Анна Герт: Апология социального государства

Loading

… грядущая эпоха, несмотря на предстоящее дальнейшее сокращение возможностей потребления широкого круга граждан, отнюдь не обещает роста приоритетов духовных или интеллектуальных ценностей, она также ничего не предлагает для практического устройства жизни, не гарантирует ничего, кроме технического прогресса.

Апология социального государства

Анна Герт

«Будьте ж довольны жизнью своей,
Тише воды, ниже травы!
О, если б знали, дети, вы,
Холод и мрак грядущих дней!»
А. Блок. Голос из хора

В середине прошлого столетия расхожие слухи об американской мечте, разносившиеся средствами информации и сарафанным радио по всему миру, носили не только иллюзорный характер. Мощная волна возможностей карьерного роста и приличного заработка, захлестнувшая страну в тот период, создавала заманчивые перспективы. В своей книге «Кредо либерала» американский экономист, лауреат Нобелевской премии профессор Кругман концентрирует внимание на кардинальном изменении уровня и распределния доходов в стране лидирующего развития капитализма и появлении и преобладании с пятидесятых годов двадцатого века важнейшей опоры и основы американского общества — среднего класса. Руководствуясь либеральными принципами оценки событий, Пол Кругман освещает отдельные этапы борьбы между республиканской и демократической партиями, в результате которой существенное увеличение доходов, достигнутое благодаря эффективному техническому прогрессу, способствовало его более равномерному распределению между различными социальными группами. Уже на первой странице своей книги Кругман пишет о сравнительном экономическом равенстве, сложившемся в стране после второй мировой войны: «Начну c главного: послевоенная Америка была обществом победившего среднего класса. Бурный рост заработной платы, начавшийся в период Второй мировой войны, позволил десяткам миллионов наших сограждан, включая моих родителей, вырваться из городских трущоб и деревенской нищеты, обрести собственные дома и жить с невиданным прежде комфортом. Напротив богачи сдали свои позиции: их было не так много, да и на фоне процветающего среднего класса они не выглядели чрезмерно богатыми. Бедняков, разумеется было больше, но и они составляли относительное меньшинство. Все это создавало поразительное ощущение экономической общности: большинство американцев имели сходный-приличный— материальный достаток. » (П. Кругман, Кредо либерала. М., Журнал «Свободная мысль», Центр исследований постиндустриального общества, Издательство «Европа», 2009г. с. 10)

Как отмечает профессор Кругман, в других передовых странах подобные процессы происходили даже несколько раньше. Он констатирует, что уже к 1937 году расходы многих европейских стран на социальные программы относительно размера их экономик достигли уровня, который стал рельностью для США лишь в семидесятые годы прошлого века, после того, как были утверждены законом программы «Медикэр» и «Медикейд». Особенно высокий уровень жизни наблюдался в скандинавских странах.

Рост материального уровня всех категорий населения способствовал созданию государства с весомым преобладанием среднего класса. По данным исследовательского центра PEW Research, к среднему классу в Америке относятся взрослые граждане, у которых доход от домашнего хозяйства составляет от 42 до 126 тыс. долл. После Второй мировой войны эффективное выравнивание доходов различных групп населения продолжалось более тридцати лет. Причем именнно это время стало периодом беспрецедентного экономического роста. В шестидесятые — семидесятые годы прошлого столетия доля среднего класса в Штатах составляла более 60%.

Поразительно, но вековая мечта человечества — жить в лучшем мире, вопреки учению Маркса, влиявшего на умы и чувства не одного поколения, вошла в реальность без каких-либо серьезных потрясений. Она не была результатом всемирной или какой-либо другой революции с бесчисленным количеством меняющихся местами жертв и мучителей, не изобиловала угрожающими лозунгами «разрушить до основания» старый мир и построить на его месте новый, в котором «кто был ничем, тот станет всем». Перемены, возникшие в западных странах, создавшие перспективы развития новой модели более обеспеченного и справедливого общества, воплотились в жизнь независимо от объявленной Лениным возможности прорыва цепи империализма в наиболее слабом его звене и возможности построения социалистического рая «в одной отдельно взятой стране».

