Роланд Кулесский, Ефим Левертов: Гуманисты прошлых веков о евреях. Эмиль Золя: «Я обвиняю!»

Loading

По официальной версии Золя скончался от отравления угарным газом, из-за неисправности дымохода в камине. Современники подозревали, что это могло быть убийство, но неопровержимых доказательств этой теории найти не удалось.

Гуманисты прошлых веков о евреях
Эмиль Золя: «Я обвиняю!»

Роланд Кулесский, Ефим Левертов

Продолжение. Начало
Эмиль Золя
Эмиль Золя

3. Эмиль Золя (1840-1902)

Как отмечается в Краткой Еврейской Энциклопедии, в романах Золя, написанных до его вступления в борьбу с антисемитской кампанией, вызванной делом Дрейфуса, присутствуют многочисленные еврейские персонажи, которые почти всегда являются дельцами-спекулянтами, стремящимися любыми средствами к наживе и готовыми на преступление ради денег, славы и власти («Деньги», «Нана» и другие). Золя, однако, не ставит характеры и поступки этих еврейских персонажей в какую-либо связь с их национальным происхождением или вероисповеданием, но видит в них лишь типичных представителей французского общества, движимого девизом: «Обогащайтесь!».

В 1896 г., когда в связи с делом Дрейфуса французская печать выступила с резкими нападками против евреев, Золя опубликовал в газете «Фигаро» статью «В защиту евреев», в которой утверждал, что поход против евреев выходит за пределы здравого смысла, истины и справедливости. Резкое выступление Золя, писателя, пользовавшегося широкой популярностью, и нееврея, сделало его главной мишенью для нападок антисемитских кругов. Однако Золя продолжал борьбу с «ненавистным и безумным» явлением, опубликовав целый ряд статей и тем подготовив поворот в общественном мнении страны. В конце 1897 г. Золя задался целью спасти «жертву религиозной нетерпимости», как он называл Дрейфуса, и 13 января 1898 г. опубликовал в газете «Орор» открытое письмо президенту Франции Ф. Фору — «Я обвиняю».

Его История избрала в очевидцы
с гипотетического пира Вальтасара —
пирующих порочность, как печать на лицах,
невольно вызывает жажду кары.

Осквернены священные писанья
нелепостями разных типов ФОБий
и то, что прежде составляло наши знанья,
искажено до уровня подобий.

Как недоступна пониманию халдея
божественная суть предназначенья,
так, может быть, от страха холодеет
душа и ныне пред карающим виденьем,

что донесёт Пророк. Его харизма —
читать и в недописанной строке,
которая в душе разложится как в призме
свет, Дирижёра следуя руке.

И вот финал*), в котором вслед триаде —
«исчислить, взвесить, разделить»,
Золя имел бы право на фасаде
той же стены «Я обвиняю!» дописать.

____
*) — ссылка на Библию: В разгар пира на стене появились слова: «мене, мене, текел, упарсин». Пророк Даниил истолковал надпись, в переводе с арамейского, означающую: «исчислено, исчислено, взвешено, разделено» — как послание Бога о скорой гибели Валтасару и его царству.

В этом письме Золя обвинил французское правительство и армию в заговоре с целью сокрытия истинных фактов и в государственной измене. За оскорбление чести армии суд присяжных приговорил Золя к штрафу и заключению, а полиция должна была охранять его от разъяренной антисемитской толпы. Чтобы избежать тюремного заключения, Золя эмигрировал в Англию, где провел около года (вернулся в июле 1899 г.).

В своем последнем романе «Истина» (опубликован посмертно в 1903 г.) Золя наряду с евреем-плутократом выводит новые еврейские образы — интеллигентов и ремесленников; антисемитизм трактуется в романе как пережиток старых суеверий, который должен исчезнуть с развитием культуры. Золя интересовался сионизмом и хотел посетить Палестину, но внезапная смерть помешала исполнению этого замысла. В 1908 г. прах Золя был перенесен в Пантеон. На памятнике Золя работы Э. Дерре (1908) в предместье Парижа Сюрен высечена надпись, напоминающая об участии писателя в деле Дрейфуса: «Придет день, когда Франция будет признательна мне за то, что я спас ее честь. Эмиль Золя».

