Александр Левинтов: Июль 16-го

Loading

Важно, что порождение смыслов бытия — функция элиты… причислены к элите те, кто занимается поисками смыслов и понятийной работой, бескорыстно и бесцельно, ради своего душевного самоутверждения и самоопределения. Они и есть элита, если не понимать под элитой частоту мелькания в СМИ или груз богатств и наград.

Июль 16-го

Заметки

Александр Левинтов

Маленькая лекция о живописи
для абсолютных невежд в живописи

Друзья, нам предстоит экскурсия по живописи, но я не буду утомлять вас описанием знаменитых и незнакомых вам картин и именами великих, но неведомых вам художников. Но прежде, чем мы отправимся в путь, я должен вам сказать, что это исторический, даже, пожалуй, хронологический, что гораздо проще и понятней, нежели исторический, путь. И эта хронологичность упрощается ещё тем, что тут нет никаких смен и вытеснений, а только накопление: никуда не делась, например, наскальная живопись, с которой мы начнем наше путешествие, просто сегодня она называется граффити.

Наскальная живопись

В пещере охотников-троглодитов куском мягкой охры была нарисована схема охоты. Охотники — прирожденные художники, ведь и тем, и другим нужны зоркий глаз и твердая рука: неважно, что зажато в ней — дротик, копье, палка, камень или податливая цветная глина.

Сцена охоты понадобилась опытному охотнику, чтобы объяснить молодым охотникам правила и законы этого занятия, позиции и действия ее участников, слов-то явно не хватало в том рыкающем говоре опытного троглодита. Потом, после охоты, он на том же рисунке объяснит, кто из новичков какие совершил ошибки, и как надо было действовать правильно. Те согласно и с чувством вины покивают, постепенно прозревая в своей опасной, сложной и интеллектуально насыщенной (для троглодита) деятельности.

Рисунок потом много раз будет дополняться и исправляться, в нем появятся другие звери и другие декорации охоты, но он продолжит служить наглядным пособием в школе юного троглодита.

А потом троглодиты кончились.

По разным причинам: то ли их истребили другие троглодиты, то ли хищники, то ли они стали жертвой стихий, то ли просто потому, что Ф. Энгельс закончил писать первую главу своего бессмертного труда «Происхождение всего подряд» о периоде дикости и варварства.

И пещера долгое время пустовала, и ничей костер более не освещал своими колышущимися отсветами наскальные изображения, утонувшие в вековом мраке и молчании.

Но пришли другие люди, совсем другие. От присутствия троглодитов не осталось никаких следов, кроме рисунков.

И эти рисунки привели новых людей в священный трепет, потому что они еще не успели прочитать знаменитый труд Ф. Энгельса, они вообще еще не научились читать, хотя бы по-немецки.

Рисункам был придан статус священных и написанных богами символов, например, тотемов. К иконическим, точнее, иконизированным изображениям обращались с молитвой и за советом, как к более опытным и уже много пожившим на этом свете существам.

Следующая волна заселения и обнаружения пещеры с наскальными изображениями придает ей статус места обитания неких богов, пещера становится духовно заселенной, неся на себе печать добра или зла, она табуируется либо превращается в место поклонения и паломничества.

Наконец, появляются ученые, которые все объясняют, датируют, хронологизируют и относят это явление к определенной эпохе, типу и роду, вставляют в рамки истории и культуры. Круг замыкается.

Почти.

Потому что за учеными и их сенсационными публикациями тянутся туристы, представители познавательного туризма, а в их аръергарде — рерихнутые, рериховатые, медитанты, новоязычники и сатанисты.

И колесо покатилось по новому кругу.

А параллельно здесь или в других достопримечательных местах не переводятся поколения за поколениями игнорирующие всякую эволюцию троглодиты, рисующие на стенах «здесь был…» и другие непристойности.

Египетская живопись

Основная идея египетской живописи — и красками, и резцами — ловля времени и попытка остановить время, сделать его несуществующим и как результат несуществования времени — придание живому статуса бессмертности. Эти допотопные люди, в Египте, Шумерском царстве, Древнем Китае, добуддисткой Индии, ещё очень близки были к тем, кого изгнали из Эдема и кто крайне медленно расставался со своим бессмертием: Адам прожил 930 лет, его сын Сиф — 912, сын Сифа Енос — 905, Мафусаил — аж 969. Это стремление к бессмертию шло не только живописным путём, но и тесно связанными с росписями и барельефами техниками мумифицирования на основе благовоний, пчелиного воска и других инертных, благородных материалов.

Посмотрите на портреты и скульптурные наших вождей, от Ленина до Путина: плечистые, атлетичные, выше человеческого роста, на них всех печать и ретушь бессмертия, даже такая развалина и руина как Брежнев рисовался розовощёким мачо 40-50-ти лет.

Античная живопись

Это — ловля божественного, погоня за божественной красотой — в богах, героях и самих людях, ведь античные боги человекоподобны. Человек и его божественные и героические ипостаси — вот и всё, что было в античной живописи, остальное — неинтересно. Даже эллинистическое зодчество было мерно человеку: у афинского Парфенона сохранились строительные меры : пядь, локоть, палец, ступня. Фалес, используя собственный рост, вычислили высоту пирамид и тем самым решил теорему о подобии треугольников, а Протагор сформулировал принцип античной философии (словесной живописи) и античного искусства: «Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, и не существующих, что они не существуют».

Божественно прекрасное несуществующее мы находим на картинах и в композициях Василия Кандинского также часто, как и в картинах-узорах австралийских аборигенов.

