«Поэтический диалог»

Сергей Адамский

«Быть знаменитым некрасиво!»
Сказал чудак и прянул ввысь.
Полет был прерван дном обрыва:
Так чудаки перевелись.

Предсказан путь. Никак иначе:
На полмгновенья воспарить
Над пропастью; смеясь и плача,
Себя растратить, раздарить.

Позорно прыгать с парашютом;
Смешно стесняться быть шутом.
Как пошло доверять минутам:
Что делать раньше, что потом.

Как странно строиться по плану,
Сгущаться бдительной толпой,
Мешать с беспечностью нирвану
И с бесполезностью покой.

Нелепо прятаться в обитель,
В надежде праведником слыть.
Досадно жечь предохранитель
Дилеммой «Быть или не быть?»

Не обойтись без искажений,
Несовершенен первоцвет.
Не стоит прятать поражений
И возноситься от побед.

Но нужно жить на грани срыва,
Без «бенкендорфа» в голове.
И, засевая дно обрыва,
Взрастать поэзией в траве.
(2016)

* * *

Я не гожусь на роль Мессии.
Мне неподвластны чудеса.
Не скажут обо мне в России:
«Он — наша гордость и краса!»

Я не гожусь на роль пророка:
Мне нечем страждущих согреть.
Угаснуть не стремлюсь до срока
И раньше времени сгореть.

Мне не ходить в больших поэтах.
И даже в средних не ходить.
Меня завистник в эполетах
Не попытается сразить.

Мне далеко до Мандельштама
С его трагической судьбой.
Я никого не гнал из храма
И никого не звал на бой.

Не быть гонимым мне, однако,
Не быть, пожалуй, и в чести:
Мне не долезть до Пастернака,
До Маршака не доползти.

Мне не дойти до самой сути:
Я близко к ней не подойду.
Я собиратель слов в до жути
Бессмысленную череду.

Окончив в срок свою работу,
Я не создам культурный пласт.
Так пусть — по гамбургскому счету —
Мне вечность мелочью воздаст.
(2016)

* * *

Как говорят, стихи растут из сора,
Из пыли, паутины, перегара,
Из каждого ночного разговора,
Из пьяного и трезвого угара,
Из не лечебных и лечебных грязей,
Из неслучайных и случайных связей,
Из замечаний, промелькнувших тут,
Вполне возможно, тоже прорастут.
Стихи растут из оргий и постов,
Из лени, из тоски, из беспокойства,
Из кризисов отдельных возрастов,
И кризисов вневозрастного свойства,
Из самой гущи скомканной толпы,
Из тени от яичной скорлупы,
Из бестолку потерянных минут —
Лениво, но уверенно растут.
Цветут стихи, пророщенные в дружбе,
Благоухают под аплодисменты,
Подчас растут за деньги и по службе:
Бывали и такие прецеденты
(Спросите Михалкова самого).
Стихи растут буквально из всего:
Из шелухи, огрызков и окурков,
Из редких умников и редкостных придурков,
Из замыслов великих и простых,
Из шуток тонких, плоских и пустых,
Из внешних и из внутренних терзаний,
Из косвенных и явных указаний
На то, каким стихам и где расти,
И из чего расти, согласно ГОСТУ.
(Осталось ГОСТы на стихи найти,
Содействуя их правильному росту,
А то растут стихи туда-сюда,
Не ведая ни правил, ни стыда,
При всех раскладах и в любой среде,
Бесчинствуя, как блохи в бороде!)
Стихи растут назло и машинально,
В пространстве неевклидовом — своем,
То вертикально, то горизонтально,
Не мучаясь проблемами с жильем.
Растут из шума коммунальной свары,
Из тишины заброшенной гитары,
Из самой гадкой мерзости на свете:
Из мусора, что в мусорном пакете,
Из стриженых ногтей, из тухлой рыбы,
Подтяжек, упорхнувших под кровать…
Стихам равно — что с алтаря, что с дыбы,
Беспечно в поднебесье стартовать!
(2016)

Александру Сергеевичу

Александр Сергеевич, к Вам обращаюсь из тьмы
Современных поэтов, утративших память о чуде,
Не имеющих воли прорваться в чужие умы,
Угасающих тихо в отмеренной им амплитуде
Колебаний и рифм. Из рабов непутевых заметок
Лишь случайно родятся певцы непорочных зачатий.
Ведь терновый венец суетливо-надменных проклятий
Не по мерке тяжел, а владельцам общественных клеток
Нет в поэтах нужды. Мы в такой исторической фазе.
Как лесные ежи, не слыхавшие о дикобразе.

Мы, конечно, свободны, вольны суетиться на воле,
Нас не давит цензура, как ялик в объятиях льдов,
Но, как Вы, мы тоскуем от неоцененности роли
И значения наших во славу Отчизны трудов.
Александр Сергеевич, общностью судеб, увы,
Не сравняемся: мы разноценны и в жизни, и в смерти.
Но за честь я сочту соучаствовать в том же концерте,
На котором богами солировать избраны Вы.

