Лев Мадорский: Он видел на годы вперёд (К 125-летию со дня рождения Ильи Эренбурга)

Loading

Эренбург избежал ночного звонка в дверь. В отличие от других советских писателей, его издают не только в СССР, но и в Европе. Таким образом, «домашний еврей Сталина» (так его называла нацистская пропаганда) стал своеобразным символом того, что в Советской России есть свобода слова.

Он видел на годы вперёд

(К 125-летию со дня рождения Ильи Эренбурга)

Лев Мадорский

Эренбург родился 27 января. А ещё это день памяти Холокоста, которого нам обоим повезло избежать. Дата позади, но юбилейный год продолжается. Поэтому мне хочется не только вспомнить о большом писателе, но и самому слегка прикоснуться к бурной, переполненной событиями жизни этого удивительно талантливого человека. Надеюсь, что прочитавшие небольшой очерк, захотят, как и я, ещё раз перечитать яркие и очень своеобразные книги Ильи Григорьевича.

Итак, Илья Эренбург родился 27 января (14 января по старому стилю) 1891 году в Киеве, в обеспеченной еврейской семье. Папа — Герш, купец с инженерным образованием. Мама — Хана, домохозяйка. В 1895 году семья переезжает в Москву, где отец становится директором пиво-медоваренного (по современному — вино-водочного) завода.

В 1901 году Илья поступает в гимназию, где в те годы учился Н. Бухарин. Их знакомство сыграло значительную роль в жизни писателя. Во всяком случае, в 1905 году 14-летний подросток сочувствует большевикам, а в 1908 году горячий, импульсивный юноша за революционную деятельность даже попадает в тюрьму. К счастью, выйдя на свободу под денежный залог, Эренбург, благодаря помощи Бухарина, сумел выехать в Париж и это спасает его не только от тюрьмы, но и от активного участия в Октябрьском перевороте 1917 года. Возможно, дар провидца, о котором мы поговорим позже, подсказал будущему писателю, что в безумные российские до и послереволюционные времена лучше пожить за границей…

Париж, Киев, женитьба, Коктебль, Берлин, первый роман

Из «прекрасного далёка» события в России видятся иначе. Во всяком случае, в Париже Эренбург вращется не среди революционеров, а среди художников и поэтов авангардисткого направления. Здесь выходят один за одним его три поэтических сборника: «Стихи» (1910г.), «Я живу» (1911 год) и «Будни» (1913 г.) В 1910 году 19-летний юноша женится на переводчице Екатерине Шмидт и у них рождается дочь Ирина, но этот ранний брак длился недолго. В 1913 году супруги расходятся. Богемная жизнь не в характере молодого поэта и после начала Первой Мировой войны Эренбург работает корреспондентом некоторых русских газет на Западном фронте.

Всё быстрей и быстрей раскручивается калейдоскоп жизни писателя. Летом 1917 года Илья Григорьевич возвращается на родину. Сначала в Москву, а в 1918 году в Киев. В 1919 году Эренбург женится вторично на своей дальней родственнице, Любови Кузнецовой, сестре кинорежиссёра Григория Козинцева и до середины 1920 года живёт с молодой женой в Коктебеле (Крым) у известного поэта, знакомого по Киеву Максимилиана Волошина. В эти годы Эренбург не занимается политикой, тем более, что он ещё не определился на какой стороне баррикад ему находиться. Одно время чаша весов склоняется к Деникину, но недолго: писатель узнает о зверствах деникинцев по отношению к евреям. В конечном итоге, опять-таки, благодаря помощи Бухарина, Эренбургу удалось избежать участия в Гражданской войне на стороне большевиков. Николай Иванович, в то время член ЦК ВКП(б), организует ему «художественную командировку» в Берлин.

В Берлине выходит первый и, по всеобщему признанию, один из лучших романов писателя: «Необычайные похождения Хулио Хуренито» (1922 год). Уже в этом романе писатель находит свой собственный, если так можно выразиться, мозаичный литературный стиль: отдельные, не связанные между собой картинки, сценки, фрагменты, сложенные вместе, дают широкую картину жизни России и Европы времён Первой Мировой и революции. Роман был опубликован в России в 1923 году и сразу стал, выражаясь современным языком, бестселлером.