Классицизм

Великие гении Возрождения (возрождения античности) Леонардо да Винчи, Рафаэль и Микеланджело, их предшественники и последователи искали красоту окружающего их мира. На Могиле Рафаэля в римском Пантеоне написано: «Через него Природа познала свою красоту».

Да, это — объективизация красоты, прямое доказательство красоты мира как основной его характеристики.

Романтики 18-19 веков, прерафаэлиты в 19 веке, сюрреализм, соцреализм и гиперреализм 20-го — это продолжение эстетизации мира, порой яростная и даже беспощадная.

Импрессионизм

Импрессионисты поменяли объектив и окуляр. Они сказали нам: красота не вовне человека, а внутри него, в его чувствах, переживаниях, в его видении мира, который (мир) может быть каким угодно — это совершенно неважно, потому что — лишь отражение нашего внутреннего мира. И с тех пор, вот уже почти два столетия мы восхищаемся — не пейзажами, а художниками: «как он это увидел?!». И если Сезанн тысячу раз рисовал одну и ту же гору, создавая её форму цветом, то Ван Гог видел небо, каким мы увидели его на снимках, сделанных Хабблом — как они это увидели?!

Они увидели мир, каким его видел, создавая, Бог.

Мир реальный — удел всей предыдущей живописи, мир увиденный — пространство импрессионизма.

Абстракционизм

И вот настало время абстракционизма: художники научились изображать мысль.

Напрасно ходить по залам и спрашивать себя и других: что тут изображено? что хотел изобразить художник? Это — бесполезные вопросы. На них нет ответа, никакого. Абстрактная живопись вызывает у зрителя, если он соучастник художника, а не зевака, вопрос: «какие мысли (какую мысль) порождает во мне это полотно?».

И глядя на абстракцию, зритель погружается поток собственных мыслей, ассоциаций, реминисценций, аллюзий, совершенно независимых и не схожих с мыслями и идеями художника — у каждого свои тараканы в голове и скелеты в шкафу. Мысль становится мыслью, когда она порождает другую мысль. картина становится абстрактной, когда у зрителя возникают свои абстракции по её поводу.

Реализм

Реализм начался с Малевича, назвавшего себя богом пространства.

Рея — богиня пространства, рея — вещь. Реалисты — это художники, создающие пространство, например, архитекторы и дизайнеры, и художники, создающие вещи, из которых можно есть и пить, на которых можно сидеть или лежать, которые можно открывать и закрывать, пользоваться и, попользовавшись. Выбрасывать — безо всякого сожаления. Мебель Гауди, линия Ниццоли, театральные костюмы и декорации Бакста, перила Шехтеля — это вещи, не просто предметы, а говорящие, вещающие нам предметы. И от нас требуется не только пользоваться ими, но и задавать им вопросы.

Мы более не живем в предметном мире, художники научили нас жить в вещном мире, слушать вещающие нам вещи, вещи, несущие и создающие смыслы.

География развития

В методологии развитие рассматривается как один из базовых деятельностных процессов, характеризующихся:

— целенаправленностью (не бывает нецелевого развития),
— естественно-искусственностью (при понимании естественного как внешнего, независимого от деятеля),
— сменой/изменением онтологии и онтологических представлений,
— сменой/изменением средств.

Процесс развития имеет свою историю и географию, чему и посвящён этот очерк.

Великие речные цивилизации

Египет (Нил), Месопотамия, Вавилон и Шумерское царство (Двуречье Тигра и Евфрата), Китай (Янцзы и Хуанхе), Индия (Инд и Ганг) — все великие речные цивилизации объединял запрет на развитие: запрет на внешнюю торговлю, транспорт, войну и образование, заменяемое профессиональной подготовкой. Альтернативой развитию в этих культурах было совершенствование, оттачивание до идеального за счет бесчисленных повторений.

Иудея

Впервые идея развития возникла в проекте Моисея «Земля Обетованная»: шаг развития длиной в сорок лет включал в себя исход из Египта, создание новой веры (10 заповедей Моисея), социальную организацию (12 колен), поиск, завоевание и заселение земли Обета.

Вся вероисповедальческая практика иудаизма может интерпретироваться как развитие через чтение и интерпретацию, поиски новых смыслов текста Торы.

В этом бесконечно повторяющемся чтении развитие ещё во-многом повторяет совершенствование, зиждется, как и совершенствование, не на целях, а на ценностных установках, но принципиально отличается онтологической новизной.

Иудейское развитие это прежде всего интеллектуальная игра.

Античная Греция

Греки, как считал в «Закате Европы» О. Шпенглер, лишены времени, а, стало быть, исторической памяти и перспективы будущего — они жили ситуативно, презенсно. И потому их развитие — героично, это — всегда подвиг.

Мы унаследовали эту сверхпозитивную коннотацию развития и, несмотря ни на что, продолжаем придерживаться ею.

Христианство

Христианство унаследовало в «Апокалипсисе» запредельную (за пределами Страшного Суда) эсхатологическую онтологию иудаизма, однако в христианстве, за счет отказа от идеи судьбы и предопределённости бытия сформировалась ответственность перед будущим и ответственность за развитие. Проектное мышление, присущее христианству, зиждется на идее и процессе развития.

Европа

Европейское мышление утопично. Это позволяет формироваться здесь мегапроектам, таким, как Великие Географические Открытия, Новый Свет, протестантизм, рыночная экономика, мировые войны, Европейский рынок. Европа долгое время была монополистом развития. Важно, что благодаря Лютеру, конкуренция на рынке не стала причиной взаимоистребления, но стимулировала интеллектуальное, научное, техническое, организационное, экономическое и любое другое развитие.

