Хамлин вздохнул и принялся пересчитывать выборщиков. Он это сделал один раз, другой, третий… но результат получался один и тот же. Аврааму Линкольну досталось ровно 149 выборщиков. Это было почти вдвое больше, чем у Брекинриджа, не говоря уже о Белле с Дугласом. Но этого не было достаточно для победы…
Особенности национальных выборов
Миротвор Шварц
6 ноября 1860 года, вторник. 21:00
Вашингтон, французское посольство
— Сегодня, кажется, выборы? — заметил лорд Ричард Лайонс, рассеянно тасуя колоду.
Официальная часть приема уже давно закончилась, и четверо европейских послов предавались интеллектуальному отдыху — играли в вист.
— Да-да, коллега, вы правы, — ответил партнер англичанина, граф Анри Мерсье. — Поскольку сегодня вторник, а месяц только начался… Такая уж у них тут традиция — выборы в первый вторник ноября.
Назначенный на свой пост совсем недавно, французский посол пока еще слабо разбирался в американских обычаях — но не упускал случая подчеркнуть осведомленность в тех вопросах, о которых уже имел некоторое представление.
— Выборы, выборы, они самые, — кивнул головой российский посол, барон Эдуард Стекль. — Событие, очень даже достойное внимания.
Хотя официально послам и не полагается вмешиваться во внутренние дела туземцев, но для разговора эта тема вполне годилась. Тем более что альтернативы разговору не было — четвертый игрок, посол Испании дон Томас Родригес, как раз куда-то отлучился.
— Я тоже очень заинтригован, — сказал Мерсье. — Интересно, кто же победит. Как вы полагаете, господа?
— Победит Авраам Линкольн, кандидат от республиканцев, — уверенно ответил Лайонс.
— Вот как? — удивленно сказал Мерсье. — Но ведь до сих пор власть была, кажется, у демократов?
— Демократы, граф, — хмыкнул Стекль, — оказались вполне достойными своего названия.
— В каком смысле? — не понял Мерсье.
— Да, барон, что вы имеете в виду? — не понял и Лайонс.
Российский посол еще раз хмыкнул и начал обьяснять.
— Как вы, господа, знаете, особенно вы, граф, — он посмотрел на француза, — демократия обычно приводит к разброду и шатаниям, а иногда и к анархии. Нечто подобное произошло полгода назад в Чарльстоне, на сьезде демократической партии. Не в силах договориться с северными делегатами, демократы-южане взяли и ушли по-английски, — тут барон посмотрел на Лайонса. — После чего северные демократы выдвинули кандидатом Стивена Дугласа, а южные собрались отдельно и выдвинули Джона Брекинриджа.
— Нынешнего вице-президента? — понимающим тоном откликнулся Мерсье. — Вот почему он сегодня на приеме выглядел так нервно, и все порывался уйти… собственно, уже и ушел.
— Собственно, он не очень-то и хотел выдвигаться, — сказал Стекль, — но другого кандидата у южан не нашлось.
— Значит, кандидатов трое? — уточнил Мерсье.
— Четверо, — поправил его Лайонс. — Не забывайте о Белле.
— А кто такой этот месье Белл? — спросил Мерсье.
— Джон Белл — еще один южанин, но у него шансов и вовсе нет, — махнул рукой Стекль. — За него проголосуют лишь в двух-трех штатах, ну и еще, может быть, те избиратели, которым мало республиканцев и демократов. Ибо Белл основал новую партию — Конституционный Союз.
— А чем эта партия отличается от других? — задал Мерсье новый вопрос.
— Видите ли, граф, — пояснил Лайонс, — на сегодняшний день главным политическим вопросом в Америке является вопрос о рабовладении. Именно в подходе к рабовладению заключаются главные разногласия как у республиканцев с демократами, так и у северных демократов с южными. Белл же и его конституционалисты призывают отложить этот вопрос на потом — провести выборы в спокойной обстановке, а уж потом когда-нибудь уделить внимание и рабству.