В предисловии Николай Бухарин высоко оценивает роман, но, одновременно, пишет о «нигилистическом анархизме и литературном хулиганстве» автора. Кандидат в члены Полибюро называет книгу «великой провокацией» против разных режимов, в том числе, социалистического. Если в 1923 году такую книгу можно было опубликовать, а в 1927 году переиздать, то в 30-ые годы роман был изъят из обращения. Третье издание вышло только в 1962 году, да и то с купюрами. Была выброшены 27 глава о встрече Хуренито с Лениным и предисловие Н. Бухарина.

Потрясают воображение сделанные в книге и сбывшиеся предсказания Хуренито -Эренбурга:

1) Холокост —

«В предлагаемой программе состоятся сеансы уничтожения иудейского племени в Будапеште, Киеве, Яффо, Алжире и других городах…»

2) Хиросима и Нагасаки —

«Учитель возлагал все свои надежды на известные эффекты лучей и на радий… Он нашёл средство, которое значительно облегчит и ускорит средство уничтожения человечества… Учитель отвёз свои аппараты на сохранение к мистеру Кулю, который как-то признался, что переправил аппараты в Америку. И далее: «…немцев можно будет добить французскими штыками, — сказал он, — а фокусы Хуренито лучше оставить для японцев.»

3) Как немцы оставляют оккупированные территории —

«Нам придется вскоре, по стратегическим соображениям, очистить довольно изрядный кусок Пикардии. Возможно, что мы туда не вернемся, и уже очевидно, что мы её не присоединим. Поэтому я подготовляю правильное уничтожение это области. Мы оставим после себя голую землю. Если бы можно было сделать такое от Марселя до Пиринеев я был бы счастлив.»

В 2005 году книга вошла в список 100 лучших книг всех времён. Очень советую почитать-перечитать.

«Советские романы», «Испания», «Испанские репортажи», военные годы

Начиная с 1923 года и почти до окончания Второй Мировой Эренбург работает корреспондентом «Известий». Писатель выполнял заказ газеты и ничего удивительного, что его талантливо написанные статьи и очерки, показывают жизнь Запада в негативном ключе, а жизнь советской России в положительном. Были ли в этих газетных материалах только ложь и лицемерие? Думаю, что нет. В европейских странах, особенно, сразу после окончания войны, действительно, были и голодные, и бездомные, а в Германии уже тогда зарождался фашизм. Другое дело, что работа корреспондентом главной партийной газеты в условиях партийной цензуры исключала возможность рассказать о положительных сторонах жизни на Западе. Кроме того, хотя Илья Григорьевич прожил несколько лет в советской России и даже короткое время работал в московских учреждениях (Отделе социального обеспечения, и в театральном управлении), этого было явно недостаточно, чтобы понять, к чему идёт страна и что натворили большевики.

Другое дело, когда Эренбург в начале 30-х вернулся в СССР и много разъезжал по стране, Тут он уже не мог не увидеть вопиющей бедности народа, коррумпированных и циничных партийных боссов, живущих по спецраспределителю, бесчинства ЧК, зарождающийся культ Сталина. И снова, как и в начале 20-х, перед писателем встаёт вопрос на чью сторону встать и какую правду выбрать. Эти поиски в полной мере отразились в, так называемом, «советском» романе писателя: «День второй» (1932 год). Такие же мучительные нравственные сомнения мучают главного героя романа Володю Сафонова, покончившего жизнь самоубийством.

Впрочем, был у Сафонова и реальный прототип, томский писатель Владимир Сафронов. В результате случилась трагическая история. После публикации романа в 1935 году Сафронов был арестован и попадает на три года в лагеря. Илья Григорьевич тяжело переживал, когда узнал, что почти не изменив имени героя, фактически, написал на него донос.

В дальнейшем Эренбург, практически, полностью уходит от критики режима и пишет другие «советские» романы: «Москва слезам не верит» и «Не переводя дыхание». Романы, которые издаются в СССР и в которых проводится мысль о «неизбежной победе идей социализма». Тут напрашивается вопрос: «Был ли это сознательный выбор или писатель искренне заблуждался?». В последнее трудно поверить. Думаю, что здесь, как и в случае с Фейхтвангером, прославившим «вождя народов» в романе «Москва 37» во времена разгула Гулага, можно говорить не о лицемерии. Дело в другом. Перед лицом зарождающегося фашизма, оба великих писателя видели в тоталитарном режиме Сталина единственную силу, которая может остановить Гитлера. Можно сказать, что они выбирали из двух зол меньшее.

