Инна Беленькая: О сверкающих «бзиках» в глазах… и не только о них

Loading

Инна Беленькая

О сверкающих «бзиках» в глазах… и не только о них

(к вопросу о некоторых методиках преподавания иврита)

Иврит — один из древнейших языков человечества и, как все древние языки, не похож на современный. Такие его особенности, как обобщение одноименным корнем разных по значению слов, тот семантический разброс, который характеризует входящие в корневые гнезда слова, характер словообразования в иврите — все это не может не вызывать вопросов.

Эти вопросы получают свое объяснение, если рассматривать иврит в его неразрывной связи с древним архаическим мышлением и его закономерностями, которым он следует в своем построении и словообразовании. В свою очередь это диктует необходимость и в особом подходе к изучению и преподаванию иврита, разработке методов, адекватных этим положениям.

Если взять многочисленные пособия и руководства, бросается в глаза то, какое большое распространение получил в них метод, использующий для запоминания слов мнемонические приемы, которые заключаются в подборе звуковых ассоциаций к словам иврита. Только в одной книге Ильи Рабиновича «Иврит без иврита»[1] словарь звукосмысловых ассоциаций включает в себя 3500 слов!

Представление об этом методе дает хотя бы такая ассоциация, как яд (рука) и яд в смысле «отрава». На этом строится предложение, которое надо запомнить: «Да, остановится РУКА, дающая ЯД!»[2].

Или другой характерный пример на подбор звуковых ассоциаций к корню глаголов, взятый нами из книги Керен Певзнер «Параллельный ульпан, 1», где к слову сверкнуть леhавзик дается созвучная ему ассоциация со словом «бзик». Все вместе составляет следующее предложение: «От твоих БЗИКОВ у меня в глазах СВЕРКАЕТ!»[3].

И хотя в мнемонических приемах допускается известная доля абсурда, но искусственность подобных приемов, разнообразие и произвольность трактовок, — все это говорит только о нерешенности данной проблемы.

В других руководствах[4] методы обучения ориентируют учащихся на корневые группы, за отправную точку берутся корни иврита, что является положительной стороной такого подхода. Однако при этом допускается одна существенная ошибка. Когда говорят о корневых гнездах, то, как правило, имеют в виду, что в них входят слова родственные по значению. Это вступает в противоречие с тем, как на самом деле построены корневые гнезда в иврите, т.к. одноименным корнем в нем обобщаются слова не только близкие по значению, но, напротив, самые различные и даже противоположные по значению.

Что общего, к примеру, между такими словами, как дэвэк (клей) и дибук) наваждение(, которые связаны общим корнем? (здесь и далее нами использован Иврит-русский удобный (корневой) словарь с русским указателем. Кирьят-Арба\Хеврон: Изд-во «Ахаз», 2001).

Почему в одно корневое гнездо входят слова гэзэр (морковь, отрезок) и гзар (приговор), габа (бровь) и магбэаh (домкрат); кацав (мясник) и такцив (бюджет), махсан (склад) и хисун (прививка), закиф (часовой) и зикпа (эрекция); шмира (охрана), шамир (укроп) и шмура (веко)?

Каким образом иврит устанавливает связи между предметом и его определением, как, например: кэтэм (пятно) и катом (оранжевый), хома (стена) и хум (коричневый), хама (солнце, кн.) и хам (горячий), мара (желчь) и мар (горький)?

Не меньше вопросов вызывает и такое явление или «парадокс» языка, когда в основе объединения слов лежит их противопоставление по смыслу, в чем убеждают следующие примеры: раав (голод) и раавтан (обжора), типуль (уход, забота) и тапил (паразит), хотэ (грешит) и мехатэ (очищает), мехапэс (ищет) и митхапэс (маскируется), hаараца (поклонение) и арицут (тирания) и др.

Как следует из этого, для понимания особенностей построения корневых гнезд требуется иной подход, отличающийся от прежних подходов в корне (да простят нам эту тавтологию). Чтобы объяснить образование корневых гнезд в иврите, их надо рассматривать только с позиций тех закономерностей древнего мышления, от которых иврит неотделим. Здесь надо оговориться, что, как эти примеры, так и последующие, которые будут приведены, касаются не только старых слов, но и тех, которые вошли в употребление в недавнее время в результате модернизации иврита, но образованы по общим со старыми словами закономерностям.

Остановимся на словообразовании иврита, структуре его корневых гнезд. Почему это представляется важным?

