Александр Левинтов: Книга о вкусной и красивой жизни. Небольшая Советская Энциклопедия. Главы из книги

Loading

«Где-то я уже это ел» — мучительно вспоминаете вы и, наконец, до вас доходит: «так ведь это же толокно (гоголь-моголь, клюквенный мусс, кофейный напиток «Здоровье», кислица, липовые почки, молодые побеги клена, компот из белой черешни)! Такое теперь не делают и оно больше не растёт…»

Книга о вкусной и красивой жизни

Небольшая Советская Энциклопедия

Пятая редакция, исправленная и дополненная
Главы из книги

Александр Левинтов

Книга первая. О вкусной жизни, или
Жратва
ОглавлениеЧасть IЧасть IIЧасть III

IV. Послеобеденное и потустороннее


Спонтанность ароматов
(гастро-философский этюд)

Бы­ва­ет, с каж­дым бы­ва­ет та­кое — вдруг на­гря­нет и на­хлы­нет с дет­ства зна­ко­мый аро­мат, по­то­му и род­ной, что с дет­ства, оглу­шит, но на­пол­нит те­бя цель­ным ми­ром, уже дав­но про­шед­шим, ка­за­лось бы, ан нет — жи­ву­щим в тай­ни­ках ду­ши и под спу­дом зло­бо­днев­ных хло­пот и су­ет.

Для нас са­мым на­деж­ным про­вод­ни­ком в мир спон­тан­ных вос­по­ми­на­ний яв­ля­ет­ся обо­ня­ние: за­пах све­же­ско­шен­но­го се­на, го­ря­щей, точ­нее — за­го­ра­ю­щей­ся бе­ре­сты, клей­ких то­по­ли­ных ли­сточ­ков, сы­ро­го све­же­ис­пе­чен­но­го чёр­но­го хле­ба, го­ря­щей осен­ней лист­вы и за­пе­ка­е­мой в ней кар­тош­ки, ши­пя­ще­го на шам­пу­ре шаш­лы­ка, све­жих мо­ло­дых огур­цов (он же — за­пах мо­ло­дой кра­пи­вы, он же — аро­мат све­жей ла­дож­ской ко­рюш­ки), сы­рой за­пах гри­бов и гриб­но­го су­па бро­са­ют в сла­дость не­ожи­дан­ных и слад­ких вос­по­ми­на­ний. Я бы от­нес сю­да и за­пах рас­па­рен­но­го бе­рё­зо­во­го ве­ни­ка, но для это­го на­до слиш­ком дол­го не хо­дить в ба­ню.

Эти за­па­хи и аро­ма­ты вы­ска­ки­ва­ют на нас, как во­ору­жен­ная но­жа­ми шпа­на из-за уг­ла — не­ожи­дан­но и власт­но. И мы сра­зу вспо­ми­на­ем в ма­лей­ших де­та­лях кар­ти­ну сво­е­го дав­не­го-дав­не­го про­шло­го, всю, це­ли­ком, и воз­вра­ща­ем­ся в этот уте­рян­ный на­ми мир с очи­ща­ю­щей ду­шу сле­зой. «Гос­по­ди, как хо­ро­шо это бы­ло!» — шеп­чем мы и по­ни­ма­ем, что так хо­ро­шо нам уже ни­ко­гда-ни­ко­гда не бу­дет, что жизнь про­шла и мож­но по­ми­рать, но в ней бы­ли счаст­ли­вые мгно­ве­ния, как вот это, спон­тан­но на­хлы­нув­шее в не­ча­ян­ном вос­по­ми­на­нии, что­бы на­мек­нуть нам: жизнь уда­лась.

На­вер­но, это про­ис­хо­дит по­то­му, что за­па­хи не­вос­про­из­во­ди­мы со­зна­тель­но. А ещё это мо­жет быть свя­за­но с тем, что кто-то, на­при­мер, Дар­вин, про­изо­шел от обе­зья­ны, а кто-то (ка­жет­ся, я) — от со­ба­ки… а у нас, зна­е­те, ка­кой нюх? Впро­чем, мы все не­мно­го про­изо­шли от на­ших чет­ве­ро­но­гих дру­зей или, по край­ней ме­ре, не­да­ле­ко от них ушли.

Вто­рым по си­ле па­мя­ти и воз­дей­ствия не­со­мнен­но яв­ля­ет­ся вкус: од­на­жды на меж­ду­на­род­ной вы­став­ке Ин­терд­ринк в Хам­ме­ров­ском цен­тре (это бы­ло в се­ре­ди­не 90-х) я, про­буя у стой­ки раз­ные сор­та «Ка­мю», яв­ствен­но об­на­ру­жил: в од­ном из них вдруг, не­ожи­дан­но воз­ник вкус трех­звез­доч­но­го ар­мян­ско­го 50-х го­дов, при этом — на­сто­я­щий за­пах раз­дав­лен­но­го кло­па! Сра­зу вспом­ни­лась пер­вая бур­ная и вос­хи­ти­тель­ная встре­ча с этим на­пит­ком, дру­гие ред­кие сви­да­ния — те­перь та­кой ко­ньяк в Ар­ме­нии уже не де­ла­ют. Я по­де­лил­ся сво­и­ми со­об­ра­же­ни­я­ми и пе­ре­жи­ва­ни­я­ми с ги­дом стен­да-стой­ки. Вы­слу­шав мою го­ря­чеч­ную речь, он, за­мет­но сму­тив­шись, ска­зал: «да, этот ко­ньяк мы, мяг­ко го­во­ря, за­им­ство­ва­ли в Ар­ме­нии, но как вы та­кие нюн­сы помни­те? Вы — про­фес­си­о­наль­ный де­гу­ста­тор?» Ка­кой из ме­ня де­гу­ста­тор, ес­ли по мо­ло­до­сти пил и «Бо­ри­са Фе­до­ро­ви­ча» (клей БФ), и трой­ной оде­ко­лон и ещё вся­кую дрянь, от ко­то­рой не то, что ре­цеп­то­ры — моз­ги на­прочь от­ши­ба­ет.

