Удивительно точное объяснение роли толкователя снов дал в начале XVI в. Ицхак Абарбанель, опередив психоанализ на четыре столетия: сам сновидец не желает понимать свой сон, он подсознательно отталкивает простое и ясное объяснение, даже когда оно лежит на поверхности.

Недельный раздел Ваешев

Михаил Ривкин

И увидел начальник пекарей, что он хорошо истолковал, и сказал Йосэйфу: и я тоже во сне моем: вот, три плетеные корзины на голове моей; А в верхней корзине всякая пища Паро, изделия пекаря; и птицы клюют ее из корзины с головы моей (Брейшит 40:16-17)

Сновидение означает какое-то единство сна и толкования, какую-то целостность, где сновидец и толкователь только с виду существуют раздельно, каждый сам по себе, а на деле они неразделимы и даже тождественны, ибо вместе они составляют единое целое. /…/ По сути же и по самой природе вещей каждый сам себе толкователь сна, и чужими услугами в этом деле он пользуется только изящества ради. Я открою вам тайну сновидений: толкование предшествует сну, и наш сон вытекает из толкования. Недаром человек отлично знает, когда толкователь неверно толкует ему его сон, недаром кричит: «Убирайся, недотепа! Я найду себе другого толкователя, который скажет мне правду!» Так вот, сделайте опыт со мной, и если я оплошаю и мое толкование не сойдется с вашим собственным знанием, прогоните меня прочь, к стыду моему и сраму!

— Я не стану рассказывать, — ответил главный пекарь. — Я привык к лучшему и предпочитаю в этом, как и во всем прочем, перебиться, чем брать в толкователи тебя, простого любителя /…/

А что мне тоже приснился сон, — сказал долговязый, — об этом здесь, кажется, совершенно забыли. Я не знал, ибрим, что ты такой искусный толкователь, а то бы я не отверг твоей услужливой помощи. Теперь я тоже склонен рассказать тебе свой сон, поскольку это возможно сделать словами, и ты растолкуй мне его. Приготовься же слушать! (Томас Манн Иосиф и его братья т. 2 Москва 2000 стр. 402, 405).

До того момента, как Йосеф предлагает обоим сановникам диаметрально противоположную разгадку их снов, они выглядят, на первый взгляд, этакими «дуэтом на втором плане», Бобчинским и Добчинским, которые вполне могли бы поменяться своими репликами без ущерба для логики сюжета.. Но для такого внимательного читателя, как Томас Манн, некоторая разница между этими персонажами становится заметна ещё раньше. Почему именно начальник виночерпиев рассказывает свой сон первым? Что это — просто случайность? Уже в самой Торе содержится достаточно ясный намёк, что это не так. Начальник виночерпиев рассказывает свой сон просто так, не дожидаясь никаких особых обстоятельств и никаких особых побудительных мотивов. Начальник пекарей открывает рот не раньше, чем убеждается, что Йосеф «хорошо истолковал». Для Томаса Манна диаметрально противоположные разгадки двух снов — не более чем неизбежэный результат двух диаметрально противопожных судеб. Попробуем понять, есть ли какой-либо намёк на такое прочтение в традиционных толкованиях Торы. Но сначала ответим на более частный вопрос: что же означает «хорошо истолковал»? В данном случае русский перевод этих слов вполне передаёт многозначность ивритского оригинала. Начальник пекарей в романе произносит слова «хорошо истолковал»:с минимальной стиллистической вариацией: «ты искусный толкователь снов». Но говорит ли он в этот момент то, что на самом деле думает? Если принять его предысторию, как её изложил Т. Манн, то едва ли. Начальник пекарей не склонен к откровенности ни в большом, ни в малом, и тому есть серьёзные причины. И если он решил, после некоторых колебаний, рассказать свой сон Йосефу, то причиной тому было, скорее всего, «хорошее толкование» сна начальника виночерпиев, «хорошее толкование» в самом простом и буквальном смысле этого слова.

Вот как понимают эту ситуацию авторитетные комменторы Торы: «Услышал он, что разгадка хороша. И подумал, что и ему тоже скажут хорошую разгадку, ибо думают люди, что сны следуют за своим истолкованием, и так же утверждают Мудрецы Израиля: «все сны следуют за словесной расшифровкой» (Брахот, 55В)» (РАДАК). похоже, что и Йосеф — герой Т. Манна тоже внимательно читал Масехет Брахот: «толкование предшествует сну, и наш сон вытекает из толкования». Иными словами, если толкователь, особенно первый толкователь, дал некую словесную расшифровку сна, то именно она теперь обретает власть над событиями реальной жизни. Это то, во что остаётся верить несчастному начальнику пекарей в его безвыходной ситуации. Сам Йосеф понимает, что это — только половина истины, и потому сразу же добавляет вторую половину, на первый взгляд — плохо сочетающуюся с первой «Недаром человек отлично знает, когда толкователь неверно толкует ему его сон, недаром кричит: «Убирайся, недотепа! Я найду себе другого толкователя, который скажет мне правду!».