Как писал известный немецкий ученый, теоретик языкознания В.фон Гумбольдт (1767 — 1835) , основная задача исследования языковых явлений состоит в уяснении связей между словами или «распознавании связующих язык нитей». Только таким образом можно проникнуть в словообразование, в эту «самую глубокую и загадочную сферу языка». В этом плане он придавал особое значение изучению древних языков, ибо, по его словам, «действительно первоначальный, чистый от чужеродных примесей язык на самом деле должен бы был сохранить в себе реально обнаруживаемую связность словарного состава»[5].

Созвучными идеям Гумбольдта являются труды польского ученого М.Крушевского (1845 — 1929). Он считал, что главной целью языкознания является «раскрытие законов явлений языка». Слова не выдумываются, а происходят от других слов. Указывая на такую особенность, как « способность слов возбуждать друг друга», Крушевский писал, что «слова должны строиться в ряды» и «укладываться в нашем уме в системы или гнезда, или семьи» (все три термина синонимичны)[6]. Основной характеристикой корневых гнезд является то, что, слова, их образующие, имеют общий элемент значения, материальным выразителем которого выступает общий для них корень. Иначе говоря, слова, имеющие один и тот же корень, называются родственными словами. Но родство слов — понятие исторически изменчивое. Вследствие изменения значений слов первоначально родственные слова часто утрачивают смысловую общность и перестают быть родственными, как например, в русском языке стол и столица, когда-то генетически связанные между собой.

Забегая вперед, отметим, что в древнюю эпоху слова заключали в себе несравнимо большую семантическую емкость, чем это представляется нашему сознанию.

Взять хотя бы вышеприведенный пример на звукосмысловую ассоциацию к слову рука. В Ветхом Завете слово рука в различных сочетаниях принимает еще и такие значения, как власть, сила, содействие, помощь, а также сторона, бок (согласно этимологическому словарю О.Н.Штейнберга[7]. В книге Числа говорится:

ב’ד משה с помощью Моисея ( Числа. 39:1) , или דוד ץל ‘ד’ по руководству, указанию Давида (2 кн. Паралипоменон 23:18), תחת ‘ד под властью (Быт. 41,35), מות וח»מ ב’ד לשון смерть и жизнь во власти языка (Кн. Притчей Соломоновых 18:21), נתנה ‘דה поддаваться кому (Иерем.50:15), נתנו ‘ד תחת שלמו , подчиняться (1-я кн. Паралипоменон, 29:24) а также  אל ‘ד ץל ‘ד обок, возле чего (Втор. 2:37, 23:13).

Отзвук этой древней многозначности мы находим и в церковнославянском языке, в котором выражение «одесную Бога» («одесную» от слова десница – правая рука) означало «с правой стороны от Бога». Подавать кому-то правую руку служило знаком дружбы.

История свидетельствует, что изображение руки, как древнейшего символа, появляется в наскальных рисунках еще каменного века. Издавна считалось, что рука наделена той или иной волшебной силой. Рука с открытой ладонью служила символом искренности, признательности, свидетельством дружеских намерений.

А теперь сравним группы производных от слова рука с одноименным корнем слов в русском языке и в иврите.

В русском языке однокоренными со словом «рука» являются: рукав, рукастый, рукопашный, ручной, ручник, рукоятка и т.д., а также такие сложные слова, как рукоположение, рукопожатие, руководство. Последние являют собой как бы отзвук древней значимости этого слова.

В иврите от одноименного корня образуются: яд (рука), ядит (ручка, рукоятка), ядут (перила, поручни), лэяд (около, возле). Но не только. Как следует из современного корневого словаря иврита, общее происхождение с этими словами связывает и такие слова, как: признателен, благодарен, сознается, признается (модэ), исповедь, признание (видуй), спасибо (тода), признание, прославление (hодая). Это означает, что слово рука в иврите семантически объединяет гораздо больший ряд слов, отличающихся по своему значению в сравнении с русским языком. О чем это говорит?

Язык «неразлучен» с мышлением, как писал выдающийся ученый лингвист Н.Я Марр (1864-1934)[8]. В каждую эпоху был свой способ мыслить и чувствовать, что не могло не найти своего отражения в языке. В древнюю эпоху был не только иной способ словоупотребления, но и иной способ употребления значений. Именно в семантике, по мнению Марра, состоят отличия языков доисторических времен от более поздних исторических эпох. И пример с «рукой» служит тому наглядной иллюстрацией.