«Где-то я уже это ел» — му­чи­тель­но вспо­ми­на­е­те вы и, на­ко­нец, до вас до­хо­дит: «так ведь это же то­лок­но (го­голь-мо­голь, клюк­вен­ный мусс, ко­фей­ный на­пи­ток «Здо­ро­вье», кис­ли­ца, ли­по­вые поч­ки, мо­ло­дые по­бе­ги кле­на, ком­пот из бе­лой че­реш­ни)! Та­кое те­перь не де­ла­ют и оно боль­ше не рас­тёт…»

Вкус — та­кое же не­управ­ля­е­мое чув­ство, как и обо­ня­ние. И это ведь — не про­сто так, не как у жи­вот­ных: у че­ло­ве­ка всё не про­сто так, на­чи­ная с от­сут­ствия шку­ры и кон­чая при­сут­стви­ем со­ве­сти. Нас хит­ро за­ду­ма­ли и за­те­я­ли.

Тре­тьим яв­ля­ет­ся слух: му­зы­ка об­ла­да­ет ма­ги­че­ским свой­ством про­буж­дать вос­по­ми­на­ния о дав­но-дав­но пе­ре­жи­том, с не­обык­но­вен­ной точ­но­стью вос­про­из­во­дя по­гре­бен­ные чув­ства и об­сто­я­тель­ства. Я пом­ню, как был оше­лом­лен “Girl” Бит­лов в раз­гар пе­ре­строй­ки: по­чти два­дцать лет я не слы­шал этой ще­мя­ще-пре­крас­ной ме­ло­дии, а в пер­вый и един­ствен­ный раз до то­го услы­шал на ка­ком-то ком­со­моль­ском слё­те:

— Что это?

— Бит­лы, чу­дак.

И ме­ня то­гда опа­ли­ло жгу­чим гне­вом: в «Ком­со­мол­ке» нам уши про­жуж­жа­ли, что это ка­ко­фо­ния, а са­ми вти­ха­ря на­сла­жда­ют­ся этим!

Му­зы­ка и, по­жа­луй, толь­ко му­зы­ка за­став­ля­ет нас об­ли­вать­ся сле­за­ми, омы­ва­ет осве­ща­ю­щи­ми стру­я­ми про­шло­го.

Я не знаю, нуж­но ли нам бу­ду­щее и за­чем оно нам нуж­но (Лю­двиг фон Хай­ек утвер­ждал, что нор­маль­но­му=куль­тур­но­му че­ло­ве­ку впол­не до­ста­точ­но про­шло­го, а за бу­ду­щее цеп­ля­ют­ся толь­ко то­та­ли­тар­ные во­жди и их жерт­вы), но про­шлое — это и то, что при­но­сит нам уте­ше­ние, и по­да­ет по­мощь, и учит нас, и да­рит на­деж­ду, что всё пре­крас­ное ещё вер­нёт­ся и воз­вра­тит­ся к нам, и мы ста­нем вновь чи­сты­ми и свет­лы­ми, как ко­гда-то, как преж­де.

А вот сло­во и зри­тель­ные кар­ти­ны та­ким свой­ством по­чти не об­ла­да­ют: на­вер­но, они слиш­ком кон­крет­ны и ак­ту­аль­ны для нас.

 

О жертве и посте
(опыт воскресной проповеди)

До­ро­гие при­хо­жа­не!

Се­го­дня мы вспом­ним по­учи­тель­ные эпи­зо­ды Свя­щен­но­го пи­са­ния, что­бы по­нять и при­нять для се­бя смысл и зна­че­ние жерт­вы и по­ста.

Впер­вые жерт­ва упо­ми­на­ет­ся в Кни­ге Бы­тия, на­пом­ню вам эти об­сто­я­тель­ства: Ка­ин при­нес Бо­гу рас­ти­тель­ную жерт­ву, а Авель — мяс­ную. И Бо­гу ка­и­но­ва жерт­ва ока­за­лась не­угод­ной. Ду­маю, по двум со­об­ра­же­ни­ям: во-пер­вых, овощ­ная ли, зла­ко­вая ли, фрук­то­вая, но эта жерт­ва не­па­ху­ча, не­а­ро­мат­на, не­при­вле­ка­тель­на, прес­но­ва­та, не ду­хо­ви­та для та­ко­го ду­хов­но­го су­ще­ства, как Бог; во-вто­рых, Ка­ин по­шёл по пу­ти под­ра­жа­ния Бо­гу, из­вле­кая из зем­но­го пра­ха и гли­ны жи­вые пло­ды, Авель же по­сту­пил про­сто и скром­но, став пас­ты­рем ско­тов и не па­ро­ди­руя Бо­жий твор­че­ский про­мы­сел, но пы­та­ясь упо­до­бить­ся ему в пе­да­го­ги­ке.