Как известно, результаты Октябрьской революции оказались непродуктивными. Сейчас можно сколько угодно спорить, что явилось главной причиной их несостоятельности: то ли империалистическое окружение, то ли традиции экстенсивного роста, укоренившиеся на протяжении всего развития страны, то ли диктатура, пронизывавшая все стороны государственной жизни, но социализма, соответствующего вековым гуманистическим идеалам, не получилось. Во всяком случае, создание новой социальной модели, где «вольно дышит человек», стало реальностью, не благодаря пролетарской революции, а в связи с метаморфозами, преобразившими характер самого капитализма.

Вопреки утверждению Маркса о доминантной роли пролетариата во всех грядущих событиях, трансформирование мировой экономики, или пользуясь языком автора, последующее «развитие производительных сил» выдвинуло на передний план средний класс, само существование которого создатель теории научного коммунизма считал недолговечным. Согласно его концепции, он должен был исчезнуть, пополнив либо ряды буржуазии, либо разориться, превратившись в пролетариат. При этом, в отличие от современных экономистов, использующих в качестве основного критерия для выделения социальных групп, уровень получаемых доходов, Маркс для этой цели применял, объем, находящихся в их владении средств и орудий производства. Например, средние слои определялись им не на основе получаемого ими среднего дохода, а их промежуточным положением между собственниками инструмента и оборудования т. е. капиталистами и продающими им свою рабочую силу пролетариями. Вообще, идея наличия классов и постоянного нарастания классовой борьбы в социуме, где любой трудящийся не всегда отделен от средств производства, а приобретая акции, может быть совладельцем компании, на которой работает, не соответствует реальным условиям. Это новое положение дает серьезные основания для утверждения о радикальном изменении связи между «трудом» и «капиталом», которая была предметом марксистских исследований. Кроме того, в период научно-технической революции немаловажное влияние на указанное изменение имеет также характерная тенденция постоянного сокращения численности промышленных рабочих в общем составе рабочей силы при увеличении работников в других отраслях, таких как, например, сфера услуг и информационных технологий. Нынешний виток развития производительных сил, в полном соответствии с марксистской концепцией, обусловил перемену в капиталистических производственных отношениях и потому приобрел новые черты, требующие новых теоретических выводов.