Как можно полагать, то символическое значение, которое издревле придавалось руке, лежит в основе того, что в иврите слово «рука» семантически сближается с такими понятиями, как признательность, благодарность, смиренное покаяние, исповедь. При этом надо учитывать, что в древнем языке одно слово могло вмещать в себя противоположные понятия. Это находит свое подтверждение в том, что в иврите, с одной стороны, рука употребляется в значении власти, силы, руководства, а с другой — в значении подчиняться, поддаваться кому, земно кланяться, славословить, хвалит[7].

Таким образом, мы видим, что характер построения корневых гнезд в иврите обусловлен особенностями древнего архаического мышления. Древний человек не отделял себя от природы. В его сознании живое и неживое отождествлялось. Природа, люди, вещи воспринимались как одно нераздельное целое Отсюда представление о симпатии явлений природы и человека, или «мистической партиципации» (Леви-Брюль), сопричастности, как основы отношений между существами и предметами. Эта нерасчлененность мышления, слитность субъекта (человека) и объекта (природы) порождала такое явление, как тождество разнородных предметов. Противоположные явления назывались одним и тем же словом. Ни привычной нам логики, ни причинных связей типа наших в таком обобщении не было.

Со сменой эпох, в ходе биологического и социального прогресса изменялась структура мышления, происходила смена отдельных форм мышления и отдельных фаз его развития. Но этот процесс не был чисто механическим, где каждая новая фаза наступала тогда, когда предшествующая была уже завершена. Картина развития представляется более сложной. Различные генетические формы мышления при этом «сосуществуют, как в земной коре сосуществуют напластования самых различных геологических эпох», по образному выражению Л.С. Выготского[9]. И язык, будучи неотделим от мышления, сопутствуя ему на каждой ступени развития, отражает в себе каждую стадию его локального прогресса или регресса. Так, и в иврите, как языке древности, несмотря на позднейшие «напластования», остается нерасторжимой связь с древним дологическим мышлением, отпечаток которого лежит на его построении и словообразовании.

В связи с употреблением термина «дологическое мышление», который, как правило, вызывает споры, необходимо сделать следующее пояснение. Речь идет не об отсутствии логики в первобытном мышлении, а о качественно иных механизмах мышления у древнего и современного человека. Любые действия человека, принадлежащего к архаической культуре, являются последовательными и даже более «каноничными» (М.Элиаде)[10], чем у современных людей. В мифическом сознании, где все взаимосвязано, нет действий и поступков, лишенных смысла. Но логика их действий не сопрягается с нашей логикой, по утверждению Элиаде. Первобытное мышление рассматривает разнородные предметы как тождественные, поскольку сближает и соединяет их по закону мистической сопричастности. Такое соединение разнородных по своей природе понятий в древних языках, использование неожиданных сближений, смелых метафор представляется нам «чуждой», как писал Гумбольдт.

В иврите это можно сопоставить с такой «невероятной связью понятий» (Моше Яновер)[11], когда одним и тем же корнем объединяются слова, казалось бы, не имеющие ничего общего между собой и обозначающие различные предметы и явления.

Если взять вышеприведенные примеры (гэзэр — морковь, отрезок и гзар — приговор, дэвэк — клей и дибук — наваждение, шмира-охрана и шмура-веко и пр.), то все они говорят о том, что связь между словами в них устанавливается как бы «в нарушение» правил логического мышления. 

В связи с этим необходимо сделать одно замечание. Вопреки изложенному, в ряде публикаций можно встретить утверждения, что иврит – это «фантастический по своей логической простоте язык» (Инна Раковская)[6] или, что это язык «четкой логической структуры» и «образец информационной емкости» (Моше Яновер)[10]. Но с этим можно согласиться только в том случае, если не придавать значения связи иврита с древним архаическим мышлением, которое не подчиняется законам нашей логики, а присущую древнему ивриту многозначность слова принимать за его «информационную емкость».

В основу нашего подхода к изучению иврита положена теория комплексного мышления, разработанная выдающимся ученым психологом Л.С.Выготским [1].

Исследование им онтогенеза мышления, процесса образования понятий показало, что для ранней ступени языкового развития характерно так называемое «мышление в комплексах». В то время, как в понятии предметы обобщаются по одному главному признаку («люди», «животные», «растения» и др.), то в комплексном мышлении — по самым разнообразным, часто не имеющим ничего общего.

Древнее мышление не знало понятий и потому устанавливало связи между словами «немыслимые и невозможные с логической точки зрения», как писал Выготский.

