Тамара Львова: VIVAT, Нина Владимировна! Продолжение

Loading

Пришло к ним в Голышманово огромное горе. Узнали: не вернется с войны брат Андрей — пропал без вести… Никогда и ничего о нем больше не узнали. ПРОПАЛ!!! Совсем стала седая мама…

VIVAT, Нина Владимировна!

Н.В. Пономаревой — к ее 95-летию

Тамара Львова

При творческом участии Владимира Фрумкина
Продолжение. Начало

Часть 2
(окончание)

Глава 3

Мы не сразу придумали, как назвать эту главу, а когда я предложила строку из известной песни Булата Окуджавы «До свидания, мальчики», ты (его друг, автор статей и книги о нем) тут же согласился, но удивил вопросом: предпочитаю я строку из первой или последней строфы? Оказывается — забыла я или внимания не обращала — они различаются всего лишь порядком двух слов, но как звучат по-разному! В первой: «что ж ты СДЕЛАЛА, подлая?», в последней: «что ж ты, ПОДЛАЯ, сделала?»

Я ответила: «Конечно, из последней»! — «Почему?»— полетел ЧЕРЕЗ ОКЕАН твой вопрос. — «Видишь ли, — продолжила я перекличку, — в первой строфе ударение на — «СДЕЛАЛА»; глубинный смысл второй, как мне кажется, в слове, к тому же выделенном запятыми, прямо в душу бьющем — «ПОДЛАЯ!» Самое точное определение ВОЙНЫ, терзающей, убивающей человека»…

Так и решили…

«АХ, ВОЙНА, ЧТО Ж ТЫ, ПОДЛАЯ, СДЕЛАЛА!..»

…Итак, год 1941. Нина Козловская, по собственному решению, бережно спрятав (до лучших времен!) свой новенький студенческий билет — пропуск в Театральный институт, мечту всей жизни! — с первых дней войны — санитарка эвакогоспиталя. Обрати внимание, Володя, на «ЭВАКО»: госпиталь действующей армии, в помещении Государственной 1-й Образцовой школы на улице Плеханова. Сюда — днем и ночью — везли и везли раненых; оказывали им первую помощь и отправляли в другие госпитали — эвакуировали.

Раненые лежали в классах, коридорах, в актовом зале. На носилках. Весь пол был ими уставлен — кроватей не было. Девчонки молоденькие, все больше студентки, вчера еще «маменькины дочки», везли вновь прибывших в ванную, мыли их, насквозь промокшие выходили оттуда — из последних сил добирались с ними до операционной… Но это — не все, не все, Володя. Я закрываю глаза — пытаюсь себе представить… Н.В. говорила — годы потом ей снилось: после операции они, юные санитарки, выносили — выбрасывали ампутированные руки и ноги…

Госпиталь не раз бомбили. По сигналу тревоги, они все — врачи, сестры, санитарки — должны были бежать на свое рабочее месте, ждать распоряжений. Вот, пожалуй, самое жуткое воспоминание…

Бомбежка. Прямое попадание. Пожар. Они, девчонки, входят в Актовый зал. У порога — женщина-врач. Распоряжается. На полу — СПЛОШЬ! — масса обгоревших тел, и они (дальше, Володя, я не могу, пусть говорит Нина Владимировна!) «СКЛАДЫВАЮТ ЭТИ ТЕЛА, КАК ДРОВА. И несут во двор — в угол, к школьной ограде. Поленница выросла»… А врач, не отходя стоявшая у порога (забыла Н.В. ее имя), тоже обгорела, ногу ей ампутировали…

Очень скоро выбрали Нину секретарем первичной комсомольской организации — везде лидер! Почти после каждой, очень нелегкой, рабочей смены, выходила молодежь на уборку двора — мертвых увозили. А тут еще начали обучать комсомольцев стрелять из пистолета Т.Т. Объяснили: на случай уличных боев… Все приходили. Нина — первая. Стрелять научилась метко. Но… все труднее становилось скрывать — вернулась старая беда: болели ноги…

…Были и радости. Тут, в госпитале, в первый же день, встретилась с давним другом по драмкружку в Доме пионеров ( не раз в спектаклях вместе играли), теперь, коллегой — санитаром, Петей Кутманом. Сразу же договорились — скетч подходящий найдем, непременно с юмором, выступать будем — раненых веселить! И нашли, не один даже, несколько. Ночью репетировали. Гримировались, одевались во что придется — чтоб не узнали. По палатам ходили. Ко всем, кроме самых тяжелых. Восторженно встречали их раненые: «Артисты — приехали!..» Узнавали, конечно. К Нине сразу «прилипло»: «Санитарка — артистка!..»

