Яков Каунатор: Моряк вразвалочку сошёл на берег…

Loading

Страшно было одиночество. Коля Рубцов оказался один в детском доме, куда определили его родственники. Незаживающая рана — предательство отца. Отец вернулся с фронта живым, завёл новую семью, собрал детей. Кроме Николая. Как детская душа вынесла… Предательства он не простил, поэтому и писал в анкетах «отец погиб».

Моряк вразвалочку сошёл на берег…

Яков Каунатор

«Ах, душа моя косолапая.
Что болишь ты у меня, кровью капая.
Кровью, капая в пыль дорожную,
Не случилось бы со мной невозможное…»
Юлий Ким

По истечении срока давности за содеянное преступление, уголовное наказание мне не грозит. Но ведь у совести нет срока давности… И с годами, с возрастом, хочется очистить свою душу. Как сказал однажды один поэт:

«До конца,
До тихого креста
Пусть душа
Останется чиста!»

Вот и хочется выговорить душу да покаяться, как говорится, «на свободу с чистой Совестью!»

А было это 40 лет назад (срок давности истёк!) Место преступления — 2-ой этаж Дома Культуры провинциального городка на востоке Латвии. Комната, большая, исчерченная полками, уставленными снизу доверху и слева направо книгами. Между этими полками бродят в какой-то сомнабуле посетители. Чего ищут? Кто знает… Но то, что не материалы внеочередного (или очередного съезда КПСС, это — зуб даю, однозначно! для этого существуют кабинеты политпросвета по местам работы!) А чего здесь? Ну, что-то для души, для вдохновения…

Н. Рубцов
Н. Рубцов

И вот среди этих сомнаблуждающих где-то определился я. И натыкаюсь я… Натыкаюсь. Твёрдый переплёт. Скромненькая небольшая книженция невзрачного цвета. «Избранное» А сверху — «Н. Рубцов». И точка. А время — середина 70-ых годов ХХ-го века. Разъясняю, сейчас мало кто понимает.

Слово «компьютер» учёные ещё не изобрели. Он ещё и во сне им не снился. А была по тем временам — ЭВМ! Перевожу на доступный язык: электронно-вычислительная машина. Образ она имела соответственно названию: громоздкая и ужасная. Тех, кто к ней имел доступ, иначе, как вурдалаками не называли.

А потому информация о Н. М. Рубцове добывалась исключительно из СМИ (это другое страшное по тем временам, что перевожу уже нынешним недорослям: средства массовой информации, как то: газеты, журналы)

И вот имя Николая Рубцова каким-то отголоском до меня донеслось. И даже несколько стихов прочитал в «Литературной России». И влюбился! А дальше? А дальше…

Глухая провинция… Подписка на журналы — согласно вашему социальному районному статусу… А тут — вот! Сама приплыла! «Избранное», «Н. Рубцов».

Hет, по коридорчикам много страждующих бродят, не спрячешь… Да и пакетов полиэтиленовых по тем, 70-ым, химия ещё «не изобрела»… Пришлось официально оформлять в читательский формуляр. При возврате — раз забыл, два забыл, на третий раз принёс замену — 5 солидных книг, специально купленных в магазине. С тех пор «Избранное» «Н. Рубцов.» — со мной И эмиграцию пережило.

Ну вот. Покаялся. Теперь —

«До конца,
До тихого креста
Пусть душа
Останется чиста!»
Н. Рубцов

«Я, Рубцов Н. М., родился в 1936 году в Архангельской области в с. Емецк». (Из автобиографии).

Из хроники тех лет:

30 ЯНВАРЯ 1937 г.
И З В Е С Т И Я.
ОБЕЩАЕМ ПАРТИИ
(Из резолюции рабочих завода «Большевик»)
(По телефону)
ЛЕНИНГРАД, 30 января, 5 часов утра.

