Владимир Фрумкин: Две прогулки с Новеллой

Loading

Руководству Московского Союза журналистов порядком досталось за этот вечер… за сомнительные мысли, прозвучавшие в ходе дискуссии. Сказано было, что обсуждаемый жанр есть не что иное как фольклор городской интеллигенции. Тем он и интересен, и ценен. Поскольку наша интеллигенция, если вдуматься, — это соль нации.

Две прогулки с Новеллой

Владимир Фрумкин

По Москве она ходила пешком: не любила ездить. В трамвае, троллейбусе, такси ей становилось плохо. Отваживалась лишь на 40-минутный путь на электричке с Ленинградского вокзала до Сходни, где у нее была дача. И где 4-го сентября окончилась ее земная жизнь. Московская поэтесса Ольга Ермолаева откликнулась на уход Новеллы лаконичной и трогательной записью в фейсбуке, начало которой напомнило мне о другой прогулке, имевшей неожиданное и весьма драматическое продолжение…

Ольга Ермолаева

…мы шли морозной Москвой, Новелла Николаевна, по своему обыкновению, была одета причудливо и без рукавичек. я вела её под руку, это солнышко, и кричала на всю улицу Горького (тогда ещё!) «Да возьмите же, умоляю, мои рукавицы…» Нет. Так и шла. И я хватала её руки, её рученьки, и грела в своих руках. Да. Это мы шли на вручение премии Новелле Матвеевой, очень моей любимой всегда. Сколько могла, ей служила.Приходила к ней на Камергерский, брала стихи. Приносила корм для кошки.На большее она была не согласна, на какую-то одежду, пищу. Была горда, и чуть даже высокомерно, но смягчая тон для меня, говорила: «У меня своё есть…» Да кто бы когда сомневался. Моя дорогая, любимая. Вот ронять теперь слёзы вслед. Она — уже из последних…

* * *

Моя прогулка с Новеллой вечерней морозной Москвой случилась задолго до этой, в марте 68-го года. И маршрут был другой. Шли не от Камергерского переулка, а от Малой Грузинской, где она тогда жила. Направлялись мы в Дом журналистов на Суворовском проспекте, куда нас пригласили на вечер-диспут о странном, неприкаянном жанре, у которого и названия-то общепринятого не было. Именовали его то «самодеятельной песней», то «песнями бардов и менестрелей». О том, что там произошло, мы вспомнили через много лет с Юлием Кимом в беседе, прозвучавшей по Голосу Америки в 2004 году.

В.Ф.

— Юлий, в марте 68-го года ты был уже в опале, под запретом. Из-за того, что запись твоих крамольных песен, сделанная в Свердловске, попала в КГБ. Тебя лишили права выступать, но разрешили писать под псевдонимом «Ю. Михайлов». На тот вечер в Доме журналистов тебя, естественно, не позвали. На сцене за длинным столом сидели приглашенные авторы песен, москвичи и ленинградцы, а также писатели и критики, среди которых выделялся известный острослов Зиновий Паперный.

Вели вечер журналисты Евгений Осетров и Александр Коган. И я сдуру шепнул сидевшей рядом Новелле Матвеевой, что вон там в публике сидит Юлик Ким. А она вдруг встает и говорит: «У нас в зале присутствует замечательный менестрель Юлий Ким. Давайте попросим и его сесть за этот стол!». Зал взревел, зааплодировал, ты долго отнекивался, но потом все же поднялся на сцену и сказал, что совершенно не готов, не так одет, и прочее, и прочее…

Юлий Ким

— На сцену меня выпихнул пинком под зад замечательный литератор Александр Асаркан. Это всё было в ответ на призыв Новеллы Матвеевой. Да, я сказал, что совершенно не в форме, что это для меня внезапно. Я уселся в «президиуме» с краешку, и вечер продолжался. Когда кончилось первое отделение, я быстренько смылся за кулисы и там налетел на Осетрова, который стал на меня наскакивать пузом и кричать: «Это провока­ция, это провокация!»

В.Ф.

— А ты помнишь, как они пытались остановить выступление Сергея Чеснокова, который, среди прочих, спел песню, заимствованную у американского фолксингера Пита Сигера — еврейскую народную песню «Джанкой» времен организации еврейских колхозов в степной части Крыма? (Кстати, мой двоюродный дядя, тоже по фамилии Фрумкин, был председателем такого колхоза…) И, чтобы познакомить почтенную публику с одной из форм работы студенческих клубов песни, Сережа начал разучивать «Джанкой» с залом. Тут же получаю записку от второго ведущего, Когана: «Постарайтесь немедленно прекратить этот балаган!» Я эту паническую просьбу-требование выполнить отказался.

Приходит вторая записка: «Если Вы его не остановите, мы демонстративно покинем зал». Я ответил жестом: валяйте, мол, скатертью дорожка. И Сережа всё-таки допел эту песню вместе с самозабвенно подпевавшей публикой…

* * *

Руководству Московского Союза журналистов порядком досталось за этот вечер. Кому-то там из них объявили выговоры по партийной линии. И не только за Сережу Чеснокова с его «Джанкоем», но и за сомнительные мысли, прозвучавшие в ходе дискуссии. Сказано было, в частности, что обсуждаемый жанр есть не что иное как фольклор городской интеллигенции. Тем он и интересен, и ценен. Поскольку наша интеллигенция, если вдуматься, — это соль нации. Когда мне рассказали, что за эту соленую фразу начальство устроило разнос Зяме Паперному, я очень удивился. Так как произнесена она была — мной…

Print Friendly, PDF & Email

3 комментария для “Владимир Фрумкин: Две прогулки с Новеллой

  1. Очень понравились «ОБЕ ПРОГУЛКИ»: и первая — с Ольгой Ермолаевой — искренне, трогательно, болью пронизана, о только что ушедшей Новелле М., и вторая, из далекого прошлого, 68 г. — тут уже диссидентская непримиримость Владимира Фрумкина: интереснейший эпизод о вечере -диспуте в московском Доме журналистов о «странном, неприкаянном жанре», позднее названном «авторской песней»… А Новелла Матвеева! Как вступилась она «за честь» Юлия Кима — всего несколько слов и будто с ней познакомились!
    Спасибо, Володя!

Добавить комментарий для Тамара Львова Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.