— Весьма разумная позиция, — хмыкнул Стекль. — Но американцы — слишком нетерпеливая нация, и поэтому у Белла никаких шансов нет.
— Я думаю, реальные шансы есть только у Линкольна, — пожал плечами Лайонс.
— Но позвольте, коллега, — возразил ему Мерсье, — я что-то не понимаю. Если месье Линкольну нужно одолеть не только Дугласа и Брекинриджа, но еще и Белла… то как же он наберет большинство голосов, да еще и в первом же туре?
— Дело в том, граф, — ответил Лайонс, — что в Америке президента выбирают по особой системе…
— Ах да, «коллегия выборщиков», — закивал головой Мерсье. — К сожалению, я еще не вник во все тонкости этой процедуры…
— Сейчас я вам все обьясню, — успокаивающим тоном сказал Стекль. — Выборы президента проходят как бы отдельно в каждом из тридцати трех штатов. В каждом штате тот кандидат, который набрал больше всех голосов…
— Больше 50 процентов? — уточнил Мерсье.
— Нет, граф, просто больше, чем любой другой кандидат. Хватит и 26 процентов, если остальные трое набрали по 24-25. Тут уж не важно, голосовали за него 100 процентов, 51 или 26 — он получает всех выборщиков от данного штата.
— А кто такие выборщики? — Мерсье постепенно уподоблялся ребенку, задающему новый вопрос после каждого ответа на предыдущий.
— Каждый штат имеет возможность послать в Вашингтон определенное количество президентских выборщиков. Сколько именно — зависит от количества населения в штате. Скажем, штату Нью-Йорк полагается 35 выборщиков, а маленькому Род-Айленду — всего 4. В среднем на штат приходится около девяти выборщиков, а всего их чуть больше трехсот.
— Вообще-то не во всех штатах победитель получает всех выборщиков, — заметил Лайонс.
— Ну да, в Нью-Джерси по-другому, — кивнул Стекль. — Но в целом система именно такова. Если кандидат обошел всех конкурентов в данном штате, то посланные этим штатом в Вашингтон выборщики обязаны проголосовать именно за него.
— Благодарю вас за разъяснения, — поклонился барону Мерсье, — но я по-прежнему не совсем понимаю, как это поможет месье Линкольну…
— Дело в том, — сказал Лайонс, — что в свободных, или же северных штатах сосредоточена львиная доля выборщиков. А поскольку позиции Брекинриджа и Белла сильны в основном на рабовладельческом Юге, Линкольну достаточно одолеть Дугласа на Севере. И при этом Линкольну совершенно все равно, проголосует ли за него хоть один-единственный южанин. Северных выборщиков хватит Линкольну с лихвой.
— Но победит ли он Дугласа на Севере? — поднял указательный палец Стекль. — Вот в чем вопрос.
— Я полагаю, что да, — уверенно ответил Лайонс. — Может, и не во всех штатах, но для общей победы ему выборщиков хватит.
— А вот я так не полагаю, — покачал головой Стекль. — В свете последних событий…
— Вы имеете в виду те самые речи? — несколько более резко, чем полагается дипломату, уточнил Лайонс.
— Вот именно те самые речи, — кивнул Стекль.
— Простите, господа, — вежливо сказал Мерсье, — но я опять не вникаю в суть вашей беседы.
— Видите ли, граф, — ответил Стекль, — всем известно, что Авраам Линкольн — скрытый аболиционист. Его отвращение к рабству никогда не было секретом, но он как-то умудрялся держать свои убеждения при себе, не слишком пугая умеренных избирателей. Однако в прошлом месяце он произнес пару речей, в которых безжалостно раскритиковал весь институт рабовладения — и даже выразил надежду на то, что… как бишь это он сказал…
— «…что с этим позорным явлением будет покончено рано или поздно. Если я стану президентом — скорее рано, чем поздно,» — процитировал по памяти Лайонс.
— Да-да, спасибо, именно так. А теперь представьте реакцию публики.