Отвлеченно мыслить, способность обобщать и группировать предметы соответственно тому или иному понятию человек приобрел гораздо позднее. И, если в понятии лежат связи единого типа, логически тождественные между собой, то комплексы построены совершенно по другим законам, соответствующим особенностям дологического мышления.

Выготский выделяет пять типов комплексного мышления: 1) ассоциативный тип, 2) комплекс — коллекция, 3) цепной тип комплексного мышления, 4) диффузный тип, 5) псевдопонятие. Мы остановимся на основных из них четырех типах, поскольку пятый тип, по существу, повторяет первый ассоциативный комплекс.

Это краткое вступление необходимо для того, чтобы можно было подойти к главной нашей теме: в чем проявляется связь иврита с древним архаическим мышлением?

Если сравнить разные типы комплексного мышления с характером обобщения слов в иврите, объединения их в те или иные корневые гнезда, то вывод напрашивается сам собой: корневые гнезда — есть ничто иное, как мышление в комплексах. Построение корневых гнезд в иврите находит свое соответствие в разных типах комплексного мышления. В свете этого получает объяснение и тот семантический разброс, который характеризует входящие в эти гнезда слова. Поясним это на следующих примерах.

По аналогии с ассоциативным комплексом в иврите образованы те группы однокоренных слов, связь между которыми устанавливается на основе сходства предметов по форме, размеру или цвету, т.е. внешней аналогии или образному подобию, как-то: лэв, лэвав (сердце) и лэвива (блин, оладья); бэцэк (отек) и бацэкэт (тесто); адаша (линза) и адаша (чечевица); игул (круг), агила (серьга) и агала (коляска), гивъа (холм) и мигбаат (шляпа, цилиндр); нэкэр (шило) и накар (дятел); агур (журавль) и агуран (подъемный кран); кэсэф (серебро) и каспит (ртуть); кадур (пуля, мяч, таблетка, пилюля) и т.п.

Как видно из этого, в корневые гнезда обобщаются слова различные по содержанию, но сходные по разнообразным признакам, отвечающим их внешнему подобию.

По типу комплекса-коллекции, который характеризует второй тип комплексного мышления, в иврите обобщаются слова на основе их «функционального сотрудничества» или «соучастия в единой практической операции» (Выготский). Соответствие этому комплексу в иврите можно найти, если рассмотреть такие группы однокоренных слов, как: орэах (гость) и аруха (трапеза); махват (сковорода) и хавита (яичница); хут (нить), махат (игла) и хаят (портной); шаят (гребец), машот (весло) и шутит (шлюпка); шмира (охрана), шамир (укроп) и шмура (веко) и т.п.

Последний пример примечателен тем, что обобщение слов в нем основано на оберегающих свойствах укропа, известных с давних времен. Для того, чтобы охранять свои жилища, у евреев было принято красить косяки дверей в красный цвет и крепить к ним пучки укропа, избавляя, таким образом дом от нечистых сил. Этот экскурс в историю не кажется нам излишним, т.к. показывает, в какую глубокую древность уходят корни (здесь: в прямом и переносном смысле), которые объединяют разнородные понятия.

По аналогии с третьим — цепным типом комплексного мышления — в иврите построены те цепочки слов, в которых мы видим переход от одного признака к другому. Значение слова, таким образом, как бы передвигается по звеньям комплексной цепи. Например, одноименный корень в иврите обобщает такие слова, как ракэвэт (поезд) и таркив (вакцина), которые, казалось бы, никак не связаны между собой. Но этот же корень объединяет слова: hэркэв (состав), hаркава (монтаж), рахив (деталь), мэркава (колесница), аркуба (колено) и др., которые можно представить как промежуточные звенья единой цепочки слов. А расположив их в порядке перехода от одного признака к другому, можно дойти и до исходной связи, объединяющей слова «поезд» и « вакцина».

То же самое можно сказать и о другой корневой группе, которая включает в себя слова гэзэр (морковь, отрезок) и гзар (приговор). Они расположены как бы на противоположных концах цепочки слов и связаны общим корнем с целым рядом других слов, как магзэра (резак), гзэра (мера), газар (закройщик). Если рассматривать их как промежуточные звенья, то связь между словами «морковь» и «приговор» станет вполне объяснимой. Подобную семантическую связь между словами гэзэр (отрезок) и гзар (приговор) напоминает нам русская пословица: сказал, как отрезал.

