Я помню осень 1952-го года. Когда я утром шел в школу, на стенды уже были приклеены свежие газеты. Перед ними стояли группы людей, читающих очередной фельетон. Люди стояли в три-четыре ряда… Фельетоны писались по одному плану. В неком учреждении начальник русский, а заместитель его еврей. Еврей вредит и ворует…

Две жизни российского еврея

Анатолий Зелигер

Поводом для написания этой статьи явилась просьба Дома ученых Хайфы рассказать

о своей жизни в России и Израиле, и конечно, прежде всего, о своей научной и литературной деятельности.

Оглядываясь на прошлые годы, я ясно вижу, что прожил не одну, а две жизни, резко

отличающихся одна от другой.

Я родился в 1935-м году в Ленинграде, был младший из двух сыновей. Старший брат родился в 1929-м году.

Отец мой был крупный специалист в области телеграфной связи. Он был автором ряда книг, работал доцентом в институте связи и одновременно на заводе. К началу Отечественной войны им была подготовлена докторская диссертация.

Моя мать работала фармацевтом.

С началом Отечественной войны мой отец был мобилизован в Военную академию связи. В конце ноября 1941-го года после двух с лишним месяцев блокады было приказано эвакуировать академию. Слушатели академии пересекали замерзшее Ладожское озеро на лыжах, а сотрудников академии с семьями вывозили на самолетах.

Перелет был опасен. Вражеские истребители нападали на гражданские самолеты, которые были снабжены пулеметами и отстреливались по мере возможности. Самолет, летевший вслед за нами, в котором были знакомые отца, был сбит. Далее, мы месяц ехали в теплушке до города Томска. Быт в теплушках подробно описан в книге Бориса Пастернака “Доктор Живаго”. К этому мне нечего добавить.

О голодных годах в эвакуации рассказано во множестве опубликованных воспоминаний. Отец проводил в академии целые дни — академия готовила офицеров связи для фронта. Мать работала в аптеке академии.

В тяжелом 1943-м году отец защитил докторскую диссертацию.

Осенью 1944-го года академия и мы с ней возвратились в Ленинград. Две наши комнаты в коммунальной квартире были разорены, но не заняты ни кем. Через года два после окончания войны отец демобилизовался и вернулся в институт связи, где стал заведующим кафедрой.

Мама после войны не работала, занималась домашним хозяйством.

Я поступил сразу во второй класс 38-й мужской средней школы Василеостровского района. Несмотря на то, что это была обычная рядовая школа, преподавание в ней осуществлялось на высоком уровне благодаря работе замечательных учителей, энтузиастов своего дела.

Я был обычным советским школьником, вначале пионером, а потом комсомольцем. Однако, когда я учился в старших классах ряд явлений, происходивших в стране, вызывал недоуменные вопросы. Так борьба за приоритет русской науки казалась странной, неубедительной, а иногда смешной. Запомнился такой случай. Отцу поручили вывесить на кафедре портреты крупных русских ученых. Он взял том еврейской энциклопедии, имевшейся у нас, и понес его делать копию портрета Хаима Зелика Слонимского. Другой случай. Наш хороший знакомый Александр Владимирович Разумовский написал сценарий кинофильма “Александр Попов”. В фильме показан приезд Маркони в Россию. Он спускается по сходням с парохода. Перед ним возникает Попов и грозно говорит ему: ”Вы меня обокрали!”. Маркони ничего не отвечает и смущенно опускает голову. Однако, было известно, что Маркони никогда не приезжал в Россию.

Я удивлялся, почему травили писателя Зощенко. Дело в том, что Зощенко был один из моих любимых писателей. Еще в Томске в детском саду воспитательница читала нам его рассказы про Ляльку и Миньку. У меня была книга его рассказов, я читал их и перечитывал, умирая от смеха.

Но что меня морально потрясло — это так называемое “Дело врачей”. Я помню осень 1952-го года. Когда я утром шел в школу, на стенды уже были приклеены свежие газеты.

Перед ними стояли группы людей, читающих очередной фельетон. Люди стояли в три-четыре ряда. Задние тянули шеи, стараясь прочесть напечатанное.

Фельетоны писались по одному плану. В неком учреждении начальник русский, а заместитель его еврей. Еврей вредит и ворует, а растяпа русский этого не замечает. Вывод: надо повышать и повышать бдительность!

В парикмахерской слышу разговор двух парикмахерш “Он мне хотел дать денег, но я не взяла. Не нужны мне деньги, которые они у нас украли”.

О влиянии “Дела врачей” на жизнь людей еврейского происхождения писалось много, и я повторяться не буду.

В 1953 году я окончил школу. В этом же году брат окончил медицинский институт. Он был отличник. Ленинградцев и тем более отличников обычно оставляли работать в городе. Однако его отправили на работу в Казахстан в город Караганду.

Хотя у меня явно наметились предпочтения к гуманитарным наукам, я поступил в институт связи. На этот выбор сказалось и влияние отца, и тот факт, что евреев в университет не принимали.

В институте того времени работал замечательный преподавательский состав. Старательные студенты получали глубокие знания. Мне вручили диплом с отличием. После окончания института вся моя учебная группа была направлена в номерной научно-исследовательский институт.

