Алевтина Терентьева: Duesenberg

Loading

Они стали рассматривать чудо раннего американского автомобилестроения. Лимузин идеально вписывался в цветовую гамму поля. Несмотря на некоторую громоздкость и тяжеловесность, его контуры придавали вид грациозной стремительности… В шуме загруженного шоссе они не сразу обратили внимание на рокот в лесу.

Duesenberg

Алевтина Терентьева

http://berkovich-zametki.com/Avtory/Terentjeva.jpg

Маруся скучала в одиночестве. Поток её читателей давно иссяк, но она по инерции продолжала заходить в этот уютный книжный на Мойке.

Дома особо сидеть не хотелось. Внуки подошли к подростковой поре, когда общение с бабушкой стало неинтересным, и родителям приходилось их уже загонять к ней в гости. Маруся пыталась освободить ребят от семейной повинности:

— Не мучайтесь вы, заведите электронный дневник посещений, я буду подтверждать, что приходили…

Единственный продавец, татуированный паренек в коже, давно привык к ней и не обращал внимания на писательницу, к которой в свое время даже выстраивалась очередь за автографами.

Она собралась уходить, отставила пустую чашку с огрызком лимонной корки на блюдце, достала зеркальце, для порядка мельком глянула на себя, вздохнула и забросила старомодную пудреницу обратно в свою блестящую «Marino Оrlandi».

Слабо тренькнул колокольчик на двери, в магазин зашел пожилой джентльмен. Сощурившись от яркого света после предвечерней, слякотной серости улицы, он постоял у входа, потом освоился, огляделся и сразу пошел к декоративному камину, где стоял марусин диван.

— Маруся?! — полуутвердительно воскликнул он.

— Лева! — утвердила писательница.

Они не виделись с того момента как Лева обрызгал её на своей шикарной машине. Маруся тогда только перешла дорогу и на краю тротуара залюбовалась негром в двух куртках и рваных джинсах, под которыми виднелись голубые кальсоны. Капюшон защищал его от мокрого снега пополам с противным дождем. Питерская осень особо не напрягала посланца знойной Африки, вид у него был весьма жизнерадостный, а улыбка просто замечательной. На груди висел оранжевый твердый квадрат с надписью «Оранжевый рай», который Маруся нашла уместным в новой, райской жизни тропического парня.

Она размышляла сразу в двух плоскостях: пыталась понять назначение рекламы и одновременно думала, что в отличие от своих миграционно–немецких собратьев этот веселый товарищ свой хлеб даром не ест.

Её размышления прервал хам на черном джипе. Маруся вздрогнула и от неожиданности шарахнула дорогой сумкой по машине. Та встала как вкопанная, опустилось тонированное стекло, и негр приготовился дать деру. Но скандала не получилось, поскольку хамом оказался Лева. Через короткое время Маруся сидела в настоящем раю ресторана «Астории», куда Лева привез её в порядке извинения.

Сейчас Лева присел на диван рядом, расцеловались и он объяснил. Пришел в этот магазин, поскольку предварительно по телефону ему сказали про букинистический отдел. Маруся тут же окликнула продавца. Тот нехотя оторвался от айфона, провел татуированной рукой по татуированной шее, разминая её, и приблизился.

— Интересные, Мария Ефимовна, вещи творятся, — парень не сразу отключился от источника информации, — не знаю, кто такой Минаев, но выражается он круто. Вот смотрите, — он поскролил экран и процитировал: «могу написать трактат на тему — удивительные мрази и где они обитают… В искусстве жопокрутства им равных нет… Старые бездарные жабы…». Это он критикам режиссера, снявшего сериал про гебню.

— Читала я всю эту хрень и сериал посмотрела, — нетерпеливо прервала Маруся, — покажи лучше моему старому товарищу букинистический отдел.

— Да какой там отдел? — парню хотелось подискутировать о сериале, которого он не видел, — так, полка одна. А чего надо–то?

— Я хочу найти мемуары…, — вступил Лева, назвав имя известного военачальника…

— Не слышал о таком, — небрежно заявил продавец, — но если охота, покопайтесь.

Пока Лева занимался поисками, Маруся успела сообщить продавцу, что в сериале наворотили кучу смешных косяков, но ополчились на режиссера не за них. Ругали как раз за то, что он довольно точно показал их, родимых — журналистов с блогерами. Парень мало что понял, но на всякий случай вспомнил о множестве знакомых балбесов, которые зубоскалят в Сети на темы, в суть которых они и вдаваться не собираются. Так, по приколу, оригинальничают, чтобы их заметили.