По типу четвертого — диффузного комплекса — в иврите построены те корневые группы, в которых связь между словами устанавливается не на основе их действительного сходства по разнообразным признакам, сколько на основе смутного отдаленного впечатления некой общности, существующей между ними. При этом используются нестандартные связи, необычные ассоциации, далекие от реального значения этих предметов. Все это ведет к «неожиданным сближениям», « скачкам мыслей» и «рискованным обобщениям» (Выготский).

К примеру, в иврите одноименный корень обобщает слова кнэсэт (собрание), кинус (съезд), книса (вход), но также михнасаим (брюки). Или дэвэк (клей), дивкит (наклейка), но также дибук (наваждение).

Представлению о диффузном типе комплексного мышления отвечают и такие цепочки слов, как: махсан (склад), хисун (прививка) и хасинут (неприкосновенность, иммунитет), габа (бровь) и макбэаh (домкрат), аш (моль) и ашэшэт (кариес), хулца (рубашка) и хилуц (вызволение); цьриах ( минарет) и цраха (вопль), шавац (инсульт) и шибуц (инкрустация); сиртон (мель) и срита (царапина), кацав (мясник) и такцив ( бюджет).

Если взять слово «бюджет», то обычно оно ассоциируется с деньгами, государственной казной, финансовой политикой. Связь его со словом «мясник» основана на скрытых или «латентных» признаках этих понятий и подразумевает, видимо, что и в том и другом случае что-то окончательно «отрубается».

Этот пример, как и многие другие, которые включают в себя новые слова, показывает, что образование новых слов и понятий в иврите идет по закономерностям древнего архаического мышления. Новые слова, как и отвлеченные понятия, суть производное старых корней. Обобщение их в одну группу со старыми словами идет путем установления связей между ними по ассоциации, образному подобию или функциональному родству, т.е. тем способом, который характеризует комплексное мышление.

В свете вышеизложенного, надо сказать о том неоспоримом преимуществе, которое имеет корневой словарь перед обычным, пусть это будет даже «Super словарь». Начинающему изучать иврит, нет надобности снова и снова открывать словарь, чтобы находить перевод каждого нового слова. Если он видит, к примеру, слово полотенце (магэвэт) и рядом с ним в корневом гнезде слова «юг, пустыня» (нэгэв) и высушивает (мэнагэв), то ему не составит труда провести между ними связь, основанную на их «функциональном сотрудничестве» или «соучастии в единой практической операции», что соответствует второму типу комплексного мышления.

Или другой пример. Учащийся хочет найти, что обозначает слово «сакит». В корневом гнезде слово сакит (мешочек) объединено общим корнем со словом сакнай (пеликан). И в этом случае не нужно больших усилий, чтобы увидеть в такой связи между этими предметами сходство по внешнему или образному подобию и представить их в своем воображении.

Это стремление наглядно изобразить предмет, живописно передать его природу обнаруживает и другой ряд слов: сфамнун (сом) и сафам (усы); сайфан (гладиолус) и саиф (рапира); агур (журавль) и агуран (подъемный кран); пирпур (трепыхание, биение) и парпар (бабочка); шавац (инсульт) и шибуц (инкрустация). Образная картина, которая при этом возникает, явно несет на себе печать богатого воображения.

Имея в виду эту образность, наглядность изображения, метафоричность в целом, свойственную древним языкам, можно сказать, что иврит — это «живой символ воображения», если воспользоваться словами Гумбольдта.

Как видно из сказанного, такой подход, в основе которого лежит комплексное мышление, дает возможность сравнительно более успешного запоминания и пополнения словарного запаса. Отпадает необходимость зазубривать отдельные слова. Учащегося уже не будут ставить в тупик и не покажутся необычными такие связи между словами, как: хафарпэрэт (крот) и махпэр (экскаватор); hарбэ (много) и арбэ (саранча); оф (птица) и тэуфа (авиация), хэсэд (благодеяние) и хасида (аист); милуим (резерв), милуй (заполнение) и мэлит (фарш, начинка), габа (бровь) и магбэаh (домкрат). Он отнесет эти цепочки слов к тому или иному виду связи или типу комплексного мышления.

С этой точки зрения, можно говорить, что комплексное мышление в каком-то смысле упорядочивает и вносит закономерности в тот «беспорядочный хаос слов и правил, который мы по привычке именуем языком» (Гумбольдт)[15].

