нету пути,
Он дрожит, отзываясь на шаг и на каждое слово,
Сверху — огненный дождь, снизу ветер из бездны свистит,
Сколько раз мы его проходили, и каждый по-новой

Сколько мы по любви отсидели, отплакали тризн?
Сколько раз с голодухи сосали то водку, то лапу?
Переход через мост обрекает на вечную жизнь,
Но крещение здесь ни при чём, как и ладана запах

Сколько раз на мосту мы стояли, пытаясь понять:
От чего мы ушли, что за берег таится в тумане?
Мы растратили то, что нельзя по знакомым занять,
Что с того, что монетою звонкою полны карманы

Ощущенье греха — этот старый навязчивый бред,
Порожденье людей, промышляющих на покаяньи,
Отравляет нам вкус величайших и славных побед —
Так карающий бич достаёт на любом расстояньи

Кто же нам выбирает друзей и врагов? — давний спор:
Ведь не свалишь же всё на капризы тирана и века…
Мы идём по мосту, у которого нету опор,
Он висит на ресницах набрякшего божьего века

Как качается мост! Тошнота подступает и страх,
Здесь проклятия прожитой жизни — разрывы в перилах,
Сколько раз нам желали сгореть поскорей на кострах,
Как качается мост! Мы идём по нему через силу…

Проклинаем любовь, но опять и опять её ждём,
Только-только успев поменять обожжённую кожу,
Бог моргает — слеза проливается жгучим дождём,
Мы восходим на мост, потому что иначе не можем

КАРУСЕЛЬ

Нам бы музыки, да свежего воздуха,
Что там дома? — только стол, да постель.
Мы поедем в парк культурного отдыха:
Там по слухам ещё есть карусель.

Столб с моторчиком, да люльки на цепочках,
Ветерок в лицо и счастье в душе…
Пусть мальчишки нынче вовсе не в кепочках,
Да и девочкам не рай в шалаше.

Жизнь у всех нас начинается с люльки,
С каждым кругом поднимаемся вверх,
Нас ходить с тобой учили бабульки —
Мы поднялись, обогнали их всех.

Поднимаемся всё выше и выше,
Кто не влез, пускай глотает слюну:
Те, кто выше чистым воздухом дышат,
Кто пониже, обоняет страну.

Мы летим который круг на цепочке,
С кем-то спутались — надолго, иль нет?
От кого-то получаем по почкам,
А порою бьём кого-то в ответ.

Но однажды оборвётся цепочка,
И мы в вечность полетим, не ропща:
В смерти — каждый, кто ни есть — одиночка,
Ну, а жизнь — не карусель, а праща.

ВЕТЕРАН

Мир заключен. Окончена война.
Не нужно класть кинжал у изголовья,
ложась на отдых. Мягкая постель —
отрада для натруженного тела.
Наложница мила, но надоела…
Мне снится сон: в горах метёт метель,
даря солдатам пищу для злословья
по адресу начальства. Сладость сна

неведома стоящим в карауле —
каков пассаж! Хоть в книгу заноси,
которую, конечно, не напишешь.
Но вовсе не из страха: никому
не надобна. Живу в чужом дому —
в подарок дали по приказу свыше,
за что, как говорится, гранд мерси.
Плюс пенсион — спасибо: не надули.

Достаток есть. А жизнь? — ну да, скучна,
за что винить мне некого на свете.
Да, жизнь течёт лениво, как река
в низовьях — перед тем, как влиться в море.
Порою сам с собой о чем-то спорю,
вертя стакан в израненных руках.
Прекрасен мир, но, как тут не заметить,
Что снится мне (по счастью) лишь война.

Мелькание клинков, удары стрел,
Предсмертный хрип врага и запах крови.
За что война? — не столь уж важно нам,
хоть уши нам о том и прожужжали —
Святая цель! — Святая? На скрижали —
плыву по детской памяти волнам,
есть запись: Не убий! — не о корове,
о человеке речь, чтоб он сгорел!