1941-й год. Нина Козловская. «Санитарка–артистка»

Все ближе надвигалось страшное: детище блокады и преступного разгильдяйства — ГОЛОД!.. Хорошо, что сестренку Надю, еще до того, как кольцо сомкнулось, удалось отправить из города — эвакуировать с детским домом, с трудом устроили ее туда… Иногда в госпитале по карточкам выдавали что-то съедобное — как попробовать хотелось, хоть откусить, но твердо говорила себе: «Нет!» Приносила домой, ужинали с мамой…

Но молодость брала свое. В тот вечер они пошли театр: Нина, Петя Кутман и еще один парень знакомый. Первый акт — все в порядке. Чудесный спектакль — все ужасы забыты… Посредине второго — тревога! Бегом — в убежище… Долго отбоя не было; слышались взрывы, где-то близко совсем. А когда поднялись, кто— то шепнул: «Бадаевские склады горят, все запасы там — что жрать будем?»…

Я проверила, Володя. Бадаевские склады горели несколько раз. 8-го и 10-го сентября немцы сбросили на сами склады и подсобные помещения тысячи зажигательных бомб. Ты помнишь, конечно, строки из песни «Я вырос в ленинградскую блокаду»:

Я видел, как горят Бадаевские склады.
В очередях за хлебушком стоял…

Не от себя ведь — крохой был, от Нины, от ее поколения, говорил Владимир Высоцкий…

Была у Нины подруга хорошая с довоенных времен, Женя Алексеева. Вдвоем жила, с мамой, папа — на фронте. Теперь каждый день девушки вместе ходили в магазин — «отовариться» по карточкам. (Сегодня, Володя, и слова такого не знают. А мы с тобой помним, правда?) 16-го января 42-го года (запомнилась эта дата!) долго стояли в очереди, но хлеб в тот день так и не привезли. Вроде ничего была Женя, разговаривали, бледная только очень. Вечером Нина позвонила им… Слух был: завтра, вместо хлеба, «выбросят» (еще одно забытое слово! — Т.Л.) муку — пораньше надо пойти. К телефону долго не подходили. Потом взяли трубку. Непонятно кто: ни Женя, ни мама — странный, чужой голос (это мама была). Только два слова сказала: «Скончалась Женя». И гудки в трубке… Очень горевала Нина.

Пустили они с мамой к себе беженцев из Гатчины — женщину с двумя дочками, Диной и Верой; отдали им одну комнату. Славные люди, но Нина им удивлялась: получат свой хлеб — сразу же, утром, съедают до крошки, и — весь день голодные. У них с мамой — командовала Нина! — строжайший порядок: хлеб делят на три части; едят три раза в день с горячей водой… Скончались обе девочки в один день. Мать совсем обезумела, несколько дней в комнату не пускала. Пришлось силой ее увести… Нина с мамой с трудом вытащили их во двор, и Дину, и Веру. Оставили там. До сих пор мучает — не похоронили, сил не было… А мать выжила: остались у нее карточки дочек, какое-то время тройную порцию получала…

(Вспомнились мне, Володя, «Щи» И.С.Тургенева: «Вася мой помер, — тихо проговорила баба, и наболевшие слезы снова побежали по ее впалым щекам. — Значит, и мой пришел конец: с живой с меня сняли голову. А щам не пропадать же: ведь они посоленные…»)

Радость и горе удивительно смешаны в нашей жизни. 9-го апреля 42-го года с фронта — такое счастье! — на день приехал брат Андрей (не знали мама и Нина, что видят его в последний раз)…

