[Дебют] Михаил Адамский: Встреча с мадам Рено

Loading

С тех пор прошло 40 с лишним лет, и… я думаю о том, что где-нибудь в Париже, сидя в Кафе де Пари, мадам рассказывала подругам, как блистательно принимали ее в Санкт-Петербурге, и как после спектакля один… интересный молодой человек предложил ей руку и сердце в знак своей признательности…

Встреча с мадам Рено

Михаил Адамский

Эта история произошла в 197…, кажется, 5-ом году. В Ленинград приехал театр под названием «Компани Мадлен Рено — Жан-Луи Барро». По значению это был, пожалуй, второй или третий театр Франции, если считать первым «Комеди Франсез».

Гастролировали они на двух площадках — в ДК им. Ленсовета и в ДК им. Первой Пятилетки, сегодня, к сожалению, уже варварски разрушенном.

Билеты стоили по тем временам дорого — где-то в районе 5 рублей.

Притом, что первые ряды в БДТ (самом престижном ленинградском театре) стоили 1,5 рубля — это была солидная сумма. Да на Барро, к тому же, еще и очереди.

В общем, я решил, что Рено и Барро обойдутся без меня.

Но за 3 дня до конца гастролей, в пятницу, мне — то, что называется «на блюдечке с голубой каемочкой» — принесли билет на спектакль «Христофор Колумб» в ДК им. Ленсовета…

И я пошел…

И отсидел весь длинный спектакль, что называется, «на одном дыхании».

Прошло более 30 лет, но некоторые сцены я могу вызвать в своей памяти мгновенно, как будто видел их вчера.

Главное, что я понял, выйдя из театрального зала, какой я был дурак…

Решение созрело мгновенно — смотреть во что бы то ни стало… Но до конца гастролей осталось всего три спектакля и два дня…

В субботу Рено и Барро читали французские стихи. Идти на поэтический вечер, не зная языка, было бессмысленно. Зато в воскресенье в ДК им. Первой Пятилетки утром и вечером шла пьеса Хиггинса «Гарольд и Мод».

Утром в воскресенье я приехал к ДК Первой Пятилетки минут за 40 до начала, по опыту зная, что этого времени вполне достаточно, чтобы поймать лишний билетик даже на дефицитный спектакль.

И… н и ч е г о!!! Не было лишних!!! Утром! в воскресенье! не было лишних билетиков!!! И когда в 11 часов утра спектакль начался, а я остался на улице, я понял, что надо идти на «охоту» часа за 1,5 — 2 до начала.

Вечерний спектакль начинался в 19.30, а уже с 5 часов вечера я как голодный волк рыскал перед театром, пытаясь «обилетиться».

Занятие вроде бы совершенно бесполезное, потому что уже при выходе из трамвая у здания Кировского (ныне Мариинского) театра толпа жаждущих спрашивала лишние билетики: «… а мне не в Кировский, мне на французов».

Время неумолимо утекало, билетов не было, а внутри росло убеждение, что надо попасть во что бы то ни стало!

При этом я точно знал, что если я когда-нибудь чего-нибудь захочу, то бываю так неосторожен, что непременно добиваюсь желаемого.

А здесь…. ну НЕ БЫЛО этих лишних билетиков!!!

Хотя, даже если бы они и были, похоже, их владельцы предпочитали потерять несколько рублей, чем быть разорванными в толпе жаждущих. 18.00, 18.30, 19.10 — до начала спектакля 20 мин — билетов нет. Кто-то там из французов сказал: «…гвардия умирает, но не сдается». Шныряем дальше.

И вдруг я вижу, как к служебному подъезду дворца подъезжает серая «Волга». Подхожу ближе. Открыв дверцу, из машины выходит девушка, на вид то ли гидесса Интуриста, то ли дама известной профессии, но высокой стоимости, а вслед за ней какой-то мужчина оливкового цвета.

И вот, глядя в ее холодные красивые глаза, я произношу голосом парижского мальчишки (типа Гавроша): «У вас нет лишнего билетика?».

Очевидно, трагическая безысходность моего голоса тронула даже это красиво-ледяное лицо…. она слегка улыбнулась и бросила небрежное: «Подождите здесь…».

19.17 — стою у служебной двери, терзаемый сомнениями и надеждой, и вдруг вижу: по улице приближается ко входу во дворец старушка, судя по внешнему виду, из серии «старая театралка». Одета скромно, но с достоинством. Сухонькие ручки нервно прижимают к груди театральную сумочку, кажется, такие когда-то называли «ридикюль».

Старушка боязливо смотрит на толпу у входа, а ее руки совершенно автоматически то открывают, то закрывают эту самую сумочку.

Ну, думаю, что-то здесь не так. Бросок в сторону старушки. Энергичный вопрос: «У вас есть лишний билет?!»

Испуганное: «Есть».

«Давайте!!!»

А еще через пару минут из служебного входа выходит молодой человек и вручает мне 2 билета в 8-й ряд партера. И вот… уже за несколько минут до начала я, как порядочный, торжественно несу себя ко входу, по дороге одарив счастьем еще двух безбилетников — «Вам лишний билетик? Господи, да пожалуйста…» — и сажусь в 8 ряд рядом с индийским дипломатом, переводчиком которого оказалась эта дама.