Но вернемся к концепции Маркса. В тезисах о Фейербахе он высказал мысль о том, что «философы лишь объясняют мир, задача состоит в том, чтобы его изменить». Возложив на себя эту сверхчеловеческую миссию, он, естественно, не мог преодолеть ограничение своих физических возможностей смертного. Поэтому ему пришлось исходить из ложного постулата о том, что будущее в этом грешном, требующем по его мнению, радикальной переделки мире, является лишь повторением тенденций уже известных отыгранных исторических сценариев. Так что, хотя Маркс был зачислен в число триумфаторов, гениев, предвидевших судьбы мира и призывавших его преобразовать, практически при разработке своей теории он был вынужден просто ограничиться экстраполяцией происходившего в прошлом, на будущее, не учитывая возможных радикальных изменений, связанных с диалектикой развития, важных экономических параметров. Это касается, прежде всего, уровня производительности труда, рост которого стал ключевым фактором результатов распределения национального продукта с середины двадцатого века. Из-за невозможности предвидеть предстоящий извилистый ход развития, вождю рабочего класса пришлось направлять массы народа на путь мировой революции, во главе которой должен был стать пролетариат, не представляя себе, что уже в следующем веке в Европе и Северной Америке этот гегемон сначала превратится в некий рудимент, а затем и вовсе сойдет с арены мировой истории. Находясь на мировоззренческом педьестале, творец господствующей теории эпохи не мог предостеречь об опасности диктатуры , порожденной самим революционным процессом. И, хотя у Маркса была возможность изучить опыт прошлого и по достоинству оценить жестокость, в частности, якобинской диктатуры и ее бесчеловечные проявления, вошедшие в историю факты автора нисколько не отвратили от использования диктатуры при построении прекрасного будущего, и он даже рекомендовал ее на время периода перхода к социализму. Как известно, продолжатели марксистской идеологии, этот совет основоположника решительно взяли на вооружение. Так что после победы Октябрьской революции, современникам пришлось еще раз убедиться на практике в том, что диктатура, непомерно увеличивая власть государства, является тяжелым прессом для каждого человека и общества в целом, который безмерно ограничивает свободу всех слоев населения. И все же, тоталитарный режим, установленный в СССР, имел мало общего с марксистским пониманием социализма. Он не предусматривал ни самоуправления трудящихся, ни «отмирания» государства, ни общественной, а не государственной собственности на средства производства. Противоречия между личностью и государством, которые, согласно Марксу, социализм должен был ликвидировать, достигли колоссальных размеров, голос личности не только стал действительно «тоньше писка», но зачастую заглушался с помощью разросшегося аппарата насилия. Хотя Ленин писал, что «социализм есть ни что иное как государственно-капиталистическая монополия, обращенная на пользу всего народа и постольку переставшая быть монополией», строй, установленный в результате победы Октябрьской революции, представлял собой именно государственно— монополистический капитализм, с мощной идеологией, направленной на защиту и восхваление выдуманных преимуществ возникшего общества. Государство, ставшее единственным монополистом, провозгласив себя социалистическим, практически постоянно было озабочено укреплением собственной мощи, в значительной степени, путем подавления гражданских свобод и меньше всего интересовалось социальным положением своих подданных. Вряд ли стоит доказывать, что «антропологический социализм» Маркса, обусловленный гуманистической трактовкой сущности человека, его предназначения в жизни и истории, никак несовместимы с реальной практикой тоталитарного режима и господства диктатуры, даже если она, по словам классика, устанавливается во имя великой цели и носит временный характер. И конечно же, диктатура, направленная против проявлений любой свободы, оказывает пагубное влияние на нормальные экономические процессы, с корнем ликвидируя зачатки частной хозяйственной деятельности и всякой конкуренции, являющейся двигателем экономического и технического прогресса. Советское государство, позиционирующее себя как рабоче-крестьянское, несмотря на провозглашенный известный лозунг: «от каждого по способности, каждому по труду», проблемы наличия, распределения и использования трудовых ресурсов в значительной степени решало насильственными методами. И дело здесь не только в системе ГУЛАГа, широко применяющей дармовой труд заключенных. Индустриализация, которая в тридцатые годы прошлого века стала одним из важнейших направлений хозяйственного развития и нуждавшаяся в большом притоке рабочей силы, стала возможной только благодаря насильственной коллективизации в деревне, когда лишенные собственного хозяйства люди вынуждены были найти работу и пристанище в городе. Известно, что впоследствии у сельских жителей вообще были изъяты паспорта, и они были вынуждены оставаться в деревне и работать за трудодни, которые зачастую не оплачивались. В соответствии с высказыванием Ленина о том, что «политика есть концентрированная экономика», и, пытаясь исключить из хозяйственной практики само понятие выгодности или невыгодности производства, в СССР был учрежден налог с оборота. Он выполнял функцию мощного механизма, с помощью которого прибыли, полученные в сельском хозяйстве и отрослях, производящих предметы широкого потребления, перекачивались в убыточные, к которым относились производство средств производства и продукция военной промышленности. Эти средства, включенные в цену товара в качестве налога с оборота, которые оплачивались покупателем и использовались для финансирования или субсидий все тех же нерентабельных отраслей. Указанное положение приводило не только к нарушению ценообразования, но и являлось важнейшей причиной отставания производства товаров широкого потребления, порождало хронический дефицит многих необходимых товаров и снижало покупательную способнсть денег. Данные экономические меры предпринимались в интересах укрепления государства и мешали удовлетворению элементарных потребностей трудящихся. Так что практически государство, называвшее себя социалистическим, имело мало общего как с социализмом, так и с демократией. Тем не менее, даже взяв на вооружение такой важный аксессуар тоталитаризма, как диктатура, марксистская утопия гордо шагала по миру, приобретая массу сторонников.

