Белла Езерская: Ее величество Книга

Loading

Нам выпало жить на закате гуттенберговой эры, и к этому обстоятельству надо относиться философски. Книга не умерла, она просто перешла в другое — электронное — состояние. Это произошло очень быстро, и мы не успели с этим свыкнуться.

Ее величество Книга

Вместо эпитафии

Белла Езерская

Как и многие мои соплеменники, я не подозревала, что отношусь к народу Книги — в библейском смысле этого понятия. Книга сопутствовала мне с раннего детства, мой первый стресс связан именно с ней. Помню черную круглую печь, их называли «буржуйками», и себя, в кроватке с сеткой. Папа протянул мне «Мурзилку», я расплакалась и оттолкнула ее: на картинке была изображена баба Яга, которая на лопате совала Ивасика в печь. Печь была точь-в-точь такая же, как у нас.

При каждом новом переезде — а мы часто меняли квартиры в поисках лучшего жилья — мама отводила меня в ближайшую библиотеку. Игрушек своих я не помню, но первые книжки — про Козетту, Жана Вальжана, Золотую рыбку и царя Салтана я полюбила прежде, чем научилась читать. Ну, а потом начался форменный запой. Заставить кушать меня можно было, только разрешив читать. Эту пагубную привычку я сохранила до сих пор. Почему-то меня влекло к мальчишеской литературе: Джек Лондон, Вальтер Скотт, Майн Рид, Фенимор Купер. Обожала Жюль Верна. Он заразил меня жаждой путешествий..

Первый книжный шкаф родители купили мне в десятом классе. Я начала собирать однотомники русских классиков. Первой книгой в моей коллекции был Пушкин, за ним шли Гончаров, Белинский, Некрасов. Моя работа в библиотеке была, в какой-то степени, предопределена неуемной страстью к чтению. Было голодное послевоенное время. Книг издавалось мало, они были дефицитом. Студенты охотились за «текстами», библиотекари откладывали новинки и свежие журналы своим любимчикам. Книга считалась самым ценным подарком. Возможность читать превысила все негативные стороны моей работы, в том числе нищенскую зарплату. Перспектива быть оторванной от книг удерживали меня от попыток найти лучшую работу. Да и о какой другой работе можно было тогда мечтать филологу с «пятой графой»?

В 1957 году я работала в читальном зале периодики на Преображенской. Рядом, в букинистическом магазине, трудился Никита Брыгин, будущий основатель Одесского литературного музея. Он забегал ко мне поболтать, просмотреть газеты и новые журналы. Он тогда писал книгу об одесских книголюбах «Как хлеб и воздух». Никита собрал для меня многотомники Толстого, Тургенева, Гоголя. Мой книжный шкаф стал тесен. Многотомные издания требовали места. По большому блату — а тогда в Одессе все делалось по блату — удалось купить чешские книжные полки. Это был последний писк книжной моды. У меня появился поклонник. Он был в седьмом классе. Звали его Изя. У него были какие-то связи в магазине подписных изданий — том самом, у дверей которого стояли всенощные очереди. О проникновении в этот священный храм я не могла и мечтать. Изя, определенно, был мне послан свыше. Он принимал мои заказы: на Чехова, Маршака, Шолом-Алейхема — и неукоснительно их выполнял. Этим его чувства ко мне, к счастью, ограничивались. Однажды я застала его за изучением русско-ивритского словаря. — Зачем это тебе? — спросила я. — Пригодится, — загадочно ответил Изя. Он был вдвое моложе меня, и настолько же умней. Больше я его не встречала. Где ты, Изя?

В эмиграцию, кроме книг, и самой необходимой посуды, мы не везли ничего. Таможенники рылись в книгах, выдергивали автографы и издевались: — Зачем вам там русские книги?

В самом деле, зачем? Книги были головной болью нашего предотъездного бытия: что взять, что оставить? Мы перекомплектовывали домашние библиотеки в соответствии с нашими представлении, чем нам предстоит заниматься в Новом Свете. О том, насколько эти представления отличались от реальности, мы узнали потом. А пока мы тщательно упаковывали их, и отсылали знакомым, и не очень знакомым, уверенные, что они будут приняты, сохранены и переданы из рук в руки. Это была солидарность книжников. Подписчики «Нового мира» переправляли целые комплекты. О том, чтоб эмигрировать без Тургенева или Гоголя не могло быть и речи. Недаром же мы были народом Книги.