Но и другие комментаторы считают, что начальника хлебопёков увлекла и убедила «хорошая», т. е. Оптимистичная, счастливая разгадка сна. «начальник пекарей, когда увидел, что хорошо разгадал Йосеф сон начальника виночерпиев, также рассказал свой сон, и это указывает, что начальник пекарей беспокоился в глубине души, и боялся рассказать свой сон, поскольку боялся, что разгадка будет для него страшной и гибельной, но когда увидел, что Йосеф счастливо разгадал начальнику виночерпиев, то подумал, что оба сна разгадываются одинаково» (Ицхак Абарбанель). Итак, И. Абарбанель тоже полагает, что у начальника пекарей были серьёзные основания держать свой сон при себе, опасаясь самого худшего, и только счастливая разгадка Йосефом первого сна развязала ему язык.

«Ибо хорошо разгадал, и есть основания, что столь же хорошо разгадает и его сон, ибо все сны следуют за словесной расшифровкой », — повторяет Сфорно мысль РАДАКа.

И всё же, правильно ли будет допустить, что умудрённый политик и придворный, вся жизнь которого состояла из сложнейших интриг и заговоров, так легко дал себя увлечь «счастливой концовкой» в разгадке чужого сна, что он не подумал приписать такую разгадку естественному желанию чужеземца-Иври польстить знатным придворным, обрести милость в их глазах. Надо полагать, что слова «ты такой искусный толкователь снов» не просто подчёркивают «удачную» разгадку сна начальника виночерпиев,, но и указывают некоторым образом на объективную ценность этой разгадки.

«Сказал Онкелос: что он верно истолковал /…/ И смысл этих слов в том, что этот человек презирал Йосефа, считал, что тот не умеет разгадывать сны, и ни за что не хотел рассказывать ему свой сон. До тех пор, пока не убелился, что он разгадал сон его товарища верно и точно». (РАМБАН)

Но если так, то возникает главный вопрос: откуда начальник пекарей мог знать, что разгадка Йосефом чужого сна верна и точна, что это не просто попытка угодить сильным мира сего, получить от них какую-то помощь? Есть ли хоть какая-то возможность отличить верную разгадку сна от неверной? Более того, неизбежен вопрос: а откуда у самого Йосефа взялись правильные разгадки? Йосеф указывает, что в момент разгадки сна чёткая грань между сновидцем и толкователем стирается, что чужими услугами сновидец пользуется «изящества ради».Наверное, эти слова не следует понимать совсем буквально. Сам сновидец очень редко может истолковать свой сон без посторонней помощи. И Йосеф — герой Т. Манна мобилизует для разгадки снов богатую «дополнительную информацию» о личности обоих сновидцев, об их угрюмости или весёлости, интраветивности и экстравертивности, о нежелании или желании вспоминать об обстоятельства, которые привели их в темницу. Но именно так описывает методику Йосефа при разгадке снов автор комментария «Акедат Ицхак»: «Йосеф при разгадке снов придерживался сведений из предварительного знакомства с обстоятельствами жизни и придворных интриг двух сановников и о различии преступлений, в которых их обвиняли, и сделал отсюда вывод: одному — помилование, другому — распятие». В этом смысле Йосеф, действительно, как бы перевоплощается, ставит себя на место того и другого сановника, пытается вжиться в их жизнь, почувствовать имманентную логику развития судьбы того и другого.

Но о слиянии сновидца и толкователя сна можно говорить и в другом смысле: в смысле правильного толкования самих деталей сна. Современный комментатор Торы Бено Яаков, сумевший сочетать владение научным методом текстуально-критического анализа и преданность религиозной еврейской традиции, так пишет о снах в книге Брейшит: «Сам по себе сон свидетельствует о личности сновидца. Сказали Мудрецы Талмуда «Человек не увидит во сне того, о чём не размышлял наяву». Начальник пекарей видит себя бездействующим: он не жнёт, не мелет муку, не льёт воду, не замешивает теста, не печёт, он только стоит на месте, и над его головой три корзины, в которых лежит готовая выпечка, а он даже не в состоянии её прикрыть. Так почему бы птицам эту выпечку и не клевать?! Этим он уже видетельствует о своей халатности, о своей ленности и о своём пренебрежении порученной должностью». В романе Т. Манна сон начальника пекарей выдаёт грехи куда более страшные, чем просто халатность, ленность и пренебрежение, но вот такая характерная деталь, как нарочитая пассивность бросается в глаза и самому сновидцу, причём именно в момент рассказа. Он вспоминает, что хотел сделать самый естественный жест — отогнать птиц, но рука у него отнялась. Это уже не просто пассивность. Это пасивность как проклятие и кара Свыше. Йосеф, становясь в эти мгновения на место начальника пекарей с бессильно повисшими руками, сам ощущая эту парализующую неподвижность, полнимает, что ничем хорошим это кончиться не может.