— Ну да, на Юге его возненавидели еще больше, — пожал плечами Лайонс, — если такое вообще возможно. Но ведь целью Линкольна по-прежнему остается Север, а в свободных штатах его авторитет после этого только возрос.
— На северо-востоке — может быть, — частично согласился Стекль. — Там аболиционисты в чести, особенно после того, как эта Бичер-Стоу написала свою душещипательную книжку про дядю Тома. Но вот в штатах Среднего Запада, не говоря уже о собственно Западе… там народ не столь радикален.
— Тем не менее, — взволнованным тоном сказал Лайонс, — я рад, что Линкольн сказал то, что сказал. Я считаю, что аболиционистам стесняться нечего. Я сам аболиционист, если хотите знать. И я благодарю Создателя за то, что Британская Империя, которую я имею честь здесь представлять, с рабством давно уже покончила. Не знаю, как американцы могут спокойно спать по ночам. Жить в обществе, где один человек может владеть другим человеком, словно вещью — это просто непостижимо. Для меня это было бы кошмаром…
Тут англичанин прервался, ибо его французский коллега закашлялся. Лайонсу этот кашель показался несколько неестественным. Внимательно посмотрев на Мерсье, Лайонс увидел, что граф едва заметно кивает в сторону россиянина.
Заметил это и Стекль.
— Граф, ну зачем же, — засмеялся барон. — Я ведь нисколько не в обиде на моего уважаемого коллегу. Во-первых, российское крепостничество — это не совсем то же самое, что американское рабовладение. Во-вторых, у нас в России закрепощение никогда не происходило на расовой основе. И, наконец, император Александр уже…
Тут российский посол сообразил, что несколько перешел пределы дозволенного.
— Что император Александр? — заинтересованно спросил Мерсье.
— Наконец-то принял решение об отмене? — не менее заинтересованно спросил Лайонс.
— Э… ничего, господа, — замялся Стекль. — Давайте-ка лучше вернемся к этому разговору через несколько месяцев. А пока что вернемся к нашей игре. Вон уже и дон Томас идет.
* * *
7 ноября, среда. 23:00
Филадельфия, штаб-квартира республиканской партии
Поскольку еще не все результаты вчерашних выборов были известны, предвыборная суета — вернее, теперь уже поствыборная — продолжалась весь день. Однако день постепенно сменился вечером, и вот уже наступала ночь. Почти все республиканцы разошлись по домам, и в прокуренной комнате не осталось почти никого. За единственным столом, заваленным газетами, телеграммами и прочими бумагами, сидели всего четыре господина уже сравнительно почтенного возраста — сам Авраам Линкольн, его напарник в президентской гонке Ганнибал Хамлин, сенатор Уильям Сьюард и бывший губернатор Огайо Салмон Чейз.
— Итак, джентльмены, — поднял руку Сьюард, — давайте-ка еще раз подведем промежуточные итоги.
— Давайте, — согласился Хамлин, склонившийся над собственными аккуратными записями. — За нас уже проголосовала вся Новая Англия — Массачусетс, Вермонт и остальные четыре штата. Это 41 выборщик. Плюс Айова, Миннесота, Висконсин и Мичиган — еще 19.
— Не забывайте Нью-Йорк и Пенсильванию, — добавил Линкольн.
— Конечно, конечно, — согласился Хамлин. — Такие жирные куски забыть невозможно. Целых 62 выборщика.
— Всего, значит, 122, — сделал несложный подсчет Чейз. — А нам нужно?..
— Поскольку всего выборщиков 303, — ответил Хамлин, — нам нужно 152.
— Теперь доложите о конкурентах, — попросил Сьюард.
— Брекинридж выиграл семь штатов, — сказал Хамлин. — Алабама, Миссисипи, Южная Каролина, Техас, Флорида, Арканзас и Делавер. Всего 38 выборщиков.
— То есть сплошные техасские ковбои и флоридские аллигаторы, — махнул рукой Линкольн. — Пусть себе забирает Юг, мне эти выборщики все равно не достанутся.