В институте я работал по своей специальности, получил ряд авторских свидетельств, опубликовал несколько статей и в 1964-м году защитил кандидатскую диссертацию.

Затем я перешел на работу в институт связи. В институте в должности доцента я читал два курса “Теория нелинейных электрических цепей” (Теоретическая радиотехника) и “Теория передачи сигналов” (Статистическая радиотехника). Я также проводил практические занятия, лабораторные работы, руководил дипломниками. Выезжал к студентам-заочникам в Архангельск и Пермь. Неоднократно возил команду студентов на всесоюзные конкурсы по теоретическим дисциплинам.

Научная работа была посвящена передаче дискретных сигналов. За время моей работы у меня накопилось около ста публикаций и авторских свидетельств. Я выступал с докладами на научных конференциях в Москве, Нижнем Новгороде, Львове, Кишиневе.

В брошюре “Критерии для оценки качества систем связи”, изданной министерством связи, я обратился к теории информации Клода Шеннона. Я высказал убеждение, что введенные Шенноном в рассмотрение понятия полезны только для одной цели — доказательства предельных возможностей теории кодирования. Применение же их в других сферах совершенно бесперспективно. Этим была остановлена бурная бесполезная деятельность по организации всесоюзных конференций, посвященных применению теории информации в различных областях знаний.

В последние годы моей работы в институте произошла без сомнения великая техническая революция. Были созданы оптические кабели, по которым возможно было передавать сотни миллионов импульсов в секунду. В это же время появились микросхемы, способные переключаться с соответствующими скоростями. В связи с этим мной было опубликовано несколько работ, посвященных оптической связи.

На этом моя деятельность в сфере науки закончилась. С 1991-го года по 1994-ый я занимался только преподаванием. У меня появилось много свободного времени для занятия литературным трудом, о чем я мечтал в далекие школьные годы.

Моя первая книга “Кричу, потому что болит”, вышла в свет в 1991-м году. (Ленинград, Художественная литература). В книгу вошли две пьесы и стихотворения.

Пьеса “Семейная жизнь короля Иосифа Первого” воссоздает психологический портрет Сталина. Пьеса “Неформальное объединение” направлена против национализма, принимающего уродливые экстремистские формы.

Вторая книга — “Портрет” была опубликована в 1992-м году в Санкт-Петербурге. В книге рассказы, две пьесы и стихотворение. Один из рассказов сатирического плана направлен против теоретика современного русского фашизма И. Шафаревича.

В пьесе “Сексоты и обормоты” показывается и высмеивается существовавшая в России секретная система тотальной слежки за гражданами.

В сатирической пьесе “Баба Тата” показывается домашний вождь сталинского типа, который на семейном уровне сплачивает “своих” и ведет их на борьбу с “врагами”.

Последняя книга, вышедшая в Санкт-Петербурге — это пьеса “Алия из России” (1993 г.). Она посвящена русским евреям, решающим судьбоносный для них вопрос: “Ехать в Израиль или не ехать?”

В августе 1994-го года началась моя вторая жизнь — я приехал на постоянное жительство в Израиль. Встает вопрос, почему я решился на этот шаг.

Ответ такой же, как у многих других.

К сожалению, жизнь часто напоминала о моем еврейском происхождении. Приведу один из множества похожих случаев.

Мой отец хотел принять на работу бывшую студентку моей учебной группы. Секретарь партийной организации института, хороший знакомый отца, сказал ему: “Я не могу пропустить ее, так как у нее мать еврейка”.

Меня морально угнетал антисемистский шабаш 90-ых годов, когда была издана юдофобская литература предыдущих веков и на страницах таких журналов как “Наш Современник” и “Молодая гвардия” осуществлялось натравливание русского населения на людей еврейского происхождения.

В 1995-м году Иерусалимским издательским центром выпущена в свет моя первая израильская книга — “Из записок сумасшедшего”. Книга говорит о той страшной опасности для граждан страны, которой является бесконтрольная секретная власть.

В 1996-м году в Иерусалиме вышла в свет кинодрама “Император Николай Второй”, в которой по-новому освещаются некоторые моменты царствования последнего русского царя, особенно те из них, которые связаны с политикой по отношению к евреям. Далее была издана небольшая книга стихотворений под названием “Слова”.

С 1997-го года по 2002-й год выходили последовательно в свет три книги романа “Два Дон-Кихота”. Полностью роман был издан в 2011-м году. Книга “В поисках счастья” была вторично издана в Германии издательством Stella. Последняя моя книга “Петербургская рапсодия” была издана в Хайфе в 2015-м году. Мои рассказы публиковались на порталах Евгения Берковича и Максима Машкова, в журнале “Кастальский ключ”.

В течение несколько лет в обществе любителей книги я делал доклады, посвященные Лермонтову, Шекспиру, Тютчеву, Надсону, Солженицыну, Достоевскому, Мандельштаму, Пастернаку.

В заключение, я хочу сказать, что ничуть не тоскую о той части моей жизни, в которой несмотря на карьерный успех я был человеком второго сорта.

В Израиле я свой среди своих.