Мы, рабочие, инженерно-технические работники и служащие ночных смен завода «Большевик», заслушав сообщение о приговоре по делу антисоветского троцкистского центра, единодушно одобряем справедливый приговор суда, применившего к убийцам, шпионам и диверсантам высшую меру наказания — расстрел.

В ответ на преступные действия гнусных агентов международного фашизма из шайки кровавого пса, врага народа Троцкого мы удесятерим революционную классовую бдительность. Заверяем ЦК партии и нашего любимого вождя товарища Сталина, что на все вылазки предателей-троцкистов ответим сокрушительным отпором. Будем неустанно крепить мощь и оборону СССР.

СПАСИБО ПРОЛЕТАРСКОМУ СУДУ

Василий ЛЕБЕДЕВ-КУМАЧ:

Как колокол набатный, прогудела
Страна, от возмущения дрожа.
Спасибо вам, бойцы Наркомвнудела,
Республики великой сторожа!

Предателей блудливая порода
Грозить не будет жизни и труду.
От всей души советского народа
Спасибо пролетарскому суду!

Что открывается моряку, когда он сходит на берег? А открываются перед ним дороги. И одна из них была его, Коли Рубцова дорога… Многие ли из нас, человеков, могут похвастаться лёгкостью пути жизненного? То-то и оно. У каждого путь проходит через тернии да невзгоды. Судьба Николая Рубцова и была — через тернии — к звёздам, вернее, к «Звезде полей», стихотворному сборничку, имевшему на обложке имя автора — «Николай Рубцов». И судьба его была неразрывно связана с той странной и страшной эпохой, именуемой «ежовскими рукавицами». Под репрессии попал отец будущего поэта, Михаил Андрианович. Повезло. «Проскользнул в ячейку невода», через год был освобождён и даже восстановлен в партии. Для дружной и многочисленной семьи, в которой всегда царили веселье и песня, этот год был таким тяжёлым, был он первым испытанием семьи на прочность. Сколько их, порой трагических потерь обрушится на мальчишку, с детских «соплячих» лет окружённому лаской и любовью родителей, сестёр и братьев. А их, сестёр и братьев, было четверо: Надя, Галина, Алик и Борис. Вот и умножьте это мальчишеское счастье на шесть. Огромным было это семейное счастье маленького Коли. Тем страшнее, трагичней оказались испытания. С началом войны отца призывают в армию, потеря основного кормильца в семье, где пятеро детей, подорвала здоровье матери, Александры Михайловны, ещё недавно — весёлой певуньи. Мать умерла в 1942 году, сердце не выдержало всех невзгод и потерь. В 1940 году умерла дочь Надежда, простудилась на комсомольских работах и сгинула. Вот тогда-то в четырёхлетнем возрасте и столкнулся впервые с горем Николай. Наверное, ещё не осознанно, но первый рубец на сердце появился.

Есть у каждого творца, у каждого художника слова или кисти, или нотного стана некий импульс, откуда и начинается творчество. Таким импульсом для Николая Рубцова стала смерть мамы, Александры Михайловны.

Но вот наступило Большое несчастье —
Мама у нас умерла.
В детдом уезжают Братишки родные,
Остались мы двое с сестрой.

Это было первое стихотворение шестилетнего мальчишки. Смерть матери оказалась для него таким потрясением, что он убежал в лес и прятался там неделю. И как сказал сестре — «Это я под ёлкой написал». Надо было обладать такой тонкой, чувственной душой, чтобы в ней родились эти скорбные слова. Вот с этого, с самого первого стихотворения тема Матери, памяти о ней будет сопровождать поэта всю жизнь.

Сижу среди своих стихов,
Бумаг и хлама.
А где-то есть во мгле снегов
Могила мамы. Тихая моя родина!