Есть ещё одна причина почему Эренбург избежал ночного звонка в дверь. В отличие от других советских писателей, его издают не только в СССР, но и в Европе. Таким образом, «домашний еврей Сталина» (так его называла позже нацистская пропаганда) стал своеобразным символом того, что в Советской России есть свобода слова и демократия.

Начиная с первого посещения Эренбургом Испании в 1931 году, и, фактически, до окончания Второй мировой в 1945 году, в его творчестве появляется новая тема — антифашистская. Эта тема проходит красной нитью в книге «Испания» и в репортажах из Испании, которые тоже впоследствии были опубликованы отдельной книгой. Уже тогда Эренбург написал: «Я больше всего ненавижу фашизм, потому что он научил нас ненавидеть». Из Испании лучше был виден набирающий силу нацизм и, переплетающийся с ним антисемитизм, в Германии.

Но особенно страстно и ярко антифашистская тема раскрылась в творчестве Эренбурга в годы Великой Отчественной. 23 июня 1941 года в «Красной звезде» была опубликована первая статья «День первый», а 11 апреля 1945 года последняя. Статьи Ильи Григорьевича публиковались почти ежедневно (иногда он писал их по три-четыре в день) в «Правде», «Известиях», других газетах, перепечатывались в СМИ стран антигитлеровской коалиции. Кроме того, писатель со своими материалами часто выступал по радио. О том, какое огромное значение имело слово Эренбурга в победе над фашизмом, можно судить по двум фактам.

  • В 1942 году, практически, во всех воинских частях Красной армии и среди партизан существовал негласный уговор:«Газеты после прочтения можно использоваеть на раскрутку, исключая статьи Эренбурга». Как хорошо сказал впоследствии маршал И. Баграмян: «Перо Ильи Эренбурга было действенней автомата».
  • Гитлер объявил Эренбурга одним из главных врагом рейха и приговорил к расстрелу, а министр пропаганды Й. Геббельс выпускал и разбрасывал с самолётов специальные листовки против писателя, называя его «кровожадным евреем-большевиком».

В своих статьях Эренбург призывал «Убить немца». «Если ты убил одного немца, убей другого — нет для нас ничего веселее немецких трупов,— писал он в одной из статей 1942 года.— Не считай дней. Не считай вёрст. Считай одно: убитых тобою немцев. Убей немца! — это просит старуха-мать. Убей немца!— это молит тебя дитя. Убей немца!— это кричит родная земля. Не промахнись. Не пропусти. Убей!». Он писал так, но при этом называть Эренбурга германофобом было бы неправильно. Во время войны немец-солдат олицетворял не столько немецкую нацию, сколько нацистский режим. Олицетворял горе, которое принесла людям гитлеровская армия. В одной из статей того же 1942 года Эренбург пишет: «Никакие злодеяния Гитлера не заставят меня забыть о скромном домике в Веймаре, где жил и работал Гёте». Подобных высказываний, разделяющих нацистский режим и великую немецкую культуру, много. Не говоря уже о том, что первая жена писателя Екатерина Шмидт, которую Илья Григорьевич очень любил и с которой поддерживал дружественные отношения до конца жизни, была немка.

Уже после войны, когда развернулись антисемитские компании «борьбы с космополитизмом» и «врачей-убийц», а статьи «изобличающие» писателя, стали всё чаще появлялась на страницах газет, о военной публицистике Эренбурга ярко написал Евгений Евтушенко:

Не люблю в Эренбурга камней,
Хоть меня камнями побейте.
Он всех маршалов наших умней,
Нас привёл в 45 к победе.

Несколько преувеличено, но по сути верно. Слово Эренбурга, действительно, приблизило победу.

Романы «Буря» (1946 г.), «Девятый вал» (1952 г.), «Оттепель» (1954 г.)

Положение Ильи Григорьевича, приблизившего победу, после этой самой победы далеко не однозначное. С одной стороны, любовь народа (имя Эренбурга стало легендой), материальные блага, уникальная возможность для писателя-еврея поездок за границу. С другой — плотная опека спецорганов, травля в печати и даже выговоры по линии Союза писателей за недостаточную идеологическую направленность. В послевоенные годы автор «советских» романов проявил мужество и не подписал открытые письма против, так называемых, «космополитов» и против «врачей-вредителей». Более того, на закрытие «врачебного» дела, по мнению некоторых историков, оказало влияние письмо Эренбурга Сталину.