Чем это кон­чи­лось, мы все хо­ро­шо пом­ним: Ка­ин убил Аве­ля, а Бог про­клял Ка­и­на и зем­лю на бес­пло­дие и вол­ч­цы.

На­пом­ню вам так­же ис­то­рию с Но­ем, на­брав­шим в свой ков­чег не са­жен­цев и не се­мян, а ско­тов и птиц; ко­гда же на го­ре Ара­рат кон­чи­лись стран­ствия Ков­че­га, Ной при­нес Гос­по­ду жерт­ву от чи­стых птиц и зве­рей, вос­ку­рив при этом та­кие бла­го­во­ния, что Бог сми­рил­ся с че­ло­ве­че­ским не­со­вер­шен­ством. Ной бук­валь­но убла­жил и умас­лил Бо­га.

Эти два эпи­зо­да Свя­щен­ной ис­то­рии го­во­рят нам весь­ма недву­смыс­лен­но, что жерт­во­при­но­ше­ние же­ла­тель­но мяс­ное, но не про­сто мяс­ное, а бла­го­вон­ное, креп­ко сдоб­рен­ное и при­прав­лен­ное пря­но­стя­ми. Смысл жерт­вы за­клю­ча­ет­ся в том, что че­ло­век, чув­ствуя свою не­мощь пе­ред пред­сто­я­щим де­лом, при­зы­ва­ет ду­хов­ные си­лы се­бе в по­мощь. И так по­сту­па­ют не толь­ко иудеи и хри­сти­а­не, но и со­всем не­ци­ви­ли­зо­ван­ные ди­ка­ри и языч­ни­ки — ос­но­ву жерт­вы со­став­ля­ет мя­со, рас­ти­тель­ная же со­став­ля­ю­щая — да­же не как гар­нир, а имен­но в ка­че­стве при­пра­вы.

При этом ци­ви­ли­зо­ван­ный Бог ни­ко­гда не ест мяс­но­го — он лишь обо­ня­ет аро­ма­ты, соб­ствен­но же мя­со съе­да­ет жерт­во­ва­тель, как пра­ви­ло жрец, спе­ци­а­ли­зи­ру­ю­щий­ся имен­но на этом.

Че­ло­век, при­но­ся жерт­ву, при­гла­ша­ет выс­шие си­лы к тра­пе­зе, то есть не толь­ко к сто­лу, но и к со­дей­ствию в де­лах че­ло­ве­че­ских: ведь “тра­пе­за” по-гре­че­ски озна­ча­ет ещё и “сер­вис”, “услу­гу”.

Об­ра­ти­те вни­ма­ние, че­ло­век пре­вра­ща­ет свою пи­щу в жерт­ву, ко­гда не уве­рен в сво­их си­лах. Сла­бый и не­мощ­ный вет­хий че­ло­век, ан­тич­ный че­ло­век, да­же че­ло­век Сред­не­ве­ко­вья вы­нуж­ден был силь­но сдаб­ри­вать свою пи­щу пря­но­стя­ми и аро­ма­та­ми: за ни­ми он го­нял­ся по раз­ным кра­ям и стра­нам, ра­ди них пус­кал­ся в со­мни­тель­ные стран­ствия и пу­те­ше­ствия, на по­ис­ки раз­ных там Ин­дий и дру­гих зе­мель гвоз­дич­но­го де­ре­ва, сан­да­ла, им­би­ря, пер­ца и то­му по­доб­но­го. Де­ло не толь­ко в том, что рань­ше лю­ди не уме­ли ина­че хра­нить мяс­ную пи­щу, как со­ля и ма­ри­нуя её с по­мо­щью пря­но­стей и дру­гих кон­сер­ван­тов. Им очень важ­на бы­ла аро­мат­ность пи­щи, что­бы её мож­но бы­ло раз­де­лить с Бо­гом, на­брав­шись сил от бел­ко­вой ма­те­рии и при­вле­кая ду­хов­ные си­лы срод­ны­ми им ду­ха­ми.

Те­перь со­вре­мен­ный че­ло­век, во­ору­жен­ный тех­ни­кой и зна­ни­я­ми, не очень-то нуж­да­ет­ся в Бо­жьей под­держ­ке, а по­то­му пред­по­чи­та­ет пи­щу не­а­ро­мат­ную, сте­ри­ли­зо­ван­ную, мо­ро­жен­ную. И Бог по­пус­ка­ет то, по­то­му что че­ло­век уже не­мно­го под­рос и окреп, в боль­шин­стве слу­ча­ев не нуж­да­ет­ся в выш­ней по­мо­щи. Ес­ли са­мо­сто­я­тель­ны­ми ста­но­вят­ся на­ши де­ти, то по­че­му бы не пред­по­ло­жить, что и мы са­ми, Бо­жьи де­ти, взрос­ле­ем и ста­но­вим­ся, на ра­дость Гос­по­ду, бо­лее не­за­ви­си­мы­ми от Его по­мо­щи. И мы ви­дим, как мо­ло­дые и не­раз­ви­тые на­ро­ды про­дол­жа­ют на­чи­нять свою пи­щу пе­реч­ным ди­на­ми­том, мы снис­хо­ди­тель­ны к это­му и да­же уми­ля­ем­ся жгу­чим их блю­дам, до слез уми­ля­ем­ся, как вос­по­ми­на­нию о сво­ей ис­то­ри­че­ской мо­ло­до­сти…

Итак, при­хо­жа­не, мы по­ня­ли, что жерт­ва — это при­гла­ше­ние Бо­га и во­об­ще уни­вер­су­маль­но-ду­хов­ных сил в на­шу со­цио-куль­тур­ную си­ту­а­цию, ко­гда нам не хва­та­ет соб­ствен­ных сил. Жерт­ва — это все­гда акт при­зна­ния на­ше­го сми­ре­ния, не­со­вер­шен­ства и сла­бо­си­лия.