Вернулся Лева. Безрезультатно. Парень принес три чашки, стеклянный чайник и с позволения взрослых тоже подсел послушать о левиных проблемах.

***

Мальчик из музыкальной семьи, которого Лева отлично знал еще ребенком, а сейчас уже и не мальчик, основал в Штатах новый сетевой ресурс. Суть заключается в том, что родители загружают на сайт все документы, фотографии, старые письма и много чего другого, чтобы дети, когда заинтересуются, все легко могли найти.

— Тебе же интересно, из какой ты семьи? — спросил Лева продавца.

— Ну, почему бы и нет, — неуверенно ответил тот.

— Это сейчас тебе по фигу, станешь старше — точно захочешь. — Лева был уверен.

— Ну да, — опять помассировал шею продавец.

Лева был так уверен, поскольку сам необычайно заинтересовался идеей. Он поехал на дачу в Пушкино, куда на всякий случай сразу после войны родители свезли все семейные архивы.

Разбирал старые завалы больше месяца. В числе прочего, в шестом томе полного собрания сочинений Ленина он случайно обнаружил старую, но отлично сохранившуюся между нечитанных страниц фотографию автомобиля. На обороте фиолетовыми чернилами было написано: «Duesenberg Tourster/Phaeton, Yellow & Green, Прага, 1936». Ниже карандашом сделана приписка: «Эстер».

Из детских воспоминаний выплыло это имя, вроде как старшей папиной сестры, покинувшей молодое государство в двадцатых, и про которую никому рассказывать было нельзя. По–видимому, Эстер каким–то чудом переправила фото брату, в целях конспирации сама в кадр не вошла, а только дала понять, что все у нее нормально. Потом стало ненормально, поскольку никаких вестей от неё больше не было.

Машинально Лева поинтересовался маркой. Оказалось, что это не немецкий автомобиль, а американский. Причем, довольно редкий, в период с 1929 по 1937 годы было выпущено менее 500 таких больших, мощных и сложных автомобилей. Как американский шик достался Эстер, можно было только догадываться. Судя по всему, с деньгами у неё к 1936 году было неплохо.

Покопавшись в Сети, Лева вышел на клуб любителей известных авто, которые неожиданно рассказали, что один такой, причем желто–зеленной раскраски, прибыл в СССР после войны как раз из Праги. В начале 50–х на нем гоняла по Ленинграду супруга того самого военачальника. По слухам «Дюзенберг» был безвозвратно раздавлен на полигоне, за рулем якобы погиб молодой солдат, когда застрявший фаэтон был настигнут танком с пьяными майором и женой полководца.

— А сейчас, Лева, ты чего хочешь найти? — Спросила Маруся.

— Я хочу найти память о своей тетке. Возможно, через этот «Дюзенберг». По людям следов не осталось, пробую через авто. Слышал, полководец вроде до своего расстрела в 1951 успел мемуары написать. Вот и ищу у букинистов. В Сети про них ничего нет.

— И много ты проверил?

— Много. В Питере почти все лавки обошел. Придется, наверное, закончить поиски…

— Как это закончить? — Удивилась Маруся. Зашевелился и продавец, при этом он неудачно повернулся и опять стал массировать сложный рисунок на шее. — Втянул нас в историю, и сразу закончить?

— А я не врубаюсь. — Влез продавец. — Как это через тачку можно искать человека?

— Молодой еще… — с досадой отмахнулся Лева.— Тетя была старше отца, предположим, в 1936 ей было лет 26. Она в Праге, в Первой Чехословацкой республике, да еще и с американским дорогим автомобилем…

— Стоп, Лева! Я поняла твой гениальный замысел. — Прочно завладела инициативой Маруся. — Как раз недавно в своем кругу мы обсуждали предвоенную историю Европы, я немного в теме.

Дальше Маруся воодушевленно набросала кучу версий.

Еврейскую девушку кроме романтических соображений на выезд из страны Советов могли толкнуть две причины: сионистская — выезд в Палестину, и антисионистская — как бундовку. Палестина отпадает, поскольку Эстер оказалась в Праге. Остается Европа. Или Америка.

Бундовцам надо было бежать, в 20–30–ых их уже активно вылавливали чекисты. Но и в США в 1924 году были приняты законы, ограничивающие иммиграцию. Получается, что она вышла замуж за состоятельного американского еврея, который сдуру решил вернуться на родину.