К этому надо добавить, что такой подход включает в себя и элемент творческого поиска, будит воображение и интерес, поскольку неминуемо влечет за собой вопросы по поводу того или иного обобщения слов, и ставит учащегося перед задачей искать и находить ответы на них.

Позволю себе привести один пример. Обучаясь в ульпане, я никак не могла запомнить слова «перот» и «еракот», что из них каждое обозначает. Не помогали даже наглядные пособия с изображенными на них дарами природы. Только гораздо позже я усвоила эти слова, когда увидела, как они связаны с другими однокоренными словами.

Слово «перот» (плоды), как, оказалось, входит в одну корневую группу со словами: пар (бык), пара (корова), пирьен (плодовитость), пориют (плодородие). Но, спрашивается, причем здесь «бык» и «плоды» как дары природы? Ответ на этот вопрос кроется в тех закономерностях древнего мышления, по которым устанавливается связь между разными словами. Если учесть, что бык с древних времен был олицетворением генеративной мощи и даже отождествлялся с небесными богами из-за их чудовищной плодовитости, то нетрудно провести связь между этими словами и понять, что лежит в основе их образования.

Что касается слова «еракот» (овощи), то в качестве «подсказки» к нему в корневом словаре я нашла слово ярок (зеленый), которое имеет с ним общий корень. Т.е., в иврите название предмета и его признак имеют общую языковую основу. В этом видится проявление такой закономерности древнего мышления, как связь определения с той семантикой, которая заключена в определяемом им предмете. Другими словами, для раннего языкового развития характерной чертой было то, что «признак мыслился вместе с субстанцией», о чем свидетельствуют литературные данные.

Если теперь вновь обратиться к ивриту, то можно сказать, что в основе построения целого ряда цепочек слов лежит указанная закономерность. Эти цепочки легко запоминаются, так как определение тавтологично семантике предмета, с которым оно связано.

Приведем примеры: тамар (пальма) и тамир (стройный); рейхан (базилик) и рейхани (ароматный); цамик (изюм) и цамук (сморщенный); цаним (сухарь) и цанум (тощий; худой); мара (желчь) и мар (горький); саир (козел) и саир (косматый); кэтэм (пятно) и катом (оранжевый); мэйцар (пролив) и цар (узкий); сакин (нож) и мэсукан (опасный); хома (стена) и хум (коричневый); балут (желудь) и болэт (выпуклый) и т.п.

По аналогии с древними языками, в которых одно и то же слово соединяло в себе два противоположных значения, в иврите также общим корнем объединяются слова, обозначающие противоположные понятия. В этом можно видеть отражение былого семантического тождества в древних языках, когда слова повторяли друг друга и фонетически и семантически, т.е. «один предмет и был другой», согласно литературным источникам.

К тем примерам, которые уже были приведены выше, можно добавить следующие: hалваа (ссуда) и милва (заем); етэр (остаток) и йитра (излишек); кодэм (опережает) и кодэм (предшествует); борэг (винт) и маврэг (отвертка), мэсупак (сомневающийся) и мэсупак (удовлетворенный).

Таким образом, можно сказать, что словообразование в иврите происходит с помощью собственных словообразовательных моделей, но следует закономерностям древнего языкотворчества.

Комплексное мышление, закономерностям которого подчиняется в своем построении и словообразовании иврит, открывает путь и для этимологических изысканий. Иврит в этом плане дает исключительную возможность. Это явствует из того, что слова, обозначающие различные понятия, но входящие в одно корневое гнездо, можно считать, тем самым уже этимологически связаны. Задача состоит в том, чтобы установить, к каким древним верованиям и представлениям восходит та или иная цепочка слов. Это представляется тем более значимым, что иврит тесно связан с мифологией. Что касается нашей темы, то без этого обращения к древним преданиям, обычаям, культам просто нельзя понять некоторые необычные связи между словами, этимология которых уходит в глубокую древность. Это, к примеру, следующие ряды слов: цомэт (перекресток) и цамит (закабаленный), хэвэл (веревка) и тахбэлан (ловкач); мидбар (пустыня) и мэдубар (говорит); каров (родственник) и краваим (потроха); ликуй (затмение) и локэ (наказываемый поркой), крув (капуста) и крувим (херувим).

Общее происхождение связывает и такие разнородные слова, как барак (молния) и hаврака (блестящая идея); кэшэр (заговор) и кэшэр (узел); илэм (немой) и алман (вдовец) и, в том числе, кэрэн (луч) и кэрэн (рог), в которых также нашли свое отражение древние мифологические представления. Такое различие в семантике получает свое объяснение только с учетом былого генетического тождества этих слов. Но связь иврита с мифологией — это отдельная тема.