Ивы, река, соловьи…
Мать моя здесь похоронена
В детские годы мои.
Вспомню, как жили мы
С мамой родною —
сегда в веселе и в тепле.
Но вот наше счастье
Распалось на части —
Война наступила в стране…

Как жестока бывает жизнь… Страшно было не только то, что так стремительно распалась семья, страшно было одиночество. Коля Рубцов оказался один в детском доме, куда определили его родственники. «Отец ушел на фронт и погиб в том же 1941 году» — так писал он во всех своих автобиографиях и анкетах. Ещё одна незаживающая рана — предательство отца. Отец вернулся с фронта живым, завёл новую семью, собрал детей. Кроме Николая. Как детская душа вынесла… Предательства он не простил, поэтому и писал в анкетах «отец погиб».

Да что же мы всё о грустном да печальном? Верно оттого, что в стихах Поэта часто звучит минорный настрой, вот как в этoм:

ЛЕВИТАН
(по мотивам картины «Вечерний звон»)

В глаза бревенчатым лачугам
глядит алеющая мгла.
Над колокольчиковым лугом
собор звонит в колокола.

Звон заокольный и окольный,
у окон,
около колонн.
Звон колоколен колокольный,
и колокольчиковый звон.

И колокольцем
каждым
в душу—
любого русского спроси! —
звонит, как в колокол, —
не глуше, —
звон
левитановской Руси!

Так до большой поэзии эвон, сколько лет! А сейчас, сейчас жизнь только начинается. Жизнь новая загадочная, а потому — пугающая. Имя этой жизни — детдомовская…

Из воспоминаний Александры Меньшиковой, учительницы Николая Рубцова в Никольском детском доме:

«Вот среди этих маленьких сирот я и приметила сухощавого невысокого мальчишку с черными волосами и черными проницательными глазами. Сидел в среднем ряду на второй парте и чаще других попадался на глаза. К тому же всегда, когда я спрашивала урок, Коля первым поднимал тоненькую ручонку. Знает. Иногда и вертится, не слушает, а спросишь — ответит без запинки.

Он был очень любопытен. Едва ли не каждую перемену подходил со своими друзьями к моему столу и задавал массу вопросов: как, почему, где, что? — все надо знать ему. Старался быть первым во всем. Задачки решал лучше всех, писал лучше всех (четкий бисерный почерк у него был).

Коля любил читать стихи и читал хорошо. Встанет, расставит ноги, смотрит куда-то вдаль и декламирует, а сам, кажется, мысленно — там, с героями стихотворения. Я часто ставила его декламацию в пример остальным: читайте вот так; а ну, расскажи еще раз, пусть ребята поучатся. Книжки интересные читай ему хоть каждый день! Кончаются уроки, и опять слышу Колин голос:

«А сегодня будем читать?»

Как сейчас вижу: идет зимой по улице в стареньких ботиночках, поношенная шапчонка сдвинута на одно ухо. Руки красные, как гусиные лапки,— не было рукавичек. Кое-как отогреешь их, а ребята уже снова торопятся на улицу. Зальют горку водой и катаются — и на ногах, и на боку, и на спине.

От многих других отличала мальчишку исключительная честность. Однажды в школьном коридоре разбил он стекло. Никто этого не видел — другой бы умолчал, а он сразу ко мне пришел. Рассказывает, а у самого слезы на глазах, испуганно смотрит на меня. Ведь война. И стекол нигде нет. А когда я сказала, что стекло найду и завхоз вставит, его глазки снова засияли, стали доверчивыми.»(Душа хранит… Жизнь и поэзия Николая Рубцова)

Из воспоминаний Галины Матвеевой:

Был он маленького роста, черноглазый и очень серьезный. Шла война, с одеждой было трудно, по росту и по размеру вообще невозможно было подобрать ее, и мы помогали малышам одеться поаккуратнее, что-то ушивали, подшивали. И что было характерно: Коля сам стремился выглядеть аккуратным и опрятным. Он никогда не ходил с оторванными пуговицами, длинные рукава пальто не болтались — он их обязательно подогнет, брюки на нем сидели ладно и аккуратно. Эта подтянутость его и серьезность вскоре проявилась и в учёбе.