В первом послевоенном романе «Буря» пистель продолжает антифашистскую тему. Борьба фашизма и антифашизма в книге показана как главное противостояние XX века. Роман вышел в период борьбы с космополитизмом и выход «Бури» стал причиной злобных, юдофобских нападок на Эренбурга на заседании Союза писателей. Вот отрывки из выступлений:

  • Я предлагаю товарища Эренбурга исключить из Союза советских писателей за космополитизм в его произведениях. (Анатолий Сурков)
  • Эренбург — еврей! По духу ему чужд русский народ, ему абсолютно безразличны его чаяния и надежды. Он не любит и никогда не любил Россию. Тлетворный, погрязший в блевотине Запад ему ближе. Я считаю, что Эренбурга неоправданно хвалят за публицистику военных лет. Сорняки и лопухи, в прямом смысле этого слова, не нужны боевой, советской литературе… (Михаил Шолохов)

Как только с трибуны не называли Эренбурга писатели: «предатель», «ненавидит Россию», «космополит», «поклонник загнивающего Запада»…

Всё мгновенно изменилось когда на сцену поднялся Илья Григорьевич и зачитал телеграмму Сталина:

«Дорогой Илья Григорьевич! Только что прочитал Вашу чудесную «Бурю». Спасибо Вам за нее.
С уважением И. Сталин»

«Что творилось в зале! — вспоминает очевидец, — Те самые писатели — «инженеры-людоведы», которые только что ругали Эренбурга последними словами и готовы были дружно проголосовать за его исключение, теперь без всякого стыда ему аплодировали. Секретать Союза писателей Алексей Сурков подвёл неожиданный итог: «Писатель и выдающийся журналист Илья Григорьевич Эренбург действительно написал замечательную книгу. Он всегда был на переднем крае наших фронтов в борьбе за социалистический реализм. Мы с вами обязаны осудить выступающих здесь ораторов. «Буря» Эренбурга — совесть времени, совесть нашего поколения, совесть и знамение эпохи…»

Спасение писателю пришло, как это не удивительно, от главного советского юдофоба Иосифа Виссарионовича.

Не прошло и года после смерти «мудрого учителя», как Эренбург, который мгновенно откликался на происходящие события и отличался исключительной работоспособностью, написал роман «Оттепель». В романе, впервые за долгие годы, показаны живые люди, поведение которых не всегда соответствует примитивному, идеологическому штампу: хороший производственник — обязательно хороший человек. Поднята в книге и тема «врачей -вредителей»: прекрасный врач-еврейка Вера Григорьевна становится в городе объектом «разоблачений» и травли. Название романа в 60-ые годы стало символом хрущёвского времени, когда был разоблачён культ личности Сталина и началась реабилитация «врагов народа».

«Люди, годы, жизнь» (1960–1965 гг.)

В 1960 году в журнале «Новый мир» начинается публикация последней книги Эренбурга, написанной в форме воспоминаний, «Люди, годы, жизнь». Мемуары написана в том же мозаичном стиле, как и «Необыкновенные похождения Хулио Хуренито»: многочисленные герои, отдельные картинки, переплетение судеб. Писатель рассказывает о своей жизни, о встречах с деятелями западной и отечественной культуры, о наиболее значительных событиях первой половины ХХ века. Книга вызвала огромный интерес в Советском Союзе. Помню, как мы ждали выхода очередного номера с продолжением, а к счастливчику, имеющему журнал, выстраивалась целая очередь.

Хотя в 60-ые годы сталинские времена ежедневного страха в ожидании ночного звонка в дверь, вроде бы, ушли в прошлое, в жёсткой, идеологической цензуре, пронизывающей всю жизнь страны Советов, мало что изменилось. К оценке романа Эренбурга были привлечены эксперты ЦК КПСС. Правда, со временем их пыл «не пущать!» несколько умерило личное вмешательство Никиты Сергеевича.

Эренбург и Хрущёв

Потрясает количество деятелей культуры, с которыми в течение своей жизни встречался Эренбург и о которых он рассказал в книге: В.Маяковский, С.Есенин, А.Толстой, «гордый и застенчивый» Ю.Тувим, И.Бабель, Э.Хемингуэй, М.Цветаева, Б.Пастернак, А.Ахматова, В. Мейрхольд, некоторые другие. Воспоминания о Николае Бухарине, составляющие целую главу, цензурой были изъяты и вышли в свет отдельным очерком в газете «Известия» только после смерти писателя в 1990 году.

