Генрих Иоффе: Маня — «Анна Франк» из Дрибина

Loading

Судьба! Шепни этой несчастной женщине только три слова: пусть, пусть девочка останется и впереди для нее — жизнь. Судьба смолчала…

Маня — «Анна Франк» из Дрибина

Генрих Иоффе

Маня Богорад — худенькая, смуглая девочка 12-ти лет. Волновалась, нервничала. Мама, по ее мнению, слишком долго собиралась в поездку в Москву по своим медицинским делам. А ведь еще заранее было решено, что она возьмет с собой младшую дочь Маню, никогда прежде в столице не бывавшую. И пока мама должна была проходить лечебные процедуры и косультации, Маня получала долгожданную возможность знакомиться с достопримечательностями столицы.. Она даже приготовила специальнй дневник, в который собиралась записывать все увиденное.

— Когда вернусь, — говорила она, — соберемся всем нашим классом. Буду подробно рассказывать и показывать открытки, которые накуплю. Вот всем интересно-то будет! Из нашего класса в Москве никто никогда не был.

Наконец, собрались. В родном белорусском Дрибине провожали отец и старшая сестра Фрида. В Могилеве сели в поезд. На 1-м листке своего дневника Маня записала:

«4-е июня 1941-го г. Наконец-то мы едем! Впереди — Москва. Даже не верится такому счастью. Спасибо мамочке за то, что взяла меня с собой!»

В Москве остановились у одного из братьев маниной матери. Двое его детей — примерно манины ровесники — взяли над Маней шефство… К вечеру каждого дня манин дневник заполнялся все новыми и новыми записями… Красная площадь, Спасская башня, Мавзолей и развод часовых, Кремлевская стена, ВДНХ с ее многочисленнвми красавцами-павилионами, Третьяковская галерея… Маня показывала свои записи двоюродной сестре Леле, та вносила поправки и дополнения.

— Смотри, — сказала однажды Маня, — в дневнике еще много незаполненных страниц. Думай куда еще обязательно надо пойти. Мы не были во многих интересных местах!

— Придумаем, придумаем, — отвечала Леля. — Москва большая! Музей революции, Исторический музей, Музей изобразительных искусств… Еще стадион «Динамо»!

Но однажды утром 18 июня мама неожиданно сказала Мане:

— Манечка, я считаю, ты уже нагулялась в Москве. Пора тебе ехать домой. Надо помочь отцу и Фриде по хозяйству. Нужно ехать, ничего не поделаешь!

В больших черных глазах Мани появились слезы:

— Мамуля, ну хотя бы еще на недельку позволь остаться. Когда я еще раз побываю в Москве? Ну хотя бы на несколько денечков!

Но мать была непреклонна:

— Нет, необходимо ехать! Дядя купит тебе билет и проводит тебя на Белорусский вокзал.

Судьба! Шепни этой несчастной женщине только три слова: пусть, пусть девочка останется и впереди для нее — жизнь. Судьба смолчала…

А поздно вечером, когда Маня и Леля уже ложились спать, Маня вдруг сказала-

— Знаешь, раньше, когда мне хоть ненадолго приходилось куда-нибудь уезжать., мне хотелось вернуться домой. А сейчас почему-то нет. Почему –не знаю ?

16-го июня 1941-го г. Маня уехала.

Они исчезли все — вернувшаяся в Дрибин Маня, находившиеся там ее сестра Фрида и их отец. Как и когда это произошло, никто якобы не знал, а теперь действительно не знает и никогда уже не узнает… Был слух, будто видели Маню, бродившей по Дрибину и просившей пустить ее хотя бы переночевать. Но это слух. А в жизни— ни приметы, ни следа…

* * *

Манина мама, поседев всего за несколько дней, эвакуировалась с семьей сестры своего мужа (они жили под Москвой) в небольшой городок Шую. Там она работала в прачечной — принимала белье в стирку и возвращала его чистым. Такова была ее работа, за которую платили гроши. А потом такую же пенсию. Но для нее это было уже безразлично, потому что она не жила, а казнила себя.

Когда она умерла, на похороны в Шую приехали несколько родственников из Москвы и Ленинграда. Пришла еще женщина, которая в последние два года ухаживала за ней, потому что она сама уже не могла ходить. С кладбища пошли в комнатуху дома, где она жила. Небольшие узкие окна плохо пропускали свет. Было полутемно. В углу, возле печки — деревянные полати.

Сели за стол, налили в стаканы водки и выпили за память. Потом еще. Никто не спешил. Решили возвращаться первым утренним поездом. Приехавший из Москвы племянник Натан сказал, что немного вздремнет на полатях. Скозь «рваный» сон ему слышались голоса, становившиеся все громче и злее. Порой они превратились в крик, в котором еврейские ругательства густо мешались с русским матом. Люди за столом были пьяны.

Натан стряхнул дрему. Родные покойной спорили о том,, кому должны принадлежать жалкие деньги, оставленные покойной. Чувствуя колотьбу в сердце, Натан тихо спустился с полатей, оделся.

Было совсем темно. До прихода первого поезда оставалось еще несколько часов. Все спали, похрапывая и посапывая после выпивки… Натан вырвал из тетради лежавшей у него в портфеле, чистый, лист, большими печатными буквами написал «МАНЯ» и положил на стол. Вышел из комнаты и так, чтобы никого не разбудить, затворил за собой дверь.

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Генрих Иоффе: Маня — «Анна Франк» из Дрибина

  1. «Они исчезли все… не жила, а казнила себя»… Аскетично, без литкудрей, просто, правдиво, пронзительно, страшно — так я воспринимаю этот сильный рассказ. Спасибо!

Добавить комментарий для Григорий Быстрицкий Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.