Америка

В США конкуренция доведена до технологии. Примером этому может служить не конкуренция между «Боингом». «Локхидом» и «Дугласом» — все трое живут не столько за счет конкуренции, сколько на госзаказах — а вот, в небольшом калифорнийском городке Монтерее (32 тысячи жителей) имеется 11 пиццерий, принадлежащих разным собственникам и являющимися звеньями разных сетевых бизнесов. В такой тесноте конкуренция необычайно высока и напряжённа: меню пополняется новыми видами пиццы каждые полгода, рекламная кампания не прекращается ни на миг и постоянно меняется, вводятся всё новые виды обслуживания, весь персонал проходит регулярное обучение, менеджмент обновляется чаще, чем раз в год, техническое переоборудование также идёт непрерывно. Любая остановка в развитии приводит к быстрой и неизбежной потере клиентуры, длительная остановка в развитии приводит к смерти.

Россия

Отечественная модель развития тесно связана с проблемностью. Развитие видится нами как выход из проблемы, поэтому большинство не желает видеть проблемы и готово действовать вслепую и по старинке, предпочитая наступать на одни и те же грабли, ставшие уже привычными.

Некомфортность проблем порождает некомфортность развития.

Само развитие в России проблематично и сталкивается с огромным числом препонов и оберегов. Судьба большинства инноваций в России — либо их забалтывание, либо превращение в декорации.

Это приводит не только к застою, но и к регрессу, к возврату в прошлое: так Сталин по существу возродил империю, а Путин возрождает сталинизм.

Развитие и творчество

Кажется, идея развития исчерпывает себя, а сама ценность развития подвергается сомнению — слишком тяжелы последствия безудержного развития и научно-технического прогресса, из-за которых мы чуть было не потеряли человека.

Бесконечный и изнурительный своей бесплодностью спор между омиусианами и омоусианами пора прекращать: человек, конечно, тварь Божья и по Его подобию, но он прежде всего — сотворец Божий, по Его образу, и тем спасет себя и мир.

Творчество — Аристотель прав — несет награду в самом себе и потому бесцельно и бескорыстно. Мы вступаем в эпоху творчества, в креативный век, когда творчество перестанет быть занятием одиночек и затянет в себя всех.

Город как комплекс и система

Однажды Эзопа спросили:

— Отчего культурные растения и болеют, и неурожайные, хотя за ними нужен уход, полив и много другой возни, а дикие растут сами по себе, не болеют и обильно плодоносят?

Эзоп ответил:

— Культурные растения — пасынки земли, не она их сеяла и рожала, а потому и не любит их, дикие же растения — любимые дети земли, она их холит, кормит и оберегает безо всякого вмешательства человека.

На этом примере, собственно, и представлено основное различие между комплексом и системой.

Комплекс — исторически, естественно сложившееся сочетание тех или разнородных элементов. Система — из проектной или конструкторской, искусственно-технической действительности.

Наиболее наглядным примером комплекса является природный ландшафт, складывающийся сам собой при взаимодействии почв, рельефа, гидросети, атмосферы и биосферы.

Любая технология — от автомобильной до университетской — стремится к системности.

Есть ещё одно существенное различие между системой и комплексом. Комплекс не обязательно часть чего-то (хотя и может быть такой частью) или таксон в иерархии. Система — всегда подсистема чего-то большего. Это хорошо иллюстрируется на примере города: город как естественный комплекс может входить в состав страны и может создавать государства (многие европейские государства порождены городами), но город как система входит в состав государства как системы.

Существенным различием между комплексом и системой является также то, что комплекс обычно — порождение синтеза (=креативных естественных сил), а система — дитя анализа. Так технология возникает за счет членения производственного процесса на процедуры и операции.

Комплексы устойчивы и живучи по своей природе. Академик Моисеев после Великой экологической катастрофы на Волге с удивлением заметил: мы никогда не думали, что осетровых в Волго-Каспии осталось так много. Однако далеко не все природные комплексы отличаются особой прочностью. Есть очень хрупкие и уязвимые. Это, прежде всего, те, где естественные процессы крайне медленны. Сюда можно отнести тундру, северную тайгу, кедрачи, старых людей. Например, колея от гусеничного трактора в тундре не зарастает десятилетиями.

Можно также сказать, что комплекс — из теологического мира, где уместны онтологические вопросы: что? где? когда? почему? Комплексу ничего не надо — он живёт, не имея субъекта своего порождения. Системы живут в телеологическом мире, где господствуют деятельностные вопросы: зачем? для чего? с какой целью?

По счастью, системам свойственен процесс оестествления. В гуманитарной сфере это проявляется в традициях, ритуалах, обычаях, привычках, утерявших своё назначение, но соблюдаемых нами.

Нередко мы пытаемся представить себе комплекс как систему, обискусствить его. Самый наглядный пример — агрокультура. Естественный пастбищный комплекс жвачных мы обискусствляем: пастухами, собаками, дойками, кормами, кормовыми добавками и прочими акссесуарами, стадам в национальном парке Серенггети излишними.

Системная парадигма

Начиная с Людвига фон Берталанфи и его общей теории систем, системная парадигма непрерывно усложняется. Сам Берталанфи, находясь между механицизмом и витализмом, считал и то и другое неприемлимым для себя, и это очень важно для понимания того, что он понимал под системной парадигмой, состоящей из:

— материала,
— морфологии (структуры, разнообразия) материала,
— организованности материала,
— процессов,
— связей,
— функций.

В принципе системный анализ можно начинать с любого «шелфа» системной парадигмы.