Что можно сказать в заключение? Исследование иврита в аспекте «комплексного мышления» показывает, что в соединении разнородных по значению слов, обобщении их одноименным корнем, он подчиняется закономерностям древнего дологического мышления. Из этого следует, что образование его корневых групп отвечает характеру раннего языкового мышления или «мышления в комплексах», по Выготскому. Это лежит в основании предлагаемого нами нового метода и подхода к изучению и преподаванию иврита.

Неверно было бы думать, что он отменяет другие методы. Да и наша задача состояла в другом. В свете вышеизложенного, на наш взгляд, этот метод может с полным правом занять свое место среди остальных методов и быть необходимым подспорьем в деле обучения. Ведь язык неотделим от мышления и, согласно классикам языковедения, его надо рассматривать не только с точки зрения «грамматики и набора лексических элементов, но и в его отношении к деятельности мышления и чувственного восприятия» (Гумбольдт).

В этой связи нельзя не вспомнить имя того, кто стоял у самих истоков нового учения о доисторических языках и подходов к их изучению. Это крупнейший отечественный ученый Н.Я. Марр, подвергнутый в свое время жесточайшей критике за свои взгляды и впоследствии несправедливо забытый. Подчеркивая отличия доисторических языков, их неразрывную связь со своеобразием дологического мышления, он придавал особое значение развитию такой науки, как этнологическая лингвистика. Его слова о том, что каждый язык должен быть изучаем в своем «палеонтологическом разрезе, т.е. в перспективе отлагавшихся в нем последовательно друг за другом слоев»[16], приобретают неоспоримую важность и актуальность в свете изучения такого древнейшего языка, как иврит, на котором разговаривали несколько тысячелетий назад.

Он писал: «Как нельзя быть грамотным, научится читать и писать, если вы не знаете букв, нельзя научно понимать язык, изучать его или учить других (выделено нами), если вы не знаете палеонтологию речи»[17].

ЛИТЕРАТУРА

1. Рабинович Илья. Иврит без иврита. Словарь звуко–смысловых ассоциаций 3 500. Отпечатано в типографии «ПЕЛЕДФУС СИГМА», Хайфа.

2. Там же. Стр. 89.

3. Певзнер Керен. Параллельный ульпан 1 . Издательство «SeferIsrael», Тель- Авив, 2003. Стр. 214

4. Раковская Инна. Корни иврита. — Тель — Авив, «ВК -2000», 2002

5. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. – М.: Прогресс, 2000. Стр. 111, 113.

6. Цитируется по кн. Якобсон Р. Избранные труды.- М.: «Прогресс»,1985. Стр. 337.

7. Штейнберг О.Н. Еврейский и халдейский этимологический словарь к книгам Ветхого Завета. Вильна, 1848.

8. Марр Н. Я. Яфетидология.- Жуковский – Москва. Изд – во «Кучково поле», 2002.

9. Выготский Л.С. Психология.- М.: Эксмо – Пресс, 2000, стр. 380.

 10 . Элиаде М. Азиатская алхимия. Янус – К Москва 1998, стр. 129.

 11. Яновер М. Путь иврита – путь народа.- Иерусалим, «Мориа»,1996

 12 Раковская Инна. Корни иврита. — Тель — Авив, «ВК -2000», 2002.

 13. Яновер М. Путь иврита – путь народа.- Иерусалим, «Мориа»,1996

 14 Выготский Л.С. Психология.- М.: Эксмо – Пресс, 2000.

 15. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. – М.: Прогресс, 2000.

16. Марр Н. Я. Яфетидология.- Жуковский – Москва. Изд – во «Кучково поле», 2002, стр. 212.

 17. Там же. Стр. 314.