В Нью-Йорке вопрос о книжных шкафах встал со всей остротой. Я обзвонила все книжные магазины, которые числились в телефонном справочнике. В этих магазинах было все, что нужно для новоселов, кроме книжных шкафов. Я удивлялась: неужели американцы не любят читать? Наконец отозвался один магазин в Бруклине. Я поехала по адресу. Заблудилась и приехала позже. Когда добралась, увидела кучи битого стекла, развороченную стену и разбитую мебель. Оказалось, что за полчаса до моего прихода в мебельный магазин на полном ходу врезался потерявший управление трак. Покупателей, к счастью, не было, продавец находился в глубине торгового зала. Он, по-моему, еще был в шоке, и предоставил мне полную свободу действий. Я отобрала из уцелевших шкафов три. Мои книги обрели, наконец, приют. Им полагалось два шкафа, один, застекленный, предназначался для посуды. Моя библиотека пухла, как на дрожжах: покупки, подарки. Несколько раз я отвозила излишки в районную библиотеку. Там все принимали, благодарили, но я никогда не видела ни одной из этих книг на полках. Знающие люди объяснили: книги принимали — и выбрасывали. Отказывать в даре считалось неэтичным, а выбросить на помойку, тайком от дарителя — запросто. Бытовой вариант политкорректности. Илья, куратор библиотеки на 40-й улице, честно признался, что некуда ставить.

В 2003 году нас постиг генеральный ремонт. Кто пережил, знает, что это такое. Книги нужно было вынуть, шкафы сдвинуть в центр. Мы заполнили книгами три больших картонных коробки и выставили на лестничную клетку. В шесть утра уборщик выбросил их на помойку: на них не было надписи « не трогать». Мы с сыном в ужасе бросились на мусорную свалку под проливным дождем. Задыхаясь, тащили размокшие коробки, спасая то, что еще можно было спасти. В этой катастрофе я потеряла треть своей библиотеки. Каждый раз обнаруживаю очередную пропажу. До сих пор щемит сердце.

Шкафы из прессованных опилок честно отслужили свой срок. Им на смену пришли элегантные, под красное дерево, европейские книжные шкафы. Сделанные, конечно, в Китае. Учитывая прежний опыт, решила не испытывать судьбу, и тут же внесла задаток. У этих шкафов был только один недостаток: у них было мало полок. Они были рассчитаны на альбомы или фолианты, а не на книги обычной величины. Но мой приятель уверил меня, что нарастить полки — не проблема. И взялся эту проблему решить. Мы бросились в Хоум Дипо, но полок нужных размеров там не было. Не буду утомлять читателя подробностями, но в этот момент я была на грани нервного срыва. Наконец, купили, то, что было. Процесс подгонки и установки занял целый день: полки должны быть прочными: книги это, помимо всего, тяжесть.

Книги в коробках уже вторую неделю забивали квартиру — не повернуться. По правилам, их, прежде чем поставить на полку, нужно разложить на полу по отделам, а внутри отделов — по алфавиту — так нас учили, иначе потом ничего не найти. Когда нашу библиотеку перевели на открытый доступ, заказали новые стеллажи, книги свалили на пол, и нам пришлось раскладывать их по десятичной системе Дьюи. Моя поясница хорошо помнит эти упражнения. Никита Хрущев, побывав в Америке, ввел в советский быт совмещенный санузел и открытый доступ к библиотечным полкам. Кстати, этот доступ лишил нас значительной части фонда: воровство приняло промышленные размеры. Ведь книги — это ценность, а наш читатель, как известно, — самый лучший в мире.

Худо ли, хорошо ли, расставила остатки моей библиотеки. Шкафы оказались уже, часть книг пришлось отложить. Я уложила их в две коробки и принялась обзванивать знакомых, в надежде, что где-то в community room есть библиотека, которой я смогу подарить свои книги. Ответ был: спасибо, не надо. Известный в Бруклине клуб книголюбов отговорился тем, что многим книголюбам уже за 80. Да не мучайся ты, — посоветовала, подруга,— отбери, что нужно, а остальное выбрось. Легко сказать выбрось. Я физически не способна выбросить книгу. Наконец, добрые люди подсказали дом, где есть библиотека, там могут принять мои книги, но я должна их привезти. — Еще чего, — возмутилась подруга, — ты им даришь, и ты же должна доставлять! Но я была рада. Вдвоем с сыном мы погрузили неподъемные коробки на тележку, прикрутили веревками и отвезли в Бруклин.