В 1936, несмотря на фашистские демарши, в Праге было спокойно. По крайней мере до 1938. К началу века евреи в Чехословакии имели гражданские и политические права. Потом их процентное соотношение стало быстро уменьшаться. Американец решил поправить эту несправедливость и приперся в родной город, да еще и «Дюзенберг» прихватил.

— Это все любопытно, — сумел вставить свое слово Лева, — а мне–то теперь что делать? В СССР следы машины исчезли под танком, мемуаров нет…

— Дорогой мой! Ты забыл, с кем имеешь дело? Я же писатель. Чего не узнаю, дофантазирую…

***

На торжественном приеме в Смольном по случаю нового 1950 года Лева появился в обличии секретаря консульства США. Генерал–полковника, увешанного наградами, с вызывающе яркой дамой он узнал сразу. Пока они стояли в окружении гостей, дама несколько раз брала бокалы с шампанским с подносов снующих официантов, была весела и преувеличенно громко хохотала по всякому поводу.

Потом среди гостей стал протискиваться некто малозаметный и некоторым что–то загадочно нашептывать, после чего эти некоторые, в том числе и генерал, стали пробираться к боковым дверям.

— Начальство пошло Сталина слушать, — прошелестело в толпе оставшихся, — Иосиф Виссарионович по телефону поздравлять актив будет.

Улучшив момент, Лева подобрался к жене:

— Вера Филимоновна! — галантно склонился Лева, — разрешите занять минуту Вашего времени…

На лице дамы отразилось сразу все: подозрительность и опаска общения с американцем, сделавшие её на мгновение трезвой, шальное, все–таки «под шафе», тщеславие от внимания красивого, хорошо одетого мужчины, забота о внимании окружающих, одновременно имеющая негативный оттенок от первого и победный от второго.

Пересилило второе:

— Зачем же по отчеству? Я не люблю, зовите просто Вера.

Потом вполне жеманно, что не пристало женам с таким значительным статусом:

— А откуда Вы меня знаете?

Опытный ловелас Лева переждал все проявления разнообразных эмоций и ограничил любопытство окружающих, перейдя на интимный полушепот:

— Вы самая первая, о ком я узнал в Ленинграде…

— Чем же я заслужила? — ответ она знала заранее.

— Во–первых, Вы ослепительны! — он дождался пока дама ожидаемо благосклонно продемонстрирует обыденность получения такого комплимента, — а во–вторых… — он тут же уловил настороженность и взял паузу.

— А во–вторых? — шальное опять победило малоискушенную в заморских премудростях Веру Филимоновну.

— А во–вторых, — продолжал обольститель, — Вы прекрасно водите шикарный, штучный автомобиль, выпущенный на моей родине.

Она не сообразила как ей принять этот сомнительный поворот в русле привычных ухаживаний и на всякий случай продемонстрировала некую небрежность, давая понять, что с пяти лет в своей деревне под Курском только и делала что рулила на надоевших американских лимузинах.

Лева заметил и моментально перешел в наступление в понятном для неё стиле:

— Хочу показать Вам свою машину, — заворковал он, — прямо сейчас, пока высшее руководство совещается.

Такой наскок даже видавшую многое Веру Филимоновну смутил. Она протянула мраморную руку в сторону, куда тотчас же подъехал очередной хрустальный фужер. Не приглашая достойного по любовной интриге противника, изрядно хлебанула и так же не глядя избавилась от фужера:

— Прямо сейчас?! — глаза её стали сумасшедшими, — вот так прямо сию минуту? — потом деловито — а где Ваша машина?

Они выскочили из подъезда без верхней одежды, поскольку на ходу Лева небрежно бросил «нет необходимости», и сразу уткнулись в огромное, черное, лакированное чудовище, припорошенное крупным новогодним снегом, на котором замигали фонари. Лева предупредительно распахнул переднюю пассажирскую дверь, одновременно выкатилась подножка, на которую с помощью кавалера была поставлена изящная белая туфелька, затем ошеломленная Вера Филимоновна погрузилась в мягкое кожаное кресло.

Лева быстро сел на место водителя, вставил ключ на рулевой колонке и завел мотор. Зарычало так, что дама стала озираться в поисках танка Т–34 поблизости, но потом быстро отвлеклась на немыслимое количество синих лампочек и теплую струю воздуха. Лева плавно тронулся, а его спутница проявила профессионализм:

— Сколько же лошадей у вас?

