513 total views (from 2022/01/01),  2 views today

Приняли Нину в Театральный — осуществилась давняя мечта! На актерское отделение, к замечательному педагогу — к нему и хотела! — Леониду Федоровичу Макарьеву. Торжественно студенческий билет вручили — учись, Нина! А на дворе стоял 1941-й… Лето. Июнь!

VIVAT, Нина Владимировна!

Н.В. Пономаревой — к ее 95-летию

Тамара Львова

При творческом участии Владимира Фрумкина

Продолжение. Начало

Часть 2
«ОТКУДА ОНА ВЗЯЛАСЬ, ТАКАЯ?»

Ты спросил об этом, Володя. Я обещала ответить. Напрасно, наверное. Потому что… ТАЙНА ВЕЛИКАЯ сие есть… Какой ты помнишь ее? Я — очень разной. Или–или…

Строгой помню, суровой, непробиваемой — так мне казалось! — когда входила в ее кабинет… за ответом: она прочитала уже наш новоиспеченный сценарий — примет или отвергнет? Вот только один фрагмент из нашей «Книги о «Турнире СК» (2-ое изд. стр. 17):

«Боже! Как стыдно признаваться в том, как я ее боялась в эти минуты! И ведь не девочка была: 35 лет стукнуло. До тошноты, до дрожи рук, до боли где-то глубоко внутри. Один ее маленький, на абзац, или большой, на страницу — на целый конкурс! — красный вопросительный знак,— и рухнет все хрупкое здание, в радостях и мукой сотворенное нами»…

Зато дальше — я уже писала об этом — если ставила свою подпись… ВСЕ! Не я, ОНА ходила по вызову начальства, уговаривала, настаивала, ПОБЕЖДАЛА…

…Она возвращалась из дирекции (иногда хватало телефонного разговора!) и говорила мне спокойно-безразлично: «Все в порядке, работайте»…

Но — я узнавала стороной — доставались ей эти «победы» порой нелегко…

Такой помню я нашего Главного редко, пожалуй, только раз в месяц -— ведь сценарий «Турнира СК», почти каждый, проходил с «приключениями», препятствиями — с боем… Гораздо чаще видела Нину Владимировну другой — ВЕСЕЛОЙ, ОСТРОУМНОЙ. Подкидывала нам, редакторам, режиссерам, авторам, идеи, неожиданные, смелые; передачи новые придумывала; на первых порах вникала в них до мелочей; взглядом, улыбкой умела поддержать… А СМЕЯЛАСЬ КАК! Взахлеб, заразительно! Вот тут, Володя, после всего, что я узнала о ней из наших телефонных интервью, и загадка для меня: как сумела она сохранить ЭТОТ СМЕХ, ЖИЗНЕРАДОСТНОСТЬ, ОПТИМИЗМ? Суди сам…

Глава 1
ТРАГЕДИИ ОДНОЙ СУДЬБЫ

Ко­гда Ни­ноч­ке Коз­лов­ской ед­ва ис­пол­ни­лось 10, в 31-м го­ду, вдруг про­пал ее го­ря­чо лю­би­мый отец. Не сра­зу про­пал. Уехал в ко­ман­ди­ров­ку — бы­ва­ло это не­ред­ко — и… боль­ше его Ни­ноч­ка не уви­де­ла… И ма­ма со­всем дру­гая: мол­ча­ли­вая, ли­цо не­по­движ­ное — не улыб­нет­ся и… ка­кая-то не­зна­ко­мая — сра­зу ста­рая ста­ла… Оста­лись они без па­пы, вчет­ве­ром: ма­ма и де­тей трое: стар­ший брат Ан­дрю­ша, она, Ни­на, и со­всем ма­лыш­ка На­день­ка… Ни­че­го не объ­яс­ни­ла ма­ма. Но по­ня­ла Ни­на: про­изо­шло что-то ужас­ное — не вер­нет­ся па­па. НИКОГДА… Ска­за­ли ей: умер ско­ро­по­стиж­но. И со­се­ди все так го­во­ри­ли. Жа­ле­ли его — хо­ро­ший был че­ло­век. Очень тос­ко­ва­ла о нем Ни­на…