Между тем, мир развивался отнюдь не тем путем, который предрекал Маркс. Черты ложного пророчества довольно четко стали проступать уже в середине двадцатого века, на фоне построения социальных государств в Европе. Хотя утопический фатализм, игнорирующий факты, а также псевдонаучные постулаты, внедренные в коммунистическую идеологию, с помощью которого современные приверженцы марксизма рассматривали происходящее, помогали им без колебаний придерживаться прежних заданных позиций. К сожалению, никто из марксистских адептов не проанализировал характер распределения доходов на ранней стадии индустриализации, следуя примеру основателя научного коммунизма, применившего этот метод для исследования периода первоначального накопления капитала. Мало кто усомнился в справедливости марксистских истин, под влиянием трудов основателя и представителя Австрийской экономической школы Бем-Баверка, не считавшего учение Маркса о прибавочной стоимости научнообоснованным, и утверждающего еще в девятнадцатом веке, что владелец капитала получает доход от вложенных инвестиций не в связи с эксплуатацией наемных рабочих и возникновением прибавочной стоимости, а благодаря эффективности вливания дополнительных средств, позволяющим расширить и усовершенствовать производственный процесс. Число скептиков, не принимавших марксистскую теорию, не сильно увеличилось и после ознакомления с гипотезой Саймона Кузнеца о том, что по мере роста экономики неравенство доходов имеет тенденцию к снижению. Гораздо больше последователей, как среди революционеров, так и сторонников эволюционного развития появилось под влиянием трудов Кейнса, опровергшего один из основных тезисов марксизма, утверждающего неизбежность постоянного роста противоречий между общественным характером труда и частным характером его присвоения. Кейнс показал что указанную проблему можно решить на основе государственного вмешательства в эконмику, способного уравновесить стабильность между спросом и предложением. Он считал, что бескризисное развитие экономики и надежная прибыль капиталисту обеспечивается только «эффективным спросом», для которого необходима не революция, а достаточно высокий и стабильный материальный уровень населения.

Согласно его теории, социальные проблемы стали, наконец, предметом заботы государства, которое с помощью налогов и субсидий воздействует на распределение ресурсов, гармонизируя кривые спроса и предложения. Появление среднего класса, увеличение его численности и повышение уровня жизни других мало оплачиваемых слоев в Америке стало возможным, не только по мнению профессора Кругмана, но и других известных экономистов, например, также лауреата Нобелевской премии по экономике Джозефа Стиглица, в результате политики «Нового курса» Франклина Рузвельта, которая широко использовалакейнсианские методы регулирования с помощью изменения процентной ставки. В период президентства Рузвельта налог на доходы вырос с 24% до 91%, а если учесть, что в 1954 г. трудящиеся получали 69% валового дохода, а предприниматели — 31%, то станет ясно, что именно политика Рузвельта привела к сокращению разрыва в доходах богатых и бедных и создала экономическую базу для появления среднего класса и расширения малого и среднего бизнеса. Этому же способствовало уменьшение дифференциации заработной платы различных категорий наемных работников и снижение доли наиболее богатых американцев, распоряжающихся национальным богатством. Так в 1950 г. по сравнению 1929 г. 0, 1% американцев, стоящих на самом верху общественной лестницы, владеющих его 20%, в 1950 г., сократили эту долю до 10%. Конечно, «справедливое распределение доходов» стало возможно только на основе стремительного развития техники, способствующего гигантскому росту объема производимой продукции, увеличению производительности труда, меняющему его характер и оказывающего решительное воздействие на все стороны социально-экономической и культурной жизни общества. Самая острая и, казалось бы, невыполнимая проблема в условиях капитализма, которую Маркс считал неразрешимой — ликвидация противоречия между общественным характером труда и частным характером присвоения, была осуществлена в рамках самой здравствующей системы. А ее практическая реализация была продиктована «Новым курсом» Рузвельта, обусловленным Великой депрессией. Внедрение в жизнь экономической концепции Джона Мейнарда Кейнса, основой которой явилось регулирование государством хозяйственных и финансовых процессов для стимулирования активного спроса, получила, как известно. название макроэкономики. Важную роль в ее становлении имело появление к тому времени статистических данных по национальным счетам, которые давали возможность наблюдать взаимосвязь и развитие макроэкономических процессов. Благодаря кейнсианской модели, стали актуальными и наметились пути снижения уровня безработицы, создания среднего классса становления и расширения малого и среднего бизнеса. Хотя в наши дни большинство экономистов, придерживающихся самых различных взглядов, считают, что вмешательство государства в экономические процессы является вполне закономерным, некоторые из них, например, Евгений Майбурд находят эту позицию ошибочной, ссылаясь на утверждения таких автортетных ученых австрийской школы, как Людвиг фон Мизес, Фридрих Август фон Хайек, Йосиф Шумпетер, выступавших против любых «искусственных стимулов», направленных против естественного хода эволюционного процесса и вмешательства государства в развитие экономики. Тем не менее, даже Евгений Майбурд, неоднократно отстаивающий данную концепцию, в статье «Деградация экономической науки» вынужден констатировать: «То, что называют «кейнсианской революцией» — обретение теорией Кейнса доминирующего положения в науке с немедленным переходом в практику — назрело с последних лет войны и состоялось уже после нее». Приведенное высказывание свидетельствует о признании автором того, что естественный эволюционный процесс не всегда решает уже назревшие жизненные проблемы, стоящие перед экономикой, а потому далеко не всегда следует оставаться в стороне, полагаясь на положительное эволюционное решение, не требующее человеческого вмешательства. Реальные условия в ряде случаев побуждают выйти за рамки, очерченные выдающимися представителями экономической мысли. Внедрение в жизнь кейнсианской теории стало именно таким решением, в «результате искусственных стимулов», увеличились темпы хозяйственного развития и были разрешены, по крайней мере, на длительный срок многие парадоксы, порожденные современной цивилизацией, в ходе ее эволюции. В то же время нельзя не согласиться с Евгением Майбурдом в том, что возможны случаи, когда под видом борьбы с возникшими экономическими проблемами или неувязками, кое-кто пытается устранить возникшие по тем или иным причинам собственные трудности, например, желая избавиться конкурента, и негативно воздействует на экономическую ситуацию в целом. Кстати, подобная тенденция достаточно ярко проявляется и в ходе отстаивания партийных интересов. Как республиканцы, так и демократы, проводя соответствующую фискальную и финансово-кредитную политику, исходят из задач своей партии и стремятся вызвать тренды, инициирующие процессы, отвечающие собственным интересам и противостоящие задачам противника.