— Точно не помню, вероятно под четыреста, — он глянул на спутницу и добавил, — Кадиллак ЖМТ 926 тринадцатого года.

В кабине стало жарко, лилась тихая музыка, возбужденная Вера не замечала улиц и пришла в себя только перед железными глухими воротами. Лева что–то нажал, ворота поехали вверх, открывая освещенный спуск под землю. Они проехали мимо невиданных машин и стали рядом с красавцем, на эмблеме которого были две буквы R.

Вера уже не в силах была задавать вопросы, тем более, что они копились и громоздились каждую секунду. В лифте она увидела себя в зеркалах и только спросила:

— Это у вас такой дом?

— Да, консульство для своих работников построило.

Через массивную сейфовую дверь они проникли в квартиру. Лева зажег все пять люстр в огромном зале, где концертный рояль терялся в углу. Вера опасливо ступила на стеклянную поверхность пола из природного камня, и Леве пришлось её приобнять.

— Я хочу в туалет, — потерянно сообщила бедная Вера, непонимающе глядя на черный прямоугольник плазмы в полстены.

Миновав зал, они попали в длинный коридор с красными узорами, картинами и многочисленными белыми дверьми. На пороге одной из них она застыла. Красивая сантехника наряду с американскими автомобилями были её слабостью.

В кабинете Лева не стал страстно накидываться на простушку–генеральшу, чего она в суматохе невиданного и не осознала. Она уселась в предложенное кресло, пригубила коньяк и уставилась на нашего героя.

— Верочка! Я привел Вас сюда не для флирта. Надеюсь, между нами пробежит искра, но не сейчас. Я привел Вас, чтобы предупредить…

Вере тут же почудились заговоры против мужа, вербовка ЦРУ, слежка МГБ…

— Нет–нет, — понял Лева, — совсем не о том, что Вы можете подумать. Времени у нас очень мало, пора возвращаться, поэтому буду предельно краток. В июне этого года, через шесть месяцев, точнее, 18 числа, в 15:44 на армейском полигоне вы с Вашим будущим знакомым майором–танкистом Анисько Петром Антоновичем 1901 года рождения в сильно нетрезвом виде раздавите танком свой любимый «Дюзенберг». Раскатаете его в тонкий лист.

— Вы с ума сошли? Какой еще Анисько? Что за провокации?

— Разрушится не только машина, — невозмутимо продолжал Лева, — погибнет боец, срочник первого года службы Иван Корнеев, потом начнутся разборки…

— Послушайте! Зачем Вы меня сюда привезли? — вконец разозлилась генеральша. — Кто Вы такой и что Вам от меня нужно? Думаете, Вам все сойдет с рук? Немедленно выпустите меня!

Лева достал Айфон 7 и протянул ей:

— Позвоните домой!

Вера отпрянула от засветившегося экрана:

— Что за шутки? Чего это Вы мне подсовываете?

— Не волнуйтесь! — Терпеливо разъяснил Лева. — Вот цифры, легонько нажмите пальчиком на нужные, наберите номер, потом на эту зеленную кнопочку.

Она поколебалась, но любопытство пересилило. Раздался голос служанки. Вера узнала и привычно спросила:

— Спишь, корова?

Не слушая оправдания и заверения, Вера протянула аппарат американцу:

— Подумаешь, радио…

— Не совсем, — сказал Лева и сфотографировал даму.

Она увидела себя на экране. Пока думала, Лева вывел цветное фото на бумагу. Лист дрожал в её руке, Лева начал записывать видео и остановил на её обреченной фразе:

— Всё. Допрыгалась.

Лева тут же продемонстрировал запись, трагизм которой был неподдельным.

— Дорогая Вера, я привез Вас в 2017 год. Это выглядит фантастически, Вам трудно поверить, поэтому продемонстрировал малую часть из огромного прогресса. Поверьте, у меня нет никаких шпионских, политических или других, вредных для Вас или Вашего мужа целей. Я только хочу, чтобы Вы не давили танком Ваш автомобиль. В апреле вечером, пятого числа, Вас начнет охмурять пьяница и карьерист Анисько. Держитесь от него подальше. Вот и все. Сейчас мы вернемся в Смольный, можете все забыть, но про мерзавца–майора, пожалуйста, запомните. Иначе очутитесь в зековском бараке в Караганде.