Не то — пост.

При­ни­мая пост как ас­ке­зу и от­каз от пи­щи, глав­ным об­ра­зом, мяс­ной пи­щи, мы пы­та­ем­ся упо­до­бить­ся ду­хов­но­сти Бо­га, мы хо­тим хо­тя бы на вре­мя и не­мно­го вый­ти из сво­ей со­цио-куль­тур­ной си­ту­а­ции и воз­не­стись в ду­хов­ные вы­си, но не те­лом, а ду­шой — этой мо­на­дой Ду­ха.

Не бу­ду по­дроб­но оста­нав­ли­вать­ся на ви­дах и раз­но­вид­но­стях по­ста, ес­ли вам стал по­ня­тен его смысл и вы со­глас­ны со мной.

Жерт­ва и пост — это ды­ха­ние на­шей жиз­ни, вдох и вы­дох, при­вле­че­ние к се­бе ду­хов­но­го и воз­не­се­ние к не­му. Они долж­ны че­ре­до­вать­ся и сле­до­вать друг за дру­гом, они бес­смыс­лен­ны и опас­ны друг без дру­га, ибо не­воз­мож­но де­лать два вздо­ха под­ряд или два вы­до­ха. И не­воз­мож­но дол­го-дол­го по­стись, а за­тем при­не­сти мгно­вен­ную жерт­ву, как не­воз­мож­но дол­го-дол­го жрать мя­со, что­бы по­том быст­рень­ко очисть­ся по­стом. На­до блю­сти ме­ру и её зна­ет наш жиз­нен­ный и ис­то­ри­че­ский опыт, на­ши тра­ди­ции и наш здра­вый смысл. И всё это удер­жи­ва­ет­ся в уста­нов­ле­ни­ях и об­ря­дах ре­ли­гии, ко­то­рые мож­но да­же не знать, но же­ла­тель­но, да­же обя­за­тель­но со­блю­дать. Ко­неч­но, луч­ше дей­ство­вать, по­ни­мая, что де­ла­ешь, имен­но по­это­му мы и го­во­ри­ли с ва­ми се­го­дня о жерт­ве и по­сте, что­бы, по­няв, дей­ство­вать со­зна­тель­но и осмыс­лен­но.

Воз­бла­го­да­рим же Гос­по­да Бо­га и за идею жерт­вы и за идею по­ста и за ра­зум, дан­ный нам, чтоб по­ни­мать смысл этих идей.

 

Вкусный смех сквозь потные слёзы
(рассказ развозчика пиццы)

Голь на выдумки хитра

Идей, как сво­дить кон­цы с кон­ца­ми, бед­ная часть че­ло­ве­че­ства име­ет, од­на­ко, не мно­го. Од­на из них — за­го­тов­ка впрок: со­ле­ния, ма­ри­на­ды, за­мо­ра­жи­ва­ние, лю­бое дру­гое кон­сер­ви­ро­ва­ние или со­зда­ние “дол­го­игра­ю­щей” еды (у рус­ских — су­точ­ные щи на не­де­лю впе­ред, у по­ля­ков — би­гос на всю зи­му).

Дру­гая идея — ис­поль­зо­ва­ние остат­ков вче­раш­не­го и за­ле­жав­ше­го­ся. На­ру­бил остат­ки в кро­ше­во, до­ба­вил для осве­же­ния хле­бо­ва — вот те­бе и окрош­ка. Сва­рил все объ­ед­ки вме­сте — вот те­бе и сбор­ная со­лян­ка. Ис­пек черст­вый сыр на черст­вом хле­бе — и у гру­зин по­яви­лось ха­ча­пу­ри. Нечто по­доб­ное есть и у мек­си­кан­цев — сыр в ле­пеш­ке, ке­са­дийя.

Хачапури
Хачапури
Кесадийя
Кесадийя

А ита­льян­цы, где се­мьи бо­га­ты лишь детьми, сох­ну­щим бе­льем и скан­да­ла­ми на весь квар­тал, при­ду­ма­ли пиц­цу. Пиц­ца и ма­ка­ро­ны — что мо­жет быть ещё бо­лее ита­лья­ни­сто­го? И ес­ли ни­кто ещё не до­га­дал­ся де­лать пиц­цу из ма­ка­рон и ма­ка­ро­ны из пиц­цы, то это лишь во­прос вре­ме­ни, ну, не успе­ли ещё.