Однажды наша учительница принесла на урок русского языка Колино сочинение и зачитала его. Сочинение начиналось четверостишьем о природе, а дальше шло «раскрытие содержания». Слушать его было не только приятно, но и поучительно. Тогда, конечно, судьбы поэта Коле еще никто не пророчил, но как хороший ученик он был признан всеми. (Душа хранит… Жизнь и поэзия Николая Рубцова).

И вспоминается другой мальчишка, такой же любознательный, такой же охочий до книжек, и такой же любитель Пушкина, Никитина да Кольцова. Только был он почти ровно на полвека помоложе Коли. Имя тому мальчишке было Сергей Есенин.

Ах, детдомовское житьё, да ещё в военную поpу… Как выживали на скудном пайке, да ещё в ту пору, когда организму растущему витамины нужны! А витамины — да вот же, турнепс, что на полях. Воровали, пекли на костре, вот тебе и добавок к «одноразовому» питанию. Зато: в силу целебных свойств турнепса, избавлены были от: запоров, глистов, бронхита, ларингита, астмы! Так и выжили…

А в 1950 году — пожалте, на выход! — закончена семилетка и перед четырнадцатилетним мальчишкой замаячила самостоятельная жизнь. Как быстро они взрослели, бездомное, сиротское поколение послевоенных лет!

Много позже, в одном из своих стихотворений, он скажет о последетдомовском своём взрослении.

Как центростремительная сила,
Жизнь меня по всей земле носила!
За морями, полными задора.
Я душою был нетерпелив, —
После дива сельского простора
Я открыл немало разных див.

И как же его, ещё не юношу, подростка бесприютного носила по земле центростремительная сила! Полгода возраста не хватило ему до заветной мечты, до моря, когда приехал поступать в Ригу, в мореходку… И возвращение на «тихую родину», в Никольское. Учёба в лесотехническом техникуме, бросает после двух курсов, опять мореходка — теперь в Архангельске. И вновь удача ускользает. И поступает он в Тралфлот, угольщиком, а на казённом языке — помощником кочегара.

Из воспоминаний капитана судна А. П. Щильникова: «Архангельск».

«… Я почему его запомнил. Маленький уж очень он был, шупленький, волосы светлые… Ростом самый низкий в команде. Помню, это, когда мы уже в Мурманске в ремонт встали, боцман наш Голубин Николай ему робу выдал. Так он буквально утонул в ней. Тут кто-то из наших жен, из Архангельска прибывших, подогнал ее наскоро, да недолго он проходил в этой робе. Приходит однажды, заявление на увольнение приносит. Успел Коля на тральщике и поваром, и уборщицей поработать, успел и в ледовый затор попасть в Белом море в мае 53-го. Работа была тяжелая, и мальчишка решил учиться.

«Заявление. Прошу вашего разрешения на выдачу мне управлением тралфлота расчета ввиду поступления на учебу. Н. Рубцов».

Это написано в июле 53-го года. (Вячеслав Белков. Жизнь Рубцова)

Из хроники тех лет:

6 МАРТА 1953 г. Комсомольская правда

ОТ ЦЕНТРАЛЬНОГО КОМИТЕТА
КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА
СОВЕТА МИНИСТРОВ СОЮЗА ССР
И ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР

Ко всем членам партии,
ко всем трудящимся Советского Союза
Дорогие товарищи и друзья!

Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза, Совет Министров СССР и Президиум Верховного Совета СССР с чувством великой скорби извещают партию и всех трудящихся Советского Союза, что 5 марта в 9 час. 50 минут вечера после тяжелой болезни скончался Председатель Совета Министров Союза ССР и. Секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза Иосиф Виссарионович СТАЛИН.

Перестало биться сердце соратника и гениального продолжателя дела Ленина, мудрого вождя и учителя Коммунистической партии и советского народа — Иосифа Виссарионовича СТАЛИНА.