От­ца — трех­лет­няя то­гда! — доч­ка на всю жизнь за­пом­ни­ла сто­я­щим во весь рост в лод­ке, спа­са­ю­щим то­ну­щих во вре­мя боль­шо­го ле­нин­град­ско­го на­вод­не­ния 23-го но­яб­ря 1924 го­да (чи­та­те­ли на­шей с В.Ф. пуб­ли­ка­ции о М.М. Ер­мо­ла­е­ве пом­нят, на­вер­ное, что и Ми­ша, то­гда сту­дент, но не в лод­ке, а по по­яс в ле­дя­ной во­де, то­же был там, то­же спа­сал…)

А по­том… По­том, ко­гда под­рос­ла, Ни­на узна­ла дру­гое. Отец ее был круп­ной фи­гу­рой. Ком­му­нист, пре­дан­ный де­лу Ле­ни­на. Ра­бо­тал в Нар­ко­ма­те свя­зи в Москве. С Ры­ко­вым. (Об­ра­ти вни­ма­ние, Во­ло­дя — зна­чит, был об­ре­чен!..) В по­след­ние го­ды на­зна­чи­ли на­чаль­ни­ком Ниж­не­волж­ско­го управ­ле­ния свя­зи — жи­ли в Са­ра­то­ве. Вот от­ту­да и по­сы­ла­ли его не­сколь­ко раз в де­рев­ни… кре­стьян рас­ку­ла­чи­вать — во всю шла то­гда сплош­ная — «доб­ро­воль­ная», ко­неч­но, кол­лек­ти­ви­за­ция.

До­мой отец при­ез­жал — рас­те­рян­ный, не­до­уме­ва­ю­щий. По­дроб­но­стей не рас­ска­зы­вал. Ма­ма го­во­ри­ла: не ел — не спал. На се­бя не по­хож. Чув­ство­ва­ла она: что-то его ка­те­го­ри­че­ски не устра­и­ва­ет. Воз­му­ща­ет. Ужа­са­ет… А тут его в Моск­ву вы­зва­ли, на ка­кую-то важ­ную Все­со­юз­ную кон­фе­рен­цию. Вы­слу­шал он до­кла­ды… Вы­шел из за­ла… И — с вы­со­ко­го эта­жа, не зна­ет Ни­на с ка­ко­го, в про­лет лест­ни­цы БРОСИЛСЯ. Не мог боль­ше жить. Раз­бил­ся…

Сохранились у Нины Владимировны два старинных снимка — 1918 г. Мама и папа, молодые, красивые, перед самым их браком.

Го­во­рят, бе­да не при­хо­дит од­на. Очень ско­ро по­сле этой, пер­вой в ее жиз­ни тра­ге­дии, в том же 31-ом го­ду, слу­чи­лась вто­рая… Шла Ни­на по сво­им не­от­лож­ным ре­бя­чьим де­лам. За­ду­ма­лась: кто зна­ет, быть мо­жет, о не­дав­но про­пав­шем па­пе — и… то ли сту­пи­ла не­лов­ко, то ли по­скольз­ну­лась — упа­ла. Ну и что, ска­жешь ты, Во­ло­дя, — ма­ло ли все мы в дет­стве па­да­ли?! Но не­удач­но она упа­ла — грох­ну­лась. Сло­ма­ла что-то, по­вре­ди­ла очень. Два го­да про­ле­жа­ла Ни­на в по­сте­ли не вста­вая. Не­сколь­ко бы­ло опе­ра­ций. Ра­ны от­кры­лись не­за­жи­ва­ю­щие. За­ра­же­ние гро­зи­ло. Страш­ный по­ста­ви­ли ей ди­а­гноз: ОСТЕОМИЭЛИТ (я по­смот­ре­ла в сло­ва­ре — «вос­па­ле­ние кост­но­го моз­га») — ле­чить его то­гда не уме­ли. На эти два го­да от­ста­ла Ни­на от сво­их ро­вес­ни­ков: поз­же за­кон­чи­ла шко­лу; не в 39-м, а в 41-м по­сту­пи­ла в ин­сти­тут, по­это­му и не успе­ла по­учить­ся в Те­ат­раль­ном. Да и не в этом все-та­ки бы­ло глав­ное: всю жизнь, осо­бен­но в мо­ло­дые, звезд­ные свои го­ды, му­чи­лась Ни­на с но­га­ми… Ох, как му­чи­лась! А ведь о те­ат­ре меч­та­ла, тан­це­вать лю­би­ла. (Скры­ва­ла изо всех сил Ни­на Вла­ди­ми­ров­на свою бе­ду, осо­бен­но, от кол­лег по ра­бо­те: вот мы с то­бой, Во­ло­дя, и не слы­ша­ли о ней. Пом­ню, на суб­бот­ни­ках на­ших в ре­дак­ции она на­рав­не с на­ми ок­на мы­ла, сто­лы дра­и­ла.) Не­дав­но, в свои по­чти 95, она сно­ва упа­ла, но… ге­ро­и­че­ская жен­щи­на, каж­дый день в ма­га­зин хо­дит. С ко­сты­лем…

