Кристофер Пламмер с трудом пробирается через препятствия, созданные ему сценаристом и режиссером, и умудряется вызвать к своему герою симпатию и сочувствие. Неотразимый в молодости, он и в почтенном возрасте сохранил осанку и благородную красоту. Его игра спасает этот фильм.

Трое убитых, не считая собаки

О фильме Атома Эгояна «Помни»

Белла Езерская

Фильмов о Холокосте снято немерено, хороших и разных. Сейчас вот один получил Оскара. Молодой венгерский режиссер Ласло Немеш, у которого в огне освенцимских печей сгорели предки, снял страшный фильм Сын Саула. Этот фильм мог бы сделать честь очевидцу, избежавшему газовой камеры, если бы у него были силы снова вернуться в этот ад. Для того чтобы осмыслить и воплотить весь ужас Холокоста, нужны десятилетия. Эту миссию предстоит осуществить внукам или правнукам. Выжившим — не до того. Они стараются избавиться от кошмарных воспоминаний, потому что жить с этим нельзя. А они хотят жить! Они хотят любить, строить семьи, растить детей и наслаждаться самим фактом бытия.

Канадский режиссер армянского происхождения Атом Эгоян снял картину, в которой действуют двое выживших в Освенциме мужчин. Героями их назвать трудно: обоим далеко за 80. Макс Розенбаум (Мартин Ландау) сохранил ясную память, но прикован к инвалидному креслу и кислородному баллончику; Зев Гутман (Кристофер Пламмер) более силен физически, но отмечен ранними признаками болезни Альцгеймера. Оба в прошлом — узники Освенцима, о чем свидетельствуют вытатуированные у них на руках номера . У обоих погибли родные. Зев устроил личную жизнь, женился, у него есть сын. Недавно он похоронил любимую жену и сидел «шиву» — семидневный траур у евреев. С Максом они встретились в доме для престарелых жертв Холокоста под Нью-Йорком. Общая судьба сблизила их.

У Макса в прошлом опыт работы в центре Симона Визенталя. Он одержим поисками укрывшихся от расплаты преступников. Он давно пенсионер, но профессиональная привычка берет свое. Жажда мести с годами не утихла. Не до всех дошли руки, многие скрылись от правосудия. Макс поведал Зеву, что выследил преступника, который убил его семью и семью Зева. Его зовут Отто Валиш, он скрывается под именем Руди Курландера, он был блокфюрером. По его данным, этот человек может жить в Канаде, Огайо, Айдахо или Калифорнии. Макс поручает Зеву найти преступника и убить его. Он вручает ему подробный план поисков, имена, адреса и внушительную пачку денег на расходы. Зев проникается идеями друга и готов к выполнению своей миссии.

Трудности его не пугают. В дальнейшем заговорщики общаются по телефону. Зев докладывает Максу ситуацию, Макс корректирует поиски. Эта часть фильма скорее напоминает дорожную эпопею, нежели детектив, которым он по сути и является: автобусы, поезда, машины, гостиницы. Зев пересекает североамериканский континент с севера на юг — задача нелегкая даже для молодого человека. Правда, время от времени он теряет ориентацию, ему кажется, что его Рут рядом. У него в портфеле есть подробный план, но он делает записи на ладони — для памяти. В его плане четыре адресата, которые скрываются под именем Руди Курландера. Зеву предстоит выяснить, кто из них Отто Валиш — так зовут человека, которого он должен убить. Но у первого железное алиби: он во время войны служил в Северной Африке в бригаде Роммеля; второй Руди Курландер — гомосексуалист, он действительно бывший узник Освенцима, Зев плачет и просит у него прощения за ошибку; третий Руди Курландер умер, но его сын Джон, шериф, принимая проезжего за друга отца, приводит его в комнату-мемориал, где они выпивают в память покойного. Зеву неудобно отказаться, хотя он понимает, что сынок от папы недалеко ушел.

Здесь я сделаю остановку, чтобы задать вопрос сценаристу Бенджамину Августу, американскому еврею: случайно ли он ввел в сюжет нелепости, которые грозили превратить драму в фарс, или это входило в его планы? Судите сами: Зев, страдающий потерей памяти, выскользнул из приюта для престарелых, не возбудив ничьего внимания, и никто из персонала не бросился на его поиски; у него просрочен паспорт, но пограничники на канадской границе беспрепятственно пропускают его; пистолет он носит в сумочке, похожей на дамскую. Этот пистолет, глок, вызывает добродушную усмешку полицейского в аэропорту: он напомнил ему его первый пистолет, — и в результате Зев беспрепятственно проносит пистолет в самолет. Руди Курландер №3 из провинциального американского городка умер и поэтому избежал мести Зева. Вместо того, чтобы ограничиться кратким сообщением по этому поводу, его сын-шериф гостеприимно приглашает чужого человека в дом и показывает ему комнату отца, увешанную фашистскими регалиями (которые в Америке запрещены). Но узнав, что он вовсе не камрад покойного отца, а грязный еврей, Курландер-младший спускает на него немецкую овчарку, которую Зев успевает пристрелить, прежде чем она вцепилась ему в горло. А затем и самого хозяина, не ожидавшего от «грязного еврея» такой прыти. После чего Зев спокойно идет под душ, меняет окровавленный костюм на свежий, заблаговременно купленный, и беспрепятственно покидает негостеприимный дом до прихода полиции. Попутно выясняется, что он не только может отличить дуло пистолета от рукоятки, но стреляет вполне прилично для своего возраста. Макс по телефону сопереживает его неудачам и вдохновляет на последний решительный бой.