Предстоящая конференция сторонников мира в Японии
ПЕКИН, 5 карта. (ТАСС). Агентство Синьхуа передает:

Как сообщает орган Японского комитета защиты мира газета «Хейва симбун», на 21 и 22 марта намечено проведение национальной конференции, посвященной борьбе за мир. Решение об этом было принято 20 января на подготовительном совещании, созванном выдающимся борцом за мир и председателем Японского комитета защиты мира Икуо Ояма.

На конференции будут обсуждены следующие вопросы: о прекращении войны в Корее, о попытках заставить японский народ участвовать в корейской войне, об атомной бомбе и бактериологической войне, о Тихоокеанском военном союзе, о пересмотре японской конституции, о военном производстве, о военной экономике и войне, о военных базах, милитаристском образовании и культуре, вопросы об отношениях Японии с Китайской Народной Республикой и Советским Союзом.

Деревенские ночи
Ветер под окошками,
тихий, как мечтание,
А за огородами
в сумерках полей
Крики перепелок,
ранних звезд мерцание,
К табуну
с уздечкою
выбегу из мрака я,
Самого горячего
выберу коня,
И по травам скошенным,
удилами звякая,
Конь в село соседнее
понесет меня.
Пусть ромашки встречные
от копыт сторонятся,
Вздрогнувшие ивы
брызгают росой,—
Для меня, как музыкой,
снова мир наполнится
Радостью свидания
с девушкой простой!
Все люблю без памяти
в деревенском стане я,
Будоражат сердце мне
в сумерках полей
Крики перепелок,
дальних звезд мерцание,
Ржание стреноженных
молодых коней…
1953

Для меня самым главным в этом стихотворении обозначились не чувства семнадцатилетнего юноши, согретого любовью, эти чувства естественны в таком возрасте. В стихотворении я увидел тот давешний импульс, который толкнул поэта к стихотворству. Вот как в магните есть «север-юг», вот как в математике есть «плюс-минус», так и в том импульсе было: смерть матери и созерцание неповторимой, окраинной русской природы. » Минус — Плюс».

И если «Минус» иногда будет проскальзывать памятью в его стихах, то «Плюс» — способность к созерцанию и острому восприятию окружающего мира, вплоть до мельчайших его деталей отпечатается в нём пожизненно.

Там, где я плавал за рыбами,
Сено гребут в сеновал:
Между речными изгибами
Вырыли люди канал.

Тина теперь и болотина
Там, где купаться любил…
Тихая моя родина,
Я ничего не забыл.

С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.

Березы

Я люблю, когда шумят березы,
Когда листья падают с берез.
Слушаю — и набегают слезы
На глаза, отвыкшие от слез.

Николай Рубцов был из породы тех людей, что зовутся однолюбами. Если попробовать очертить радиус его поэтических вдохновений, то окажется, что он, наверное, ограничен, географией Вологодчины да окраиных земель Архангельщины. И как бы «Жизнь не носила бы его по Земле», мыслями, стихами возвращался он к «тихой своей родине», к которой оказался привязан вовсе не семейными корнями, а духовными… Преданность малой родине — самое главное, что прочитывается в поэзии Рубцова.

РОДНАЯ ДЕРЕВНЯ

Хотя проклинает проезжий
Дороги моих побережий,
Люблю я деревню Николу,
Где кончил начальную школу!

ПРОЩАЛЬНОЕ

Печальная Вологда
дремлет
На темной печальной земле,
И люди окраины древней
Тревожно проходят во мгле.

Опустив фотобумагу в проявитель, вы увидите, как на ней медленно возникают, проявляются образы, запечатлённые вами на фотоплёнке. Вот так в стихах Николая Рубцова, через детали, предметы, запечатлённые его цепким взглядом, возникает образ родины. И кажется, что поэзия Николая Рубцова — провинциальная, где нет повседневной суеты, шума и толкотни широких городских проспектов и улиц, где нет торопливости и нетерпеливости в движениях. А есть некое размеренное и плавное движение, наполненное тишиной и покоем. Так ведь бывает, что тишина гораздо слышнее грохота и шума… И эта провинциальность оказалась сродни многим читателям, ставшими почитателями таланта молодого поэта. Да ведь, что такое Россия? Отнимите Москву, Питер, и в остатке останется огромное пространство провинции…