Print Friendly, PDF & Email

8 комментариев для “Инна Беленькая: О сверкающих «бзиках» в глазах… и не только о них

  1. Ontario14
    19 Февраль 2013 at 20:22 | Permalink
    ____________________________________________________________
    Какие слова… «сочувствие», «плакал». Прямо слух ласкают, если бы…. Да, университетов я не заканчивала, хотя и была мысль поступить на факультет еврейского языка. Но это не реально. А впечатление о методиках преподавания иврита ( а речь об этом) как раз ульпаны и предоставляют. В одних случаях — это живые картины, как на «киятре», в других — упор на мнемонику. Как вам такой пример на глагол левадер (развлекать) — «кому и БЕДРО развлечение». Вот так и развлекались. Никто и не заикался ни о каких особенностях построения и словотворчества, характеризующих иврит как язык древности. Зато это прекрасно понимал Элиэзер Бен Иегуда и интуитивно следовал этим древним закономерностям при образовании неологизмов , восполняя лексику иврита. Вот , если бы Вы с ним поговорили, тогда, может, и изменили бы свое мнение. Но, это из области фантазий. К сожалению, в поддержку меня и назвать некого, кроме ученых авторитетов. Однако за науку лучше не говорить. Вам ни к чему ученые авторитеты. А жаль, если бы внимали их исследованиям архаической семантики и закономерностям древнего мышления, тогда и огрехов было бы меньше при переводах Писания (как у того же Йосифона).

  2. Как вы понимаее, Инна, ничего, кроме сочувствия этот текст вызвать не может — у меня, как минимум.
    A над следующим пассажем я плакал:
    Беленькая Инна
    — Tue, 19 Feb 2013 19:07:28(CET)
    Я прошла три ульпана, но… Но вот про особенности конструирования глаголов в иврите, что каждое имя существительное может быть превращено в глагол — об этом не было сказано.

  3. Борис Э.Альтшулер
    19 Февраль 2013 at 12:11 | Permalink
    Обсуждение особенностей изучения иврита в свете учения об архаическом мышлении может только подогреть интерес к изучению иврита и арамейского.
    _______________________________________________________________
    Спасибо, уважаемый Борис, за отклик. Я именно это и хотела сказать (правда, на арамейский я не замахивалась). Я прошла три ульпана, но ни в одном ничего такого не говорили.Учителя все были прекрасные, вспомнить только, с каким темпераментом и эмоциональностью они преподносили материал. Чтобы доходчиво и наглядно объяснить значение одного глагола , наша мора однажды даже встала на стул и спрыгнула с него. Но вот про особенности конструирования глаголов в иврите, что каждое имя существительное может быть превращено в глагол — об этом не было сказано. А можно было бы превратить урок в игру . Помните была такая игра «Угадайка». Называется, например, слово «клад»(матмон). И вопрос: какой глагол от него? Правильно -» прячет»(матмин). Или домкрат (матбэах) — и лес рук — «поднимает»(матбиах). Ластик(махак) — «стирает»(мохэк), санитар(ховэш)- «бинтует»(ховэш), губка(сфог) — «впитывает»(софэг). Т.е.исходным является назначение предмета, его функция, от которой глагол и берет свое происхождение. И при этом никаких опасных телодвижений.

  4. Очень интересная статья уважаемой Инны, которую рекомендую читателям Портала.
    Методика поиска однокоренных гнёзд конечно же перспективна и, честно говоря, уже давно использовалась в ульпанах во время занятий.
    Обсуждение особенностей изучения иврита в свете учения об архаическом мышлении может только подогреть интерес к изучению иврита и арамейского.
    В качестве маленькой прицепки: в примерах из ТАНАХа у вас какой-то странный айн еврейского шрифта.

  5. Я только цитировала Вас:
    “Этот пример, как и многие другие, которые включают в себя новые слова, показывает, что образование новых слов и понятий в иврите идет по закономерностям древнего архаического мышления.”.
    ————————————————————————————————————
    Следует ли из этого понимать, что Вы не согласны с этим утверждением? Сейчас вижу, что я недостаточно серьезно отнеслась к Вашему отклику. А если всерьез, то хотелось бы знать, на чем основано Ваше убеждение, что «современное мышление устроено точно также»?

  6. Я только цитировала Вас:
    “Этот пример, как и многие другие, которые включают в себя новые слова, показывает, что образование новых слов и понятий в иврите идет по закономерностям древнего архаического мышления.”

  7. Спасибо за отзыв. Я знаю только одного человека, который также отрицает архаическое мышление, несмотря на все научные авторитеты и доказательства. Вы — вторая.

  8. Интересная статья, спасибо, но зачем говорить об архаическом мышлении если современное мышление устроено точно также? В таком случае «архаическое мышление» всего лишь свидетельствует о древности народа и его истории.

    «Этот пример, как и многие другие, которые включают в себя новые слова, показывает, что образование новых слов и понятий в иврите идет по закономерностям древнего архаического мышления.»

Обсуждение закрыто.