***

В следующую командировку Маруся послала друга в 1952. Генерал–полковника расстреляли по обвинению в мародерстве в Германии, шпионаже в пользу США и еще по каким–то уважительным причинам. Ослепительная Вера оказалась в бараке, но не в Караганде, а почти в Африке, в АЛЖИРЕ — Акмолинском лагере жен изменников родины. Про майора Анисько она запомнила, невредимый «Дюзенберг» перешел во владение к высокому чину из ленинградского МГБ.

Лева прибыл для обеспечения сохранности автомобиля, но инструктаж генерала МГБ не прошел так гладко, как это случилось с доверчивой Верой. Генералу Леву представили как важного партработника. Это обстоятельство ничуть не смутило чекиста. Как только Лева в приватном разговоре стал крутиться вокруг «Дюзенберга», он тут же очутился в Крестах и буквально через пять часов увидел на полу свои выбитые зубы.

— Маруся, ядрена мать, ты чего творишь? — про себя заорал Лева, скорчившись на стуле перед следователем.

— Потерпи, Левочка, — запричитала Маруся, — я обязательно что–нибудь придумаю…

— Ты чего там, сука, бормочешь? — разъярился следователь, — что за Маруся? Четко: фамилию, имя, отчество, год рождения, адрес!

Били Леву тяжко и изобретательно, но как–то буднично и без удовольствия. Впрочем, не долго. Всего около недели. Генералу не нужны были лишние разговоры про присвоенный американский автомобиль, и вскоре превращенному в мясо Леве три отвратительных типа скороговоркой зачитали расстрельный приговор. Лева в полусознательном состоянии понял, что подписал на себя показания в шпионаже в пользу Японии, преклонении перед Западом, создании сионистского подполья и враждебной попытке очернить высших должностных лиц.

— Стойте! — вскинулся Лева, — у меня есть еще сведения особой государственной важности, которые я могу открыть только генералу. В ваших же интересах, поверьте, только ему!

Его притащили в высокий кабинет и бросили на ковер.

— Ну? — брезгливо спросил генерал.

— Послушайте, — из лежачего положения Лева указал на настенный циферблат, — на часах сейчас 15:42. В 15:57 Вам позвонит жена и скажет, что пропали рисунки Вашей дочери. В Вашем сейфе, на третьей полке в глубине лежит стопка её рисунков, на третьем снизу изображен товарищ Сталин, который накидывает огромную петлю на шеи группы людей в форме МГБ. Рядом такая же петля крепко затянута на космополитах из карикатур Кукрыниксов. Внизу сейфа, под толстой серой папкой спрятана бобина с магнитной лентой BASF от магнитофона Telefunken. Там запись в бане вашего пьяного разговора с родственником. Еще там фотография Вашего «Дюзенберга». Все это Вам подбросили…

— Пошел на х**! — прервал этот бред генерал.

Леву поволокли в подвал, протащили по длинным коридорам, потом ждали у железной двери, после затащили в узкий предбанник. За открытыми дверьми была видна полностью забетонированная комната с наклонным полом и стеной, забрызганной черными подтеками.

В предбаннике Лева полежал, пока не пришел пожилой старшина. Неторопливо и буднично он достал из кобуры ТТ, проверил обойму, с треском забил её обратно, зевнул и спросил:

— Сам дойдешь?

— Никуда я не пойду! — завопил Лева, — не имеете права! Скоты!

Старшина достал пачку «Беломора» с родным рисунком художника Тараканова, извлек папиросу, постукал по пачке, придал гильзе вид галстука–бабочки, прикурил, затянулся, выпустил облако сизого дыма и протянул папиросу Леве.

— Я не курю! — истерично выкрикнул Лева.

— Ну и правильно, — добродушно согласился старшина, — становись вон к стенке. По –хорошему.

Он помог Леве стать к стене, но строптивый смертник тут же уселся на скользкий пол лицом к палачу.

— Так не положено, — устало сказал старшина и взвел курок.

Он спокойно навел ствол на Леву и уже собрался нажать, когда откуда–то издалека раздалось грозное «Отставить!».

— Ну и хорошо, — безразличие палача показалось даже обидным.

Его быстро поволокли обратным путем и бросили на знакомый ковер. Генерал помолчал, потом спросил:

— Ты кто такой? Когда успел ко мне в сейф залезть?

— Не лазил я, мне итак видно.