— А Дуглас и Белл? — спросил Сьюард.
— У них пока по нулю, — покачал головой Хамлин.
— Значит, мы пока что ведем со счетом 122:38, — довольно щелкнул пальцами Чейз. — Весьма и весьма неплохо.
— А как обстоят дела в ваших краях, Эйб? — спросил Сьюард.
— Вы имеете в виду Кентукки, где я родился? — презрительно фыркнул Линкольн. Впрочем, его презрение относилось не к Сьюарду, а к своей рабовладельческой родине.
— Нет, Эйб, я имею в виду Индиану, где вы выросли, и Иллинойс, где вы состоялись как политик. Это 24 потенциальных выборщика, на которых мы вроде бы рассчитывали.
— Там все еще считают, — ответил Линкольн. — В Иллинойсе Дуглас мне в затылок дышит, а в Индиане — я ему.
— Вот видите! — повысил голос Сьюард. — А ведь я говорил вам месяц назад, что лучше помолчать. Я ведь говорил, что такие речи могут нам дорого стоить!
— Нет, вы только посмотрите, — усмехнулся Чейз. — И это говорит бывший радикал!
— Да, Салмон, бывший! — резко повернулся к Чейзу Сьюард. — Именно бывший, то есть поумневший и повзрослевший. В отличие от некоторых других джентльменов.
— К вашим услугам, сэр, — шутливо поклонился Чейз.
— Перестаньте паясничать! — взорвался Сьюард. — Неужели вы не помните партийный сьезд? Вы ведь тоже предложили свою кандидатуру, но ее отвергли не задумываясь. А почему? Потому что вы радикал. Отвергли и меня. А почему? Потому что я бывший радикал — даже это показалось сьезду слишком опасным. И кого же мы в итоге выдвинули? — Он снова повернулся к Линкольну. — Мы выдвинули Эйба, который в радикализме не замечен, и к тому же умеет держать себя в руках. А что вышло? «Будет покончено рано или поздно»… — он скорее передразнил Линкольна, чем процитировал.
В ответ на это Линкольн поднялся с места и торжественно произнес:
— Я, сэр, не для того зовусь Честным Эйбом, чтобы скрывать свои взгляды от избирателей в угоду политическим интригам.
После этих слов Чейз громко зааплодировал, Хамлин нахмурился, а Сьюард уже открыл рот, чтобы высказать свое мнение — но тут раздался стук в дверь.
Все джентльмены одновременно замерли, словно по команде.
— Кто там? — дрожащим голосом спросил Сьюард.
— Телеграмма, сэр! — раздался мальчишеский тенор.
Чейз пулей подлетел к двери, открыл ее, вручил курьеру десять центов и вернулся за стол. Собственно, телеграмм было две. Весь дрожа от волнения и не в силах с ним совладать, Чейз передал телеграммы Сьюарду.
Сьюард тоже заметно волновался, но первую телеграмму распечатал. После чего заглянул в ее текст — и лицо его расплылось в улыбке.
— Огайо! — произнес он всего одно слово.
— Мы победили в Огайо? — на всякий случай уточнил Линкольн.
Радостный Сьюард кивнул.
— Ура моим бывшим подданным! — возбужденно заговорил Чейз. — Нет, не зря я был губернатором целых четыре года. Хорошо я их вышколил, словно прусский кайзер. Молитесь на меня, Эйб!
— Благодарю в вашем лице весь штат Огайо, — с улыбкой поклонился Чейзу Линкольн. — И сколько же выборщиков нам досталось?
— Ровно 23 выборщика, — незамедлительно ответил Хамлин. — То есть всего 145.
— Осталось семь. Еще немного, еще чуть-чуть… — потирая руки, сказал Сьюард.
— Кстати, о «чуть-чуть», — заметил немного успокоившийся Чейз. — Мы тут на радостях чуть-чуть не забыли прочесть вторую телеграмму.
