Израиль Афула
За что мы должны быть благодарны советскому режиму?
Эта тема меня затронула, поскольку факты в этих свидетельствах напомнили несколько рассказов, слышанных мною от очевидцев. Заголовок может показаться жёстким, но и факты не для слабонервных. Очень давно, больше 30 лет назад, я познакомился с пожилой парой — на моё тогдашнее восприятие, стариков, которые в 17 пошли добровольцами в армию. Он — в свой непризывной возраст мог дожидаться призыва, она как девушка могла бы вообще не быть на передовой. Но они были из тех многих на тот момент преданных советскому режиму мальчиков и девочек из еврейских местечек, оболваненных пропагандой. Это коснулось даже очень умных людей. Я написал – «из местечек». Но даже выходцы из больших городов во 2-м поколении были внуками представителей тех, кто обязан был соблюдать так называемую «черту осёдлости». Иллюзия, что советская власть вывела их оттуда, была усилена в детях и требовала от них благодарности.
Они забыли погромы, которые красная армия устраивала во время гражданской войны, читайте внимательно Бабеля. Возможно, с этими подсознательными мотивами они рвались на фронт. Так они оказались на зенитной батарее с реальной возможностью быть убитыми, т.к. это было одно из наиболее опасных мест. Авиация всегда стремится подавить точки противовоздушной обороны, и при хорошо организованной работе это обычно удаётся. И первое, что они почувствовали в армии, это глухую ненависть к себе как к евреям. Они-то почти дети, которым внушали, что у нас интернационализм и все нации равны. Это был шок, который они пронесли через всю жизнь. Этот случай хорошо иллюстрируется сценой из фильма по книге удивительно чистого в этом отношении Бориса Васильева. Он тоже был из этого поколения. Он поразительно показывает, что девочка, потерявшая в ямах всю свою семью и несущая все тяготы армейской службы, находится несколько в вакууме, и старшина вроде тоже свободный от этого …. Тут дело не в словах, а в оттенках, которые люди с внутренним достоинством не могут не чувствовать. Не помню, как завязался разговор с этой пожилой парой на эту тему, но впечатление было незабываемым. Позже был роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба», рассказывающий об этой страшной и непонятной атмосфере в тылу и на фронте. Но он уже систематизировал узнанное раньше.
Ещё один случай. В недолгую мою бытность начальником отдела я сталкивался уже с современными случаями плохо замаскированной юдофобии на уровне отдела кадров, руководства уважаемой организации… Но тут разговор о другом. У меня тогда работала девушка, рассказавшая об эвакуации своей мамы в Казахстане. Условия жизни были также скверны, как и у всех. Но ко всему добавлялась ничем не мотивированная ненависть окружающих к немногим евреям, оказавшимся там и уцелевшим от тотального уничтожения там, на западе. Им даже разбили стёкла в землянке в жесткую тамошнюю зиму. Можно сказать, что им надо было благодарить этих антисемитов только за то, что не убили. Впрочем, часто и убивали.
Уже в Израиле я разговаривал с человеком из Киева. Он рассказывал, как местные жители убивали в Киеве евреев, уцелевших после страшной мясорубки. А они были, как правило, в самом огне. А вот эпизод с моей бабушкой. Ей дали конуру в 1946-м году как матери погибшего бессарабского подпольщика. К ней зашли 2 офицера советской армии и просто выкинули из комнатушки со словами «пошла вон старая жидовка». И снова спасибо за то, что не убили. На носу был 48-й год и предощущение погромов вполне реальных. Армия тоже отражение общества. А в данном случае это факты и свидетельства. Подумайте, когда снова и снова захотите поздравлять с днём победы…
Нужны ли комментарии?!
В этой группе показаний особенно выделяются показания об антисемитизме в Красной Армии: «Брат мой рассказывал мне, что русские солдаты на фронте часто говорили о богатстве евреев, о том, что у них много денег и что следовало бы всех их убить» (Л.);«В армии стар и млад старались убедить меня, что много евреев в Минске и Москве, но что на фронте нет ни одного еврея»; „Мы должны воевать за евреев“; « В „дружеской“ форме мне, военному, говорили: „Вы сумасшедший. Все ваши (!) сидят дома, в безопасности, как же это ты оказался на фронте?» (М. К.).
Последнее показание принадлежит польскому еврею, который вскоре после прихода советских войск в восточную Польшу добровольно уехал в Советский Союз, а позже поступил в Красную Армию. Затем он был произведен в офицеры, был дважды ранен и закончил войну в польской армии Берлинга. Он же свидетель передает свой разговор с советским офицером: «Вы еврей. Я тоже. Я из Бердичева. Русское имя мне дали в армии. Это делается сейчас, потому что власти боятся в армии антисемитизма».
Еще острее антисемитизм проявился на Украине непосредственно после ее освобождения. В «Бюллетене» Комитета Помощи при Еврейском Агентстве был помещен рассказ украинского еврея, уехавшего из Харькова весною 1944 года и из Советского Союза. (чтобы пробираться в Палестину) в конце того же года: «…Украинцы встречают возвращающихся евреев враждебно. В первые недели после освобождения Харькова никто из евреев не решался выйти ночью один на улицу. Положение нормализовалось лишь после вмешательства властей, усиливших в городе полицейские патрули. Было много случаев избиения евреев на базарных площадях, а однажды еврей все-таки был убит на рынке украинцем. На место преступления была вызвана полиция, но присутствовавшие при убийстве крестьяне начали ссору с полицией, потом все они были арестованы вместе с убийцей. В Киеве 16 евреев были убиты во время погрома, вызванного убийством русского офицера женщиной, которую якобы приняли за еврейку»
Евреи, возвращающиеся в свои квартиры после войны, уже получали обратно лишь небольшую часть своих собственных вещей. Когда они обращаются в суд против украинцев, завладевших их имуществом, последних поддерживают другие украинцы, дающие на суде ложные свидетельские показания. Украинские власти в значительной мере заражены антисемитизмом. Обращения евреев не рассматриваются надлежащим образом. Когда Коммерческий Институт возвращался из Харькова в Киев, еврейские профессора просили о разрешении поехать с ними. Их просьба была отвергнута. Они обратились к председателю Президиума Верховного Совета УССР, но вообще не получили никакого ответа. Еврейский театр тоже не получил разрешения вернуться в Харьков. Радиопередача на еврейском языке не была возобновлена. Официальный ответ на все жалобы евреев гласил, что антисемитизм, которым немцы отравили сознание населения, можно искоренить лишь постепенно… (?!)