Ругаюсь? Нет: мы жгли и города,
Один, другой…за давностью не помню.
Трофеев — море, женщин — без числа,
Готовых (что поделаешь) к услугам.
Мы иногда пускали их по кругу.
Порой лупили…впрочем, не со зла.
А не согласна — марш в каменоломню —
Отведать вкус не женского труда.

Война — не Рай. Работа, ремесло.
Я — старый подмастерье Бога Марса.
Его наука в кровь вошла и плоть.
Ушёл от дел, неплохо обеспечен,
не слишком цел, но всё ж не искалечен.
И совести меня не уколоть.
Да, тянет в бой, но сон — моё лекарство,
Чтоб тягу эту снегом занесло.

ВИЗИТ В МОСКВУ

В той стране, где люди сейчас живут,
Их, бывает, русскими обзовут,
И, хотя страна небогата — на
Билет в гости денег хватит,
Чтоб приехав, увидеть всё тот же бред
На другом витке — изменений нет:
Возвращается всё на круги своя —
Гол король, прославляют платье

Не Афган, так Чечня — вновь страна в крови,
И грустна улыбка твоей любви,
Что теперь главврач, и который год
Выбивает врачам зарплату,
Нефть растёт, деньги сыплются просто так,
Толку ноль — в стране всё тот же бардак:
На ракеты есть, а, что будут есть
Не волнует, как и когда-то

Не вместить в уме: сколько лет подряд
Здесь опять взрываются и горят,
А с экранов крыса, дегенерат,
Говорит, что могло быть хуже,
Стал уже рутиной людей захват,
Неугодным сыплется в чашу яд,
А курантов бой заглушает вой,
Да врагов всё ищут снаружи

На TV софиты, и в свете ламп
Возникает знакомый цензурный штамп:
Замолчать гнильё, продолжать враньё,
Снова жить вежде по прописке!
И, глуша подлодки последний всплеск,
На экранах — шумный московский блеск,
Бесконечный бал в горле комом встал,
Лучше я уйду по-английски

Извините, братцы, но я устал,
Этот бал за неделю меня достал,
Возвращаюсь, в ставшей родной страну,
Где по паркам гуляют цапли,
Потому, как знаю: случись здесь что,
Городской раввин, подвернув пальто,
Соскребёт с асфальта меня на все сто,
Чтобы в землю я лёг до капли

МЕМУАР

С башни соборной звенящий удар,
Зимняя ночь, далеко до рассвета.
Письма пишу по ночам в никуда:
Все адресаты мертвы и отпеты

Не с кем ни хлеб, ни вино разделить,
Вспомнить былые дела и проделки,
Нынче, считай, разучились шалить,
Мелки дела, да и помыслы мелки

Мы рисковали невест умыкать
Из-под венца, на потеху зевакам,
Нынешним, плачущим по пустякам,
Войны мерещатся в уличных драках

Впрочем, не стоит хулить молодых:
Дети хлебают, что мы заварили,
Как же предчувствие грозной беды
Им передать пока мы ещё в силе?

Жизнь пронеслась, как дворцовый курьер,
В сумке везущий последние слухи,
Что ж мне потомкам поставить в пример,
Кроме уменья не ползать на брюхе?

Не признавать над собою господ,
Кланяться разве что Богу и дамам,
Помнить всегда про библейский исход,
Но понимать, что мы все — от Адама

Помнить, что кровь одноцветна у всех,
Кто б ни пролил — одинаково грешны,
Знать наперёд, что безумный успех
Завтра покажется божьей насмешкой

Пусть им любовь освещает во мгле
Тропку-тропу через минное поле,
Дай же им, Господи, хлеб на столе,
Чашу вина, как лекарство от боли

Дай же им проблеск надежды во тьме,
Бочку сомнений на ложечку веры,
Дай им всегда оставаться в уме,
Что б ни сулили цари и премьеры

Вот и дописан, считай, мемуар,
Вдруг, хоть кому-то однажды поможет…
С башни соборной последний удар,
Можно уйти, хоть на смертное ложе