В менеджменте принято начинать системный анализ с процессов, так как объектом управления по существу являются процессы и изменения.

В современной архитектуре, в частности, в конструктивизме немецко-еврейского Bauhaus, организация пространства вторична относительно функций. В результате в современных израильских жилых домах почти отсутствуют коридоры, как не несущие функциональной нагрузки, зато в квартирах нередко имеется по две кухни (обычная и субботняя), а также бомбоубежище, в мирное время используемое как чулан, кладовка, гардероб или мини-прачечная. Функционально ориентированное системное проектирование жилья имело место и в СССР, и в США, и в Англии, и во Франции, и в Италии.

Комплексность как мера хозяйственности и воспроизводственности

Комплексность выступает не как некая гармония и пропорциональность, понятия, скорее всё-таки эстетические, нежели экономические, а как мера хозяйственности и воспроизводственности, не требующие дополнительных искусственно-технических усилий, возникающих и существующих достаточно естественно, как естественны дегустационные залы и бары при винодельнях и пивоваренных заводах, демонстрации мод при ателье кутюрье, книготорговля при книгоиздательстве и торговля/прокат спортивного инвентаря на горнолыжных курортах, проституция при игорном бизнесе.

Вслед за У. Изардом можно сказать, что мера хозяйственности не всегда или даже почти никогда не имеет количественных оценок и смысла в них. Так в луговом ландшафте «поголовье» мятлика лугового нестрого коррелирует с «поголовьем» вьюнка или мышиного горошка, численностью дождевых червей и плотностью мотыльков — важно, чтобы они, как и все остальные компоненты комплекса, присутствовали, в отличие от системы, где численный состав строго регламентирован.

Весьма дорога мысль о. Сергия Булгакова («Философия хозяйства») о том, что хозяйство — средство достижения человеком бессмертия. Это достигается процессом просьюминга (Тоффлер), «протребления». В этом смысле семейное воспитание и образование совершенно подобны хозяйству. Комплекс характеризуется живучестью.

Этому стремлению к бессмертию комплекса системность противопоставляет ценность монотонности, заточенной на достижение цели каждой данной системы. Эта монотонность выражается, в частности, в том, что в культурном поле беспощадно уничтожаются «сорняки» и так называемые «вредители сельского хозяйства», которым, строго говоря, тоже хочется есть и жить. Система монотонна ещё и потому, что стремится к эффективности (результативности) и рациональности (оптимальности).

Несколько условно можно утверждать, что страна — комплекс, а государство — система. Страна формируется исторически и далеко не всегда этнически, государство гораздо более эфемерно.

Что в городе управляемо и проектируемо?

Безусловно управляемы и проектируемы городская планировка, градостроительство и архитектура, прежде всего зонинг и нормативная база. Управляема и проектируема городская инфраструктура, в первую очередь, водоснажбение, энерго— и топливо-снабжение, канализация и утилизация городских отходов, улицы, дороги, тротуары, паркинги, велодорожки, городской транспорт общего пользования и дорожно-транспортное движение.

Лишь отчасти управляемы и проектируемы такие сферы, как образование, здравоохранение, культура, благоустройство, озеленение и экологическая защита.

Совершенно неуправляемы и непроектируемы нравы и обычаи, традиции, история, культурные и духовные ценности, связи, отношения, коммуникации, неформальная сфера жизнедеятельности и т.п. В целом, управляемого в городе гораздо меньше, чем это принято считать и гораздо меньше неуправляемого.

Местная самодеятельность, самоорганизация и самоуправление

Согласно Ф. Фукуяме, самодеятельность, самоорганизация и самоуправление наиболее быстро и эффективно складываются в случае угроз, затруднений и в витальных ситуациях, в сфере досуга и местных праздников, а также в воспитании детей младшего возраста, при этом решающее значение имеют социокультурная, включая уровень образования, и имущественная однородность местного общества. Профессиональная, конфессиональная и этническая однородность особого значения не имеют, однако эмпирически замечено: чем выше уровень доходов населения, тем позитивней местные инициативы, тем более местная община склонна к самодеятельности, самоорганизации и самоуправлению. Грубо выражаясь, голодранцы, люмпены и пролетарии готовы только к пьяным дракам и насилию. Имеет значение также размер территории и численность населения чем больше территория и численность, тем слабее связанность в общине.

Обычно первыми проявляют себя праздничная и детская самодеятельность (маленькие частные детские сады, детские и спортивные площадки, праздники улиц и кварталов. Вслед за этим разворачивается политическая, хозяйственная, коммерческая и т.п. самодеятельность.

В советский период социальная политика строилась на создании и поддержании социальной неоднородности, дабы затруднить или сделать невозможными социальные процессы самодеятельности, самоорганизации и самоуправления. Так называемая точечная застройка заметно усилила социальную разобщённость на местном уровне.

Субъекты

Развитие местной самостоятельности приводит к тому, что реальными субъектами городской жизни становятся сами горожане, а также девелоперы как предприниматели и инвесторы. При этом архитектор-градостроитель теряет свой суверенитет и приобретает функции сервиса, схожие с теми, какие выполняют сантехники, мусорщики, озеленители, полицейские, дворники и клининговые службы.

В условиях городской и местной самостоятельности городские и местные власти теряют право на собственное мнение, самостоятельные решения и волю — они лишь исполнители воли избирателей, налогоплательщиков и граждан, что обеспечено Конституцией.