Александр Сергеевич, Вас понимаю сейчас
Как ровесник, земной человек, одержимый страстями.
Мы измолоты были нещадными их лопастями,
Только я оказался, к несчастью, устойчивей Вас.
Вы любили ее. И она Вас, быть может, любила.
Я не стану судить оскорбителя, шкоду, пройдоху.
Ваша кровь, как у всех, тот бесчувственный снег окропила,
Но, впитавшись в контекст, навсегда запятнала эпоху.

Александр Сергеевич! Право, не знаете Вы,
Чьи уста отчеканили фразы о звании Вашем
В вековой юбилей. Сколько снега, песка и травы
Было проклято кровью. Ваш призрак тиранам не страшен,
Но полезен в извечной борьбе за сознание масс.
Кто назначен быть солнцем, не волен отбрасывать тени.
Относительно Вас размещаются Блок и Есенин,
И, как знать, не найдется ли места кому-то из нас?
Не прощаюсь. Надеюсь. Нет — знаю! Мы встретимся снова
В вековом океане безбрежного русского слова.
(2016)

Из одной директивы

«Известно: со времен столпотворения
Культурой высший разум занимается.
На волоске от светопреставления
Художник без надзора заиграется.

Поэт без спросу выдаст непотребное,
То слово новое, то не употребимое,
То грубое, то вроде-бы хвалебное,
Да не о том, что массово-любимое.

Актеришка соврет, не понимающий,
Сколь многое решает интонация.
«Весь мир — театр!», но нужен Надзирающий,
Одна — непогрешимая — инстанция.

Мим без надзора — жестами ругается:
Не обойтись без рук ограничения.
На сотнях языков перелагается.
Архитектура умопомрачения.

Кто даст гарантию, что проповедь Нагорная
Не повредит уму простолюдина?
Культура, может быть, нерукотворная,
В руках ее держать — необходимо.

Известно, что свобода выражения
На Западе почти обожествляется.
Но Мастер предпочтет самосожжение:
Ведь тление судьбою не считается.

И это правильно. Кому нужны последствия
Беззлобного в довольстве созидания?
Сатирик, посмеявшийся над следствием,
Сюжет, достойный большего внимания.

Во имя эволюции духовного
Полезно согрешить кровопусканием:
Бей брата своего единокровного,
Высоким очищаясь покаянием.

Настало время, с целью улучшения
Культуры объективных показателей,
Санкционировать поэтоприношение,
А лучше — и поэтов, и писателей.

Мы им подарим судьбы первородные,
Без всякой толерантности и мистики.
Пускай же обессиленно-свободные
На Западе безумствуют завистники!

Жить станет лучше. Верно, обыватели?
Пылают дружно — дров мы не жалели —
Отборные поэты и писатели.
Нам нужен свет. Со светом веселее.»
(2016)

* * *

День, площадь, светофор, пивная.
Бесчеловечный желтый цвет.
Боль не проходит головная,
И губит надпись: «Пива нет!»

Умрешь. И побредешь уныло,
В душе смиряя бунтаря.
День. Площадь. Светофор. Все было.
А пива не было. Все зря!
(2016)

Продолжение басни Крылова «Стрекоза и Муравей»

Действие начинается там, где заканчивается сюжет Крылова: «Так поди же попляши!»

Огорчилась Стрекоза,
«Муравей — каков предатель!»
«Крохобор! Предприниматель!»
«Гад!» Но вытерла глаза.
Оглядела гордо поле:
Что поделать, нету боле
Ни цветочка, ни листка.
В общем — полная тоска.
Жизнь сурова: заставляет
Что-то срочно поменять.
У улиток в долг занять,
Или крылья обменять
Тем, кто жрет, но не летает.
«Что за мука для эстетов
Пересмотр приоритетов»!
Недовольно чешет лоб.
Вдруг навстречу — жирный клоп.
Отрешившись на минуту
От постельного уюта,
Посмотреть на божий мир
Вышел клопий бригадир.
Дальше было все банально:
По весне наш Муравей
Выбегает поживей,
Потрудиться капитально.
Час за часом, день за днем,
Занят праведным трудом.
И в ночи, едва живой,
Возвращается домой.
Движим духом протестантским,
Он молился на бегу,
Делал «через не могу»,
Но однажды на лугу
Видит: пиршество с шампанским!
Все цветет; кутят клопы,
С изобильной высоты
Кто это спускается?
Песней развлекается!
Трет усталые глаза:
«Ба! Да это ж — Стрекоза!
Снова пляшешь и поешь!
Хорошо, видать живешь!
Как, скажи мне, умудрилась?
В институтах не училась.
Не работала ни дня,
А обставила меня?
Как же так? На всем готовом
Ты живешь в дому клоповом?
Где же к чести пиетет?»
Стрекоза ему в ответ:
«С голодухи не пристало
Репутацию спасать.
Ты советовал плясать —
Я пошла и наплясала!»
(2016)

* * *

Я подземное царство возьмусь описать без прикрас,
В середине пути находясь, но короче, чем Данте.
В полумраке видны по колено седые атланты,
Кучки предков играют в лото в ожидании нас.
Непутевые грешники вечности платят в кредит.
Недовольные критики воды исследуют Леты.
Александр Сергеевич с грустной улыбкой глядит:
Новички прибывают: поэты, поэты, поэты…
(2016)