Генерал снова помолчал, вспомнил, что Сталину уже приводили такого же типа и бросил спасительное:

— Десятка, хрен с тобой. Но смотри, падла, начнешь болтать в лагере, сам знаешь…

***

— Ну, Маруся… приличных агентов заранее снабжают планом отхода. А ты что со мной делаешь? Все! Не нужен мне «Дюзенберг»! Зачем только я тебе рассказал?

— Спокойно, мой друг! Осталось совсем немного. Зато не зря съездил, генерал так пересрал, что спрятал твою машину под чехол в отдельном сарае. Дожила она в сохранности до Перестройки. И генерал дожил, правда, сильно обветшал и продал её криминальному авторитету.

— Ты что это опять задумала?! Не поеду я ни к какому авторитету. Еще чего… Эти точно меня кончат.

— Успокойся! Нервным таким стал… Назад ехать не надо, жив он, твой бандит, и машина жива. Поедешь завтра к нему в Кавголово на своем джипе. Могу и я с тобой.

Они подъехали к высокому глухому забору и не сразу смогли определить, где вход. Когда обнаружили, на вопрос «Кто такие?» Маруся бодро отрапортовала, прильнув к микрофону:

— К Эдуарду Карловичу. По срочному делу!

Микрофон–динамик щелкнул и замолк минут на десять. Камеры с двух сторон начали елозить по непрошенным визитерам, но ничего подозрительного, видимо, не обнаружили. Потом снова клацнуло, и тяжело отворилась бронированная калитка.

Приличная площадь, уложенная узорами разноцветных плиток шершавого гранита, открывала перспективу на мрачный, трехэтажный дом. Сбоку стояло несколько дорогих автомобилей, фонтаны, статуэтки в человеческий рост, элементы садового дизайна, команда неприветливых охранников в черных костюмах с галстуками, вспомогательные строения — все соответствовало представлениям о значительности хозяина.

Их провели в зал с немыслимым количеством доказательств больших денег и оставили в одиночестве. Не решаясь пройти вглубь и сесть в кресла, они стояли в ожидании, молча озираясь по сторонам. Неожиданно раздался низкий воландовский голос:

— Что за дело у вас ко мне?

Только теперь они разглядели среди роскошных артефактов сильно пожилого мужчину в огромном, тронного вида кресле. Получивший опыт общения с всесильными, Лева начал путано объяснять цель визита. К счастью, Маруся перехватила инициативу и быстро и толково объяснила, что они хотят вернуть семейную реликвию.

Эдуард Карлович перестал обращать внимание на Леву и теперь смотрел только на Марусю. Он вполне вежливо задал ей несколько наводящих вопросов, потом кивнул на панорамное окно:

— Который?

С другой стороны дома, под навесом стояло несколько раритетных авто.

— Да, третий справа, желто–зеленый… — заволновался Лева.

Авторитет снова проигнорировал его и спросил у Маруси:

— Как Вы сказали? Дюзенберг? — она кивнула, — надо же, я и не знал.

— Эдуард Карлович, не могли бы Вы уступить нам его? — достойно поинтересовалась Маруся.

— Отчего же, забирайте пожалуйста. Я уже стар и мало что мне нужно. Да и раньше я толком не успел на нем покататься. Купил давно у одного прохиндея, так он и стоит здесь.

— Как забирайте? — Лева чуть в обморок не упал, — мы заплатим.

— Заплатите? — авторитет посмотрел наконец на него, — ну да, за ножи и автомобили надо что–то отдать. — Он еще раз оглядел Леву, — тысяч десять зеленных пришлите и забирайте.

***

— Какой славный старик оказался, — Лева не мог налюбоваться на теткин лимузин, — сохранил его в прекрасном виде, в положение вошел.

— Это мы под хорошее настроение попали, –скептически возразила Маруся.

Они плавно ехали по шоссе с открытым верхом. Длинный желтый капот заканчивался парящей, никелированной фигурой. Чуть впереди водительской двери было установлено запасное колесо с толстыми спицами, резина закрыта никелированным футляром, и Леве все время хотелось дотянуться до него и погладить. Широкая подножка элегантным изгибом переходила в переднее зеленное крыло.

— Смотри, Маруся, — Лева любовно похлопал по баранке, покрытой бордовой кожей, — на руле тиснение имени Эстер на английском, а на набалдашнике рычага передач две русские буквы Э и Р. Девичья фамилия Эстер — на Т, а здесь Р. Скорее всего, заглавная фамилии мужа.

— Надо всю машину досконально осмотреть. Не удивлюсь, если в каком–нибудь потайном месте обнаружатся другие символы и напоминания.

