Они схватили Крым за ворот,
Когда он предрассветно спал.
А мир, как самый подлый ворог,
Мир, он преступно промолчал.

О Крыме и не только

Лев Харитон

Над пропастью во лжи

Меня при слове ‘Украина’
Почти всегда пронзает жар.
Не жил на милой бы чужбине,
А гнил бы в гетто Бабий Яр, —

Как тысячи других, зарытых
Средь лжи, в немыслимом аду,
Смотрящих ныне на забитых —
Живых над пропастью — во рву.

Нет ничего не изменилось!
Вражда людей, вражда племен
Еще сильней сегодня взвилась
По воле тех, кто не умен.

Кто хочет властью мир тиранить.
Кто обречен на вечный яр,
Кто сеет зло.— Людская память
Готовит адский им пожар

Горечь Крыма

Горчит от Пирровой победы.
Не надорвался бы Геракл.
Россию ждут повсюду беды.
Кто ей несчастья нагадал?

Зачем ей этот полуостров,
Так далеко от стен родных?
Зевс насмехается. Мне просто
Сегодня древность невпротык.

Крым это новая Цусима.
Демагогических дрожжей
Не хватит лживому режиму
Замазать правду от людей.

Но шовинизм всего сильнее.
Мы всех на свете победим.
Позорно красный флаг алеет
Над мифом под названьем Крым.

В шорах

Мне слово ‘зомби’ не по вкусу.
‘Мозгопромывка’ — так ясней.
Но то и это как искусы
Для верноподданных людей.

Зашоренных перед экраном
Потоком бесконечных фраз,
Живущих как в угаре пьяном
Самодовольных, глупых масс.

Историю они проспали
Под осетинским усачом.
Детей их ложью повязали
Под кагэбэшным стукачом.

Народ нуждается в иконе,
Когда его позор гнетет,
Когда все попраны законы,
Когда пурга в стране метет.

Патока и соль

‘Мы дети страшных лет России’ —
Так Блок когда-то написал.
Сквозь прошлого перипетии
Других я, честно, в ней не знал.

И чем страшней, тем очевидней,
Что ждет ее провал во тьму,
Тем горше мне и тем обидней
Восторги русские в Крыму.

Но верю: отзовется болью
Весь нынешний патриотизм.
Не хватит тыщи пудов с солью
Смыть патоки идиотизм.

По долинам и по взгорьям

Пронесся слух, что Газа будет русской,
Исконною российскою землей.
Олег ее оставил русским на закуску,
С хазарами ведя неравный бой.

И Приднестровье так мы не оставим.
Родная все же, русская земля.
Пускай на нас не давят дяди Сэм и Хаим,
А то сошлем их в наши лагеря.

А за Куриллы будем биться мы всем миром.
Япошкам не дождаться сей кусок.
Пускай весь свет пошлет нас, как судью на мыло.
Все нашим будет: север с югом, запад и восток.

А если что не так, то тут же референдум.
Проголосуют все всегда за нас.
Но все равно народом будем бедным.
Случалось с нами это все не раз.

Памятка о России

Региональною державой
Россия как была, так есть —
Страною с алкогольной славой,
Где нечисть правит, а не честь.

В России крепостное право
Не на бумажке документ —
Оно сидит веками в нравах,
Где каждый каждому как мент.

Где цифрой «37» отмечен
Поэтов жизненный предел,
И ей с жестокостью очерчен
Безумный, адский беспредел.

Mea culpa*

Я слышу: «стыдно русским быть»,
И думаю над смыслом этой фразы.
Конечно, стыдно, но мне хочется спросить:
Когда достигли вы постыдной этой фазы?

Ведь все, что происходит в данный час,
Уже случалось и случалось многократно.
Где были вы, когда на Cеверный Кавказ
Войска российские врывались безоткатно?

Досталось при царях, и при Рябом
По финнам и татарам прокатилось,
И осенью в пятидесят шестом
Венгерской кровушкой умылось.

И Прага братская познала русский дух,
Когда ее давили танки белокаменной.
Все это было, в сей порочный круг
Россия вновь вступает оболваненной.

Но не пытайтесь оправдаться пред собой!
Стыдиться надо было не сейчас, а прежде.
Все наступления кончаются войной.
Победы русские сулят им безнадежье.

