Анатолий Зелигер: Две жизни российского еврея

Loading

Я помню осень 1952-го года. Когда я утром шел в школу, на стенды уже были приклеены свежие газеты. Перед ними стояли группы людей, читающих очередной фельетон. Люди стояли в три-четыре ряда… Фельетоны писались по одному плану. В неком учреждении начальник русский, а заместитель его еврей. Еврей вредит и ворует…

Две жизни российского еврея

Анатолий Зелигер

Поводом для написания этой статьи явилась просьба Дома ученых Хайфы рассказать

о своей жизни в России и Израиле, и конечно, прежде всего, о своей научной и литературной деятельности.

Оглядываясь на прошлые годы, я ясно вижу, что прожил не одну, а две жизни, резко

отличающихся одна от другой.

Я родился в 1935-м году в Ленинграде, был младший из двух сыновей. Старший брат родился в 1929-м году.

Отец мой был крупный специалист в области телеграфной связи. Он был автором ряда книг, работал доцентом в институте связи и одновременно на заводе. К началу Отечественной войны им была подготовлена докторская диссертация.

Моя мать работала фармацевтом.

С началом Отечественной войны мой отец был мобилизован в Военную академию связи. В конце ноября 1941-го года после двух с лишним месяцев блокады было приказано эвакуировать академию. Слушатели академии пересекали замерзшее Ладожское озеро на лыжах, а сотрудников академии с семьями вывозили на самолетах.

Перелет был опасен. Вражеские истребители нападали на гражданские самолеты, которые были снабжены пулеметами и отстреливались по мере возможности. Самолет, летевший вслед за нами, в котором были знакомые отца, был сбит. Далее, мы месяц ехали в теплушке до города Томска. Быт в теплушках подробно описан в книге Бориса Пастернака “Доктор Живаго”. К этому мне нечего добавить.

О голодных годах в эвакуации рассказано во множестве опубликованных воспоминаний. Отец проводил в академии целые дни — академия готовила офицеров связи для фронта. Мать работала в аптеке академии.

В тяжелом 1943-м году отец защитил докторскую диссертацию.

Осенью 1944-го года академия и мы с ней возвратились в Ленинград. Две наши комнаты в коммунальной квартире были разорены, но не заняты ни кем. Через года два после окончания войны отец демобилизовался и вернулся в институт связи, где стал заведующим кафедрой.

Мама после войны не работала, занималась домашним хозяйством.

Я поступил сразу во второй класс 38-й мужской средней школы Василеостровского района. Несмотря на то, что это была обычная рядовая школа, преподавание в ней осуществлялось на высоком уровне благодаря работе замечательных учителей, энтузиастов своего дела.

Я был обычным советским школьником, вначале пионером, а потом комсомольцем. Однако, когда я учился в старших классах ряд явлений, происходивших в стране, вызывал недоуменные вопросы. Так борьба за приоритет русской науки казалась странной, неубедительной, а иногда смешной. Запомнился такой случай. Отцу поручили вывесить на кафедре портреты крупных русских ученых. Он взял том еврейской энциклопедии, имевшейся у нас, и понес его делать копию портрета Хаима Зелика Слонимского. Другой случай. Наш хороший знакомый Александр Владимирович Разумовский написал сценарий кинофильма “Александр Попов”. В фильме показан приезд Маркони в Россию. Он спускается по сходням с парохода. Перед ним возникает Попов и грозно говорит ему: ”Вы меня обокрали!”. Маркони ничего не отвечает и смущенно опускает голову. Однако, было известно, что Маркони никогда не приезжал в Россию.

Я удивлялся, почему травили писателя Зощенко. Дело в том, что Зощенко был один из моих любимых писателей. Еще в Томске в детском саду воспитательница читала нам его рассказы про Ляльку и Миньку. У меня была книга его рассказов, я читал их и перечитывал, умирая от смеха.

Но что меня морально потрясло — это так называемое “Дело врачей”. Я помню осень 1952-го года. Когда я утром шел в школу, на стенды уже были приклеены свежие газеты.

Перед ними стояли группы людей, читающих очередной фельетон. Люди стояли в три-четыре ряда. Задние тянули шеи, стараясь прочесть напечатанное.

Фельетоны писались по одному плану. В неком учреждении начальник русский, а заместитель его еврей. Еврей вредит и ворует, а растяпа русский этого не замечает. Вывод: надо повышать и повышать бдительность!

В парикмахерской слышу разговор двух парикмахерш “Он мне хотел дать денег, но я не взяла. Не нужны мне деньги, которые они у нас украли”.

О влиянии “Дела врачей” на жизнь людей еврейского происхождения писалось много, и я повторяться не буду.

В 1953 году я окончил школу. В этом же году брат окончил медицинский институт. Он был отличник. Ленинградцев и тем более отличников обычно оставляли работать в городе. Однако его отправили на работу в Казахстан в город Караганду.

Хотя у меня явно наметились предпочтения к гуманитарным наукам, я поступил в институт связи. На этот выбор сказалось и влияние отца, и тот факт, что евреев в университет не принимали.

В институте того времени работал замечательный преподавательский состав. Старательные студенты получали глубокие знания. Мне вручили диплом с отличием. После окончания института вся моя учебная группа была направлена в номерной научно-исследовательский институт.

В институте я работал по своей специальности, получил ряд авторских свидетельств, опубликовал несколько статей и в 1964-м году защитил кандидатскую диссертацию.

Затем я перешел на работу в институт связи. В институте в должности доцента я читал два курса “Теория нелинейных электрических цепей” (Теоретическая радиотехника) и “Теория передачи сигналов” (Статистическая радиотехника). Я также проводил практические занятия, лабораторные работы, руководил дипломниками. Выезжал к студентам-заочникам в Архангельск и Пермь. Неоднократно возил команду студентов на всесоюзные конкурсы по теоретическим дисциплинам.