В заключении — несколько частных предложений, вытекающих из предыдущего анализа:

Жильё-бизнес

Развитие занятости фриланс, нарастающие проблемы и трудности внутригородского транспорта, внедрение Интернета и заметная интеллектуализация занятости приведут к совмещению жилья и бизнеса. Это касается прежде всего компьютерщиков (IT-шников и программистов), проектировщиков, юристов, врачей, переводчиков, писателей, журналистов, маркетологов и рекламщиков, собственно всех, кто уже работает или может работать в режиме on-line и/или one-o-one.

Это предполагает разноуровневость жилья-офиса, а также освоение для целей бизнеса крыш (создание пентхаузов) и подвалов, оборудованных под комфортное рабочее место и офис.

Уникализация среды

Рост благосостояния населения — а такое в перспективе следует предвидеть — породит требования на уникализацию жилой среды (а не только жилья) при соблюдении требований комфорта. Ценится будет не только и не столько дорогое жильё, сколько уникальное.

Инфраструктура и сервис, инфраструктурный сервис

Современная архитектурно-градостроительная действительность такова, что, если уровень эксплуатационного сервиса условно принять за 1, то развитие и качество жилищной и городской инфраструктуры составят примерно 2, а качество внешней отделки (архитектурный облик) и интерьер — 10. Образно говоря, мы живём в пятизвёздочном отеле, но с туалетом во дворе и без горничной.

Инфраструктура должна быть избыточной, чтобы всегда имелся резерв роста, развития и расширения. Инфраструктурный дефицит порождает сервис, тем более неэффективный, чем острее этот дефицит.

Горожанин и гражданин

Синонимия и очень близкое звучание слов «горожанин» и «гражданин» наблюдается не только в русском, но и во всех европейских языках. В качестве доказательства — самые распространённые европейские языки:

гражданин горожанин
английский citizen citizen
немецкий Bürger Bürger
французский le citoyen le citadin
итальянский cittadino cittadino, borghese
испанский el cindadano el cindadano, burguės

Горожане, бюргеры, буржуа (по-русски — мещане) — это, прежде всего сословие, наряду с крестьянами, дворянством и духовенством. Принятое у нас разделение городских жителей на пролетариев и буржуазию, в общем, неправомерно и отдает лингвистической романтикой малограмотных революционеров: пролетарий (пролет) — в Древнем Риме неимущий, но свободный гражданин\горожанин, а европейский рабочий, тем более ремесленник — обладатель собственности, имеющий даже право продавать плоды своего труда, правда, не далее порога своего дома.

Города — и самым ярким примером тому служит Рим — создавали государства. Когда император Каракала приравнял всех живущих в пределах вала Адриана, от Британии до Северной Африки и от Гибралтара до Черного Моря и Дуная в правах к римлянам, именно тогда и произошло это отождествление\разотождествление «горожанина» и «гражданина».

Решающую роль в формировании этого сословия сыграло не это, а средневековая сословная привилегия: «Das Stadtluft macht frei nach Yahr and Tag» (urban air makes you free later a year and a day) — Воздух города делает свободным через год и один день: от крепостной зависимости, долгов и уголовного преследования. И неважно, как и на что ты умудрился прожить в городе год и день, где скрывался и что было у тебя в прошлом.

Горожанин и гражданин — прежде всего свободный человек, принадлежащий себе и защищённый правами и законами.

Нам это трудно понять: мы были и во-многом остаемся рабами городской прописки (о крестьянском рабстве можно и не вспоминать — они не имели паспортов, пенсий и права покинуть свою деревню без спроса и разрешения начальства).

Нам трудно понять, что в Хельсинской декларации прав человека, подписанной Брежневым в 1972 году есть фраза: не государство выбирает себе граждан, а граждане — государство, где желают жить.

Нам трудно это понять, потому что у нас существует закон, позволяющий лишать человека гражданства и гражданских прав, данных ему по факту его рождения.

Нам трудно это понять, потому что мы живём в государстве привилегий, а ещё в 12 веке люди поняли, что права несовместимы с привилегиями и потому, чтобы обрести права, надо избавиться от привилегий.

Осознание горожанами своей свободы привело — пусть часто в европейской истории через кровь и жертвы — к идеям и практике муниципий, городских общин, самоуправления. Классическое определение муниципии — самоуправление свободного города. В этом смысле муниципализация в России даже не начиналась, ведь свобода города предполагает: город сам формирует свой бюджет и распоряжается им по усмотрению своих граждан.

С образовательной точки зрения нам предстоит из населения городов формировать образованных горожан и граждан, осознающих свою свободу и ответственность за неё.

Этим и должен заниматься городской университет, прежде всего.

На небесах

Когда-то, в ноябре далекого 1999 года, я написал текст «Обреченные бессмертствовать». Вот небольшой отрывок из него:

«Что такое небо»… При этом слове мы привычно смотрим вверх и синонимизируем небо с далеким Космосом. Что-то странное происходит все время с нашим сознанием: античные греки располагали своих богов на заоблачной вершине Олимпа и одновременно видели их среди людей, мы говорим о нашем Небесном Отце и тут же признаем Его вездесущность, присутствие не на небе, а среди нас, в каждой вещи и в каждом из нас.

Многие философы и мисты, все антропософы и теософы, талмудисты — Франсиск Асизский, розенкрейцеры, Кьеркегор, Штайнер, Блаватская, Безант, Успенский и другие утверждают: окружающий нас, осязаемый и видимый нами социокультурный мир — не единственный, есть еще один — невидимый, но и не менее, скорее даже более реальный вселенски-духовный мир, живущий совсем по другим законам. Например, наш мир дробится на языки и религии, тот — универсален и по языку, и духовно. Наш мир трехмерен (четырехмерен, если включить ось времени), тот мир — многомерен или даже безмерен. Когда древние античные мыслители (Клеобул, Питтак, Протагор) призывали соблюдать меру («главное — мера», «лучшее — мера», «знай всему меру», «человек — мера всех вещей»), они прежде всего предупреждали об опасности выхода из привычного нам мира. Вместе с тем поразительна формула вечного оппонента Сократа софиста Протагора: «человек есть мера всем вещам — существованию существующих и несуществованию несуществующих».