В этом доме для пожилых была роскошная библиотека русской книги, которой мог позавидовать любой славянский факультет. У меня разбежались глаза. Эта библиотека была составлена из личных собраний жильцов, которые, уходя, завещали их дому. Новые поступления регистрировались волонтером, книги выдавались без записи.

Русская книга в зарубежье умирает — это печальный факт. Один за другим закрываются очаги русской культуры: магазин Камкина, «Черное море», Русский магазин № 21 в Нижнем Манхэттене — милый теплый уголок , где устраивались встречи с писателями и поэтами. Уходит старшее поколение читателей, для которых книга была, «как хлеб и воздух». Среднее поколение хранит книжные шкафы как мебель — больше из уважения к родителям, нежели из потребности. Дети же вообще растут американцами. Попытки родителей приобщить их к родному языку чаще всего встречают сопротивление. Для молодого поколения книга существует в электронном варианте — для игр, а не для чтения. Но она существует! И если трудно лезть и искать нужную книгу во втором ряду на верхней полке — можно просто нажать на кнопку айфона и ложиться с ним на диван. Мягко и удобно. А что до ощущения тяжести в твоей ладони, шелеста переворачиваемых страниц, то это от лукавого.

У меня есть ученица-американка. То ли ее дальние предки возбудили в ней интерес к русскому языку, то ли еще что, но она упорно, хоть и не очень часто, ходит на мои уроки, отвергая кредитный курс в колледже. Мы с ней прошли Пушкина, Лермонтова, добрались до Некрасова. В моем однотомнике не было нужного стихотворения, и я попросила ее купить томик, где есть это стихотворение. Она перерыла весь интернет и на очередное занятие принесла мне томик, изданный в Санкт— Петербурге в тысяча восемьсот затертом году с ятями. твердыми знаками и прочими отмененными революцией буквенными излишествами, извинившись, что искомого стихотворения там нет. Это все, что ей удалось найти из творчества Николая Алексеевича Некрасова в центре мировой культуры.

Если кто-то думает, что в России дела с русской книгой обстоят иначе — глубоко заблуждается. Миллионные тиражи самого культового российского журнала «Новый мир», который заменял россиянам радио и телевидение упали до тысячных.

— Новый мир? Это марка шампанского, что ли? — Нет, это какое-то акционерное общество.

Если это и шутка, то очень близкая к истине. Да и сам Новый мир 2000-2016-х уже далеко не тот, что был в 60-70-е. Воистину, «в храме российской словесности поселились карлики». В домашних библиотеках 50-ти процентов россиян — не более 100-книг, а 30 процентов вообще книг не читают. В числе приоритетов — книги о Гарри Поттере, «Властелин колец», «Алхимик», «Код да Винчи», «Думай и богатей». Из самой читающей страны Россия переместилась на 7 место, уступив первенство Индии.

О катастрофической безграмотности выпускников российских школ я уже не говорю.

Нам выпало жить на закате гуттенберговой эры, и к этому обстоятельству надо относиться философски. Книга не умерла, она просто перешла в другое — электронное — состояние. Это произошло очень быстро, мы просто не успели с этим свыкнуться. Вероятно, так себя чувствовали древние египтяне, когда в третьем тысячелетии до нашей эры папирус сменил глинобитные таблички, на которых было так хорошо рисовать и делать всякие хозяйственные расчеты. И, наверное, египтяне так же враждебно отнеслись к бумаге, которая в 12 веке вытеснила привычный и удобный папирус. Все имеет начало и конец.

Как говорят французы — се ля ви.

Print Friendly, PDF & Email

3 комментария для “Белла Езерская: Ее величество Книга

  1. Очень больная тема затронута. И от бессилия, действительно, плакать хочется.