Пицца
Пицца

Ко­гда око­ло ста лет на­зад бед­ные ита­льян­цы хлы­ну­ли в Аме­ри­ку, они за­вез­ли с со­бой не толь­ко ма­фию, но и пиц­цу. Вско­ре пиц­ца ста­ла не­об­хо­ди­мым ат­ри­бу­том са­мых мас­со­вых зре­лищ — бейс­бо­ла и аме­ри­кан­ско­го фут­бо­ла, а в эпо­ху те­ле­ви­де­ния связь меж­ду пиц­цей и фут­бо­лом ста­ла со­ци­аль­ным фе­но­ме­ном, столь же за­мет­ным, как всплеск пат­ри­о­тиз­ма в день ина­у­гу­ра­ции но­во­го пре­зи­ден­та. По­че­му имен­но фут­бол, а не бейс­бол, хок­кей, бас­кет­бол или лю­би­мый бо­лее все­го ита­льян­ца­ми сок­кер, объ­яс­нить труд­но, по­чти не­воз­мож­но. На­до за­ме­тить, что аме­ри­кан­ская пиц­ца за­мет­но от­ли­ча­ет­ся от ита­льян­ской, го­раз­до силь­нее. чем аме­ри­кан­ский ан­глий­ский от бри­тан­ско­го. Пом­нит­ся, в Ита­лии в 1990 го­ду был шум­ный про­цесс — по­ли­ция воз­бу­ди­ла де­ло про­тив од­ной пиц­це­рии, упо­треб­ляв­шей не тот сыр. Об­ви­ня­лись зло­умыш­лен­ни­ки ни мно­го ни ма­ло как в свя­то­тат­стве и над­ру­га­тель­стве над куль­тур­ны­ми цен­но­стя­ми Ита­лии. Я бы так ска­зал, ита­льян­ская пиц­ца и ита­льян­ское ки­но — с од­ной сто­ро­ны, аме­ри­кан­ская пиц­ца и аме­ри­кан­ское ки­но — с дру­гой. Это — раз­ные ис­кус­ства.

В СССР на за­ре за­ка­та ита­льян­цы от­кры­ли в Москве 20 пиц­це­рий, со сво­и­ми по­ва­ра­ми, ре­цеп­та­ми и сы­рьем. Идея быст­ро рух­ну­ла — в Москве, да и то с боль­ши­ми бо­я­ми и труд­но­стя­ми, за­це­пи­лись лишь двор­ня­ги Мак­до­нальдс и Пиц­ца-хат. Те же пиц­цы, что я едал в про­вин­ции… да­вай­те не бу­дем о груст­ном и во­пи­ю­щем.

Ни­ко­му не охо­та в ны­неш­ней Аме­ри­ке ве­сти своё ро­до­сло­вие с го­ли пе­ре­кат­ной, и все­гда при­ду­мы­ва­ет­ся что-ни­будь по­бла­го­род­ней.

Кто-то на­чи­на­ет ис­то­рию с кон­ца про­шло­го ве­ка и ита­льян­ской ко­ро­лев­ской че­ты Ум­бер­то и Мар­га­ри­ты. “Ра­унд Тей­бл Пиц­ца” (“Пиц­це­рия Круг­лог Сто­ла”) ве­дет счёт от ита­льян­ской ко­ро­ле­вы Вик­то­рии, лю­бов­ни­цы ко­ро­ля Ричар­да Льви­ное Серд­це, с кон­ца 12 ве­ка — а как же ина­че? Я ду­маю, что это — ми­лые и лов­кие вра­ки, вро­де “ста­рин­но­го ре­цеп­та пиц­цы с по­мо­щью ог­не­ды­ша­ще­го дра­ко­на из Пар­ка Юр­ско­го пе­ри­о­да”. Без ми­фо­ло­гии в биз­несе не про­жи­вешь, а ес­ли про­жи­вешь, то скуч­но. Всё это так же по-аме­ри­кан­ски, как и лас-ве­гас­ские “Экс­ка­ли­бур” (сред­не­ве­ко­вый за­мок на шесть ты­сяч кой­ко-мест) или “Лук­сор” в ви­де еги­пет­ской пи­ра­ми­ды в на­ту­раль­ную ве­ли­чи­ну, но из чёр­но­го стек­ла.

Самая популярная

Впро­чем, свою ис­то­рию “Пиц­це­рия Круг­ло­го Сто­ла”, са­мая по­пу­ляр­ная в Ка­ли­фор­нии се­те­вая пиц­це­рия, ве­дет до­ста­точ­но прав­ди­во. Первую пиц­це­рию Круг­ло­го Сто­ла от­крыл в го­род­ке Мен­ло Парк, что меж­ду Стен­фор­дом и Сан-Фран­цис­ском аэро­пор­том Уи­льям Р. Лар­сон в 1959 го­ду, так что в бу­ду­щем го­ду мы бу­дем от­ме­чать 800-ле­тие со дня смер­ти Ричар­да I и со­ро­ка­ле­тие пиц­цы его не­за­бвен­ной лю­бов­ни­цы.

“Пиц­це­рия Круг­ло­го Сто­ла” охва­ти­ла по­жа­ром Ка­ли­фор­нию, Га­вайи, Ари­зо­ну, Не­ва­ду, Оре­гон, Ва­шинг­тон, Ай­да­хо, Юту, Ай­о­ву, Аляс­ку, Ко­ло­ра­до, Мин­не­со­ту и да­же Тай­вань! Сот­ни и ты­ся­чи пиц­це­рий — на ос­но­ве фран­ши­зы или как соб­ствен­ный биз­нес ста­ли рас­ти по­доб­но гри­бам по­сле теп­ло­го до­ждя. Че­рез 20 лет Лар­сон ото­шел от это­го де­ла, про­дав кон­троль­ный па­кет груп­пе из ше­сти ин­ве­сто­ров.