Вы не услышите в рубцовских стихах: «Кипучая! Могучая! Никем не победимая, Страна моя, Москва моя — ты самая любимая!» Нет ни пафосности, ни трескучих фраз, а есть приглушённая доверительная интонация. Да и предметы, детали, через которые передаётся образ родины какой-то заземлённый, вот так каждый день взгляд натыкается на них, и вдруг в стихах поэта начинаешь осознавать, что Родина и начинается с:

И опять родимую деревню
Вижу я: избушки и деревья,
Словно в омут, канувшие в ночь.

За старинный плеск ее паромный,
За ее пустынные стога
Я готов безропотно и скромно
Умереть от выстрела врага…

Тихая моя родина!
Ивы, река, соловьи…

Случайный гость,
Я здесь ищу жилище
И вот пою
Про уголок Руси,
Где желтый куст,
И лодка кверху днищем,
И колесо,
Забытое в грязи…
1966

28 ЯНВАРЯ 1959 г. Правда №28 (14787).

Внеочередной XXI съезд Коммунистической партии Советского Союза

Продолжение доклада товарища Н. С. ХРУЩЕВА
Рост благосостояния советского народа

Товарищи! В семилетнем плане ставится задача на основе дальнейшего мощного подъема всех отраслей экономики и преимущественного роста тяжелой индустрии обеспечить непрерывное повышение жизненного уровня трудящихся.

Одна из наиболее важных задач в сельском хозяйстве — повышение производительности труда и снижение себестоимости сельскохозяйственной продукции. Надо обеспечить значительный рост валовой продукции при уменьшении затрат труда и средств на ее производство.

Как видят народы всех стран, наши планы — планы мирного созидания. Мы призываем все народы усилить борьбу за сохранение и упрочение мира. Со своей стороны, мы сделаем все возможное для обеспечения мира во всем мире. (Бурные, продолжительные аплодисменты).

Основной практической задачей для нашей страны в данное время является создание материально-технической базы коммунистического общества, новый мощный подъем социалистических производительных сил.

Под знаменем марксизма-ленинизма мы уверенно идем вперед, создавая самое лучшее, самое справедливое общество на земле — коммунистическое общество. (Бурные аплодисменты).

Да здравствует великий советский народ — строитель коммунизма! (Бурные, продолжительные аплодисменты).

Да здравствует Коммунистическая партия Советского Союза — боевой и испытанный авангард советского народа, организатор и вдохновитель побед коммунизма! (Бурные, продолжительные аплодисменты).

Да здравствует нерушимая братская дружба стран могучего социалистического лагеря! (Бурные, продолжительные аплодисменты).

Да здравствует марксистско-ленинское единство коммунистических и рабочих партий всех стран! (Бурные, продолжительные аплодисменты).

Да здравствует мир во всем мире!
(Бурные, продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию. Все встают).

Ах, Коля-Коля-перекати поле… И опять техникум, ой, как далеко от лесотехнического и от Николы! Техникум горный, а город — Кировск, в Заполярье.

Из воспоминаний друзей:

«Рубцов был неизменным участником веселых студенческих вечеринок, проходивших обычно с чтением стихов Есенина и Бернса, хоровым исполнением под аккомпанемент купленной учащимися в складчину гармошки песен и куплетов, воспевающих морскую романтику… Потом он стал пропадать по целым дням, как выяснилось позже — он проводил время в городской библиотеке за чтением философских трудов Гегеля, Канта, Аристотеля, Платона…» Н. Шантаренков.(«Душа хранит. КНИГА О НИКОЛАЕ РУБЦОВЕ»)

Позвольте, позвольте! Вьюноше и 20 годков не вышло, и образованием, как-то не шибко — 7 классов… А тут вам и Гегель, и Кант, и Аристотель, и Платон… И это — в мальчишке, что всего-то и видел Николу! Жажда познаний, жажда прикоснуться к ИСТОЧНИКУ — вот что ведёт его в те годы.