9 апреля 42-го года в последний раз видели брата Андрея — приехал с фронта

Привез Андрюша чайную чашку масла и буханку хлеба, а им нечем угостить дорогого гостя. Пошла мама в столовую Центрального телеграфа, где много лет работала (жили они рядом): надеялась раздобыть там что-то — не откажут добрые люди в честь такого события… Не отказали. Шла она домой, довольная, мысленно «богатые дары» перед детьми на стол выкладывала, наверное, бдительность от радости потеряла. И где-то, по дороге… вытащили у нее ВСЕ, и ее, и Нины, продуктовые карточки: не забудь, Володя, 9-го апреля это было, почти месяц ждать следующих!!! Не сказала мама об этом. Не хотела печалить сына. «Пировали» на славу: хлеба вдоволь, да еще маслом намазали, гостинцы из телеграфной столовой! Много в тот вечер смеялись брат и сестра. Планы послевоенные строили. Нина — похвасталась! — достала бережно и показала свой драгоценный студенческий билет в Театральный. Андрей про боевые вылеты рассказывал — был он техник по обслуживанию самолетов, перед самой войной авиаучилище кончил. Нина пела — и с каким чувством! — совсем новые песни: о войне, любви, расставании — хороший у нее был голос; брат военные анекдоты рассказывал. А мама сидела молча, бледная — ни слова… Что удивительного? Переживает — снова сыну на фронт. На другой день уехал Андрюша. Навсегда уехал. Вот тогда и узнала Нина про великую беду…

Тяжко им пришлось. И снова «командование» взяла в свои руки Нина. Удалось ей на этот месяц устроить маму в пансионат — как старейшего работника телеграфа, только поэтому она и выжила — обедами там кормили. Одна осталась Нина. Совсем изголодалась, все, думала, не дотянуть, конец… А тут еще, перед самым праздником, в последние дни апреля, всем выдали по карточкам… такое во сне не снилось! Американский яичный порошок, селедку и шоколодку в придачу! Празднуйте первомай, ленинградцы — привет из-за океана! А ей, Нине, ноль без палочки — нет у нее карточек! Такое выдержать совсем уже невмоготу. Впервые в жизни закралась мысль: «А не покончить ли со всем этим, вот сейчас, немедленно, раз — и готово! Нет больше сил терпеть — отец ведь сумел!..» (Помнишь, Володя, отец ее с верхнего этажа в пролет лестницы бросился, разбился? Не от голода, правда, другие совсем были причины…)

И тут, как в волшебной сказке, ЗВОНОК! Словно услышав призыв о помощи, именно в эту минуту явилась подруга, Ляля Родина — и ведь не виделись долго… Принесла стакан гречневой крупы. Заварила ее Нина. Поели вместе — легче стало. Посидели, поболтали, посмеялись, ночевать Ляля осталась (почувствовала недоброе!). А на следующий день — мама из пансионата вернулась. Нельзя ее бросить. Нужна ей. Пропадет без дочки. Долой мрачные мысли! Будем жить дальше…

Вот только из госпиталя пришлось уйти — совсем ослабела Нина: старые раны, казалось давно зажившие, вновь открылись, операции далекого детства, угрозы заражения, словно проснулись — ноги болели невыносимо, а на работу и обратно домой, через весь город — ГОЛОДНАЯ! — добиралась пешком: никакого транспорта… Грустно было расставаться с госпиталем: друзей много и «дуэта» с Петей Кутманом так жалко. Но что поделаешь? «Отвальная» теплая была — любили все свою веселую «санитарку — артистку» да и секретаря комсомольского — поищи такого!.. Простились… Устроила Нину мама на Центральный телеграф: рядом с домом — не нужно далеко ходить… И работа вроде бы для нее подходящая — ответственная…

(Замечу — тоже характерно для нашей Н.В.! — только в 2002 году, в возрасте 81 г., близкие настояли: неловко ей было, не хотелось с этим возиться! — оформила она необходимые документы и удостоилась, наконец, звания «УЧАСТНИКА Великой Отечественной войны»— эвакогоспиталь на улице Плеханова входил в состав действующей армии в Ленинграде. Значительно возросла ее пенсия: могла бы уже полстолетия получать такую. До этого была — «Жителем Блокадного Ленинграда».)
***

В самом деле (и тоже — для фронта, для Победы!), ответственное дело доверили Ниночке Козловской на Центральном телеграфе. Совсем немножко поучили и посадили одну куда-то на самую верхотуру наедине со сложнейшими приборами. Телеграфисты были внизу… (Тут, Володя, должна признаться, не очень поняла телефонные объяснения Н.В.: совсем, ты ведь знаешь, в точных науках и технике я на нулях; надеюсь, ты и читатели наши, разберетесь лучше.)