— Ах да! — встрепенулся Сьюард. — Сейчас прочту…
Он распечатал и вторую телеграмму. И снова на его лице появилась улыбка.
— Какой штат? — спросил Линкольн.
— Нью-Джерси, — ответил Сьюард.
— Так ведь это как раз семь выборщиков, — заметил Хамлин.
— Победа! — воскликнул Линкольн.
И он устремил свой взор ввысь, дабы возблагодарить Господа.
— Ну нет, еще не совсем победа, — заметил Сьюард.
— Как? Почему? — Забыв о Господе, Линкольн недоуменно уставился на Сьюарда.
— Да, верно, — разочарованно произнес Чейз. — Ведь в Нью-Джерси не так, как в других штатах. Там каждый выборщик избирается в отдельном округе.
— И сколько же из семи выборщиков мы получили? — мрачно осведомился Линкольн.
— Четыре, — ответил Сьюард.
— Всего 149, — заметил Хамлин.
— А кому достались остальные три? — поинтересовался Линкольн.
— Дугласу, — ответил Сьюард.
— М-да, — протянул Линкольн. — Ну да ладно. Раз бедный Дуглас, — Линкольн криво усмехнулся, — не может выиграть ни одного штата, подарим этих трех выборщиков ему в утешение.
— Боюсь, джентльмены, что сегодня новостей больше не будет, — сказал Хамлин. — Придется подождать до завтра.
— Что ж, подождем, — беспечно ответил Чейз. — Когда мы основали партию? В 54-м? Шесть лет ждали, подождем еще денек.
* * *
10 ноября, суббота. 6:00
Ждать пришлось дольше, чем предполагал Чейз. Прошел четверг, прошла пятница — а новостей все не было.
То есть какие-то новости, конечно, были — но только с Юга. Белл наконец-то одержал первую победу — в Кентукки, а потом выиграл еще и в Теннесси. Брекинриджу тем временем достались Джорджия, Луизиана и Северная Каролина. В сумме все это добро составляло 50 выборщиков, но ни на одного из южных выборщиков Линкольн и не рассчитывал. В половине южных штатов имя «Авраам Линкольн» даже не было внесено в избирательный бюллетень.
В пятницу вечером Линкольн и Сьюард, напрасно прождав допоздна известий, обессилели настолько, что уснули прямо в креслах.
Их разбудил стук в дверь.
Первым проснулся Сьюард:
— А? Что? Где? Когда? — забормотал он, не вполне ориентируясь в окружающей обстановке.
— Кто там? — спросил Линкольн. Он проснулся позже Сьюарда, но пришел в сознание немедленно.
— Это я, — ответил Хамлин, открывая дверь. — С утра пораньше встал, зашел вместе с Салмоном в редакцию «Инквайрера». Потом он задержался в «Сити Таверне», а я сразу сюда — ведь вы небось новостей ждете.
— А есть новости? — нервным голосом спросил Сьюард.
— Есть, — кивнул Хамлин. — В редакцию полчаса назад пришли свежие телеграммы.
— И что же в телеграммах? — спросил Линкольн, пытаясь прочесть ответ на лице своего напарника. Но оно, как всегда, было слишком бесстрастным.
— Итак, — сказал Хамлин, — Юг поделен окончательно. Беллу досталась Виргиния, и теперь у него 39 выборщиков. А Брекинридж получил Мэриленд, и теперь у него 72.
— А Миссури? — спросил Сьюард.
— Да-да, про Миссури я и забыл. Там победил Дуглас.
— Северный демократ? — удивился Сьюард. — В южном штате?
— В Миссури живут не только демократы, — заметил Линкольн. — И не одни южане — там много переселенцев с Севера и из Европы. Я бы назвал Миссури самым северным штатом Юга. Там сторонников у Дугласа хватает.
— Что ж, — пожал плечами Сьюард, — на южан мы в любом случае не рассчитывали. А вот как насчет Иллинойса с Индианой?