Не будем здесь рассказывать о блокаде — страшная, чудовищная трагедия, но выпала она на долю тысяч и тысяч ленинградцев. Не коснусь и другой общей беды: пропал без вести на фронте старший брат Андрей. Сейчас только о Нине. Пронесемся через годы. Она уже не Козловская. У нее любимый муж — бывший одноклассник Павел Владимирович Пономарев, Павлик. Двое деток, Наташа, в 50-м родилась, Володя — в 52-м.

Павел еще до войны в Ленинградскую Военно-медицинскую академию поступил. Но закончить не успел — фельдшером провоевал; после войны закончил учиться. Назначение он получил в знаменитую Кантемировскую танковую дивизию. Пришлось Нине — очень переживала, но что поделаешь! — из Радио уволиться; в 51-м году уехали. (Замечу, тогда ее ПОРТРЕТ уже снова был на Доске почета.) Жили они в городе Наро-Фоминске под Москвой. В 54-м вернулись в Ленинград — тогда и началась у Н.В. новая страница жизни — ТЕЛЕВИЗИОННАЯ…

Все, казалось, благополучно в их дружной семье, но… было нечто, очень Нину тревожившее. Ее муж, обычно добродушный, приветливый, время от времени впадал в тяжелую депрессию, мучили его галлюцинации. Несколько раз даже пытался покончить с собой: таблетки какие-то глотал, газ открывал на кухне. Нина успевала спасти…

Причина этой беды уходила в прошлое. Павел закончил войну в Кенигсберге. Прошли ее рука об руку со старым другом по Военно-медицинской Наумом Блюминым, но тот постарше был, успел закончить — врач, Павлик у него — фельдшер. В тот вечер они пировали, счастливые: вот— вот ПОБЕДА! Домой скоро, к родным, в Ленинград!.. Развеселились. Выпили немножко. Начали стрелять — чей глаз зорче, чья рука точнее! И Павлик… угодил другу в живот! Смертельное ранение! У самого едва сердце не разорвалось. Наума — в больницу, Павла — под стражу. Мгновенно разлетелась весть: «Пономарев ЕВРЕЯ подстрелил!» Павла, без сомнения, ждал расстрел. В те несколько дней, что ждал трибунала, впервые появились устрашающие галлюцинации, уже никогда не отпускавшие. А он и сам не знал: мучает его больше, что ДРУГА УБИЛ или своя СМЕРТЬ неизбежная?