Но ведь и при том, и при другом методе разгадки сна Йосеф не может знать и видеть больше, чем сам сновидец, а раз так, истина «каждый сам себе толкователь сна» получает полное подтверждение! Мы видим несчастного начальника пекарей, который пытается уйти от неизбежного толкования, заново пересказывая и меняя по ходу дела некоторые детали своего сна, но всё равно, возврашающегося к неким ключевым образам и словам. Но ведь без Йосефа смысл сна так и остался бы неизвестен сновидцу! Нет, тут нечтио большее, чем «только изящество»

Удивительно точное объяснение роли толкователя снов дал в начале XVI в. Ицхак Абарбанель, опередив психоанализ на четыре столетия: сам сновидец не желает понимать свой сон, он подсознательно отталкивает простое и ясное объяснение, даже когда оно лежит на поверхности. «Сновидец, при пробуждении, помнит только бессодержательные знаки, картины, образы, и забывает их значение, их смысл, то значение, которое скрыто в картинах его сна, как ядрышко скрыто под кожурой. Но если сам сновидец не может открыть смысл своего сна, то может ли человек, слушающий изложение сна от другого узнать, правильно ли истолковал сон толкователь, или нет? Отвечает ли это толкование всем деталям того сна, который он сам не видел?» Ицхак Абарбанель твёрдо даёт положительный ответ на свой вопрос. «слушатель сна» выступает, в данном случае, как объективный наблюдатель и судья, свободный от тех подсознательных страхов и комплексов, которые мешают сновидцу понять свой собственный сон. Именно это и произошло с начальником пекарей, когда он услышал разгадку сна начальника виночерпиев. Он сразу понял: да,это правда!

Более того, после того, как тайный смысл его собственного сна был проговорен вслух, сновидец уже не может более оттаклкивать и вытесянять этот трагический, но единственно верный смысл. И начальнику пекарей остаётся только горько плакать, услышав единственно верную разгвадку.. У истины есть такая поразительная особенность:: будучи раз высказанной вслух, она обретает некую необратимость, её уже невозможно игнорировать и не замечать. Мудрецы Талмуда несколько раз употребляют такой оборот речи: «отличимы слова истины» Расшифровка этого выражения содержится в Масехет Сута: «И увидела Делила, что он рассказал ей всё, что на сердце его (Судей 16:18). Откуда она могла знать? (ведь он уже несколько раз солгал ей, и обнаружилось, что он лгун — РАШИ) Сказал Рабби Ханун, сказал Раба: отличимы слова истины!» (Сута 9В). Но история с Шимшоном и Делилой это только частный случай. Слова истины трагически «отличимы», после того как их произнесли вслух, и для того, кто не желал их слышать! Именно в этом и заключается то единство сновидца и толкователя, о котором говорит Йосеф: «Недаром человек отлично знает, когда толкователь неверно толкует ему его сон, недаром кричит: «Убирайся, недотепа! Я найду себе другого толкователя, который скажет мне правду!». Пока толкователь играет различными версиями, это единство существует лишь как возможность, лишь в потенции. И только тогда, когда прозвучали безошибочно отличимые слова истины, это единство становится актуальным, сновидец уже никуда не может деться ни от толкователя, ни от правильного толкования. И в этом смысле надо понимать слова Йосефа: «наш сон вытекает из толкования». Не из каждого толкования, а только из такого, в котором толкователь реально сливается со сновидцем, а бессмысленные и разрозненные осколки сливаются в ту единственно верную и полную картину, от которой сновидцу уже никуда не спрятаться. Если этой истины толкователь не знает, то нет никакого смысла приписывать произвольному полёту фантазии какую-то власть над сновидцем и, тем более, над его будущим. Такой изящный но бесплодный трюк неизбежно вызовет возмущённую реакцию: «Убирайся, недотепа! Я найду себе другого толкователя, который скажет мне правду!».

Именно этими словами прогоняет от себя Фараон неудачливых предшественников Йосефа в толковании снов о семи коровах, которые изо всех сил старались убедить, что именно «за их словесной расшифровкой следует сон» Повелителя. Но об этом — в следующей недельной главе…