Как известно, современная экономика обладает целым рядом отличительных признаков, таких как удивительно высокий рост производительности труда, обуславливающий снижение производственных затрат по сравнению с торговыми, резкий рост доли нематериальных затрат в структуре потребления, значительное преобладание вышедших из употребления вещей за счет их морального износа, а не физического, постоянный рост стоимости информации о вновь производимых товарах и их рекламы по сравнению со стоимостью их изготовления и т. д. Однако, для сохранения нераздельности принципов классической и макроэкономической экономики лауреат Нобелевской премии П. Самуэльсон предложил идею «Великого классического синтеза», объявив о единстве важнейших принципов макроэкономической и классической экономики. И хотя он теоретически пытался найти компромисс не только между современным и докейнсианским началом, но также между государственным и индивидуальным, выражая уверенность, что современное капиталистическое государство способно эффективно бороться с безработицей и инфляцией, воздействуя на рынок как на единое целое, практически воплотить в жизнь эту концепцию оказалось достаточно сложно. Быть может Самуэльсон проявил «пагубную самонадеянность», во всяком случае в последние три десятилетия появилась проблема, разрешить которую обществу пока не представляется возможным. Речь идет о происходящей достаточно интенсивно поляризации доходов между наиболее состоятельным слоем и средним классом. Профессор Принстонского университета Алан Кугер констатирует, что с 1979 г. по 2013 г. увеличили свое благосостояние 84% тех кого относят к1% проценту богатейших людей Америки. Президент Обама, выступая в Khox College штата Иллинойс, также отметил, что «средний американец стал зарабатывать меньше, чем в 1999 г. ». С 2000 по 2007г. 73% прироста национального богатства США приходилось на долю именно этого 1% американцев. Если, как было отмечено выше, резкое падение доходов наиболее обеспеченных слоев общества в пятидесятые годы возникло достаточно быстро, в основном, в связи с ростом налогов, то сокращение благосостояния представителей среднего класса происходит на протяжении длительного периода и является результатом действия многих факторов. По данным Labor Department Report, производительность труда в США с 1945 по 1970 выросла на 97%, а доход средней семьи увеличился на 95%. Однако, начиная с 1975 г., положение стало меняться, интенсификация труда перестала сопровождаться соответствующим ростом заработной платы рядовых работников, согласно отчетам компаний, при росте производительности труда на 80%, средний доход семьи вырос только на 10% при концентрации доходов у руководителей и владельцев компаний. Естественно, что данная тенденция вызвала сокращение спроса и отрицательно повлияла на развитие бизнеса и уровень занятости.