Сказочно повезло — друга спасли! И первое, что военный доктор Блюмин сделал: написал докладную о том, что П. Пономарев ни в чем не виноват, точнее, виноваты они оба, на равных: стреляли в шутку, развлекались, нетрезвые. Спас друга. Но в наказание Павлу остались депрессии и галлюцинации…

И выстрел тот не простился. Аукнулся через годы… 1961-й. Поехал Павел в Москву — документы надо было оформить: меняли квартиру на ленинградскую. Нина потом простить себе не могла: хотела ведь поехать с ним — но он сказал: «Ни к чему. С детьми оставайся. Сам справлюсь». Не настояла… Звонила ему на другой день. «Все в порядке», — сказал. Голос веселый. Позвонила еще через два дня. Молчание. Не вернулся еще. У друзей, наверное… И еще через день, очень поздно: должен быть уже дома. Не берет трубку. Испугалась. Той же ночью помчалась в Москву. На скором поезде. К дому бежала. Позвонила в дверь. Никто не ответил. Открыла своим ключом… В коридоре на толстом канате, которым обвязывали при переездах тюки, ВИСЕЛ ОН. Она долго вынимала его голову из петли. Сама… До кровати тащила. Подняла, положила… Не стало у Нины мужа. Не было больше Павлика…

Володя, ты помнишь, конечно, нашу коллегу по телевидению (не в нашей Детской, в Литературно-драматической редакции работала) — Бетси Шварц?.. Она была тогда в Москве. Нина, на грани безумия, почти невменяемая, позвонила ей. Приехала Бетси. Не отходила от нее несколько дней. Помогла. Очень сложное оказалось дело: с врачами, милицией, документами, моргом…

— До последних своих дней буду благодарна Бетси, — сказала мне Нина Владимировна…

И еще трагедия. Быть может — ДЛЯ ЖЕНЩИНЫ-МАТЕРИ! — самая страшная… Вы все, кто верит во Всевышнего, объясните мне: ЗА ЧТО? ПОЧЕМУ?

… Наташу, дочку Нины Владимировны, я знала — приходила она не раз к нам на Турнир, сидела рядом с мамой в аппаратной. «Болела» очень, переживала за одну из команд. Ты не помнишь ее, Володя? Симпатичная, общительная. Способная. Закончила биологический факультет института им. Герцена. Диссертацию написала — защитить не успела. Работала очень успешно в каком-то НИИ. В последние годы — в Институте Гриппа, оказывается, есть такой у нас. Там все и случилось. Ужасное… Заболела Наташа непонятной кожной болезнью — язвами (экземой?) вся покрылась, мучилась несказанно. Ее коллеги-биологи считали, что причина — опыты с крысами: радиационное излучение — не подозревал о нем НИКТО, не береглись! — вызвало лучевую болезнь. Очень старались вытащить ее, спасти, в разных больницах лежала, лучшие врачи рядом были — не удалось. Умерла Наташа…

Живет Нина Владимировна с сыном Володей. (Я не знакома с ним.) Знаю, что поддерживают они друг друга. Хороший, говорят, человек, добрый. Но… когда учился в 9-м классе, случилось несчастье: гонял с ребятами на велосипеде — в жуткую катастрофу попал. Не буду входить в подобности, скажу только: не мог парень после этого нормально учиться, едва школу закончил. Дальше — никак… Очень хотели. И он, и мама его. Пробовали. В оптико-механический институт поступил Володя. Но скоро ушел. Сам. Невыносимые головные боли не прекращались. Пошел на завод. Токарем работает. Старается. Семьи у него нет и никогда не было…

Была на днях у Нины Владимировны моя знакомая Галина — за фото ездила. Конечно, без кофе хозяйка ее не отпустила. Вошла Галя в комнату — и обомлела! По всем стенам развешены картины — «ТАКИЕ КРАСИВЫЕ — БИСЕРОМ ВЫШИТЫ! А фотографии — удивительные! Совершенно необычного ракурса! Талантливый у нее сын»…

Да, талантливый, безусловно. Но… так и терзают его всю жизнь головные боли. И семью из-за той детской «велосипедной катастрофы» иметь не может. Не радует это, наверное, его мать…

Ты скажешь, и с сыном — ТРАГЕДИЯ, это уж слишком! Нет, Володя!.. Наша Нина Владимировна, поистине, удивительный человек, кажется мне, так не считает. Или… сумела убедить себя — ТАК НЕ СЧИТАТЬ. Слышал бы ты, как рассказывала она о его увлечениях! Одно сменяет другое…