Руди Курландер №4 живет в собственном красивом и благоустроенном доме, окружен детьми и внуками и вполне доволен жизнью. Зев застал его за окучиванием деревьев в саду, узнал по голосу и сразу взял в оборот. Направив дуло пистолета на внучку Руди Курландера, он требует, чтобы тот сознался, что его настоящее имя Отто Валиш и он был надзирателем в Освенциме. Откуда-то взявшийся сын Руди Чарльз Гутман (видно, отслеживал папу, чтобы тот не наломал дров) пытается образумить отца — напрасно. Следует душераздирающая сцена. Руди Курландер, плача, сознается, что он действительно был надзирателем (blockfuehrer) в Освенциме, но его настоящее имя не Отто Валиш, а Струм Куниберт. А Отто Валиш — это он сам, Зев Гутман. И в доказательство показывает номер на руке. Этот номер всего на одну единицу отличается от того, который вытатуирован на руке у Гутмана. Он уговаривает Гутмана не стрелять: жизнь прожита, оба они уже старики, чего ворошить прошлое. «Ты помнишь, как мы после войны вытатуировали себе эти номера, чтобы избежать наказания?» Это все, что Струм Куниберт успевает сказать в этой жизни: Гутман стреляет в упор. Лицо актера дается крупным планом. В его глазах — ужас. В эти секунды он вспомнил, что было 70 лет назад в Освенциме. И кто он на самом деле. А вспомнив, приставляет пистолет к виску. Выстрел раздается за кадром. Казнь свершилась. Оба преступника получили свое.

Может ли человек, работавший в Освенциме блокфюрером (blockfuehrer) потерять память настолько, чтобы забыть этот факт? Это вопрос к психиатру. Евреев-капо маркировали так же, как остальных заключенных, и уничтожали за ненадобностью (см «Сын Саула). Но блокфюрер — не капо. Его не маркировали. Эта должность обычно предоставлялась унтершарфюреру СС. В обязанности блокфюрера входило соблюдение порядка в блоке из нескольких лагерных бараков. Звание унтершарфюрера СС соответствовало армейскому званию сержант. По Атому Эгояну и Бенджамину Августу выходит, что еврей Зев Гутман и Струм Куниберт были блокфюрерами в чине унтершарфюреров СС. Или их должность называлась как-то иначе? Но даже если предположить, что еврей Зев Гутман дорос в Освенциме до должности надзирателя лагерных бараков, вряд ли ему можно приписать массовые убийства заключенных, в которых его обвиняет Макс Розенбаум. Да, он мог избить заключенного при погрузке или подтолкнуть его к газовой камере, если он упирался. Убивали другие, более высокие начальники. Вряд ли Центр Симона Визенталя мог заинтересоваться преступником такого калибра.

Настоящий фурор произвел архитектор этого детектива Макс Розенбаум. Он поведал потрясенным резидентам, что он знал, что Зев Гутман и Руди Курландер — одно и то же лицо. И, стало быть, он послал его в погоню за самим собой. И приговорил его к казни самоубийстом. Зачем?

Нелепости, нагороженные в фильме, можно было бы отнести к невнимательности, небрежности и другим погрешностям, если бы они не отдавали вполне осознанной и сейчас весьма модной клеветой на евреев, которые якобы сами виновны в Холокосте.

Кристофер Пламмер с трудом пробирается через препятствия, созданные ему сценаристом и режиссером, и умудряется вызвать к своему герою симпатию и сочувствие. Неотразимый в молодости, он и в почтенном возрасте сохранил осанку и благородную красоту. Его игра спасает этот запутанный, противоречивый, чтобы не сказать клеветнический, фильм.

Атом Эгоян утверждает, что трагическая тема зашифрована в его ДНК. Он приобрел международную известность, написав и сняв фильм Арарат о геноциде армян 1915-1923 гг. Жаль, что он запятнал свою репутацию фильмом Помни.

Фильм Помни (“Remember”) был отобран на Венецианский фестиваль 2015 года в числе десяти лучших фильмов и получил Приз зрительских симпатий на фестивале в Мар-дель-Плата.