Вероятно, это изречение — первое явное рассуждение о расположении нас в обоих мирах (намеки имеются и у Анаксимандра, введшего понятие apeiron — беспредельное и не относящееся к земле, воде или воздуху, но Анаксимандра не зря называли и при жизни, и в течении последующих двух с половиной тысячелетий темным и непонятным).

В привычном нам мире мы вечно путаемся в поисках и разделении Добра и зла, тот мир — универсально вмещает в себя Добро и зло, не разделяя их. И тем страшен и непонятен нам. Мы, откровенно боясь его и его непостижимых тайн, благодарим Бога за эту непостижимость.

Этот «тот мир», в отличии от привычного нам, беспределен не только «вдаль» — он пронизывает социокультурную реальность насквозь, пронизывая ее глубже ее самой.

И одновременно с этим «небо» парадоксальным образом иерархировано — не вверх, а мерой доступности нам. Алтайская мифология выделяет «над» обычным миром 99 небес (сфер) и 99 «под» нами. В иудаистко-христианской онтологии присутствует 7 небес (сфер), расположенных вовсе не этажам, как это рисует грубое обыденное воображение, а по мере запечатанности от нас.

Разгадка этого неба содержится в знаменитой своей суровостью фразе Гермеса Трисмегиста: «что на небе, то и на земле» — наш мир проницаем для неба, но небо непроницаемо для нашего мира. Или почти непроницаемо…

И вот настала пора вернуться к этому кругу мыслей.

Я бы всё-таки разделил эти два понятия: «небо» и «небеса»: небо — это видимая нам часть физической, материальной атмосферы, то чистая и прозрачная, то загрязнённая облаками и тучами, небеса — универсумально-духовный мир, субстанция для нас невидимая, но ощущаемая нами по наитию.

Часто небеса синонимизируются с Раем. Да и сам допотопный Рай, сад Эдем, располагался, согласно Библии, вовне не в каких-то немыслимых высях, а здесь, на Земле, в строго очерченных географических координатах, на территории Больной Армении в предгорьях Иранского нагорья.

Умирает только наша бренность, наше брение, лишаемое в акте смерти Божьего плюновения. И некоторые, совсем немногие из нас, попадают на небеса, то есть остаются меж живых, незримые, но действенные. От них к нам приходит вдохновение и озарение, от них снисходят на нас идеи, открытия, откровения. А. Вебер считал, что именно из духовности исходит мегапроцесс истории. Поэты, художники, композиторы, люди художественного, научного и любого другого творчества, как один признаются «моим пером\кистью\… водил кто-то другой, это написано не мною, и т.д.). И скорей всего именно так и происходит: некто бессмертный или нечто бессмертное, находя созвучие с живущим, проникает в наш мир через живого своими творениями, сотворениями с этим живущим.

Но большинство попадает в ад, который тоже, не где-то в недоступных недрах (они нам доступны, хотя бы инструментально), а на тех же небесах, но в состоянии небытия. Вечные муки небытия и аннигиляции мучительны именно своей непоправимостью. Мы в небытие впадаем не по грехам нашим — кто безгрешен? — а потому, что при жизни зарыли свой талант, на то нам и данный, чтобы мы его приумножили или хотя бы прибавили и тем талантом сохранили своё бытие в универсумально-духовном мире, возвращая его живущим и становясь их музами, ангелами-хранителями, вдохновляющим эфиром и субстратом творческой энергии.

Ведь затем мы и посланы в жизнь, чтобы принять участие в Творении мира, потому мы и по образу Божию, что творим вместе с Ним, и, если не делаем этого, то после короткой вспышки под названием жизнь уходим в небытие и бесконечно мучаемся, мучаемся им, сожалея о напрасно проведенном времени.

Мир творим, пока среди нас есть творцы, ведь Бог творит мир ими — в этом основной смысл сильного антропного принципа космогенеза.

Но это не всё, далеко не всё.

Прав почтенный Адин Штайнзальц в «Розе о тринадцати лепестках»: битва Добра и зла на поле Армагеддон уже идёт, идёт давно и никто не знает доподлинно на чьей стороне он. Лишь оказавшись на небесах, растворившись в универсумально-духовном пространстве, мы начинаем понимать, на чьей стороне мы оказались. Космическая этическая асимметрия Добра и зла по золотому сечению, вычисленная В. Лефевром, утешает каждого из нас: где бы мы ни оказались, мы знаем, что Добра — больше. И в ушедшем, и в протекающем, и в грядущем мире, и до нас, и при нас, и после нас.

И, наконец, то, ради чего затеян этот текст.

В иудейской, особенно ессейской, и раннехристианской традиции отношение к плоти, к телесности имело пренебрежительный характер. Тело рассматривалось как вместилище грехов и как падкое на соблазны. Аскетизм касался именно телесных истязаний, измождений, ограничений тела и его желаний. Нарциссизм, гедонизм рассматривались как язычество. И это справедливо: греческое τέλος (телос) означает цель. Удовлетворение тела и есть наиболее очевидная, естественная цель человека как биоида. Еда и секс — такими целями удовлетворяется биоид. Кстати, удовольствие, удовлетворение этимологически связаны с удой, так когда-то назывались мужские гениталии.