— Последние известия были в час ночи, — ответил Хамлин. — Подсчет почти окончен. Есть две новости: плохая и хорошая. Похоже, что в Индиане победит Дуглас. Но в Иллинойсе — мы.
— Отлично, — потер руки Линкольн. — Наконец-то возьму у Дугласа реванш.
Он не стал вдаваться в подробности, но Хамлин и Сьюард и так поняли, что речь идет о выборах в американский сенат от штата Иллинойс, которые Линкольн проиграл Дугласу два года назад. Те выборы наделали много шума, ибо противники провели целую серию публичных дебатов, на которые обратила внимания вся страна. И хотя тогда победил не Линкольн, а Дуглас, эта победа в чем-то оказалось пирровой — именно после тех выборов Линкольн стал известным политиком общенационального масштаба. Которому теперь, через два года, оставалось совсем немного до самой главной победы…
— Пора наконец планировать победную вечеринку, — добавил Линкольн.
— Именно за этим Салмон в «Сити» и пошел, — кивнул Хамлин, усаживаясь за стол и принимаясь за чтение принесенной с собой газеты. — Зарезервируем на семь вечера, к тому времени уже все будет ясно.
— Как бы не сглазить, — пробормотал Сьюард, после чего снова погрузился в сон.
Линкольн также попытался заснуть, но это оказалось не так-то просто. А когда через полчаса он погрузился наконец в небытие, его, как и Сьюарда, извлек оттуда новый стук в дверь.
— Войдите, — сказал Хамлин, откладывая газету в сторону.
Вошел очередной мальчик-курьер, принесший сразу две телеграммы. Дав ему на чай, Хамлин раскрыл одну из телеграмм и принялся читать:
— «Индиана, окончательные результаты».
— А-а, ну там-то я проиграл, — разочарованно махнул рукой Линкольн.
— «Белл: 5 306 голосов,» — тем не менее продожил чтение Хамлин. — «Брекинридж: 12 295. Дуглас: 127 309. Линкольн: 127 133.»
— Не так уж сильно мы и отстали, — заметил Сьюард. — Если бы Эйб не…
— «Победитель — Дуглас,» — подвел итог Хамлин, хотя это и так было ясно.
— Плохую новость выслушали, очередь за хорошей, — сказал Линкольн, указывая пальцем на другую телеграмму.
Хамлин открыл ее и снова начал читать вслух:
— «Иллинойс, окончательные результаты».
— Это уже лучше, — хмыкнул Линкольн.
— «Белл: 4 914 голосов. Брекенридж: 2 331».
— Это им не Юг, — усмехнулся Линкольн.
— «Дуглас: 166 195».
Линкольн совершенно не отреагировал. Он не знал, много это или мало.
— «Линкольн…» — Хамлин вдруг замешкался.
— Что «Линкольн»? — с тревогой в голосе произнес Сьюард.
— «Линкольн: 166 190,» — упавшим голосом сказал Хамлин. — «Победитель: Дуглас».
На несколько секунд в комнате возникла пауза.
— Проклятье… — прошипел Линкольн, прервав наконец эту немую сцену. — Проиграть какие-то пять голосов…
— Как же так получилось?! — воскликнул Сьюард. — Ведь вы сами сказали, что в Иллинойсе мы были впереди!
— Наверное, в последнюю очередь подсчитали голоса откуда-нибудь с юго-запада, — разочарованно протянул Линкольн. — Из Алтона, Бельвиля или Сен-Клера. Там демократ на демократе сидит и демократом погоняет.
— Не сваливайте на других, Эйб, — усталым голосом сказал Сьюард. — Я уже говорил вам, почему мы проиграем. Как видите, я был прав.
Сьюарду явно хотелось облечь свой упрек в более гневную форму, но на это у него уже не было энергии. Он лишь покачал головой и уставился куда-то в пространство. Линкольн открыл рот, чтобы возразить, но и у него не было сил — как, впрочем, и контраргументов.