В 1965 го­ду Бар­ба­ра Но­узл ку­пи­ла 22-ю по сче­ту фран­ши­зу и от­кры­ла первую свою пиц­це­рию в Сан­та Кла­ре. В 1990 го­ду к ней при­со­еди­ни­лась Кэт­лин Хенд­рикс, и те­перь они вла­де­ют тре­мя пиц­це­ри­я­ми — в Сан­та Кла­ре, Фель­то­не и Мон­те­рее.

Каж­дая пиц­це­рия — это три-че­ты­ре бар­ме­на, они же ме­не­дже­ры, по­чти ис­клю­чи­тель­но — аме­ри­кан­цы по рож­де­нию, на кух­не за­ня­то с де­ся­ток мек­си­кан­цев лю­бо­го по­ла, из пя­ти-ше­сти раз­во­чи­ков пиц­цы хо­тя бы один, а ча­ще по­ло­ви­на — рус­ско­го про­ис­хож­де­ния. Ме­не­дже­ры ме­ня­ют­ся как пер­чат­ки. Кух­ня и раз­воз­чи­ки — наи­бо­лее ста­биль­ная часть тру­до­во­го кол­лек­ти­ва, по­это­му кто тут кем управ­ля­ет, не все­гда по­нят­но. Боль­шин­ство ра­бо­та­ет в двух-трёх ме­стах — кто про­фес­со­ром, кто квар­ти­ры уби­ра­ет. По­это­му нет ра­бо­та­ю­щих на пол­ную став­ку. Не­ред­ки здесь, как, впро­чем, в лю­бом ма­лом биз­несе, се­мей­ные па­ры.

Как и вся куль­ту­ра “фаст­фут” (быст­рой еды), пиц­це­рии ори­ен­ти­ро­ва­ны на мо­ло­дежь и де­тей преж­де все­го. При этом де­ти об­ла­да­ют без­оши­боч­ным вку­сом и пред­по­чи­та­ют про­стей­шую пиц­цу с сы­ром и кол­ба­сой пеп­пе­ро­ни. Де­ло­вые лю­ди так­же не чу­ра­ют­ся днем за­ско­чить в пиц­це­рию. Есть тут и свои за­все­гда­таи и по­сто­ян­ные кли­ен­ты — шум­ные спор­тив­ные бо­лель­щи­ки, за­яд­лые иг­ро­ки с од­но­ру­ки­ми и про­чи­ми иг­раль­ны­ми бан­ди­та­ми, дру­гие ма­ло­вы­ра­зи­тель­ные по­жи­ра­те­ли пиц­цы.

Есть тут и свои тра­ди­ции, во мно­гом ис­хо­дя­щие из тра­ди­ций ита­льян­ских трат­то­рий — се­мей­ные ве­че­рин­ки, по­си­дел­ки про­пойц, шур­ша­ние го­род­ски­ми га­зе­та­ми и мест­ны­ми но­во­стя­ми. Пиц­це­рия, как и по­ло­же­но в ита­льян­ских и по­сти­та­льян­ских тра­ди­ци­ях, — лю­би­мая за­бе­га­лов­ка по­ли­цей­ских.

Не­сколь­ко слов о са­мой пиц­це и тех­но­ло­гии её про­из­вод­ства. Тол­стое и тон­кое те­сто пя­ти раз­ме­ров (от 7 до 16 дюй­мов в по­пе­реч­ни­ке) за­го­тав­ли­ва­ет­ся на­ка­ну­не и хра­нит­ся в хо­ло­диль­ни­ке. Преж­де, чем на­чать со­ору­жать пиц­цу, те­сто осве­жа­ют рас­ка­ты­ва­ни­ем с по­мо­щью ши­по­ван­но­го ва­ли­ка. За­тем те­сто сма­зы­ва­ет­ся со­усом (их семь сор­тов), по­кры­ва­ет­ся тер­тым сы­ром пар­ме­зан, да­лее идут то­пин­ги — во­семь ти­пов мяс­ных, 15 — овощ­ных, 2 — фрук­то­вых, 2 — рыб­ных и мо­ре­про­дук­тов. Что­бы не за­труд­нять вас рас­че­та­ми сра­зу со­об­щаю ко­ли­че­ство воз­мож­ных ком­би­на­ций — 2 432 902 008 000 000 000. Те­перь по­нят­но, чем от­ли­ча­ет­ся аме­ри­кан­ская пиц­ца от ита­льян­ской, а аме­ри­кан­ское ки­но от ита­льян­ско­го?