И — опять «перекати-поле». Опять забрасывается техникум, видно, ни лесотехника, ни горное дело — вовсе не его дело. Ну распорядилась так судьба, ведь верим мы, что ведёт нас по жизни судьба? Вот и Николая отворотила она от горного дела и направила к брату Альберту, по семейному — Алику, которого Николай не видел 15 лет. Жил в общежитии, работал слесарем-сборщиком на артеллерийском полигоне под Ленинградом.

Что мне кажется удивительным в биографии Николая Рубцова с «высоты» нынешнего ХХ1 века? В 17 лет это был состоявшийся человек. С несколькими профессиями в руках, от кочегара тральщика, повара, имевшего познания и в лесотехнике, и в горном деле, слесаре-сборщике, с тягой к знаниям. Юноше — 17 лет…

«Перекати-поле» Николая Рубцова было отмечено вешками — стихотворными строками.

ДОЛГ

Холодный шум ночного океана,
Незримые дороги кораблей…
А дни идут…
Над палубой эсминца
Качается свинцовый небосклон.
А волны, волны, волны
вереницами
Стремительно бегут со всех сторон.
И там, где сила духа на пределе,
Где шторм встает преградой
кораблю,
Я должен, должен доказать на
деле,
Что сердцем всем я Родину
люблю.

Вешка, обозначенная стихотворением «Долг», знаменовала собой службу краснофлотца Николая Рубцова на эсмице Северного военно-морского флота «Острый».

Тех, кто хорошо знаком с поэзией Рубцова, стихи эти возможно удивят. Удивят незнакомой, несвойственной Рубцову интонацией. Что-то лозунговое, трафаретное сквозит в ней, нечто пафосное. Героико-романтическое, совсем далёкое от лирики Николая. Что ж, давайте попробуем объяснить этот «зигзаг» в его творчестве. А для этого… для этого вернёмся в те далёкие годы, когда стихи эти писались.

Конец пятидесятых, начало шестидесятых годов. Хрущёвская «оттепель» помноженная на «Моральный Кодекс строителя коммунизма». Скептиков было ещё — ой, как мало! А молодёжь — тем более рабочая (до стиляг ли им было?) — ещё верила в светлое будущее. И мальчишка, 19-ти годов, которого Отечество вскормило, обуло-одело и доверило Оружие в руки, о чём каждый мальчишка с детства и мечтал. Вот отсюда — и пафосность, и героико-романтика в морской службе.

ЮНОСТЬ БОЕВАЯ

Норд-осты проносятся с ревом
Над вымпелом корабля.
Запомнится трудной, суровой
Походная юность моя.

Пусть часто натружено тело —
Моряк не привык унывать.
Всю важность матросского дела
Он сердцем умеет понять.

Куется на флоте и смелость,
И дерзость в полете идей.
Я знаю и верю, что юность
Проходит, как следует ей.

Ведь юность моя боевая
В цеха трудовые придет,
Преграды в пути побеждая,
В года коммунизма войдет.

Счастливейшее из поколений —
Назвали не зря нас таким.
Завет, что оставил нам Ленин,
Мы жизнью своей воплотим.

Пройдёт всего лишь несколько лет, останется привазанность к морю, (она останется на всю жизнь, и флотской своей биографией будет гордиться), только интонация к морю изменится. Она станет прозаической, а иногда и вовсе — иронической:

* * *

Я весь в мазуте,
весь в тавоте,
зато работаю в тралфлоте!
Суда гудели, надрывались,
матросов требуя на борт…

И вот опять — святое дело:
опять аврал, горяч и груб…
И шкерщик встал
у рыбодела,
и встал матрос-головоруб…

НА БЕРЕГУ

Однажды
к пирсу
траулер причалил,
вечерний порт приветствуя гудком.
У всех в карманах деньги забренчали,
и всех на берег выпустил старпом.