Научная работа была посвящена передаче дискретных сигналов. За время моей работы у меня накопилось около ста публикаций и авторских свидетельств. Я выступал с докладами на научных конференциях в Москве, Нижнем Новгороде, Львове, Кишиневе.

В брошюре “Критерии для оценки качества систем связи”, изданной министерством связи, я обратился к теории информации Клода Шеннона. Я высказал убеждение, что введенные Шенноном в рассмотрение понятия полезны только для одной цели — доказательства предельных возможностей теории кодирования. Применение же их в других сферах совершенно бесперспективно. Этим была остановлена бурная бесполезная деятельность по организации всесоюзных конференций, посвященных применению теории информации в различных областях знаний.

В последние годы моей работы в институте произошла без сомнения великая техническая революция. Были созданы оптические кабели, по которым возможно было передавать сотни миллионов импульсов в секунду. В это же время появились микросхемы, способные переключаться с соответствующими скоростями. В связи с этим мной было опубликовано несколько работ, посвященных оптической связи.

На этом моя деятельность в сфере науки закончилась. С 1991-го года по 1994-ый я занимался только преподаванием. У меня появилось много свободного времени для занятия литературным трудом, о чем я мечтал в далекие школьные годы.

Моя первая книга “Кричу, потому что болит”, вышла в свет в 1991-м году. (Ленинград, Художественная литература). В книгу вошли две пьесы и стихотворения.

Пьеса “Семейная жизнь короля Иосифа Первого” воссоздает психологический портрет Сталина. Пьеса “Неформальное объединение” направлена против национализма, принимающего уродливые экстремистские формы.

Вторая книга — “Портрет” была опубликована в 1992-м году в Санкт-Петербурге. В книге рассказы, две пьесы и стихотворение. Один из рассказов сатирического плана направлен против теоретика современного русского фашизма И. Шафаревича.

В пьесе “Сексоты и обормоты” показывается и высмеивается существовавшая в России секретная система тотальной слежки за гражданами.

В сатирической пьесе “Баба Тата” показывается домашний вождь сталинского типа, который на семейном уровне сплачивает “своих” и ведет их на борьбу с “врагами”.

Последняя книга, вышедшая в Санкт-Петербурге — это пьеса “Алия из России” (1993 г.). Она посвящена русским евреям, решающим судьбоносный для них вопрос: “Ехать в Израиль или не ехать?”

В августе 1994-го года началась моя вторая жизнь — я приехал на постоянное жительство в Израиль. Встает вопрос, почему я решился на этот шаг.

Ответ такой же, как у многих других.

К сожалению, жизнь часто напоминала о моем еврейском происхождении. Приведу один из множества похожих случаев.

Мой отец хотел принять на работу бывшую студентку моей учебной группы. Секретарь партийной организации института, хороший знакомый отца, сказал ему: “Я не могу пропустить ее, так как у нее мать еврейка”.

Меня морально угнетал антисемистский шабаш 90-ых годов, когда была издана юдофобская литература предыдущих веков и на страницах таких журналов как “Наш Современник” и “Молодая гвардия” осуществлялось натравливание русского населения на людей еврейского происхождения.

В 1995-м году Иерусалимским издательским центром выпущена в свет моя первая израильская книга — “Из записок сумасшедшего”. Книга говорит о той страшной опасности для граждан страны, которой является бесконтрольная секретная власть.

В 1996-м году в Иерусалиме вышла в свет кинодрама “Император Николай Второй”, в которой по-новому освещаются некоторые моменты царствования последнего русского царя, особенно те из них, которые связаны с политикой по отношению к евреям. Далее была издана небольшая книга стихотворений под названием “Слова”.

С 1997-го года по 2002-й год выходили последовательно в свет три книги романа “Два Дон-Кихота”. Полностью роман был издан в 2011-м году. Книга “В поисках счастья” была вторично издана в Германии издательством Stella. Последняя моя книга “Петербургская рапсодия” была издана в Хайфе в 2015-м году. Мои рассказы публиковались на порталах Евгения Берковича и Максима Машкова, в журнале “Кастальский ключ”.

В течение несколько лет в обществе любителей книги я делал доклады, посвященные Лермонтову, Шекспиру, Тютчеву, Надсону, Солженицыну, Достоевскому, Мандельштаму, Пастернаку.

В заключение, я хочу сказать, что ничуть не тоскую о той части моей жизни, в которой несмотря на карьерный успех я был человеком второго сорта.

В Израиле я свой среди своих.

Print Friendly, PDF & Email

3 комментария для “Анатолий Зелигер: Две жизни российского еврея

  1. а Хаим Зелик Слонимский был выдан за великого русского ученого. Потом некоторые доценты наивно деланно удивляются, недоумевают и не понимают почему г-н Левингер и г-жа Фридман выполняют свой гражданский долг

  2. Уважаемый господин Беренсон, ваше недоумение, без сомнения, связано с тем, что редакция сайта не опубликовала половину моей статьи. Всего хорошего.

  3. Желаю всяческого благополучия автору. Но недоумеваю, как понимать «… моя первая израильская книга — “Из записок сумасшедшего” говорит о той страшной опасности для граждан страны, которой является бесконтрольная секретная власть». О какой стране идёт речь, какая секретная власть, о каких страшных опасностях? И мне кажется, что употребляемый автором советский штамп «людей еврейского происхождения» пора бы заменить на просто «евреи». Сегодня это позволительно.

Добавить комментарий для Л. Беренсон Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.