По официальной версии Золя скончался от отравления угарным газом, из-за неисправности дымохода в камине. Его последние слова, обращенные к жене были: «Мне плохо, голова раскалывается. Посмотри, и собака больная. Наверное, мы что-то съели. Ничего, всё пройдёт. Не надо никого тревожить…». Современники подозревали, что это могло быть убийство, но неопровержимых доказательств этой теории найти не удалось.

В 1953 году, журналист Жан Бореля опубликовал в газете «Либерасьон» расследование «Убит ли Золя?» заявив, что смерть Золя, возможно, является убийством, а не несчастным случаем. Он основывал своё утверждения на откровениях нормандского фармацевта Пьера Акина, который рассказывал, что трубочист Анри Буронфоссе, признавался ему, что намеренно заблокировал дымоход квартиры Эмиля Золя в Париже.

Иван Бунин
Иван Бунин

4. Иван Бунин (1870-1953)

Когда мы говорим о русских писателях, побывавших в Эрец Исраэль, мы знаем, что целью их поездки было приобщение к христианской легенде, а не особая любовь к евреям. Не составляет исключение и Иван Бунин, побывавший в апреле-мае 1907 года вместе с Верой Николаевной Муромцевой в поездке по странам Востока, в том числе в Земле Израиля. Поездка оставила большой след в душе писателя, явилась источником многих прозаических и поэтических произведений. Именно в них писатель показал свое отношение к жителям этой земли, полной легендарных событий, запечатленных в библейских текстах.

Иван Бунин. Иерусалим

Это было весной. За восточной стеной
Был горячий и радостный зной.
Зеленела трава. На припеке во рву
Мак кропил огоньками тропу.
И сказал проводник: «Господин! Я еврей
И, быть может, потомок царей.
Погляди на цветы по сионским стенам:
Это все, что осталося нам».
Я спросил: «На цветы?» И услышал в ответ:
«Господин! Это праотцев след,
Кровь погибших в боях. Каждый год, как весна,
Красным маком восходит она».
В полдень был я на кровле. Кругом, подо мной,
Тоже кровлей, — единой, сплошной,
Желто-розовой, точно песок, — возлежал
Древний город и зноем дышал.
Одинокая пальма вставала над ним
На холме опахалом своим,
И мелькали, сверлили стрижи тишину,
И далеко я видел страну.
Морем серых холмов расстилалась она
В дымке сизого мглистого сна,
И я видел гористый Моав, а внизу —
Ленту мертвой воды, бирюзу.
«От Галгала до Газы, — сказал проводник, —
Край отцов ныне беден и дик.
Иудея в гробах. Бог раскинул по ней
Семя пепельно-серых камней.
Враг разрушил Сион. Город тлел и сгорал —
И пророк Иеремия собрал
Теплый прах, прах золы, в погасавшем огне
И рассеял его по стране:
Да родит край отцов только камень и мак!
Да исчахнет в нем всяческий злак!
Да пребудет он гол, иссушен, нелюдим —
До прихода реченного им!»

В этом стихотворении мы видим большую скорбь поэта, наблюдавшего разорение страны, бывшей когда-то богатой и величественной, и вместе с тем надежду на ее возрождение после «прихода реченного им». Конечно, мы можем увидеть здесь также определенное противоречие между возможными взглядами поэта-христианина и его лирического героя — проводника, еврея и «быть может, потомка царей», но и в этом противоречии просматривается, по крайней мере, совпадение направления их взглядов: вперед и с надеждой.

«Иерусалим» — не единственное произведение, посвященное Земле Израиля, его людям. Мы можем отметить несколько прозаических очерков, в том числе интереснейший очерк «Иудея», часть большого прозаического сборника «Тень птицы», стихотворение «Гробница Рахили» и несколько других стихотворных и прозаических текстов.