Немаловажное значение для снижения доли среднего класса и увеличения безработицы среди его членов сыграли также решения международных транснациональных корпораций (ТНК), принятые с конца 80-х, о переносе предприятий с прогрессивными технологиями и квалифицированными работниками в развивающиеся страны с низкой оплатой труда и сильными налоговыми льготами для иностранных инвестров. Этому же способствовал и рост цен на жилье, который сильно сократил платежеспосбность данной социальной категории. Хотя, согласно официальным данным, уровень безработицы в США составляет немногим более 5%, практически он значительно выше. Следует также отметить, что при масштабном наплыве мигрантов, в том числе нелегальных, немаловажное значение приобретает тот факт, что вновь прибывшие существенно менее образованы, чем родившиеся в Америке. Так что с учетом того, что удельный вес занятых в трудоспособном возрасте у иммигрировавших существенно выше, рост миграционного потока приводит к переизбытку трудоустроенных неквалифицированных работников в общем трудовом потенциале. Что же касается представителей недостаточно квалифицированного контингента в самих США, то их возможности трудоустройства существенно сокращаются. Важной причиной этого факта является то, что ускоренные темпы глобализации предусматривают экспорт товаров, требующих квалифицированного труда (самолеты, компьютеры и т. д. ) и импорт товаров, требующих менее квалифицированного труда (платья, брюки и т. д. ). В условиях ослабления работы социальных лифтов, вызванных недостачей средств для получения полноценного образования, меняется социальная структура населения, и вполне актуальной становится проблема его обеднения из-за потери работы представителей среднего класса, или вынужденного перехода их на должность с более низкой заработной платой.

На измение уровня доходов существенно повлияла и стратегия правящих элит. Если на протяжении 1930-1950 гг. демократическая партия добилась выравнивания доходов, что вызвало позитивное воздействие на экономику в целом, то уже в 60-е начали формироваться политические силы, которые привели к отказу от стратегии нивелирования доходов. Пиком разочарования в либеральной модели стали результаты правления Линдона Джонсона, который, опираясь на традиции «Нового Курса», ликвидировал расовую сегрегацию, добившись обеспечения гражданских прав афроамериканцев, и утвердил программы борьбы с бедностью и повышения образования. Однако война во Вьетнаме, потребовавшая огромных финансовых затрат, вызвала дефицит платежного баланса, сокращение золотого запаса страны и снижение платежеспособности доллара. Финансовый кризис существенно ухудшил материальное положение широких слоев населения США и нанес сокрушительный удар по идеологическому потенциалу демократов. Тем не менее, принятые при Джонсоне законы о гражданских правах, борьбе с бедностью, поддержке малоимущих, а также позитивные изменения, принятые в системе образования и здравоохранения в последней трети двадцатого века приобрели достаточно важное значение. В то же время его непродуманные решения, вызвавшие разрыв между развитием экономики и материальным благосостоянием среднего американца, в немалой степени стали причиной подрыва авторитета либеральных постулатов.

Следует отметить, что в других развитых странах также имеет место расширение неравенства в доходах, но в США эта тенденция носит более интенсивный и устойчивый характер, что в немалой степени отражает изменение направления государственной политики. Уже при Р. Рейгане, который считал снижение налогов основным стимулом экономического роста, был снижен конфискационно высокий уровень подоходного налога, получил мощное развитие тренд увеличения доходов прослойки, находящейся на самом верху социальной лестницы. Тем не менее в восьмидесятые годы Америка лидировала в сфере наукоемких отраслей, таких как радиоэлектроника, телекоммуникации и пр., так что экономический подъем в данном секторе способствовал снижению уровня безработицы в целом по стране и обеспечил рост материального уровня всех слоев населения.

Раннее наметившийся рост имущественного неравенства с 1980 г. происходил в результате увеличения доходов 1% наиболее богатой части населения, при невероятном росте зарплаты работников высшего звена корпораций и банков. Процесс поляризации доходов в настоящее время продолжается и приобретает в перспективе угрожающий характер. Именно этому вопросу и изменению социальной структуры общества в развитых государствах в значительной степени посвящена вышедшая в апреле 2014 г. в английском переводе книга французского экономиста, профессора Парижской школы Томаса Пикетти «Капитал в ХХI-м веке». Его работа основывается на абсолютных показателях и динамике имущественного неравенства за длительный период. При этом автор осуществляет экономико-статистический анализ данных не только заработной платы, но и налогового учета, что существенно пополняет информацию и создает более широкие возможности ее интрепретации.