— Подождите, джентльмены, — вдруг сказал Хамлин, глядя в какой-то свой список. — Еще не все потеряно. Еще не подсчитаны итоги в Калифорнии и Орегоне.
— Ах да! — встрепенулся Линкольн. — Ведь это свободные штаты, мы вполне можем добиться там победы.
— Причем нам хватит даже одного из них, — заметил Хамлин.
— Ну да, я ведь забыл, — сказал Сьюард, — что на Западе у нас есть не только территории, но и два тихоокеанских штата.
— Сразу видно, Уильям, что вы с Восточного побережья, — пошутил Линкольн.
Сьюард рассмеялся, но так на шутку и не ответил — из коридора вдруг послышались голоса. Один — детский, другой…
— Это голос Салмона, — заметил Хамлин.
Он не ошибся. Открылась дверь, и на пороге возник Чейз, явно в хорошем настроении.
— Доброе утро, джентльмены! — громогласно воскликнул он, помахивая какими-то бумажками. — Я только что совершил очень выгодную сделку.
Поскольку никто ему не ответил, Чейз продолжил:
— Я повстречал в коридоре нового гонца, который пытался доставить сюда очередные телеграммы. Но я встал на его пути!
— Зачем? — непонимающим тоном спросил Линкольн.
— А затем, джентльмены, что я решил как следует заработать. Я дал курьеру пятнадцать центов вместо обычных десяти — с тем, чтобы доставить телеграммы лично. Но уже за… — он сделал паузу, — двадцать пять центов.
— Салмон, нам не до шуток, — раздраженно сказал Сьюард. — Дайте их мне. Сюда.
— С величайшим удовольствием, сэр, — поклонился Чейз. — Заплатив всего лишь двадцать пять центов, вы сможете узнать любезные вашему сердцу новости…
— Ну что это за балаган? — поморщился Линкольн. — Ладно, Салмон, не хотите отдавать телеграммы — читайте их сами.
— Ах, вот как! — воскликнул Чейз, отнюдь не расположенный вести себя серьезно. — Значит, вы хотите, чтобы я исполнял обязанности не только курьера, но и чтеца-декламатора? Охотно, джентльмены, более чем охотно. Но тогда плата за мои услуги возрастет уже до… — новая пауза, — пятидесяти центов.
Не выдержав, Линкольн улыбнулся и развел руками, словно родитель, который не в силах утихомирить разбушевавшееся дитя.
— Ладно, Эйб, так и быть, — милостиво согласился Чейз, распечатывая первую телеграмму. — Я подожду. Конечно, с процентами это уже будет не полдоллара, а целый доллар, но я подожду. Вот после инаугурации и отдадите. У президента такое жалованье, что этот жалкий доллар вас не разорит.
— Я еще не президент, — нетерпеливым тоном сказал Линкольн. — Читайте!
— «Калифорния, окончательные результаты,» — начал Чейз.
— Кто победил? — спросил Сьюард, не в силах выслушивать подробности.
— Дуглас, — покачал головой Чейз, глядя на текст телеграммы.
— Черт побери, — пробормотал Линкольн. — Читайте другую телеграмму.
Он надеялся, что там были новости из Орегона. И Чейз не обманул его ожиданий:
— «Орегон, окончательные результаты…» Вот это да! — Чейз удивленно присвистнул.
— Как?! — срывающимся голосом крикнул Линкольн. — И в Орегоне победил Дуглас?
— Нет, — покачал головой Чейз. — В Орегоне не победил Дуглас.
— Слава Богу! — с облегчением выдохнул Линкольн.
— В Орегоне победил Брекинридж, — сказал Чейз.
Последовала очередная немая сцена.
— Как Брекинридж? Зачем Брекинридж? — полубезумным тоном забормотал Линкольн.
— Вот не было заботы, так подай, — покачал головой Сьюард, также весьма удивленный победой южанина в свободном штате.
— Лейн, — произнес всего одно слово Хамлин.