Иван Бунин. Гробница Рахили

«И умерла, и схоронил Иаков
Ее в пути…» И на гробнице нет
Ни имени, ни надписей, ни знаков.
Ночной порой в ней светит слабый свет,
И купол гроба, выбеленный мелом,
Таинственною бледностью одет,
Я приближаюсь в сумраке несмело
И с трепетом целую мел и пыль
На этом камне выпуклом и белом…
Сладчайшее из слов земных! Рахиль!

Впечатления от поездки на Восток, в Эрец Исраэль еще долго питали творческие настроения писателя, явились источником еще нескольких произведений, написанных через несколько десятилетий, например, рассказ «Весной в Иудее», написанный уже после Второй мировой войны, в 1946 году.

Октябрьскую революцию Бунин не принял, да и не мог принять, имея вполне определенные взгляды на Россию и хорошо зная жизнь русских людей:

Вот рожь горит, зерно течет,
А кто же будет жать, вязать?
Вот дым валит, набат гудет,
Да кто ж решится заливать?
Вот встанет бесноватых рать
И как Мамай всю Русь пройдет…

Соответственно, живя в годы Гражданской войны в Москве и в Одессе, он был на стороне белого движения. С удивлением наблюдал он реакцию еврейского населения на события того времени, с энтузиазмом принявшего участие в советском проекте. Он приписывал это участие галутному прошлому этих людей, в том числе поэтов еврейского происхождения:

Завывает Эренбург,
Жадно ловит Инбер клич его, —
Ни Москва, ни Петербург
Не заменят им Бердичева.

В то же время Бунин видел еврейские погромы, проводившиеся как белыми, так и красными, и осуждал их.

Живя во время Второй мировой войны на юге Франции, на территории контролируемого Германией вишистского государства Иван Алексеевич вел себя очень благородно, не запятнав себя никаким сотрудничеством с нацистами. При этом он отказывался печататься в каком-либо печатном органе пособников Гитлера, несмотря на очень большую материальную нужду. Нам хочется рассказать здесь о гораздо большем: об участии Бунина в спасении нескольких, по крайней мере, троих, людей, бывших во время войны в опасности как евреи. Эти люди — литературный критик Александр Бахрах, пианист Александр Либерман и его жена Стефания Либерман.

Уроженец Киева Александр Бахрах жил в доме Буниных в Грассах примерно три года до октября 1944 года. Об этом вспоминали сами Бунин и Бахрах, это же подтверждают свидетельства писателей Марка Аланова и Леонида Зурова, а также журналиста Андрея Седых. Пианист Александр Либерман, уроженец города Стародуб, и его жена Стефания жили на вилле в Грассе в ноябре 1942 года. Это было во время первой акции против евреев на юге Франции, в ходе которой в лагеря смерти было депортировано 11 тысяч человек. Об этом свидетельствует сам Либерман, переехавший впоследствии в США, это же мы читаем в книге биографа Бунина Александра Баборека. Вот свидетельства действительно мужественного поведения Ивана Бунина в те тревожные и опасные годы:

Марк Алданов:

«Он всегда в эмиграции и зарабатывал мало, а в годы оккупации прожил остатки. Вел себя, как Вы знаете, очень достойно, — не только ни одной строчки при Гитлере не напечатал, но и кормил и поил несколько лет других людей, в том числе одного писателя-еврея, который у него все эти годы жил».

Из книги Александра Бабореко «Бунин: Жизнеописание»:

«Бунин прятал у себя людей, подвергавшихся фашистским преследованиям. Он спас от карателей пианиста Александра Борисовича Либермана и его жену».