То фотографиями — да какими! — обвешены стены квартиры! То диковинными цветами украшен балкон. То рыбой вкуснейшей гостей угощают — так и осталось тайной, где Володя ловит ее: вроде бы нет такой в наших краях. Яхту собственными руками построил, плавает на ней… А последнее увлечение — самое удивительное: картины великолепные ВЫШИВАЕТ БИСЕРОМ — соседи смотреть приходят, ахают…

Вот и ты, Володя, теперь знаешь о «ТРАГЕДИЯХ ОДНОЙ СУДЬБЫ». Я бы добавила — И ОБ ИХ ПРЕОДОЛЕНИИ. Не сомневаюсь, разделяешь мое УДИВЛЕНИЕ, нет — ВОСХИЩЕНИЕ силой духа нашей Нины Владимировны. Тому, что помним ее у нас в редакции ВЕСЕЛОЙ, СЛЫШИМ ЕЕ ЗАРАЗИТЕЛЬНЫЙ СМЕХ?

… Но чувствую свою «вину»: не правда ли, мы теперь еще дальше от ответа на твой вопрос: «ОТКУДА ОНА ВЗЯЛАСЬ, ТАКАЯ»?

Значит, надо продолжить…

Глава 2
«ЛЮБИТЕ ЛИ ВЫ ТЕАТР, КАК ЛЮБЛЮ ЕГО Я?»

Провела я на днях очередной «социологический опрос» (моя слабость!): спросила восемь человек, достаточно образованных, начитанных, старшего-среднего поколений: «Откуда эти слова?» И все они, не задумываясь, ответили, одно и то же: «Из «Старшей сестры» Володина, из пьесы его и фильма, кто же не знает!» И ни один не вспомнил, что это название знаменитой статьи В.Г. Белинского. Александр Володин цитирует фрагмент из нее в своей пьесе, а Татьяна Доронина блистательно произносит в одноименном фильме Георгия Натансона.

Для чего пишу это? Уверена, что наша героиня, Нина Владимировна Пономарева, вполне могла бы, столь же пылко, с такой же страстью, произнести этот монолог; и сложись судьба по-иному, наверняка видели б мы ее актрисой, думаю, незаурядной. Или режиссером с громким именем, но — в ТЕАТРЕ, непременно в ТЕАТРЕ! Суди сам, Володя! А я попробую рассказать, то что узнала от нее из наших телефонных интервью…

***

Началось все, когда Ниночка была еще девчушкой, а сестренка Надя — совсем малышкой. Часто заходили они в гости к закадычной подружке Нины — Люсе Балтайс, дочке папиного старого друга. Необычный, веселый у них был дом!

Извинимся перед читателями, Володя: есть у нас две очень неважного качества фотографии, но все-таки покажем их — не возражаешь?

А какие домашние вечера с детьми устраивали Люсины мама и папа — спектакли ставили! Зрителей — соседских ребят — приглашали…

(Грустно — недолго это продолжалось… Люсин папа вскоре стал «врагом народа», арестовали его, как и всех друзей Владимира Козловского, «шпиона» и «сподвижника» Рыкова — вовремя он УШЕЛ… Но — пока еще 35-ый год. Посмотрим фото.)

Театр властно ворвался в жизнь, никогда уже не покидая. Где бы ни была Нина, что бы ни происходило, с ней и вокруг.

Училась тогда в 5-ом классе… Совсем недавно вернулась в школу. Ее дядя и его жена жалели девочку, хотели развлечь, подбодрить, чтоб поскорее забылось тяжкое двухлетнее страдание. Оба они участвовали в самодеятельном кружке при Союзе работников связи — спектакли у них шли в помещении Главного почтамта. Руководителя своего, Константина Дмитриевича Глазычева, боготворили — режиссер Александринского театра! Однажды привели они племянницу на занятие. И… не пропустила больше Нина ни одного! Ее горящие глаза заметил Константин Дмитриевич. Как раз тогда он ставил со своими кружковцами пьесу, новую, но уже принесшую славу своему автору, украинскому драматургу Александру Корнейчуку — «Платон Кречет» (Ее главный герой — молодой талантливый хирург мечтает продлить жизнь человеческую. Много позднее, в 72-м году, свой спектакль по «Платону Кречету» в Московском драматическом театре на Малой Бронной экранизировал Анатолий Эфрос. Александр Корнейчук — все-таки редкий случай! — Лауреат пяти Сталинских премий.)