Са­мый хо­до­вой раз­мер — боль­шая пиц­ца, са­мая вкус­ная — ком­бо. Од­на­жды я по­пал на смотр-кон­курс мест­но­го пи­ще­про­ма и об­ще­пи­та. Жю­ри ни­ка­ко­го не бы­ло, ка­жет­ся, но у стен­да “Пиц­це­рии Круг­ло­го Сто­ла” по­сто­ян­но ви­лась и клу­би­лась тол­па — каж­дые пол­ча­са я под­тас­ки­вал сю­да по че­ты­ре сверх­боль­ших пиц­цы “ком­бо”, и они раз­ле­та­лись вмиг. Я по­про­бо­вал пиц­цу мно­гих дру­гих фирм — ни­че­го и близ­ко не ле­жа­ло! Успех на­шей пиц­цы был та­кой оглу­ши­тель­ный, что рас­тро­ган­ный гид стен­да от­ва­лил мне ре­корд­ные чае­вые — 45 дол­ла­ров. Есте­ствен­но, мы на кух­не раз­де­ли­ли шаль­ную ку­чу де­нег с пе­ка­ря­ми-дев­чон­ка­ми, хо­тя это и не при­ня­то.

Комбо от Round Table Pizza
Комбо от Round Table Pizza

Го­ря­чая пиц­ца — это вам не гам­бур­гер ка­кой-ни­будь, не тош­но­тик биг-мак. Дух сто­ит — за­во­ра­жи­ва­ю­щий. И вся­кий нос тя­нет­ся и вы­тя­ги­ва­ет­ся в сто­ро­ну клу­бя­ще­го­ся от пиц­цы па­ра. Я для се­бя та­кую со­чи­няю пиц­цу: со­ус — бе­лый ранч или зе­ле­ное пе­сто. За­тем — тер­тый чес­нок, не стес­ня­ясь, чтоб чес­ноч­ная но­та зву­ча­ла не фи­гу­раль­но, а скульп­тур­но. Ли­сти­ки све­же­го шпи­на­та. Слой сы­ра, ра­зу­ме­ет­ся. За­тем — ре­зан­ные шам­пи­ньо­ны, луч­ше мел­кие, чем круп­ные, ко­то­рые пло­хо про­пе­ка­ют­ся. Даль­ше по­шёл овощ­ной слой — све­жий зе­лё­ный пе­рец, ма­ри­но­ван­ный крас­ный, ар­ти­шо­ки, цук­ки­ни, не­мно­го ре­за­ных по­ми­до­ров. Те­перь — мяс­ные по­крыш­ки: вет­чин­ка лом­ти­ка­ми, не­за­ме­ни­мая ни­чем пеп­пе­ро­ни, для остро­ты — са­ля­ми, ку­соч­ки об­жа­рен­ной ку­ря­ти­ны и она же в бар­бекюш­ном (по на­ше­му — шаш­лыч­ном) со­усе. Свер­ху — ещё слой сы­ру, слег­ка при­пра­вить чес­ноч­но-сыр­но-пе­реч­ной сме­сью, при­да­вить (а то в печ­ку не вой­дет) — и на пол­зу­щий в печь ре­шет­ча­тый под­дон. Пиц­ца тон­ко­го те­ста пе­чет­ся 7-10 ми­нут, тол­сто­го — 12-15. За это вре­мя за­па­сешь­ся круж­кой пи­ва (ой, толь­ко не “Будвай­зер”! Это ж аме­ри­кан­ское “Жи­гу­лев­ское”, луч­ше Са­мю­эль Адамс или Сьер­ра Не­ва­да или мек­си­кан­ское), а ес­ли ты та­кой ще­пе­тиль­ный, то ста­ка­ном га­зи­ров­ки и со­усом (я пред­по­чи­таю “блю чиз”).

Пиц­ца об­жи­га­ет и гре­ет из­го­ло­дав­шу­ю­ся ду­шу, а ты этот жар ту­шишь пив­ком или что там есть, и, умок­нув шмат пиц­цы в со­ус, ру­ба­ешь её вза­хлеб, а по ящи­ку мель­те­шит ре­кла­ма или раз­дол­бан­ный Дис­ней, а ты де­ла­ешь ещё один гло­ток про­хлад­но­го пив­ка, ути­ра­ешь с уста­ло­го лба лег­кую ис­па­ри­ну и мысль “Гос­по­ди! А ведь сей­час в пе­ре­хо­дах на “Ком­со­моль­ской” та­кая дав­ка!) и…че­го вам ещё не хва­та­ет на этом све­те? Ка­ких-та­ких рас­сте­га­ев вам ещё по­да­вай?

* * *

Дол­жен за­ме­тить, что со­вет­ский дух в Аме­ри­ке осо­бен­но ощу­тим в ма­лом биз­несе, ти­па пиц­це­рий­но­го: на са­мом вид­ном ме­сте — ход соц­со­рев­но­ва­ния и дос­ка по­че­та. На сте­не у туа­ле­та — стен­га­зе­та. В под­соб­ных по­ме­ще­ни­ях — ин­струк­ции по тех­ни­ке без­опас­но­сти ти­па “не стой под стре­лой” и “что де­лать, ес­ли те­бя уби­ло то­ком”. Над те­ле­фо­ном — стро­гое пре­ду­пре­жде­ние: “Зво­нить по част­ным де­лам за­пре­ща­ет­ся”, хо­тя по дру­гим де­лам ни­кто и не зво­нит. И ещё — еже­ме­сяч­ные ин­спек­ци­он­ные на­ез­ды на­чаль­ства, пе­ред ко­то­ры­ми всё ли­хо­ра­доч­но чи­стит­ся, чи­нит­ся, по­прав­ля­ет­ся — так в те­куч­ке про­из­вод­ства осу­ществ­ля­ет­ся не­об­хо­ди­мое вос­про­из­вод­ство.