Леонид Зуров пишет:

«Во время войны у Буниных спасался парижский литератор Александр Васильевич Бахрах, бежавший в Грасс после поражения французской армии. Всю войну он провел у Буниных. В самые опасные времена Вера Николаевна его крестила (в маленькой церкви, находившейся в Канн-ла-Бокка) у священника каннской церкви Соболева. Бахрах был однажды на улице арестован эсэсовцами, которые явились в Грасс с русского фронта зализывать раны, отведен в штаб, но выданная Соболевым бумага его спасла».

Александр Либерман свидетельствует:

«Как сейчас помню жаркий летний день в августе 1942 года. Подпольная французская организация оповестила нас, что этой ночью будут аресты иностранных евреев… Как раз в этот момент зашел Иван Алексеевич. С удивлением спросил, в чем дело, и, когда мы ему объяснили, стал настаивать на том, чтобы мы немедленно поселились в его вилле. Мы сначала отказывались, не желая подвергать его риску, но он сказал, что не уйдет, пока мы не дадим ему слова, что вечером мы будем у него. Так мы и сделали — и провели у него несколько тревожных дней».

Российский еврейский конгресс и Московский центр «Холокост» продолжают сбор документов об участии Ивана Бунина в спасении евреев во время Второй мировой войны. Эти же организации инициировали компанию за присвоение Ивану Бунину и его супруге Вере Муромцевой-Буниной звания Праведников народов мира. Отдел Праведников мемориала «Яд ва-Шем» в Иерусалиме принял запрос РЕК и центра «Холокост»; положительного решения по этому вопросу пока не принято.

Приложение: Эмиль Золя. Я обвиняю! (вступление и заключение)

Письмо господину Феликсу Форе, президенту республики

Господин Президент,

Позвольте мне, в благодарность за доброжелательный прием, который был оказан Вами однажды, побеспокоиться о сохранении Вашей славы и сказать, что Ваша звезда, такая, до недавнего времени, счастливая, может быть опорочена не смывающимся пятном позора.

Напрасно подлые клеветники пытались навредить вам — вы покорили сердца. Вы, появились, озаренный сиянием, в разгар всенародного праздника по случаю заключения франко-русского союза, и сейчас готовитесь возглавить триумфальное завершение нашей Всемирной выставки, которая увенчает век труда, истины и свободы. Но каким ужасным пятном на вашем имени — я едва не сказал «правлении» — стало гнусное дело Дрейфуса! Недавно Военный трибунал, следуя приказу, осмелился оправдать Эстерхази, что является высочайшим оскорблением таких понятий как «истина» и «правосудие». И отныне необратимо на лице Франции останется след грязной пощечины, а история запомнит, что именно во время вашего правления было было совершено такое общественное преступление.

Раз уж они осмелились — я осмелюсь тоже. Я обещал рассказать правду, и расскажу ее, раз уж правосудие, на рассмотрение которого было передано дело, не сделало этого полностью и ничего не утаивая. Мой долг — высказаться, чтобы не стать участником заговора. Я не хочу, чтобы по ночам меня неотступно преследовал призрак невинно осужденного, в страшных мучениях искупающего преступление, которое он не совершал.

Преисполненный возмущением, которое может испытывать честный человек, я именно к вам, господин Президент, обращаю слова правды. Я убежден, что вы просто ее не знаете, ведь ваша порядочность сомнений не вызывает. Да и перед кем еще я могу изобличить сброд истинных злодеев, как не перед вами, верховным судией страны?

………

Я обвиняю подполковника Дюпати де Клама в том, что он совершил тяжкий проступок, допустив судебную ошибку (хочется верить, по неведению), и в течение трех лет отстаивал справедливость своего заблуждения, пускаясь на самые нелепые и преступные махинации.

Я обвиняю генерала Мерсье в том, что он явился, по меньшей мере — по слабости рассудка, сподвижником одного из величайших беззаконий столетия.

Я обвиняю генерала Бийо в том, что он, располагая бесспорными доказательствами невиновности Дрейфуса, скрыл их, нанеся ущерб обществу и правосудию, руководствуясь политическими соображениями и пытаясь спасти скомпрометировавшее себя верховное командование.