Из какого-то центра Нина получала закодированную, в цифрах, сводку о предстоящей летной или нелетной погоде, тут же передавала ее телеграфистам, а они — в другой, авиацентр, для наших летчиков. Очень старалась. О брате Андрюше вспоминала: ждет он, наверное, этой сводки, может быть совсем недалеко, где-то на аэродроме под Ленинградом, — надо ли заправлять свои самолеты?..

Нравилась Нине работа… Но два минуса было. Едва раздавались — почти ежедневно, а то и не раз в день — тягучие, надрывные звуки воздушной тревоги, должна была — строжайший приказ начальства! — стремительно, по крутой лестнице, мчаться вниз. Не могла она! Ноги! Покою не давали, с открытыми ранами; все та же боль, которую изо всех сил надо было скрывать: погнали бы ее подальше от полюбившихся уже таких послушных приборов. Выкручивалась Нина — не спускалась вниз…

И еще… Привыкла окруженной быть друзьями, коллегами, ранеными. Коллектив дружный, команда. А тут — одна одинешенька. Иногда целые сутки дежурила: некем было сменить. Угнетало это… А однажды едва не привело к катастрофе. Сушила Нина, как и положено было, мембрану над электроплиткой. (Позволю себе, Володя, цитату из словаря — не одна ведь я такая невежда!)

«Мембрана — тонкая гибкая металлическая пластинка; применяется во всех звукопередающих и звуковоспринимающих аппаратах для преобразования электрических или механических колебаний в звуковые и наоборот.»)

Так вот, в тот день, сидела, сидела Нина — сушила мембрану и… ЗАСНУЛА, крепким молодым сном — вторую смену дорабатывала. Все ниже над плиткой склонялась голова, все ближе к ней прислонялась — вскочила, словно кипятком обожгло: все пальто обгорело! Хорошо, что в пальто была (холодно, не топили) — плохо бы кончилось…

Недолго пришлось поработать Нине с мембранами. Как из госпиталя, грустно было уходить с телеграфа. Но совсем изголодалась мама, болела непрерывно, опасались за ее жизнь. А тут неожиданно появилась возможность эвакуации — ленинградский приятель матери, через своих родственников, организовал вызов в Омскую область.

Мама Нины — Мария Андреевна Козловская. Женщина нелегкой судьбы: потеряла мужа и сына; ленинградскую блокаду пережила. И… 6-е августа 42-го года…

Еще один незабываемый день: 6-е августа 42-го года. Они с мамой плывут на лодке через Ладожское озеро, каждую минуту ожидая рокового снаряда: лодка, отчалившая вслед за ними, не доплыла до берега, перевернулась — погибли все ее пассажиры. Им повезло — доплыли…

Нина Владимировна рассказывала об этом с улыбкой, но тогда, думаю, им было не до смеха. Всю дорогу таскали с собой посылку — берегли пуще глаза: должны передать ее незнакомцу с газетой в руках, который непременно встретит их на перроне, отведет на ночлег, поможет на первых порах… Встретил… Забрал посылку. Вежливо произнес: «Спасибо!» Повернулся и, зашагав быстро-быстро, исчез в вокзальной толпе. Не поверили они: сейчас вернется — чем-то хочет их угостить. Долго ждали — не вернулся. Одни остались на перроне ж/с Катышка, в чужом городе — нет, не городе даже, захолустном районном центре — поселке со странным названием — Голышманово. Оставила Нина маму с вещами на вокзале и отправилась (должен здесь быть такой!) в Дом колхозника.

Она не ошиблась. Дом колхозника в Голышманове был. И встретили там «артистку из Ленинграда» весьма приветливо (студенческий билет в Театральный сработал на славу!). Далее, Володя, ты знаешь: РЕЖИССЕР районного клуба, известный на всю округу театр, поставленные юным режиссером спектакли, сыгранные в них главные роли. Там же, в клубе, за сценой, и жили с мамой. Не будем повторять. Добавлю…

На всю округу прославилась «РЕЖИССЕР — актриса из Ленинграда»

Создала Нина бригаду из таких же энтузиастов, программу специальную с ними подготовила. Ездили по поселкам, колхозным библиотекам — концерты давали, иногда сценки из своих спектаклей показывали. С особым успехом зрители принимали Варю — главную героиню совсем новой тогда пьесы К. Симонова «Русские люди». (Написана в 42-м году; в 43-м молодой автор получил за нее Сталинскую премию.) Кто-то рассказал, что прототип Вари — актриса Валентина Серова, что особенно задевало Нину: ВОЙНА и… ВЕЛИКАЯ РОМАНТИЧЕСКАЯ ЛЮБОВЬ. Это и старалась она играть, любимая была роль… А еще по вагонам ходили (с разных фронтов везли в Омск раненых).