Лес вдоль шоссе закончился и началось просторное поле. Лева увидел проем в заборе с колючей проволокой, грунтовую дорожку, осторожно свернул на неё, проехал немного и остановил Дюзенберг.

— Не устаю наслаждаться. Давай, Маруся, отойдем, посмотрим на него издалека.

Они вернулись к проему и стали рассматривать чудо раннего американского автомобилестроения. Лимузин идеально вписывался в цветовую гамму поля. Несмотря на некоторую громоздкость и тяжеловесность, его контуры придавали вид грациозной стремительности.

В шуме загруженного шоссе они не сразу обратили внимание на рокот в лесу. Неожиданно показались три огромных танка, которые на полной скорости неслись по полю в шеренговом строю параллельно шоссе.

Все остальное заняло секунды. Ближний танк, испуская черный воинственный дым и не задерживаясь, пронесся по Дюзенбергу. Лимузина не стало. Уцелела только одна большая никелированная фара, пролетевшая несколько метров. Тут же с шоссе подскочил УАЗик с черными номерами, офицер что–то дико заорал в рацию, и танк остановился.

— Вы какого х** здесь делаете? — офицер временно покончил с танком и перешел на перепуганных штатских, — здесь запретная зона, танкисты отрабатывают пилотаж по приборам, а вы откуда взялись?

— Где видно, что это запретная зона? — Маруся обошла остолбеневшего Леву, — вот дорожка с шоссе, вот перерыв в ограде, откуда нам было знать?

— Как откуда? Здесь же знаки везде…

— Какие знаки? Хоть один покажите!

Офицер подбежал к ограде, поозирался, потом кинулся к кювету и вытащил знак «Кирпич». Бросил его в ярости, вернулся в кювет и достал большой трафарет с надписью «Стой! Запретная зона. Военный объект». Чуть не плача, он стал рукавом вытирать трафарет:

— Сволочи, гады! Ну где мне столько солдат взять для оцепления?

Он прислонил трафарет к ограде, посмотрел на часы, достал визитку и протянул Марусе:

— Все равно показательная разборка будет. Вы позвоните, согласуем время. Сейчас я даже ГАИ пустить сюда не могу, а военная автоинспекция сегодня и не приедет. Снимите все на телефоны…

***

Офицер умчался, а Лева все еще стоял безмолвно, как соляной столб. Маруся позвонила по армейскому телефону, настояла, чтобы приехал командир, осторожно тронула Леву и убедилась, что он не закаменел навсегда. Они стали ждать.

— Ладно, Лева, забудь. Чему быть…, — она решила отвлечь друга, — Направлю лучше тебя к Ленину с Троцким. Переворот отменять. К столетию может что и получится…

— Нет уж, вожди мне по барабану! Давай ближе к делу. Начнем разрабатывать «Бунд» — оклемался все-таки племянник Эстер.

Print Friendly, PDF & Email

12 комментариев для “Алевтина Терентьева: Duesenberg

  1. Уважаемая Алевтина,
    На мой взгляд, у Вас очевидное превосходство формы над содержанием. Форма — очень хороша, прописаны детали, обстановка. У Вас, Алевтина, зоркий взгляд на мелочи, а это очень важно. Но о чем рассказ, так хорошо написанный Вами, я так и не понял. Сложилось впечатление, что все это \»суета сует и погоня за ветром…\»
    Очень впечатляет описание встречи с бравыми органами… Большой ТЕРРОР… Миллионы загубленных. А Вы, простите, устроили \»цирк\» с Вашими Левой и Марусей. Человек сегодняшний в тех обстоятельствах вероятно должен был войти в конфликт с системой, ментальность у него уже иная, неподходящая для костоломных времен, но костоломы есть, а конфликт — слабоват.
    Вы описываете основанный в Штатах новый сетевой ресурс, где родители загружают на сайт все документы, фотографии, старые письма и много чего другого, чтобы дети, когда заинтересуются, все легко могли найти. Это плод писательской фантазии или такой ресурс есть на самом деле?
    Ну и такая незначимая деталь. Вы пишете: \»мы обсуждали предвоенную историю Европы, я немного в теме\». На мой взгляд, человек либо в теме, либо нет, а немного в теме, это как немножко беременная.
    В заключение: я согласен с Ильей Гириным: Хотел бы я уметь писать такую «графоманию»!