Роман вызвал многочисленную критику, как отрицательную, так и положительную. Первые — упрекали автора в «западничестве», односторонности, субьективности, излишнем внимании к репрессиям. Вторые — высоко оценили мемуары Ильи Григорьевича:

  • Вы единственный из писателей Вашего поколения, переступивший запретную грань…» (А. Твардовский)
  • Эта книга — самое зрелое и человечное после «Хулио Хуренито». (М. Шагинян)
  • «…гениальная исповедь сердца» (Р. Кармен)

Еврейская тема

Эренбург вырос в ассимилированной семье, не соблюдал еврейские традиции и всегда говорил о себе как о русском писателе. Но это не значит, что он отрекался от еврейства. В поэтическом сборнике «Я живу» (1911г.) есть стихотворение «Еврейскому народу», которое пронизано гордостью за еврейский народ и надеждами на его счастливое будущее. В колыбельной (1916 год) звучит тоскливо-безысходное: «Ночью приходили. И опять придут. Дедушку убили. И тебя убьют». В 1917 году, во время белых погромов, Эренбург пишет в статье «Еврейская кровь» «…если бы еврейская кровь лечила. Россия стала бы цветущей страной».

Илья Григорьевич был членом «АЕК», Антифашистского еврейского комитета. Он возглавил группу советских журналистов, создавших «Чёрную книгу»: сборник документов о преступлениях гитлеровцев против евреев на территории России и Польши. Он никогда не подписывал письма против Израиля.

Творчество писателя было дважды отмечено Государственной премией СССР (1942, 1948). В 1952 году он был удостоен Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами». Умер писатель 31 августа 1967 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Несколько слов в заключение

Илья Григорьевич Эренбург жил в не простое время: Первая Мировая, Революция, Гражданская, Гулаг, Вторая Мировая. Можно сказать, что Эренбургу повезло. Гениальный писатель, еврей, человек исключительной общественной активности, которого публиковали на Западе, не только избежал лагерей, но и пользовался по причинам, о которых я написал выше, поддержкой Сталина, Хрущёва, Брежнева. В какой-то степени, это объясняется словами самого Эренбурга:

«Я выжил не потому, что был сильнее или прозорливее, а потому, что бывают времена, когда судьба напоминает не разыгранную по все правилам шахматную партию, но лотерею».

Закончить хочу словами другого писателя, нашего современника, Дмитрия Быкова:

«Читатели должны испытывать чувство вины перед Эренбургом за нежелание вникать в его труды и за забывчивость. Потому что литературу «в её нынешнем виде» создал именно автор мемуаров «Люди, годы, жизнь». Эренбург — писатель будущего, и в конце XXI столетия он вполне может взять реванш».

Print Friendly, PDF & Email

24 комментария для “Лев Мадорский: Он видел на годы вперёд (К 125-летию со дня рождения Ильи Эренбурга)

  1. ***
    Вспоминаю себя, читающего
    Книгу жизни Ильи Эренбурга.
    Опоздавший журнал листающего
    Беспорядочно, быстро, сумбурно.

    С бутербродом, наспех умывшегося,
    В непротопленной утром квартире
    На раскопках давно случившегося
    В предвкушении нового мира.

    2015

    http://alex-vinokur.livejournal.com/423733.html
    http://alex-vinokur.livejournal.com/tag/about-erenburg

  2. Без Эренбурга не был бы издан в СССР «Дневник» Анны Франк. ОН был издан во всём мире, кроме СССР.

  3. Уважаемый Лев!
    Я не спорю с Вами о личности Эренбурга – человек безусловно значительный и талантливый, сумевший выжить, и очень неплохо выжить, в то страшное время.
    И использовавщийся Сталиным для внешнего пользования. (Простите за тавтологию)
    И надо отдать должное — никогда не отказывавшийся от своего еврейства.
    Прочёл, что чуть ли не в 1951 г на встрече с читателями он сказал про себя : Я русский писатель, маму которого звали Сарра (На самом деле – Анна).
    Но это не меняет того, что я написал: к Израилю и к сионизму, особенно среди советских евреев, он относился крайне отрицательно.
    Он считал, что ассимиляция – вот дорога советских евреев.
    И так бы и было, не будь Перестройки.