Я обвиняю генерала де Буадефра и генерала Гонза в том, что они стали соучастниками того же преступления, один, по всей видимости, в силу своей приверженности церкви, другой — подчиняясь чувству коллективной ответственности, благодаря которой Военное ведомство превратилось в непорочную, неприкасаемую святыню.

Я обвиняю генерала де Пелье и майора Равари в том, что они произвели преступное расследование, чудовищно пристрастное, непревзойдённое по дерзости судебным заключением последнего.

Я обвиняю трех экспертов-графологов, сьёров Бельома, Варикара и Куара в составлении лживого и мошеннического заключения, если только врачебной экспертизой не будет доказано, что они страдают изъяном зрения и умственной неполноценностью.

Я обвиняю Военное ведомство в том, что оно вело на страницах газет, в частности таких, как «Эклер» и «Эко де Пари», омерзительную кампанию, направленную на то, чтобы ввести общественность в заблуждение и отвлечь внимание от ошибок ведомства.

Я обвиняю, наконец, первый военный трибунал в нарушении закона и осуждении обвиняемого на основании утаенной улики, и трибунал второго созыва в том, что он закрыл на это глазае и умышленно оправдал заведомо виновного человека, нарушив правовые принципы.

Выдвигая перечисленные обвинения, я осознаю, что мне грозит применение статей 30 и 31 Уложения о печати от 29 июля 1881 года, предусматривающего судебное преследование за диффамацию. Я сознательно отдаю себя в руки правосудия.

Что же касается людей, против коих направлены мои обвинения, я не знаком с ними, никогда их не видел и не питаю лично к ним злобы или ненависти. Для меня они всего лишь воплощение общественного зла. И шаг, который я предпринял, есть лишь мера, направленная на ускорение торжества истины и правосудия.

У меня есть лишь одно желание, желание осведомленности, ради человечества, столько страдавшего и заслужившего право на счастье. Мое гневное послание — только крик моей души. Пусть же осмелятся вызвать меня в суд присяжных, и пусть разбирательство состоится при широко открытых дверях!

Я жду.

Мое глубочайшее почтение, господин Президент.

Перевод А.Огородниковой

Print Friendly, PDF & Email

15 комментариев для “Роланд Кулесский, Ефим Левертов: Гуманисты прошлых веков о евреях. Эмиль Золя: «Я обвиняю!»

  1. Французский композитор Жорж Бизе. Известно, что кто-то из его весьма отдалённых предков был евреем. Для автора это не имеет никакого значения, но в данном случае он готов это обстоятельство даже подчеркнуть – для обострения вопроса. Нет человека, который бы не знал оперу Бизе «Кармен» — совершенно испанскую и по темпераменту, и по духу, и по мелодике, и по интонации, и по ритму. Автор обращает особое внимание читателя на то, что Бизе в этой музыке не заимствовал из испанского фольклора ни одной мелодии – он всё придумал сам.
    А теперь вопросы: является ли Бизе французским композитором? Или испанским? А может быть, учитывая какого-то его отдалённого предка, еврейским? (Юрий Кудлач. Некоторые размышления о еврейской (и не только) музыкальной культуре. Заметки по еврейской истории. N 38)
    Сен-Санс:»Почему этот обаятельный музыкант встретил столько препятствий на своём пути?»

  2. «Зрители встают с мест, разговаривают в полный голос, выходят из зала и входят обратно, демонстративно стараясь поднять как можно больше шума. «Они не слушают!» — шепчет Бизе, стоя за кулисами театра. К концу вечера зал на три четверти пуст. «Арлезианка» провалилась, — свидетельствует Эмиль Золя. Это об «Арлезианке». О «Кармен» — холодный приём, скандал, неуспех. В книге Н. Савинова «Жорж Бизе», 2001 приведены примеры выпадов «борзопишущей своры», издевательской критики в адрес композитора. Из письма Бизе: «Я опасаюсь того скрытого сопротивления, когда вам не говорят ничего неприятного, но упорно мешают продвигаться вперёд». Знакомо, и не только по дням борьбы с космополитизмом, верно?
    Но — в семье Женевьевы Галеви считали Бизе иноверцем, даже обсуждали возможность крещения Женевьевы ради этого брака. И в этом, видимо, и состоит ответ на высказанное мною предположение, лишь вопрос.
    Не серчайте, Александр. И уважаемым авторам прекрасной статьи из задуманной серии — извинения за отнятые минуты.