Это слово обьясняло все. Ведь сенатор Джозеф Лейн, напарник Брекинриджа, был орегонцем. Очевидно, многим орегонским избирателям захотелось, чтобы их земляк стал вице-президентом Америки.
— А в чем, собственно, дело? — недоуменно спросил Чейз. — Почему вы так расстроены? Зачем нам эти два штата? Ведь Иллинойс-то наш, не так ли?
Ему никто не ответил.
— Не так ли? — переспросил Чейз уже более серьезным тоном.
— Не так, — лаконично ответил ему Хамлин, передавая Чейзу одну из телеграмм, прочитанных чуть раньше.
— Вот как… — протянул Чейз, теперь уже уныло. — Значит, нам большинства никак не набрать?
Хамлин вздохнул и принялся пересчитывать выборщиков. Он это сделал один раз, другой, третий… но результат получался один и тот же. Аврааму Линкольну досталось ровно 149 выборщиков. Это было почти вдвое больше, чем у Брекинриджа, не говоря уже о Белле с Дугласом. Но этого не было достаточно для победы. Не хватало трех выборщиков — тех самых, которые достались Дугласу в Нью-Джерси из-за тамошнего нестандартного избирательного закона. Или тех, которые достались в Орегоне Брекинриджу из-за местного патриотизма земляков Джозефа Лейна.
— Ну что ж… — медленно произнес Линкольн, понемногу сбросивший с себя оцепенение. — У нас тут не Европа, второго тура не предвидится. А что предвидится?
Поскольку такая ситуация не возникала уже тридцать шесть лет, никто почему-то не предполагал, что она может возникнуть снова.
— Надо поискать в шкафу, — откликнулся из своего кресла Сьюард. — Где-то у нас должен быть текст Конституции.
— В этом нет нужды, джентльмены, — ответил Чейз. — Я ведь адвокат, как некоторым из вас может быть известно.
— Да, «генеральный адвокат сбежавших негров», — язвительно произнес Сьюард общеизвестное прозвище Чейза.
— К вашим услугам, сэр, — усмехнулся Чейз. — Однако мне иногда приходится помогать не только черным джентльменам, но и белым, так что Конституцию я знаю назубок. Поскольку никто из кандидатов не набрал больше 50 процентов, Палате Представителей нашего Конгресса надлежит сделать выбор между кандидатами, набравшими больше всего выборщиков.
— Между мной и Брекинриджем? — уточнил Линкольн.
— Между вами, Брекинриджем и Беллом, — уточнил Чейз.
— А при чем тут Белл? — удивился Линкольн. — Какой еще Белл? Кто такой Белл? Он всего-то три штата и выиграл.
— В Конституции сказано, — пожал плечами Чейз, — что Палата должна выбирать между тремя победителями. А раз Белл занял третье место…
— Простите, Салмон, но третье место занял не Белл, а Дуглас, — перебил Чейза Хамлин.
— Дуглас? — удивился Чейз. — Он же выиграл только в Миссури…
— А Иллинойс, Индиана и Калифорния? — напомнил Хамлин. — А те трое из Нью-Джерси? Теперь у него в сумме 40 выборщиков, а у Белла — 39.
— Значит, кандидатов трое, — задумчиво кивнул головой Линкольн, — я, Брекинридж и Дуглас. Что ж, в Палате сейчас республиканцев больше всех, хотя если демократов поддержат оппозиционеры и независимые…
— Это не так просто, Эйб, — покачал головой Чейз. — В этом особом случае у всех штатов как бы равные права. Делегация каждого штата имеет один голос. Чтобы победить, вам надо набрать 17 штатов из 33.
— И совершенно не важен тот факт, — удивленно спросил Линкольн, — что, скажем, Массачусетс представлен 11 депутатами, а Калифорния — всего двумя?
— Да, Эйб, размер делегации, как и размер штата, значения не имеет. Равноправие штатов — основа американского федерализма, — с некоторой иронией ответил Чейз.
— Тогда возможны варианты… — задумчиво произнес Линкольн .
Продолжение