    1. к сионизму, особенно среди советских евреев, он относился крайне отрицательно.
      Он считал, что ассимиляция – вот дорога советских евреев.
      Тут, Сэм, Вы правы. Как говорится, из песни слова не выкинешь

      1. Лев Мадорский
        — 2016-04-20 08:00:32(737)

        к сионизму, особенно среди советских евреев, он относился крайне отрицательно.
        Он считал, что ассимиляция – вот дорога советских евреев.
        Тут, Сэм, Вы правы. Как говорится, из песни слова не выкинешь

        *******************
        Из песни слова не выкинешь, но из статьи — вполне возможно.

        1. Из песни слова не выкинешь, но из статьи — вполне возможно.
          Тут парадоксальная ситуация: Эренбург был за ассимиляцию евреев и одновременно гордился своим еврейством и никогда его не скрывал. Как это можно совместить -непонятно. А как можно понять злобный антисемитизм внука раввинов Маркса? Для меня загадка…

  4. Хорошо написано. С любовью.
    Эренбург безусловно был человеком незаурядным, талантливым, образованным.
    Но написать в главке Еврейская тема «Он никогда не подписывал письма против Израиля» – это значит написать полуправду. Которая есть ложь.
    Маленькая цитата: «появившись вскоре в албанском посольстве, Эренбург, так же играя на публику, сначала во всеуслышание прочитал нотацию кинорежиссеру М.С. Донскому, заикнувшемуся о возможности ограниченной эмиграции советских евреев в Израиль, а затем «по-дружески» предупредил находившегося там же представителя посольства Израиля М. Намира о нежелательных для его государства последствиях, если оно не пожелает «оставить евреев СССР в покое и не откажется от попыток соблазнить их сионизмом и эмиграцией»
    http://www.lechaim.ru/ARHIV/123/arhiv.htm

    1. Да, Сэм, всё верно. Но ключевая фраза в сообщении: «играя на публику» Мне кажется. жизнь постоянно вынуждала Эренбурга мимикрировать и, именно, «играть на публик»у. Особенно в посольстве, напичканном людьми в штатском. В глубине души Илья Григорьевич симпатизировал Израилю и письма всё-таки не подписывал. Марк Донской, гениальный режиссёр, подписывал. Правда, не против Израиля, но против диссидентов. Юрий в комменте ниже, хорошо сформулировал причину, по которой осуждать ни того ни другого не стоит.. Да Вы, я думаю, и не осуждаете…

  5. Я полагаю, что оценки событий, и подавно людей, и тем более с нравственной точки зрения, без учета места и времени и даже без попытки хотя бы мысленно поместить себя в ту историю и географию,
    имеют невеликую ценность.
    На портале Е.Берковича о И.Эренбурге написано немало. К упомянутой статье М.Фукса можно добавить
    http://berkovich-zametki.com/Nomer38/Chmelnicky1.htm
    http://berkovich-zametki.com/2005/Zametki/Nomer2/Gendlin1.htm
    http://berkovich-zametki.com/2005/Zametki/Nomer2/Panchenko1.htm
    http://berkovich-zametki.com/Forum2/viewtopic.php?f=40&t=1369
    http://berkovich-zametki.com/2008/Zametki/Nomer5/Majburd1.php
    но и это не будет исчерпывающим списком.
    На мой взгляд, по меньшей мере несправедливо и недостойно, по крайней мере для евреев, было бы предать это имя забвению.
    Спасибо, Лев.

    1. Я полагаю, что оценки событий, и подавно людей, и тем более с нравственной точки зрения, без учета места и времени и даже без попытки хотя бы мысленно поместить себя в ту историю и географию,
      имеют невеликую ценность.
      Cогласен Юрий! Сегодня легко критиковать тех кто поднимал вместе со всеми руки или подписывал письма. При «грозном» другой вариант подразумевал, подчас, Гулаг, а при» кукурузнике» и «бровеносце», психиатрическую лечебницу.

  6. Спасибо Льву за напоминание о писателе, чрезвычайно важном и в истории советского еврейства, и в истории Советского Союза.
    Пару лет назад перечитала его «Хулио Хуренито»… совершенно гениальное произведение, а приняв во внимание годы его написания, — это поразительнейшее явление в литературе. Писатель, название одного из романов которого стало именем эпохи! Писатель, мемуары которого, без нашего ложного самоограничения, подорвали «железный занавес» — сколько имен, сколько событий открылось советскому человеку, засыхающему годы в своем провинциализме. А до этого его «путевые» заметки об Индии, Японии… что мы вообще знали о них? («Открытие Индии» Д.Неру было издано только в 1955г. «мизерным тиражом», в этом издании данные о тираже даже не появляются)
    Ассимлятор, космополит, который сказал, что пока жив хоть один антисемит, он остается евреем…