    1. Спасибо, уважаемая Елена!
      Ждем от Вас небольшого (или большого) исследования на эту тему. Это будет очень интересно. Я думаю, что Евгений Михайлович напечатает его.

  3. Уважаемая Елена!
    Первое. Вы, вероятно, единственная, кто знает о «клаке» на премьере «Кармен», а также о том, что опера была этой мифической клакой освистана. Ни один из свидетелей премьеры (а свидетельств сохранилось множество!) не упомянул ни о клаке, ни о едином свистке. Ваши утверждения нуждаются в тщательной проверке. Пока они ни на чём не основаны.
    Второе. То, что Бизе «не мог не знать», вовсе не означает, что он знал. Сохранилось немало писем Бизе. Я уверен, что все они Вами тщательно изучены. В котором из них Вы прочитали, что Бизе знал о «сведениях, которые были распространены» (адресат, дата)? Или же – на чей мемуар Вы оперлись?
    Третье. Имена и происхождения родителей Бизе хорошо известны – как известен и род их занятий. Если Вы не доверяете исследователям – в т.ч., и тем многочисленным историкам-евреям, которые искали днём с огнём то, что для Вас очевидно, да не нашли – то будьте свободны самостоятельно проследить родословные родителей композитора. Это единственный путь, открывший бы Вам истину.
    Четвёртое. Вы написали – «Кроме того, с чего бы человек, строящий карьеру, женился на дочери еврея в той стране, где не за горами уже Дело Дрейфуса, а атмосфера общественных настроений, видимо, тому способствовала».
    Лишь один пример. «Атмосфера общественных настроений» Франции 60-70-х годов, о которой Вы упомянули, способствовала триумфальным успехам такого числа премьер Жака Оффенбаха, (никогда не скрывавшего своего еврейства) что их перечисление заняло бы немало места. Чем бы Вы это объяснили?
    Я подозреваю, что на Ваше представление о Франции времени Бизе наложила печать трагическая эпоха борьбы с космополитизмом в СССР. Но даже во время сталинщины Тихону Хренникову ничуть не помешала Клара Арнольдовна, жена его, сделать блестящие как музыкантскую, так и музыкально-политическую карьеры.
    Спасибо!

  4. Судя по ответу Александра (за который — спасибо!), сведения о еврействе Бизе были распространены настолько, что попали в энциклопедию как достоверный факт. Ефрон Илья Абрамович (1847 — 1917) и Жорж Бизе (1838 — 1875) были современниками. Оба они не могли не знать о «сведениях, которые были распространены». Зато ни тот, ни другой не знали о безуспешных поисках последующих исследователей. О распространённых сведениях знала и клака, освиставшая оперу, что довело композитора до отчаяния. Кроме того, с чего бы человек, строящий карьеру, женился на дочери еврея в той стране, где не за горами уже Дело Дрейфуса, а атмосфера общественных настроений, видимо, тому способствовала. Что же касается дотошных исследователей, то веры им не так уж много — после фразы Гитлера об короле вальсов («Я сам буду решать, кто еврей, а кто — нет!»).

  5. Уважаемые Роланд и Ефим, спасибо за ваше познавательное исследование!

    1. Дорогой Александр!
      Благодарим Вас за вступление в обсуждение чрезвычайно интересного вопроса и за добрую оценку нашей скромной работы.
      С уважением,
      Авторы.

  6. Уважаемая Елена!