  2. 1) Человек отличается от животного тем, что накопленные каждым поколением знания и опыт худо-бедно передаются следующим поколениям.. Через культ предков и уважение к старшим, через семейные традиции и предания. Через народные обычаи, язык и фольклор, через этику-мораль, законы и подзаконные акты, через судебные прецеденты. Через радио-телевидение- печать, дома культуры, самодеятельность-театры-кино, культурные и прочие сборища. Через религиозную пропаганду, в т.ч. живопись, архитектуру, музыку. Через школы и университеты. Через (нередко якобы) изучение истории.
    2) Наличие системы сбора фактов, их хранения и распространения — признак цивилизации. В.С. Ёмельянов в своей книге \»О времени..\» (всем рекомендую) пишет, как в 1939-40 г. его вызвали в Политбюро и поставили во главе Госстандарта. Причина была та, что , немцы завернули состав с хромовой рудой, как нестандартной. Сталин приказал проверить наши гос. стандарты, но оказалось, что их нет. До 1934 г. был Госстандарт, но его упразднили , а почему — никто уже НЕ ПОМНИЛ. Даже искать следов не стали. Начали \»с чистого листа\»..
    Другой пример.В 1725г. Пётр 1 послал Беринга узнать, есть ли пролив между Азией и Америкой (хотели из Архангельска торговать с Индией). Экспедиция была НЕ НУЖНА, потому что в середине 17 века пролив был открыт Дежневым: его донесение лежало в сундуке в Якутском архиве; его примерно тогда же обнаружил буд. академик Миллер. Пётр о нём не знал. Экспедиция Беринга работала до 1741 г., Ценой гибели Беринга и ряда его спутников она подтвердила наличие пролива и сделала ряд доп. открытий. Тем не менее, за непорядок в архивном деле Россия дорого заплатила.
    3) Знание и применение устоявшегося опыта — это хорошо Предохраняет от многих ошибок. Но поскольку всё меняется, прежние обычаи и правила, даже гос. границы устаревают и мешают новому. Поэтому в спорных случаях очень полезно знать, КАК и КОГДА зародился обычай, правило. закон.
    Для этого должна существовать научная дисциплина история. Но я не встречал, чтобы на Историю накладывали именно такую функцию.
    1) Человек отличается от животного тем, что накопленные каждым поколением знания и опыт худо-бедно передаются следующим поколениям.. Через культ предков и уважение к старшим, через семейные традиции и предания. Через народные обычаи, язык и фольклор, через этику-мораль, законы и подзаконные акты, через судебные прецеденты. Через радио-телевидение- печать, дома культуры, самодеятельность-театры-кино, культурные и прочие сборища. Через религиозную пропаганду, в т.ч. живопись, архитектуру, музыку. Через школы и университеты. Через (нередко якобы) изучение истории.
    2) Наличие системы сбора фактов, их хранения и распространения — признак цивилизации. В.С. Ёмельянов в своей книге «О времени..» (всем рекомендую) пишет, как в 1939-40 г. его вызвали в Политбюро и поставили во главе Госстандарта. Причина была та, что , немцы завернули состав с хромовой рудой, как нестандартной. Сталин приказал проверить наши гос. стандарты, но оказалось, что их нет. До 1934 г. был Госстандарт, но его упразднили , а почему — никто уже НЕ ПОМНИЛ. Даже искать следов не стали. Начали «с чистого листа»..
    Другой пример.В 1725г. Пётр 1 послал Беринга узнать, есть ли пролив между Азией и Америкой (хотели из Архангельска торговать с Индией). Экспедиция была НЕ НУЖНА, потому что в середине 17 века пролив был открыт Дежневым: его донесение лежало в сундуке в Якутском архиве; его примерно тогда же обнаружил буд. академик Миллер. Пётр о нём не знал. Экспедиция Беринга работала до 1741 г., Ценой гибели Беринга и ряда его спутников она подтвердила наличие пролива и сделала ряд доп. открытий. Тем не менее, за непорядок в архивном деле Россия дорого заплатила.
    3) Знание и применение устоявшегося опыта — это хорошо Предохраняет от многих ошибок. Но поскольку всё меняется, прежние обычаи и правила, даже гос. границы устаревают и мешают новому. Поэтому в спорных случаях очень полезно знать, КАК и КОГДА зародился обычай, правило. закон.
    Для этого должна существовать научная дисциплина история. Но я не встречал, чтобы на Историю налагали именно такую функцию.

    lbsheynin@mail.ru

  3. В 70-х годах, на Франкфуртской книжной ярмарке листал (на Английском стенде) Британскую энциклопедию (Encyclopaedia Britannica) и думал-вот была бы у меня такая, был бы самым счастливым человеком на свете. Комплект стоил бешенных денег- $2000. Моих суточных (четыре дня -$80) явно не хватало.
    В 90-х, уже в Америке, как-то по-службе поехал в огромное здание, где размещались офисы крупных корпораций, компаний, адвокатских контор…
    Один из этажей ремонтировался и рабочие выносили коробки с мешками в огромный, расположенный в подземном гараже, мусорный контейнер
    По окончании визита спустился в подземный гараж к машине. В салоне лежала пустая коробка и я решил выбрасить её в этот контейнер.
    В мусорном контейнере лежали не один, а два(!!!)полных комплекта «New Encyclopædia Britannica», по 32 тома (некоторые даже не разрезаны) каждый.
    Чуть не заплакал.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.