*) Mea culpa — чувство cобственной вины

Инфернальная паранойя

Сужденья черпают из забытых газет
Времен Очаковских и покоренья Крыма.
/ А.С.Грибоедов /

О том, что Крым — земля не русская,
Известно даже старикам.
Возможно, он — страна этрусская?
Не русский ли и Амстердам?

Когда маразм крепчает нравственный,
Везде российская земля —
Врагами, паранойей сдавленной
От Сахалина до Кремля.

Стыдно

Конечно, стыдно русским быть,
Еще стыдней в России жить.
Жить не по совести, во лжи,
Где нет спасенья для души.
Где сам себе ты только тень,
Где спутаны и ночь и день.
Где трусость мудростью зовут,
И где жестокостью живут.
Где благородству заткнут рот,
Где счастлив только идиот.

Миражи

Я никогда не верил в миражи…
/ Вл. Высоцкий /

‘Мы — дети страшных лет России’.
Кто эту глупость написал? —
Поэт в тисках шизофрении,
Должно быть, стойко пребывал.

В России нету лет нестрашных.
Так Богом, знать, заведено.
Средь заблуждений жить опасных
Стране навеки суждено.

И дети, — правнуки и внуки! —
Как будто бы едина рать, —
Но брат научится науке
Родного брата убивать.

И Каин с Авелем, наверно,
Смотря из темноты веков,
Поймут, что дело их нетленно,
Коль льется кровь родных сынов.

Иносказательное

Пути побед непостижимы.
Но в пораженьях есть свой толк.
Мы только Господом хранимы,
Когда пастух наш — страшный волк.

Но есть и на него управа.
По пастбищу пронесся слух:
Накроется волка халява,
Господь развеет его дух.

Триумфы поражений

Я не читаю праздничных газет.
Кому нужны фанфары и победы?
Мне дорог мудрых стариков завет:
Победы наши — это наши беды.

И только в пораженьях вижу смысл.
И только пораженьям причащаюсь.
Кому-то, может, безрассудна мысль:
Я только с пораженьями смиряюсь.

Нафталин

Вся изнутри пронафталинена,
Россия спит во тьме веков,
От древних изваяний глиняных
До всем известных бурлаков.

И нафталином вся пропитана,
Как оспою вдохновлена,
Россия спит, страна былинная,
В ней только моль жива одна.

Земля Толстого, Достоевского,
Каким ты молишься богам?
Когда ты скажешь слово дерзкое,
Спасешь от нафталина храм?

Когда избавишься от гордости,
Чуть прикрывающей твой зад?
Возможно, люди новой поросли
Столкнут тебя с дороги в ад?

Россия победит себя…

Россия победит себя.
Все проиграет без остатка,
И это вовсе не догадка.
Об этом думаешь, скорбя.

Опять откатится назад —
История сама нас учит.
Опять страна урок получит
Победы, обращенной в ад.

Так было под Бородиным:
Победа русского оружья
В минуту жалкого двурушья
Досталась целиком другим.

И в сорок первом под Москвой,
Сопротивляясь, побеждали,
Ну а потом в Берлине сдали
Победу кровью дорогой.

России горькая планида:
Она, как пушкинский старик.
Он якобы всего достиг —
Старухe же — разбитое корыто.

Тупик

Ни шквал атак, ни отступленье —
Ничто не властно над умом.
Всего страшнее отрезвленье
Души, пригодной лишь на слом.

Ни муки совести, молящей
Грехи пред Богом отпустить,
И ни Пандоры гнусный ящик
Не вытянут спасенья нить.

Ничто принять войны не может,
Братоубийственности бред.
Патриотизм на смертном ложе —
Придуманной победы след.

Аю-Даг

Мне снится Аю-Даг и море,
И прошлое опять со мной.
Ничто не предвещает горя
Страны, покрытою золой.

Мир, тишиною защищенный,
Где нет намека на врага,
И злобою не воспаленный…
Минута эта дорога!

Но Аю-Даг войну пророчит,
Под ним волна уже бурлит.
Я просыпаюсь среди ночи,
Прибой покоя не сулит…

Миг Крыма

Они схватили Крым за ворот,
Когда он предрассветно спал.
А мир, как самый подлый ворог,
Мир, он преступно промолчал.

Сей миг не точкою пустою
Стоит в конце моей строки.
В нем горе, муки, все, что стою,
Что завещали старики.

И в нем отсчет иной эпохи,
Где есть надежда и любовь.
И с жаждой мести — стоны, вздохи,
Напрасно пролитая кровь…