Вот в какой пьесе довелось Ниночке впервые выйти на сцену! Константин Дмитриевич пригласил ее на роль пионерки Майи. Попросил свою жену, студентку Олю, впоследствии знаменитую актрису Александринки Ольгу Яковлевну Лебзак, походить с Ниной по магазинам, подобрать для нее самый лучший пионерский костюм. Походили. Нашли. Купили. А Ниночке тогда запало: «СТУДЕНТКА. БУДЕТ АРТИСТКОЙ!»

Спектакль запомнился навсегда. Открывается занавес; она на сцене — ОДНА… Читает громко, отчетливо, сколько духу хватает: » БАРАБАНЫ БЬЮТ!!!» (Дальше Н.В. забыла. Помнит, что публика дружно, весело ей аплодировала, режиссер после спектакля пожал руку, а дядя с тетей — расцеловали. Дебют состоялся!)

И еще одно — незабываемое. 37-й год. (Неисповедимы пути господни! Для одних — пик чудовищного «Большого террора», для шестиклассницы Нины — счастливейшие события!)

В Ленинграде проводилась ОЛИМПИАДА юных чтецов — памяти А.С. Пушкина (к 100-летию со дня его гибели). На школьном, потом — районном конкурсах Нина читала… «Графа Нулина». Комиссия была ошарашена. Девочка, подросток… Что ей до охотничьих радостей графа Нулина?.. Или волнений тоскующей в деревенской глуши его супруги, услышавшей звон далекого колокольчика ? А юмор какой! Как чувствует эпоху! Правда, с произношением французских слов не все ладно — но откуда ей знать?

Прошла Нина на городской смотр. Но главное — предложили ей заниматься в Доме пионеров Октябрьского района. Замечательный был там драмкружок. И в спектаклях она играла; и к городской олимпиаде готовилась — французские слова научилась произносить правильно. Как на праздник бежала после школы в свой «театр»…

Там же, в Доме пионеров, познакомилась — и на долгие годы подружилась — с двумя мальчиками: Петей Кутманом (встретились потом, в 41-м, в блокадном госпитале) и Володей Вольфом. Его, Володя, ты, конечно, помнишь: режиссер нашей Детской редакции ТВ — и его, с «ПЛОХОЙ ФАМИЛИЕЙ», пригрела Нина Владимировна. С Володей Нина играла в спектакле «Сережа Стрельцов» по пьесе В. Любимовой. (В 36-м году этой пьесой, одной из первых о советской школе, был открыт в Москве Центральный детский театр. Она обошла потом — с огромным успехом — все детские театры страны. «Пьеса “Сергей Стрельцов” вызывала абсолютное доверие зрителей», — вспоминала Наталья Сац.)

…Но вот и городская олимпиада. Снова Нина с отрывком из своего » Графа Нулина». И снова — ПОБЕДА! В числе 10-ти самых лучших она участвует в ТРЕХ КОНЦЕРТАХ: в Большом зале филармонии, Михайловском театре и ТЮЗе… Не просто участвует:

«2— ое ОТДЕЛЕНИЕ КОНЦЕРТА ОТКРЫВАЕТ УЧЕНИЦА 6-го КЛАССА 36-ой школы ОКТЯБРЬСКОГО РАЙОНА НИНА КОЗЛОВСКАЯ…»

… Еще одно «ВЕЛИКОЕ СОБЫТИЕ». Она уже в 9-ом классе.