Ещё в ходе Реконкисты (конец 15 века) испанцы разрушили в мавританской Кордове все бани (800 бань!), считая, что угождение плоти противоречит духу христианства.

Средневековые европейские города, особенно портовые (Кадис, Барселона, Генуя, Марсель, Венеция) были отвратительно грязны, а плотность застройки и заселённости была ужасающей — именно из этих городов на Европу обрушивались чумные и прочие моры: христианство пренебрегало не только телесными утехами, но также санитарией и гигиеной. Узкие городские улицы, покатые к морю или реке, были одновременно и говнотечками, сливом нечистот. Они так провоняли, что вонь там до сих пор весьма ощутима.

Кальвинизм и лютеранство также проповедовали телесную скромность и сдержанность, отказ от роскоши, комфорта и неги как важный фактор на пути личного спасения — спасения души, а не тела.

Ещё в 19 веке в англо-саксонском мире господствовала пуританская мораль, мораль скромности и воздержания от всего телесного, уже сильно траченая ханжеством и бессмысленностью.

Двадцатый век и его сегодняшнее продолжение — наступление плоти. К естественной защитной оболочке тела цивилизация добавила ещё несколько:

— макияж, косметика, массажи, кремы, тату, парфьюм, персинг, съемные и несъемные украшения и другие покрытия кожи, придающие телу привлекательность и соблазнительность, откровенно повышающие цену тела;

— одежда, целый гардероб и набор искусственных и искусных оболочек: греющих, укрывающих, эпатирующих, соблазняющих, придающих товарный вид телу, как тара и упаковка;

— дом — не только защитная оболочка, но и знак, символ цены и значимости человека;

— автомобиль — то же самое, но на колёсах.

Если посмотреть современную рекламу, даже финансовую, то обнаружится, что ничего другого, кроме всех этих оболочек, и не обсуждается, и не навязывается.

Тело и цель — не только однокоренные слова. Тело диктует наши цели, наши цели так или иначе направлены на тело и его капитализацию (капитализацию стоимости и капитализацию наслаждений, удовольствий). Мы готовы ради продолжения этого умасливания перейти на полупротезное существование (вставные зубы и челюсти, искусственные хрусталики глаз, очки и линзы, слуховые аппараты, костыли, волкеры и трости, коляски, стимуляторы сердцебиения, протеиновая мускулатура, заменяющие функции организма препараты и лекарства, парики и средства от облысения, диеты и многое другое). Мы перестали печься о душе или делаем это раз в неделю, по субботам или воскресеньям, сочетая с совместными ланчами и клубными развлечениями. Мы откровенно телешимся, как это описано у Ж. Бодрийяра в эссе «Тело — самый прекрасный объект потребления». Мы уже давно, как минимум 70 лет, живём не в рыночной экономике с её протестантской этикой. Мы живём в побудительной (маркетингом и рекламой) экономике, экономике телесности. Апофеоз массовой самовлюблённости — массовый психоз под названием «селфи».

М. Хайдеггер в этюде «Отрешённость» различает мышление на вычисляющее (и всегда целенаправленное) и осмысляющее (бесцельное, но ориентированное ценностным образом, бескорыстное). У М. Хайдеггера очень сильна вполне платоновская мысль о том, что смыслы существуют извне человека, но они доступны ему в мышлении, в духовном и интеллектуальном постижении.

В ядре каждого понятия лежит смысл или смыслы. Работая над понятиями, мы впрямую занимаемся осмысляющим мышлением.

Важно, что порождение смыслов бытия — функция элиты. И, следовательно, должны быть причислены к элите те, кто занимается поисками смыслов и понятийной работой, бескорыстно и бесцельно, ради своего душевного самоутверждения и самоопределения. Они и есть элита, если не понимать под элитой частоту мелькания в СМИ или груз богатств и наград — нет, они — настоящая элита, по понятию элиты, надо надеяться, весьма многочисленная, некоторым образом даже массовая, негероическая, без поползновений на исключительность и избранность.

Раз- и за- как антонимы

Самое таинственное в русском языке — приставки: они придают словам смыслы, никак не связанные с корнем, основой слова.

Вот, казалось бы, очевидная пара семантических антонимов: раз- и за-, а теперь посмотрим эти пары в словах:

— развитие — завитие,
— раздача — задача,
— разбег — забег,
— разбой — забой,
— разлом — залом,
— разворот — заворот,
— разгон — загон,
— раздрай — задрай (глагол в повелительном наклонении),
— размах — замах,
— разлив — залив,
— разговор — заговор,
— развал — завал.

Этой дюжины вполне достаточно, чтобы убедиться в полном отсутствии логики противопоставления, вообще хоть какой-нибудь логики.

Почему приставка «по-» превращает беду в викторию, хранение в похороны, а дорожника в траву?

Почему приставка «при-» делает бытие концом пути?

Как различны смыслы слов: указ, наказ, заказ, отказ, приказ, проказа, сказ, показ.

Конечно, можно, как все уважающие себя (и только себя) лингвисты, махнуть рукой и заявить: «к языку вопрос “почему?” не применим!». Но ведь так могут махнуть рукой и физики, и биологи, и вообще все, кто должен искать истину и ответы на вопрос «почему?», а не только уважающие себя.