    Люди, годы, жизнь

    Пять лет описывал не пестрядь быта,
    Не короля, что неизменно гол,
    Не слёзы у разбитого корыта,
    Не ловкачей, что забивают гол.
    Нет, вспоминая прошлое, хотел постичь я
    Ходы ещё не конченной игры.
    Хоть Янус и двулик, в нём нет двуличья,
    Он видит в гору путь и путь с горы.
    Меня корили – я не знаю правил,
    Болтлив, труслив – про многое молчу…
    Костра я не разжёг, а лишь поставил
    У гроба лет грошовую свечу.
    На кладбище друзей, на свалке века
    Я понял: пусть принижен и поник,
    Он всё ж оправдывает человека,
    Истоптанный, но мыслящий тростник.
    1964–1966

    1. Cпасибо, Сильвия, за приведённое, очень интересное стихотворение, котрого не читал, и которое делает понятней и ближе фигуру писателя.

  7. Известное письмо 1952 г. «просьба к Сталину от имени видных евреев выслать (европейских) евреев от гнева народа подальше за их «вину» (якобы заговор врачей-евреев умертвить любимого Вождя и его соратников)? Как я понимаю, Эренбург тянул, как мог, подписание этого письма, и нельзя не сказать ему за это спасибо. Но думаю, что высылка евреев затягивалась по другим более важным причинам. 1) Немало евреев было задействовано в ВПК, в т.ч. в научных разработках . . Наверняка, главы ВПК требовали оставить этих лиц в покое — иначе сорвётся производство ядерного и др. оружия. 2) Высылка евреев (как я понимаю) была прелюдией к Большой Войне. Сталин потому и планировал её, что не доверял лояльности евреев в случае нападения на США и их союзников. Но вся эта авантюра не была поддержана его окружением. Не случайно же Сталин назвал Молотова английским шпионом, Микояна — ещё каким-то, отстранил Ворошилова. Замена их на полных отморозков требовала времени, которого у него не оказалось.

  8. В европейской культуре и истории европейского еврейства двадцатого века фигура И.Г. Эренбурга – значимая, оценка её со временем будет только возрастать.
    О моем личном прикосновении к творчеству и личности И.Г. в материале:
    http://berkovich-zametki.com/2011/Zametki/Nomer3/MFuks1.php.
    Замечания:
    — Вторая жена И. Эренбурга Люба Козинцева, в тесте описка (Кузнецова?)
    — На фото с «Черной книгой» портрет В. Гросмана, указано И. Эренбург.
    Спасибо.
    М.Ф.

    1. На фото с «Черной книгой» портрет В. Гросмана, указано И. Эренбург
      Вы совершенно правы, спасибо. Mea culpa — надеешься, что иллюстрации автор проверяет «на соответствие». Фото удалено.

    2. Спасибо, Марк, за замечания. Вашу статью почитаю. Извините, Евгений, за ошибку в фото.

  9. Кем он все же был, этот «еврейский печальник”, так назвал его Борис Слуцкий?
    Плохой еврей, сторонник ассимиляции?
    При Сталине ходил по лезвию бритвы. Много раз обещал написать о великом вожде, но так и не написал. Не подписал письмо против «врачей-убийц». Сам о себе говорил — » выжил по чистой случайности». Большие неприятности имел при борце с «проклятыми пидорасами», который ополчился на Фалька, когда Эренбург попытался объяснить — какой это большой художник. Защищал Неизвестного и Даниэля с Синявским. За это его долго гнобили везде, где только можно было.
    Прожил яркую и трудную жизнь. В конце, долго и тяжело болел. Устал. Незадолго до смерти написал такое стихотворение:

    Приснилось мне, что я попал в зверинец,
    Там были флаги, вывески гостиниц,
    И детский сад и древняя тюрьма,
    Сновали лифты, корчились дома,
    Но не было людей. Огромный боров
    Жевал трико наездниц и жонглеров,
    Лишь одряхлевший рыжий у ковра
    То всхлипывал, то восклицал «ура»…
    Шакалы в страхе вспоминали игры
    Усатого замызганного тигра,
    Как он заказывал хороший плов
    Из мяса дрессированных волков…
    Над гробом тигра грузный бегемот
    Затанцевал, роняя свой живот,
    Сжимал он грозди роз в коротких лапах
    И розы жрал, хоть осуждал их запах.
    Потом прогнали бегемота прочь
    И приказали воду истолочь.
    «Который час?» — проснулся я, рыдая,
    Состарился, уж голова седая.
    Очнуться бы! Вся жизнь прошла как сон.
    Мяукает и лает телефон:
    «Доклад хорька: луну кормить корицей».
    «Все голоса курятника лисице!»
    «А носорог стал богом на лугу».
    Пусть бог, пусть рог. Я больше не могу!