Спектакль был великолепен.

«Гарольд и Мод» — это история двух одиночеств, которые случайно встретились и полюбили друг друга. Герой пьесы — молодой буржуа Гарольд Чейзен, любимые занятия которого — посещение кладбищ и имитация различных вариантов самоубийства. Гарольд был полный и законченный пессимист, но жизнь столкнула его с самим воплощением детски-радостного восприятия мира в лице 79-летней графини Матильды Шарден, женщины, пережившей фашистский концлагерь и тем не менее сохранившей в себе удивительно солнечное восприятие жизни. В данном случае — противоположности сошлись….

19-летнего Гарольда играл 24-летний Даниель Ривъер, 79-летнюю Мод играла мадам Рено, которой к этому времени было лет, наверно, 76. Мадлен Рено была не просто великой актрисой. Она была в потрясающей физической форме! До сих пор помню, как она взлетала по отвесной (пожарной) лестнице метров на 5 над сценой и произносила оттуда свои монологи.

Одна из самых прекрасных сцен спектакля, когда Гарольд впервые оказывается у нее дома. Маленькая квартирка заставлена кучей вещей. Мод рассказ Гарольду о своей жизни и объясняет, что вот это деревце она вырыла на кладбище и собирается посадить его в лесу, потому что на кладбище ему было одиноко…

Она оторвала цепочку от церковной кружки, так как нельзя запирать то, что жертвуют от чистого сердца……..

Она уговаривает его помочь ей украсть тюленя из зоопарка и выпустить его на свободу, потому что в зоопарке его обижают…

«Что это такое?» — спрашивает Гарольд, глядя на швейную машину с какими-то непонятными скляночками и пробочками.

«Это машина для запахов… Я подумала, что все органы чувств имеют свои радости, и только нос, наш бедный нос, оказался обделенным, и я придумала машину для запахов. Вот понюхайте: это воздух моря, а вот это — запах соснового леса…

А вы любите играть на банджо?»

«Не знаю… я никогда не пробовал».

«А вы попробуйте!!!».

Гарольд берет инструмент и пытается извлечь из него какие-нибудь звуки. Его игра сильно напоминала вопли кота, когда его тянут за хвост, но Мод смотрела на него с обожанием, как на Моцарта, а потом произнесла:

«Мало выбрать в жизни правильный путь, надо, чтобы этот путь был приятен. Это сказал Конфуций».

«А что, он действительно так сказал?»

«Ну, Конфуций был такой умный человек, что вполне мог это сказать».

В финале спектакля Гарольд приходит к Мод с бутылкой шампанского, чтобы предложить ей стать его женой, и вот здесь он узнает, что Мод приняла яд, потому что в этот день ей исполнилось 80 лет, а 80 — это начало старости, а старой она быть не хочет…..

Я не знаю, как это было сделано… Мадлен Рено сидела на авансцене в белом платье, ее серебряные волосы чуть-чуть отливали синевой… в какой-то момент она встала и стала медленно уходить вглубь сцены… еще несколько секунд, и она растворилась …исчезла….ушла….

Наверное, это был какой-то световой эффект….

А Гарольд вышел на авансцену и стоял, что-то нащипывая на банджо…

По щекам его текли НАСТОЯЩИЕ слезы… И мне показалось, что все мужчины, сидящие в зале, понимали его — ТАКУЮ женщину невозможно было не любить!

В зале стояла гробовая тишина…

Она продолжалась еще несколько секунд, пока опускался занавес….

А дальше…. дальше было то, что в театре называется «обвал».

Зал встал и устроил овацию.

Занавес подымался, опускался, снова подымался, наверное, не меньше 17 раз.

Вся сцена была завалена цветами.

Люди понимали, что на какой-то короткий миг прикоснулись к настоящему, к тому, что называют ВЫСОКИМ ИСКУССТВОМ ТЕАТРА.

Наконец занавес опустился в последний раз, и публика потянулась к выходу….

И вот здесь на меня налетела Люба.

Люба — фанатичная театралка, неизменная посетительница всех театральных премьер, представляла собой 120 кг бескорыстной любви к искусству. Она работала, кажется, где-то в музее Военно-морского флота… Уж не знаю, как она там рассказывала про флот, но человек она была удивительно искренний и восторженный.

«Мы не можем их просто так отпустить! — сказала Люба, — Это последний спектакль, и мы должны выразить им все, что чувствуем!!!».

Я согласно покивал головой и сказал, что она, конечно, права, но, к сожалению, мой французский чуть-чуть лучше моего китайского, кроме «мадам», «месье» и «мерси» больше ничего не знаю. Я даже автограф попросить не смогу.

«Это элементарно, Ватсон! — решительно сказала Люба, — «Записная книжка есть? Открываешь записную книжку, берешь ручку, подходишь к актеру, протягиваешь и говоришь всего лишь одну фразу: «Месье или мадам, же ву зан при». Они сами сообразят, чего ты от них хочешь…»

«Ну, раз так — пошли!»