Приставки обычно возникают при слиянии глаголов, существительных, наречий и других осмысленных частей предложений с предлогами или глаголами при устойчивом употреблении словосочетаний. Так возникло английское because от be cause (быть причиной), «навстречу» от «на встречу», «завтрак» от «за заутреней», «походя» от «по ходу», «напролом» от «на пролом стены», «вдоль» от «в длину», «вширь» от «в ширину», «ввысь» от «в высоту» и т.д., но почему так резко меняются смыслы от прилипшей приставки? Ведь суффиксы практически не изменяют смысл корня, но вводят дополнительные качественные характеристики.

Эта заметка носит сугубо вопросительный характер — буду искать и думать…

Продолжение

Print Friendly, PDF & Email

4 комментария для “Александр Левинтов: Июль 16-го

  1. Почему приставка «при-» делает бытие концом пути?
    Как различны смыслы слов: указ, наказ, заказ, отказ, приказ, проказа, сказ, показ.
    Приставки обычно возникают при слиянии глаголов, существительных, наречий и других осмысленных частей предложений с предлогами или глаголами при устойчивом употреблении словосочетаний. Так возникло английское because от be cause (быть причиной), «навстречу» от «на встречу», «завтрак» от «за заутреней», «походя» от «по ходу», «напролом» от «на пролом стены», «вдоль» от «в длину», «вширь» от «в ширину», «ввысь» от «в высоту» и т.д., но почему так резко меняются смыслы от прилипшей приставки?
    ____________________________________
    Интересное наблюдение. На самом деле с частицами и служебными словами не все так просто.
    Об этом писал Марр. В яфетических (доисторических) языках не только части речи не были дифференцированы, но не было и служебных частиц речи — союзов, предлогов и т. п. Префиксы и суффиксы в современных языках, указывает Марр, это не морфологические функциональные части слова, а пережитки некогда самостоятельных слов, элементов, вошедших в состав тех или иных терминов. Предлоги, а также союзы и наречия представляют те же имена без изменения, т.е. происходят от слов, обозначавших предметы.
    По яфетической теории, именно члены тела оказались предлогами, многие — наречиями: «рука» — в значении через, равно, около, близ, «глаз» — на виду, вперед, «рот» — на краю, у, «голова» —вверху, земля — низ. Впоследствии слова эти истерлись, как пишет Марр, превратились в пережитки-звуки, символически означающие тот или иной предлог или наречие.
    И наглядный пример тому иврит, в котором служебные части речи — все члены тела: или нос, или глаз, или рука, или голова, или лицо.

  2. Я часто нахожу в публикациях Александра много нового и интересного. Спасибо.
    Несколько замечаний:

    … Импрессионисты поменяли объектив и окуляр. Они сказали нам: красота не вовне человека, а внутри него, в его чувствах, переживаниях, в его видении мира, который (мир) может быть каким угодно — это совершенно неважно, …
    ————
    А сюрреалисты показали, что время может одновременно течь и застыть, что человек может одновременно быть молодым и старым, предмет может быть одновременно далёким и близким и т.д.
    А несколько месяцев назад первый человек погиб в результате ошибки авто-пилота автомобиля Тесла: программа приняла голубой борт грузовика за голубое небо. Оказалось, что мозг человека-водителя работает принципиально по другому: даже если он окончательно распознал, что впереди над дорогой «голубое небо», то всё же какая-то часть его ПРОДОЛЖАЕТ в этом сомневаться: для этой части человеческого мозга впереди над дорогой ОДНОВРЕМЕННО и «голубое небо» и «возможная опасность». Эта часть мозга занята не «распознанием образов» перед автомобилем, она занята вопросом «как добраться из точки А в точку Б без аварий» — и поэтому она «отрицает очевидное» и этим фактически контролирует и поправляет «распознание образов».
    Это только один из нескольких очень интересных примеров, когда мозг человека работает по «видению мира» импрессионистов и сюрреалистов — и с вполне практичной целью.

    … Вся вероисповедальческая практика иудаизма может интерпретироваться как развитие через чтение и интерпретацию, поиски новых смыслов текста Торы.
    В этом бесконечно повторяющемся чтении развитие ещё во-многом повторяет совершенствование, зиждется, как и совершенствование, не на целях, а на ценностных установках, но принципиально отличается онтологической новизной. …

    ——————
    Это полностью наоборот. В иудаизме есть Высшая Цель («исправление мира»), а в христианстве есть некоторые принципиальные ограничения, которые нельзя снять и одновременно сохранить смысл жертвы Христа. В результате христиане ВЕРЯТ, что «на дороге перед их Теслой» лежит «голубое небо» — и они просто не понимают подход иудаизма, который не принимает очевидность этого факта. В 99% они таки правы 🙂

  3. «А потом троглодиты кончились.»
    Напрашивается вариант, что троглодиты начали строить себе дома (или иное жильё) , и пещеры запустели. Возможно, климат помягчел.
    Что касается настенных рисунков в пещерах. то рискую высказать такую мысль.
    Пещеры были сезонным пребыванием человека. Видимо, на зиму. По возвращении в пещеру каждый хотел занять своё прежнее место — если оно отличалось относительной комфортностью по сравнению с другими. Надо было оставить знак, что оно МОЁ. Наверное. делали это по-всякому. В том числе с помощью рисунков. Если я умел рисовать (а другие не умели), то разумно было оставить на стене свой автограф в виде рисунка. Ведь никто не мог повторить его кроме меня. Значит, место моё.
    Если хотите, межевой знак. Подобно тому, как мегалиты, петроглифы, курганы, дольмены , тотемы , спирали (лабиринты) — знаки коллективной собственности на определённую территорию — акваторию. lbsheynin@mail.ru

Добавить комментарий для Шейнин Леонид Борисович Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.