    1. Подозреваю, не дождешься ты ответа, Алевтина ведь предупреждала. А мне не привыкать объяснять, что хотели те или иные авторы выразить. За некоторых даже дописывал финалы. Попробую и здесь, и пусть меня поправят.
      «Очень впечатляет описание встречи с бравыми органами… Большой ТЕРРОР… Миллионы загубленных. А Вы, простите, устроили »цирк» с Вашими Левой и Марусей».
      Мне кажется, до цирка тут далеко:
      Обыденное для палачей, привычно-будничное издевательство над миллионами загубленных рассмотрено как бы со стороны. Герой ведь условно там. Дикого ужаса у него все равно нет, поэтому видит детали. Самая важная из них — палачи к издевательствам привыкли, выполняют как любую другую работу. Какой уж тут цирк? Тот, кого по настоящему терзали — ему казалось, что они все садисты и наслаждаются мучениями жертв. И это тоже конечно было, и неоднократно описано очевидцами. Но объяснить только садизмом — это просто. Садисты везде есть, независимо от режима. Катастрофа, когда сотни тысяч таких палачей воспринимали пытки как нечто само собой разумеющееся, а это уже свойство режима. Ломались, уничтожались жертвы, но навсегда вычеркнуты из норм цивилизованной жизни и палачи. А в нашей реальности они вместе со своим Сталиным остались и не осуждены.
      Как тебе такая версия?

    2. На вопрос Владимира Янкелевича отвечу, поскольку тема для рассказа ключевая.
      » Вы описываете основанный в Штатах новый сетевой ресурс, где родители загружают на сайт все документы, фотографии, старые письма…». Такой ресурс в активной разработке и через 20-30 дней готовится его широкая публичная презентация. К концу 2019 по бизнес-плану ожидается 10 млн. глобальных пользователей. Возможно, ресурсом заинтересуются посетители данного Портала.
      Он интересен не только возможностью хранения семейных «альбомов» — капсулы времени, заложенной родителем. В дальнейшем он будет выполнять более сложные задачи: например, по желанию пользователя по такому вот Дюзенбергу суперкомп найдет дальнего родственника на другом конце света.

  2. Уваж. комментатор А. Кац прав, imho-с. Написано не АлефТ., а другим блогером.
    Надеюсь, это новая шутка уваж. автора. Очень надеюсь.

    1. Уважаемые коллеги!
      Прошу всех, кто вместо «Алев» пишет «Алеф», делать ссылку или указывать каким-либо другим способом, что буква «Ф» в этом слове принадлежит мне — ВЗ-у.
      И это вовсе не шутка. Сие есть моё изобретение — именно я, применив эту букву в своём комментарии, превратил не имеющее особого смысла слово «Алев» в первую букву — «Алеф» — одного из старейших на Земле алфавитов, тем самым существенно повысив авторитет автора.
      Значимость моего изобретения подтверждается тем фактом, что уважаемый нами всеми автор быстро подхватил(а) и стал(а) использовать именно эту форму сокращения своего имени. Примеру автора последовали и ряд других комментаторов.
      Надеюсь на ваше понимание.
      С уважением, ВЗ.

      1. С некоторых пор не комментирую мнения, у читателей есть право на разные. Но мой первый выход с отзывом был под достаточно адресным ником «Алеф.Тер.» Замена буквы и сделана изначально именно в связи с известным всем здесь алфавитом. Так комп и запомнил, и с тех пор ничего не меняется. Не знаю, что и когда Вы, уважаемый ВЗ, изобрели, в любом случае спасибо, что первым заметили.

        1. Уважаемая Алеф.Тер, Вы правы, и я приношу свои самые настоящие извинения.
          Я ведь не плагиатил и даже не «первым заметил». Я сам изобрёл это «ф» и вставил в свой комментарий. А когда в последовавшем немедленно Вашем ответе увидел то же самое «ф», то обрадовался, посчитав, что моё изобретение автору понравилось. Подвела Самоуверенность — я посчитал, что Вы появились в Мастерской лишь тогда, когда я впервые Вас прочитал. И ошибся.
          Подвела и Гордыня: ну, изобрёл, и зачем же об этом всем сообщать. Нет, захотелось славы. Вот и получил. А изобрёл-то, как оказалось, велосипед.
          Так или иначе, приму любое назначенное мне наказание.
          С извинениями и
          с уважением, Виктор Зайдентрегер

    1. Специалисту в области приговоров о графомании, даже если он только просматривает материал, главное — не впасть в сутяжную психопатию.

Добавить комментарий для А. Кац Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.