Снова выступала Нина на конкурсе. Читала стихи. Очевидно, понравилось. Когда кончила, окружила ее толпа парней — приятно было: красивые все, видные, постарше ее. Среди них, вскоре ставший другом — Юзеф Прицкер (мы знаем его как прозаика, драматурга, сценариста, детского писателя — Юзефа (или Юрия) Принцева; и его Н.В. в «черные — антисемитские — годы» всячески поддерживала.) С ними был, тоже подружились — Евгений Иванов, тогда студент (потом — один из ведущих артистов БДТ). Позвали они Нину в свою Студию при трампарке — мечтали создать свой театр. И — такой сюрприз! — руководил студией ее первый учитель — Константин Дмитриевич Глазычев! Конечно, согласилась Нина. Замечательная была Студия! «Жила я в ней, растворилась — на все старшие классы!» — сказала мне Нина Владимировна.

Запомнился эпизод. Ставили они «Не все коту масленица» А.Н. Островского.

(Премьера состоялась в 1871-м году на сцене Малого театра. Название — первая половина известной пословицы, вторая — «…бывает и великий пост». Комедия эта и сегодня актуальна, ее ставили в Москве и в «Сатириконе» имени А. Райкина, и в театре им. Маяковского.)

Нина играла в спектакле главную женскую роль — юную, бойкую купеческую дочь Агнию, неутомимую в поисках жениха: необходима ей была только «выдающаяся личность»…

Не было еще у нее такой сложной роли. Островский писал (Нина все, что нашла, читала и перечитывала!) — главное для него в этой пьесе, « передать купеческий язык и московский быт конца 19-го века, доведенный до точки»… Что она об этом знает? И где эта «точка»? И, конечно, пусть весело смеется зритель — КОМЕДИЯ ведь! — но за смехом непременно размышления должны быть серьезные… Как это все объединить?

Словом, очень волновалась Нина: скоро премьера, а руководителю Студии, Константину Дмитриевичу, как раз в это время необходимо уехать — ставит спектакль в другом городе. Понял он и пожалел любимицу свою — «Агнию»: попросил доброго знакомого позаниматься с ней, поработать над ролью в его отсутствие. А «добрый знакомый» был… Леонид Сергеевич Вивьен, актер, режиссер, педагог (с 37-го года — главный режиссер Александринского театра)…

Несколько раз Нина приходила к нему домой. Помнит длинную, узкую, холодную комнату. На стене — огромный портрет великой актрисы Екатерины Павловны Корчагиной-Александровской. (Народная артистка СССР, с 1915г. — несколько десятилетий — играла в Александринском театре.)

По 2-3 часа длились занятия. Да и разве занятия это были! Репетиции, спектакли! Увлекались оба. И совершалось чудо! Советская девочка, ленинградка Нина, на глазах превращалась в московскую купеческую дочку далеких времен. Говорила, ступала, ДУМАЛА по-иному. Не забыть ей этих нескольких «свиданий» с Л.С. Вивьеном — педагогом…

Не забыть и его последних слов на прощание, когда «свидания» закончились:

— Будет из тебя толк, хорошей актрисой станешь, если и дальше так работать будешь. На премьеру не забудь пригласить…

На крыльях летела она домой (и Константин Дмитриевич так же говорил)!.. Работать?.. Это же счастье! Дни и ночи готова работать, только бы не всем знакомой Ниной Козловской, а Агнией, купеческой дочкой, выйти на сцену…

Ликовала Нина. Так удачно все складывалось… Планы вроде бы осуществлялись. (И ноги, кажется, меньше стали болеть). Закончила успешно школу… Мы рассказывали уже об этом: огромный конкурс был в Театральном институте. Понравилась Нина приемной комиссии, особенно, когда басню читала. Улыбались, между собой переглядывались, перешептывались. (Прямо как в фильме «Старшая сестра», с которого мы начали эту главку.) Приняли Нину в Театральный — осуществилась давняя мечта! На актерское отделение, к замечательному педагогу — к нему и хотела! — Леониду Федоровичу Макарьеву. Торжественно студенческий билет вручили — учись, Нина!

А на дворе стоял 1941-й… Лето. Июнь!

Продолжение