Иду и вижу —
мать моя родная! —
для моряков, вернувшихся с морей,
избушка
под названием «пивная»
стоит без стёкол в окнах,
без дверей!
Где трезвый тост
за промысел успешный?
Где трезвый дух общественной пивной?..
Я первый раз
зашёл сюда,
безгрешный,
и покачал кудрявой головой.

ЧТО ТАМ — ТРУДНЫЕ ПОХОДЫ

Что там — трудные походы!
Все бы выдержал! Не слаб!
Только жаль, что в эти годы
Оторвали нас от баб…

Может,
если бы поблизости
Был женский персонал,
Я бы мог дойти до низости:
Насиловать бы стал!

Велят идти на инструктаж.
Приказ начальства не смешки,
Но взял я в зубы карандаш,
Пишу любовные стишки.

Но лейтенант сказал: — Привет!
Опять не слушаешь команд!
Хотелось мне сказать в ответ:
— Пошел ты…….. лейтенант!

Но я сказал: — Ах, виноват, —
И сразу, бросив карандаш,
Я сделал вид, что очень рад
Послушать умный инструктаж.

Зачем соврал? Легко понять.
Не зря в народе говорят:
Коль будешь против ветра…..
В тебя же брызги угодят!

Поэзия Николая Рубцова — монохромна. Читаешь его стихи и возникает ощущение однотонности цветовой гаммы поэтических строчек:

Только б это избрать, как другие смогли,—
Много серой воды,
Mного серого неба,
И немного пологой родимой земли,
И немного огней вдоль по берегу…

Доносились гудки
с отдаленной пристани.
Замутило дождями
Неба холодную просинь…

… И первый снег под небом серым
Среди погаснувших полей…

Может быть поэтому в стихах поэта очень часто упоминается осень. И если у Есенина осень расцвечена яркими красками, то у Рубцова…

А между прочим, осень на дворе.
Ну что ж, я вижу это не впервые.
Скулит собака в мокрой конуре,
Залечивая раны боевые.

Ах, эта злая старуха осень,
Лицо нахмуря…

Окончание
Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Яков Каунатор: Моряк вразвалочку сошёл на берег…

  1. Дорогой Яков,
    сорри, откликнулся с опозданием на Вашу работу.
    Одна из причин — собрался написать вместо короткого коммента
    целый ре-фе-рат. Однако, пока не сумел, а когда напишу, обязательно
    пришлю. Спасибо за напоминание о поэте Николае Рубцове. А пока —
    старый текст песни, которая также вызывает много воспоминаний.
    Удачи Вам и вдохновения.
    *****
    Музыка: А. Островский
    Слова: И. Шаферан, М. Танич

    Моряк вразвалочку сошел на берег
    Как будто он открыл пятьсот америк
    Ну не пятьсот так пять по крайней мере
    И все на свете острова он знал как дважды два
    И пусть проплавал он всего неделю
    И юнгой числился на самом деле
    Девчонки ахали и вслед глядели
    Всегда нам кто-то смотрит вслед в семнадцать лет
    Ах море море волна под облака
    Ах море море не может жить
    Не может жить без моряка

    За юнгой стайкою бегут ребята
    Им тоже хочется носить бушлаты
    А юнга держится молодцевато
    И на волну глядит с тоской как старый волк морской
    А утром снова он покинет берег
    И будут ждать его пятьсот америк
    Ну не пятьсот так пять по крайней мере
    Материков открытых нет в семнадцать лет
    Ах море море волна под облака
    Ах море море не может жить
    Не может жить без моряка

    Он драит палубу и свято верит
    Что где-то ждут его пятьсот америк
    Ну не пятьсот так пять по крайней мере
    Ведь без мечты покоя нет в семнадцать лет
    Ах море море волна под облака
    Ах море море не может жить
    Не может жить без моряка
    Ах море море волна под облака
    Ах море море не может жить
    Не может жить без моряка

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.