Аналогичны впечатления, о которых рассказывали в своих письмах в Союзе Русских Евреев (в Нью-Йорке), у бывших солдат и офицеров Красной Армии, бежавших после окончания войны из Советского Союза и дожидавшихся отправки в Палестину (или Америку) в лагерях ди-пи в Европе:
«Капитан И. Г. открыто признается, что до приезда его в Бухарест в 1945 году, когда другие обратили его внимание на антисемитизм, он не обращал внимания на антисемитские инциденты. Продумав всё пережитое еще раз, он пришел к выводу, что „антисемитизм вырос в советской армии за годы войны“. Другой капитан, в прошлом активный член компартии, полагает, что „антисемитизм в Советском Союзе носит бурный характер, которого не может себе и представить тот, кто не жил в этой страшной стране“. Он утверждает, что многие евреи, герои войны, не получили повышения по службе или военной награды из-за антисемитских настроений некоторых лиц на верхах. А также то, что имена многих высших офицеров-евреев никогда не предлагались для упоминания их председателем Совета Народных Комиссаров , „благодаря роковому влиянию комиссара армии Щербакова, члена политбюро и секретаря Московских областного и городского комитетов компартии“. Сообщение это совпадает с информацией из других источников.
Тот же капитан убежден, что не на вершине советской иерархии, гражданской или военной, нужно искать первичный источник антисемитских настроений. Щербаков, полагает он, это сравнительно редкое исключение. Он утверждает, что генералов-евреев в советской армии значительно больше, чем это открыто признается, так как правительство, как он думает, боится огласки, которая могла бы усилить антисемитизм, и без того широко распространенный в стране».
В этих высказываниях резко проявились настроения, как они сложились в Советском Союзе в годы войны. Кривая антисемитизма в эти годы вновь резко поднялась вверх, и антисемитские проявления приняли не только значительно более острые формы, чем в последний период перед войной, но по своей напряженности и распространенности далеко оставили позади и антисемитизм второй половины двадцатых годов.
ПОСЛЕ ВОЙНЫ
В годы войны антисемитизм получил в Советском Союзе очень широкое распространение. Тому были особые причины, на которых я остановился выше. После окончания войны эти причины постепенно исчезали. Исчез ли вместе с ними антисемитизм военного времени? Рассуждая априори, это кажется возможным, но не необходимым: достигнув значительной напряженности и силы, антисемитизм может продолжать существовать в качестве самостоятельного фактора долго после того, как исчезли причины, вызвавшие его к жизни, особенно если против него не ведется открытой, решительной и упорной борьбы. Что такая борьба несовместима с замалчиванием антисемитизма, но что замалчивание антисемитизма и во время войны и в послевоенные годы является характерной чертой советской внутренней политики, к сожалению, не вызывает сомнений. В этих условиях представляется вероятным, что антисемитские настроения, выросшие на взрыхленной войной почве, долго еще будут жить в сознании широких слоев населения Советского Союза.
Пытаться выйти за рамки этих общих соображений мы можем пока лишь предположительно. Доступный нам фактический материал, на основании которого можно было бы судить о степени влияния антисемитизма в Советском Союзе в новейшее время, еще слишком скуден, чтобы можно было сделать из него окончательные выводы. Но некоторые осторожные предварительные выводы всё же, по-видимому, сделать можно.
Мы видели, какой остроты антисемитизм достиг в годы войны на Украине. Приведенное выше сообщение характеризует положение на Украине в первой половине 1944 года. Приблизительно также обрисовал положение на Украине в 1944 и 1945 годах Гершель Вайнраух в серии статей в Нью-йоркском еврейском «Форвертсе». И позже в выпущенной им книге. Таковы же впечатления многих беженцев из Советского Союза в Нью-Йорке и корреспондентов Союза Русских Евреев в Италии. С 1944/45 годов, однако, кое-что переменилось. Об этом у нас имеется несколько необычное свидетельство, на первый взгляд, не имеющее отношения к интересующему нас вопросу, но при внимательном анализе многое выясняющее.
Я говорю об Указе Президиума Верховного Совета СССР от 23-го января 1948 года «О награждении орденами и медалями работников промышленности, сельского хозяйства, науки, культуры и искусства Украинской ССР». В этом указе, изданном по случаю 30-летия Советской Украины, приводится огромный список награжденных с обозначением их положения в социальной и служебной иерархии Советской Украины. Среди них очень много евреев. При обозначении в списке полностью их имен, отчеств и фамилий награжденных фронтовиков в большинстве случаев легко выделить среди них евреев. Поэтому странно такое негативное и лицемерное настроение в обществе, когда принято считать, что еврей не может быть героем. Факты и столь авторитетный Указ красноречиво говорят об обратном. Мы можем лишь сожалеть о том незаслуженном положении евреев и в современном украинском обществе, которое имеет место быть тоже.