Мы побежали к служебному входу, где уже стоял автобус, который должен был везти труппу на Московский вокзал…

Актеры выходили по чинам: те, что попроще, — вперед. «Месье …мадам… же ву зан при…» — все работало! Расписывались! Правда, пробиться было трудно, слишком велика была толпа желающих. Бедных французов просто рвали на части. Единственный, кто обманул озверевших поклонников, был трагик труппы Лоран Терзиев. Когда к нему бросились, он заорал: «Же не паз акте!», а когда все поняли, что он таки актер, было поздно, он уже сидел в автобусе.

Наконец, вышел Жан-Луи Барро… на него набросились. Добраться не было никакой возможности…, и вдруг я увидел сквозь стекло входной двери, как на верхней площадке лестницы появилась мадам Мадлена Рено с огромной охапкой цветов в руках… ОДНА!!!

Она, очевидно, распрощалась с хозяевами дворца, и ей осталось сделать еще несколько шагов по последнему маршу лестницы и сесть в автобус. И вот тут я понял, что настал мой звездный час. Тихо обогнув толпу поклонников, я проскользнул в дверь, вихрем взлетел по лестнице…и, стоя перед мадам Рено, протянул ей книжку, ручку и сказал коронную фразу: «Мадам, же ву зан прэ!»

Глаза мадам с некоторым изумлением остановились на моей физиономии, она молчала, молчал и я, поскольку весь мой запас французского был исчерпан, и мне оставалось только умоляюще-влюбленно смотреть на нее и протягивать записную книжку… Прошло несколько секунд… мадам улыбнулась… взяла книжку… расписалась… и протянула ее мне обратно…

«Мерси боку, мадам!» — выдавил я из себя остатки французского, и Мадлен Рено двинулась вниз, приоткрыла дверь… НО, перед тем как толпа поклонников обрушилась на нее, она еще раз посмотрела на меня долгим внимательным взглядом.

«Интересно, — подумал я, — что-то во мне такое есть… ведь почему— то она так смотрела?».

Я вышел на улицу, и ко мне тотчас же подлетела Люба.

«Ну как?»

«Что «как»?! Вот, смотри. Подлинный автограф мадам Рено! А, кроме того,… ты знаешь, Люба, она на меня та-а-ак смотрела….»

«Как?»

«Ну,… так…»

«Что ты ей сказал?»

«Ну, как ты учила: мадам, же ву зан прэ»

«Идиот! «Мадам, же ву зан при» — «мадам, я прошу», «мадам, же ву зан прэ» — «мадам, я готов!!!» Ну, и что могла подумать бедная женщина, когда ей только что на сцене молодой парень предлагал руку и сердце, и вот, после спектакля, ее встречает молодой поклонник, протягивает записную книжку и говорит, что он «ГОТОВ»! Что готов?! К чему готов?!»…

А потом мы поехали на Московский вокзал, провожать поезд, который увозил театр в Москву. Мадам Рено махала нам ручкой из окна вагона, Барро обнимал и целовал наших девчонок на платформе, а мы стояли с молодым актером Жаном Буассери, у которого в этот день был день рождения, собирали ему по карманам сувениры и все вместе кричали: «Вив ля Франс!»…

С тех пор прошло 40 с лишним лет, и, когда я вспоминаю эту встречу с мадам Рено, я думаю о том, что где-нибудь в Париже, сидя в Кафе де Пари, мадам рассказывала подругам, как блистательно принимали ее в Санкт-Петербурге, и как после спектакля один… интересный молодой человек предложил ей руку и сердце в знак своей признательности…

Вив ля Франс!

Print Friendly, PDF & Email

4 комментария для “[Дебют] Михаил Адамский: Встреча с мадам Рено

  1. Очень, очень хорошо! А у меня на эту тему из того же давнопрошедшего времени: трёхдневная командировка в Ленинград, стояние и рысканье на дальнем подходе к БДТ, нахально-просительные атаки на потенциальных держателей «лишнего билетика», счастливый случай в последнюю минуту и память на всю жизнь от Копеляна и Луспекаева в спектакле «Скованные одной цепью». Не сюжет и не интрига, а актёрские страсти и их на тебя воздействие. Спасибо автору и удачному выбору публикатора.

  2. Помню этот рассказ в устном исполнении, Сейчас он отточен, хорош, с ароматом нашей советской молодости. Продолжайте, Михаил Яковлевич!

  3. Мне очень нравится рассказ Михаила Адамского. Легкий, изящный (не знаю, можно ли так сказать о написанном?), насмешливый и ироничный по отношению к себе, тогда юному, пронизанный грустью о невозвратно ушедшей молодости. И вместе с тем, этот, такой кажется шутливый, текст поистине приобщает нас к «ВЫСОКОМУ ИСКУССТВУ ТЕАТРА», что далеко не всегда удается даже авторам ученых театроведческих исследований… Словом, спасибо «Мастерской» — рассказ, если не ошибаюсь, написанный 30 лет назад, о событии 40-летней давности, ПУБЛИКУЕТСЯ ВПЕРВЫЕ…

Добавить комментарий для Тамара Львова Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.