— Пела я раненым, — удивила меня Нина Владимировна, — много тогда пела. Переходили из поезда в поезд, из вагона в вагон: кто стихи читал, кто смешил фельетонами, танцевали даже, а я — пела. Много тогда хороших песен было»… (Ты тоже удивлен, Володя? Не знали мы об этом, еще одном, даре нашей Н.В.)

… Пришло к ним в Голышманово огромное горе. Узнали: не вернется с войны брат Андрей — пропал без вести… Никогда и ничего о нем больше не узнали. ПРОПАЛ!!! Совсем стала седая мама… (Володя! Только что — 8-го мая 2016 г., накануне Дня Победы, по «ЭХО МОСКВЫ» — я услышала в программе М. Веллера его полное эмоций и гнева ОБВИНЕНИЕ: оказывается, «ПРОПАВШИХ БЕЗ ВЕСТИ» в годы войны… 5 миллионов!!! НА ЭТО СВЯТОЕ ДЕЛО, чтобы найти их и похоронить с почестями, у наших властей никогда не хватало средств…)

Вскоре навестил их близкий товарищ брата. Они отдали ему Андрюшин комбинезон, а он — Нине свой плащ, очень ей пригодился. И привез — впервые увидели! — банку сгущенного молока. Незабываемо вкусно!

Не было брата, но жизнь продолжалась… Обратило внимание начальство на непохожую ни на кого актрису-комсомолку из поселкового клуба; перевели ее вначале — инспектором Политпросвета, потом — 2-м секретарем Райкома комсомола выбрали. Комнату дали! Очень это важно в тот момент было: вернулась к ним сестренка Надя из детского дома, с которым эвакуировали ее из Ленинграда, 13 ей исполнилось — о ней надо было позаботиться…

Сестра Надя, уже взрослая. На обороте — ее рукой: Дорогой Ниночке — сестре, другу и наставнику моего детства. Октябрь 1958-го г.

А у Нины начался тогда, что называется, стремительный карьерный рост. Сидеть бы тихо, командовать, ждать следующего повышения. Так нет. Не для нее это. Одна история, когда была еще инспектором Политпросвета…

Развернулась тогда по всей стране кампания — подписка на заем. В помощь фронту. Нелегко она шла: бедствовали люди, впроголодь жили, на самое необходимое не хватало, а тут еще что-то от своей зарплаты отрывать… Всех, кого только можно было,»бросили» на подписку: после работы по домам ходили, уговаривали, убеждали. Ходила и Нина ( в старых промокших ботиках, ох, как болели ноги!). Удивляла она коллег — сослуживцев: В РАЗЫ больше, чем у других, у нее подписывались… Почему? В чем секрет? Все в том же: была «санитарка — артистка», теперь — «политпросвет — артистка», но всегда и везде — АРТИСТКА! Приходила в квартиру, как на концерт, всех жильцов собирала, в кухне ли, у кого-то в комнате (в коммуналках ведь жили), и… начиналось: стихи, монологи из пьес, песни задушевные и, наверное, главное, о ленинградской блокаде рассказывала, о бомбежках, голоде, раненых — убитых в своем эвакогоспитале — со слезами вспоминала… И все, абсолютно все — и, в самом деле, абсолютно добровольно! — подписывались на заем. Чтобы скорее пришла Победа. И Нину благодарили.