  10. 1) По факту Эренбург был Московским представителем (влиятельных) либералов-интеллектуалов Европы. Скорее всего, это и спасло его от ареста до Войны и после.
    2) В политике он разбирался плохо и вёл себя без должной внутренней ответственности. Из его испанского дневника видно, что он не понимал кампании арестов в Москве в 1937-38 годах, не мог объяснить происходящего своим испанским коллегам. Можно сказать, был в ужасе от происходящего. Тем не менее, это не мешало ему учить, «как надо жить» друзей- испанцев.
    3)Десятки миллионов людей были (и остаются) «под обаянием » Агитпропа, хотя не понимали и и не понимают этого. Эренбург и его окружение — не исключение. Гитлеровский нацизм было почти приказано называть фашизмом (видимо, чтобы не вылезали слова «национал — социализм», которые могли повести к ненужным сопоставлениям). И Эренбург послушно нёс эту чушь до конца своих дней.

    1. Несогласен с оценкой г-на Шейнина. Продолжаю думать, что Эренбург письмом Сталину приостановел известный процесс до тех пор, пока тот не умер. Но не могу — с сегодняшней колокольни — не осуждать Эренбурга за его резко антинемецкие статьи в конце войны, которые спосбствовали советским зверствам в Германии.

      1. Я думаю, Элиэзер, что и без статей Эренбурга было бы то же самое. Но зверства, особенно, сексуального характера, на которые в первые дни командиры смотрели сквозь пальцы, ( как-то разговарился с одной немецкой старушкой -военной вдовой) были жесточайшие

      2. Статья «Убей немца» вышла в середине 1942 года, когда стоял вопрос «жить или умереть». Этот вопрос был вполне актуальным. Примерно также стоял вопрос и с противоположной стороны. «За действия, совершенные личным составом вермахта и обслуживающим персоналом в отношении вражеских гражданских лиц, не будет обязательного преследования даже в тех случаях, когда эти действия являются военным преступлением или проступком» (из немецкого указа). Пропаганда ненависти к русскому народу широко проникла в самое нутро немцев, о чем говорили, например, письма немцев домой в Германию. Например, немецкий солдат писал жене о том, как убили его товарища. В письме выражалось возмущение тем, что его убили партизаны ножом, ударом со спины, как будто убить надо было, вызвав его на рыцарский турнир. Понятно, в письме убийца был назван прихвостнем евреев и т.п. Повторю, что призыв «убить немца» был вброшен в пропаганду в самое трагическое время. Конечно, у этого призыва была большая инерция, но по мере продвижения советских войск по Германии, эта инерция уже стала мешать ослаблению сопротивления немцев. Одновременно с этим продвижением, была дана команда на ослабление пропаганды прямой ненависти, что стало видно в изменении тона в печати, которая все больше сосредотачивалась на мотиве неизбежной расплаты за верность Гитлеру. Тема насилия — другая важная тема, мы о ней говорили несколько раз, думаю, что не стоит сейчас, в рамках этой статьи, снова оживлять ее, но конечно можно обсудить отдельно.

        1. Cовершенно верно, Ефим! В последние месяцы войны в центральной печати стали появляться статьи о том, что Эренбург перегибает палку. Уже тогда вынашивались планы образования ГДР, как советского сателлита. Но в начале войны его статьи были чрезвычайно актуальны. Вспоминается письмо революционного генерала времён французской революции: «Пришлите нам тысячу солдат или 1000 экз Марсельезы»

    2. Точная оценка у Леонида «При Сталине Эренбург ходил по лезвию бритвы». Но я бы добавил. что в таком положении он был и после смерти «вождя народов». Писателю всю жизнь было очень трудно совместить несовместимое: быть опубликованным в Союзе и писать то, что думаешь. Поэтому нередко он писал эзоповым языком. Советских писателей же которых публиковали и у нас и у них просто больше не было.

Добавить комментарий для Сэм Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.