ПЕВИЦА
(баллада о милосердии)

Девушка пела в хоре церковном,
Мучаясь утреннею тошнотой.
Бог ей поможет? Да! Безусловно:
Он же прославлен своей добротой

А во дворце, как тут не удивиться,
Кто б разъяснил мне, ау! Мудрецы, —
Клонится к тазику императрица:
Та же проблема, лишь разны отцы

Грешница пела в церковном хоре,
Грешница правила этой страной,
Только не стоит кричать о позоре
И попрекать их, несчастных, виной

Грешница! — ляпнул расхожее слово,
Стоит ли, право, лепить ярлыки:
Все мы при случае в койку готовы,
Всем нам платить по счетам не с руки

Императрица легла с фаворитом,
Встанет и выйдет народ восхитить,
Ну а хористке, что горем убита,
Ей-то молва ничего не простит

Будет у каждой мальчик прелестный,
Титул и замок получит один,
Ну а другой — будем всё-таки честны:
Вряд ли, кто скажет ему «господин»…

Дальше, как писано в Божьем законе:
Все мы равны….(с точки зрения вшей) —
Императрица, как прежде, — на троне,
Ну а хористку — из церкви взашей

Девушка пела в дешёвом трактире,
Сына подкинув в сиротский приют,
Бог ни хрена ей не дал в этом мире,
Люди — не боги, но грош подают

ЖЕСТОКИЙ СПОРТ

Вся наша жизнь — теннисный матч
По правилам очень строгим.
Здесь фонд призовой — от выигранных душ,
И трудятся игроки…
До полусмерти забитый мяч
Летает от Чёрта к Богу,
И оба бьют его со всех сил,
Что с правой, что с левой руки.

Да, тело наше — теннисный мяч,
И лупят его без спроса.
Обязанность тела — держать удар,
Пускай из последних сил.
Попробуй-ка в этом теле спрячь
Душу от вечных вопросов,
Ответ на которые до сих пор
Никто ещё не получил.

Последний удар, и не нужен отбой:
В аут ушла подача,
Ушли игроки, ракетки забрав,
И тих опустевший корт.
И зарастает в углу травой
Забитый до смерти мячик….
В Уимблдоне не зря говорят,
Что теннис — жестокий спорт.

МАЗАЛ ТОВ
(пожелание счастья — иврит)

Я Отче наш готов прочесть сто тысяч раз наоборот,
Я — не колдун и в заклинаниях не слишком преуспел,
Мы убежим туда, где дождь стучит в окно, как пулемёт,
И вспышки молний осветят соединенье наших тел.

Хозяин дома — старый чёрт — в сто тысяч раз добрей, чем Бог:
Он с нас не требует, как принято в отелях, паспортов,
Он приютил нас на три дня и тем чертовски нам помог,
А сам уехал, на прощанье тихо буркнув: «Мазал тов».

Всего три дня, но мы успеть должны прожить сто тысяч лет,
А после, как ты ни крути, а расставание грядёт:
Тебя ждёт муж, меня жена — у алтаря был дан обет,
И нас ни чёрт и ни Понтифик никогда не разведёт.

Пусть в наших душах троекратно колокольчики звенят,
Где есть любовь — ни бог, ни церковь нам, конечно, не указ…
Чтоб старый чёрт нас приютил ещё разочек на три дня,
Мы Отче наш наоборот прочтём хоть все сто тысяч раз.

ИСТОКИ ВДОХНОВЕНИЯ

Мы биты все, кто менее, кто боле,
Нас жизнь прекрасно режет без ножа.
Стихи есть производное от боли,
Попытка от родимой убежать.

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Олег Аранович: Стихи

  1. Получил удовольствие. Нравится! Хорошие стихи., а темы — Баха вечный клавир.
    Последняя строка — Попытка от родимой убежать.
    От сомнений, от терзаний, а кто это РОДИМАЯ?. Уточните формулировочку!
    Успехов — Леонид Зуборев

Добавить комментарий для Леонид Зуборев Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.