На основе масштабного статистического материала и учитывая, что в странах Запада на протяжении веков сохранялся высокий объем сбережений, Пикетти приходит к мысли,что здесь доходность капитала всегда была выше роста экономики (рост продукции на душу населения). Исключение составляет период с 1914 по 1950 гг., когда увеличение военных расходов и стимулы послевоенного развития в сочетании с прогрессивным налогообложением привели к некоторому снижению доходности капитала. Именно этот фактор стал причиной того, что доля 10% состоятельного населения среди владеющих национальным богатством в 1950-70гг. сократилась до 20-30%. Причем главным порождением неравенства автор считает не разницу в оплате труда, а различие во владении активами. Пикетти отмечает, что начиная с 1970 г., в связи с сокращением экономического роста, опять произошел существенный рост капитала по сравнению с валовым доходом. Опираясь на обширные статистические данные, он приходит к выводу, что неравенство в доходах усиливается всегда, когда рост доходности капитала превышает производительность труда. Объяснением данного обстоятельства является тот факт, что деньги могут приносить доход людям, непосредственно не участвующим в общественном производстве, но располагающим высокими доходами. Накопив и выгодно вложив деньги, они получают доход с капитала, сокращая и забирая часть прибыли у тех, кто может полагаться только на собственную зарплату. В связи с устойчивым замедлением темпов экономического роста, можно предположить и в дальнейшем продолжение сокращения прибыли на вложенный капитал, однако, по мнению автора, в связи с многими причинами, например, замедлением роста трудоспособного населения, ожидается, что этот процесс будет происходить более низкими темпами, чем уровень производительности труда. Разумеется, что в свою очередь, снижение доходов среднего класса и других категорий работающих может вызвать сокращение спроса и инициировать угрозу кризисных явлений.

Как и некоторые другие экономисты, Пикетти считает, что технический прогресс, требующий в наше время более квалифицированной работы от представителей среднего класса, более высокого уровня образования, оплатить которое они не в состоянии, не только лишает этот слой, являющийся опорой всякого общества, прежней устойчивой позиции, но и ставит под удар само существование современной социально-экономической модели.

Безусловно, сделанный Пикетти писсемистический вывод о порожденной рыночной экономикой устойчивой тенденции к имущественному неравенству ставит под удар идеологию либерального общества, фундаментальной основой которого является положение о равенстве всех граждан, материальное благосостояние каждого из которых зависит от трудового вклада в создание национального богатства. Этот же вывод акцентирует внимание на том, что сама по себе нынешняя капиталистическая система отнюдь не является гарантом справедливого распределения доходов. Однако, создание в середине 20-го века социальных государств в Европе и США стало непреложным фактом. Сам Пикетти объясняет данный феномен «аномалией», вызванной потрясениями двух мировых войн. Такого объяснения явно недостаточно, но как бы то ни было, Пикетти подтверждает, что становление и развитие государств, основанных на демократических принципах и обеспечивающих высокий жизненный уровень большинства, явилось не результатом эволюционного развития, а отклонением от тренда. Отрыв от предписанной экономическими постулатами траектории, был обусловлен кризисом 1929 — 1933гг и второй мировой войной. Возникшее направление, обеспечивающее успешное строительство более демократичной модели капитализма, базировалось на кейнсианской теории, предусматривающей активное вмешательство государства в экономику. А механизмы, использованные на государственном уровне для перераспределения доходов, стали важным фактором, способствующим мощному росту ВВП во всех западных странах. Уверенность великого Хайека в том, «что порядок, возникающий независимо от чьего бы то ни было замысла, может намного превосходить сознательно вырабатываемые людьми планы». (Ф. А. Хайек. Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма. Изд-во Новости. С. 18) в данном случае оказалась неоправданной. Жизнь еще раз подтвердила огромные возможности человеческого потенциала. Впрочем, как известно, и великим мира сего не всегда удается обойтись без прокола. К. Маркс, например, был уверен, что борьба между работодателями и рабочими является ключевым фактором исторического развития. Тем не менее оказалось, что технический прогресс, инспирирующий колоссальный рост производительности труда, существенно сократил возможности концентрации богатства в руках немногих, направил историю по другому руслу, и избавил мир от революционных потрясений. Согласитесь, такой прецедент все же вселяет некоторый оптимизм…