    Современники Жоржа Бизе ничего не знали о еврействе композитора, поскольку об этом не подозревали ни он сам, ни его родители, в чьих родословных дотошные исследователи впоследствии не нашли ничего, с еврейством связанного. Однако сведение, что Бизе был евреем по какой-то причине было в своё время весьма распространено и, вероятно, поэтому оно попало к Брокгаузу и Эфрону как достоверный факт.
    Таким образом, какая либо заведомая предвзятость к Бизе со стороны публики, критики и коллег исключалась.
    (Евреем был тесть Бизе, композитор Жак-Фроманталь Галеви).

    Вы, уважаемая Елена, написали, в частности:
    «Стандартные обвинения – о реакции благонравной публики на безнравственность героев – неубедительны».
    Но это лишь одно из множества объяснений относительной неудачи премьеры. «Относительной», поскольку в по мненью многих (судей решительных и строгих) то не было неудачей. Например, Массне, присутствовавший на премьере, полагал оперу триумфом Бизе. И мнение прессы разделилось. И зрители восторженно приняли первый акт, а к последнему охладели.
    Однако разнообразие мнений на этот счёт отражено в добротной статье Википедии (https://en.wikipedia.org/wiki/Carmen). Потому мне нет нужды на этом останавливаться.
    Спасибо!

  7. Уважаемые Роланд и Ефим! Поскольку речь зашла об оклеветанном Дрейфусе и его защитнике Золя — не могли бы вы прояснить ещё один французский сюжет. В энциклопедии Брокгауза и Ефрона, а также на сайте Jewish.ru — говорится о еврейских корнях Жоржа Бизе. Знали ли об этом в современной композитору музыкальной среде, не был ли провал первого представления прекрасной «Кармен» антисемитской акцией, замешанной на ненависти и зависти, желании уничтожить удачливого конкурента-чужака? Были ли не только противники, но и защитники? Стандартные объяснения — о реакции благонравной публики на безнравственность героев — неубедительны. Прошу простить за отклонение от генеральной темы.

    1. Уважаемая Елена!
      Вопрос, заданный Вами, чрезвычайно интересен. Мы постараемся ответить на него, но нам надо немного времени, день или два.
      Роланд, Ефим.

    2. Дорогая Елена!
      Вступление в дискуссию уважаемого профессионала Александра Избицера избавляет авторов от пространного ответа. Добавим только, что к аналогичным выводам пришел, по нашему запросу, израильский композитор Арье Анненбург и наш коллега Артур Штильман, который поместил свой отзыв в Гостевой, см AS NY, NY, — 2017-06-06 20:07:12(148). Дополнительным свидетельством верности такого мнения является отсутствие упоминания о мемориальной доске на доме Жоржа Бизе в Буживале под Парижем в книге Ильи Дубинского «Памятники знаменитым евреям». Такого упоминания нет в первом, основном томе, нет и во втором, дополнительном томе. Хорошо зная дотошность г. Дубинского, уверяем Вас, что он бы не сделал такой ошибки.

  8. Интересная, содержательная статья. Хорошо, что вы, Роланд и Ефим, вспомнили дело Дрейфусв и яркую речь Золя. У сегодняшних антиизраильских резолюций Юнеско и дела Дрейфуса одни и теже антисемитские корни. Близка мне и мысль Золя о том, что юдофобия это культурный пережиток, который со временем исчезнет.

    1. Спасибо, дорогой Лев!
      Однако, мы не разделяем Вашего оптимизма в отношении юдофобии и антисемитизма.
      Надо быть начеку.
      Еще раз благодарим за положительный отклик.
      Авторы.

      1. Три Владимира

        Владимир-Солнце! Имя свято.
        Он, припозднившись, Русь крестил.
        Второй Владимир мстил за брата
        И кровью Русь-страну залил.

        Владимир-третий, он хитрее.
        Ходя по лезвию ножа,
        Он приручил даже евреев –
        Даже евреев в США.

        ЛХ

Добавить комментарий для Лев Мадорский Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.