А когда стала 2-м секретарем райкома комсомола, потребовала себе… лошадь с телегой. Дали. Объездила весь район, в каждом колхозе побывала, с каждым парнем, каждой девушкой познакомилась. Правда, порядком намучилась со своей лошадью — никак не могла научиться ее РАССУПОНИВАТЬ (знаешь, Володя, что сие значит? Я — понятия не имела; посмотрела в старом, 39 года, словаре Д.Н. Ушакова: » РАСПРЯГАТЬ» — вот что это!)…

Радовались сельчане приезду комсомольского секретаря, но и посмеивались иногда — городская девчонка, что в их жизни понимает? Запомнился Нине Владимировне курьезный случай. Приехала в село. Собрание провела. В библиотеке о новых книгах рассказала — полная читальня была (не скажешь — «читальный зал»). Пушкина, вступление к «Медному всаднику» прочитала: «Люблю тебя, Петра творенье…» — очень всем понравилось…

Провожали толпой… Кто-то глянул на ее кобылку: «Да она же у тебя… ЖЕРЕБАЯ». (Жеребенок, значит, скоро родится.) И дали ей кучу советов: как ехать надо, беречь, чтобы не навредить, что делать, если в пути начнется… Всю дорогу нервничала Нина — советы соблюдала; страшно было: а что если, в самом деле, в пути начнется, не справиться ей! Приехала сердитая: почему не предупредили? Немедленно отвести в конюшню! Ухаживать! Сделать все, что положено! Хохот раздался! Успокоиться не могли — по району всему разнесли! Не кобылка, а… КОНЬ у секретаря был «ЖЕРЕБЫЙ»… Посмеялись над Ниной сельчане…

В 44-м году хотели ее первым секретарем сделать. Отказалась — категорически: война шла к концу, дни и ночи мечтала о своем Театральном: «Все равно скоро уеду! Восстановлюсь!» Предложила Костю Лагунова. Мало кто его тогда знал. Настаивала. И пробила. Удивительный у нее, Володя, с молодых лет (мы это много позже, на нашем Турнире, узнали) был ТАЛАНТ… распознавать ТАЛАНТЫ; мне кажется, я «унаследовала» от нее этот дар: вспомни нашу неповторимую команду — на ваших, всех до единого, ТАЛАНТАХ, Ведущих конкурсов, все 8 лет держался «Турнир СК»… К чему я это? Костя Лагунов, замеченный Ниной, много позднее стал известным сибирским писателем…

А Нину Козловскую вскоре перевели (точнее, «перетащили» — не хотели отпускать из района) в Омск, в обком комсомола. В общежитии с мамой и сестрой поселили. Обещали комнату. Не сразу, со временем. Как раньше — район, теперь Нина объездила всю область. Проводила районные конференции. И — непонятно коим образом! — казенные чаще всего «мероприятия» превращались в живые ВСТРЕЧИ, с предложениями, дискуссиями, критикой. О них долго потом вспоминали…

С утра до ночи, казалось, была занята Нина на своей беспокойной работе. Но… и тут не порвалась, не покинула ее «театральная ниточка»: участвовала активно в художественной самодеятельности…

Омский драмтеатр. Участники Областной олимпиады художественной самодеятельности. Нина — в первом ряду, вторая справа

Мне остается напомнить, что в 46-м году, несмотря на долгое, упорное сопротивление обкомов партии и комсомола, ни за что не хотевших отпускать ее из Омска, а потом требовавших ВЕРНУТЬ(!) такой «необходимый кадр», Нина с мамой и сестрой уехали в Ленинград.

Продолжение
Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Тамара Львова: VIVAT, Нина Владимировна! Продолжение

  1. Только что я прочитала Вашу повесть (пока не всю) об удивительной женщине, с которой Вам посчастливилось работать – Пономаревой Нине Владимировне.
    Женщине настрадавшейся и переживший такое, что и врагу не пожелаешь.
    Умной, сильной, целеустремленной. Читаешь и невольно восхищаешься внутренним самоконтролем и ее потрясающим упорством, ее желанием помочь талантливым людям. С удовольствием посмотрела фото из семейного архива Н.В. Вспомнились строчки из Н. Рубцова:
    «Как много желтых снимков на Руси
    В такой простой и бережной оправе!
    И вдруг открылся мне
    И поразил
    Сиротский смысл семейных фотографий. »

    Вот и в этой семье хранятся в альбоме родные, давно ушедшие, лица.

    Вы, как всегда, пишете очень проникновенно, с горячим сочувствием и любовью к уважаемому вами человеку.
    Прекрасная повесть, заставляющая подумать о своих собственных целях, планах.
    Она – замечательный подарок Нине Владимировне к ее юбилею. И как здорово, что она сможет ее прочесть…

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.