Быть может, исследования и прогнозы Пикетти о непомерной концентрации капитала в руках немногих повлияли на сторонников невмешательства в объективные эволюционные процессы, и они даже согласны применить какие-либо «искусственные стимулы» для предотвращения окончательной ликвидации среднего класса и обнищания большинства. Только вот неясно, какие финансовые инструменты и методы в условиях глобализации смогут обуздать стихию разбушевавшегося капитализма. Сам Пикетти предлагает для этой цели ввести глобальный налог на богатство, хотя и понимает, что практически это вряд ли осуществимо, некоторые предлагают, изменив законы, ввести прогрессивное налогообложение, однако, такая мера может привести к сокращению инноваций и экономическому застою. Вероятно, несмотря на сложность реализации, могут помочь решить проблему программы, противостоящие хаосу, и предусматривающие снижение цен на жилье, и сокращение расходов на образование. Но их последствия также вряд ли будут носить только положительный характер. Так что вопрос о такого рода стимулах и нововведениях остается открытым.

Следует отметить, что упреки в нравственной деградации современного общества имеют вполне реальные основания и вполне конкретно касаются социального государства. Более того, идеология потребительства является важнейшей побудительной причиной дальнейшего развития его производственной базы. Конечно, нельзя считать нормальным явлением, когда огромная масса людей живет с постоянной мыслью о деньгах, дополнительных возможностях получения информации, еде, вещах и т. д. Тем не менее, грядущая эпоха, несмотря на предстоящее дальнейшее сокращение возможностей потребления широкого круга граждан, отнюдь не обещает роста приоритетов духовных или интеллектуальных ценностей, она также ничего не предлагает для практического устройства жизни, не гарантирует ничего, кроме технического прогресса. Поэтому немалые надежды приходится возлагать на какую-нибудь новую теорию, которая, как всегда, плетется в конце реальных событий, но которая, став опорой новой экономической стратегии, иногда способна помешать эволюционному процессу, как можно дольше сохраняя общество потребления со всеми порождаемые им грехами и мешая наступлению мрачного будущего.

Читайте также по теме: Евгений Майбурд: «Сказание о налогах и о ненасытном чудовище»

Print Friendly, PDF & Email

2 комментария для “Анна Герт: Апология социального государства

  1. «Американская мечта» возникла в середине прошлого столетия по двум причинам:
    а) значительно выросло благосостояние большинства американцев, и как следствие — их социальная защищённость, БЕЗ прямого вмешательства правительства.
    б) большинству американцев было очевидно, что правительство в первую очередь лояльно именно их реальным интересам (не только экономическим), и только потом — интересам супер-богачей и низов общества.

    Да, косвенным результатом этого было «сокращение разрыва в доходах богатых и бедных», но в этой статье я не вижу ни малейших причин сделать «целью устремлений правительства» именно это — ценой значительного ухудшения целей «а» и «б».
    По-моему, постулат «неравенство доходов это плохо» стал постулатом веры, который запрещено проверять реальностью 🙁

  2. Чрезвычайно интересная статья с несколько затянутым вступлением. «Между тем, мир развивался отнюдь не тем путем, который предрекал Маркс» — именно с этого предложения я бы рекомендовал читателям начать чтение, ведь исторический спор условных «социализма» и «капитализма» уже решен.
    Вопрос о социальных государствах очень интересен. То, что к ним относятся скандинавские страны — это почти хрестоматийно, но можно ли к ним отнести США — это может стать предметом обсуждения и может даже стать темой дискуссий претендентов на президентский пост.
    Важным достоинством статьи является обращение автора к работам нашего «ведущего экономиста» Евгения Майбурда. Автор во многом соглашается с Майбурдом, но кое-где и спорит с ним. В связи с этим был бы интересен их прямой диалог.
    В любом случае, большое спасибо автору и извините, если я, не экономист, где-то или даже во всем ошибаюсь.

Добавить комментарий для Ефим Левертов Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.