Где наша не пропадала!

В мар­те 1996 го­да я ока­зал­ся на этом све­те. С ан­глий­ским на уров­не мо­ря во вре­мя от­ли­ва. В ав­гу­сте по­лу­чил пра­ва и ку­пил первую в сво­ей, те­перь да­же уже не по­жи­лой жиз­ни, ма­ши­ну — “Форд Фе­сти­ву” (улуч­шен­ная мо­дель “За­по­рож­ца”) за пол­то­ры ты­ся­чи. В са­мом кон­це де­каб­ря, ко­гда скуд­ные за­па­сы со­вет­ской жиз­ни ис­сяк­ли, а кон­тракт же­ны за­кон­чил­ся, я, по со­ве­ту и с по­мо­щью то­ва­ри­ща, по­дал за­яв­ле­ние в пиц­це­рию. За­пол­нил огром­ную ан­ке­ту, про­чи­тал тол­стен­ную ин­струк­цию до­воль­но быст­ро, по­то­му что чи­тать по-ан­глий­ски не умею. При­во­лок из DMV, мест­но­го ГИБДД, ци­ду­лю, что не имею на­ру­ше­ний и ава­рий (а от­ку­да им быть? У ме­ня и в кос­мо­се — ещё ни од­ной по­лом­ки и ава­рии не бы­ло).

И че­рез не­сколь­ко дней стал раз­воз­чи­ком.

Пом­ню, по­тел пер­вые дни ужас­но: ря­дом на си­де­нье — огром­ные сум­ки с мед­лен­но осты­ва­ю­щей пиц­цей, кру­гом — те­мень не­зна­ко­мо­го го­ро­да, сла­бо осве­щен­ные на­зва­ния улиц (и все — по-ан­глий­ски!), за­га­доч­ная ну­ме­ра­ция до­мов и квар­тир, лес­ные де­бри и ча­щи окра­ин, где уеди­нен­но жи­вут бо­га­тые бу­ра­ти­ны и па­пы кар­лы. Зво­нить по те­ле­фо­ну и спра­ши­вать до­ро­гу — бес­по­лез­но, всё рав­но ни­че­го не по­ни­маю. Про­хо­жих — ни­ко­го, а и бы­ли бы — что тол­ку-то? Я да­же не знаю, как спро­сить и что спро­сить, а они, да­же ес­ли б и по­ня­ли, то не смог­ли бы мне объ­яс­нить, так ку­да же здесь ехать — аме­ри­кан­цы пло­хо ори­ен­ти­ру­ют­ся в про­стран­стве и, из луч­ших по­буж­де­ний и че­ло­ве­ко­лю­бия, го­то­вы от­пра­вить вас на тот свет или ещё даль­ше. Едешь и мо­лишь­ся: «Бо­же, Ко­то­рый есть вез­де, по­мо­ги най­ти ад­рес, ко­то­ро­го нет ни­где!». За­да­ча да­же для Все­выш­не­го — не из про­стых, но вдво­ём мы всё-та­ки умуд­ря­лись отыс­кать за­те­ряв­ше­го­ся кли­ен­та.

Это бы­ло в ян­ва­ре 1997 го­да.

Сей­час — ап­рель 1998-го. Пять ме­ся­цев из это­го сро­ка я про­мо­тал по Рос­сии и Аме­ри­ке про­сто так и по де­лам. Стаж, зна­чит, у ме­ня — год. Го­род знаю, как свой кар­ман. Со мно­ги­ми кли­ен­та­ми — в са­мых дру­же­ствен­ных от­но­ше­ни­ях, по­бил все ре­кор­ды пиц­це­рии — по ко­ли­че­ству до­ста­вок за день (47! Те­перь уж ни­кто не по­бьёт это до­сти­же­ние), по днев­но­му за­ра­бот­ку (202 дол­ла­ра, не счи­тая зар­пла­ты!), по про­дол­жи­тель­но­сти ра­бо­че­го дня (12 ча­сов кря­ду!), по чае­вым от од­но­го кли­ен­та. Ста­биль­но за­ра­ба­ты­ваю по… ну, в об­щем, при­лич­но за­ра­ба­ты­ваю при при­мер­но 30-ти ча­со­вой ра­бо­чей не­де­ле. Язы­ко­вый ба­рьер по­чти со­всем пре­одо­лел: все во­круг де­ла­ют вид, что по­ни­ма­ют ме­ня, да и сам на­учил­ся при­ки­ды­вать­ся до­гад­ли­вым. К то­му же, вос­пи­тан­ный в за­кры­том со­вет­ском об­ще­стве, я с дет­ства при­вык к идее: нет ни­че­го та­ко­го, о чём нель­зя бы бы­ло умол­чать.

Од­на­жды ка­кой-то при­ез­жий чу­дак спро­сил ме­ня, как про­ехать в отель «Хи­л­тон». До­ро­гу знаю, но мне не­пре­мен­но на­до упо­тре­бить в ка­че­стве клю­че­во­го ори­ен­ти­ра сло­во «клад­би­ще», а я на­прочь за­был, как это зву­чит по-ан­глий­ски. При­шлось на хо­ду при­ду­мы­вать си­но­ним из под­руч­ных и до­ступ­ных слов: long term parking for bodies (дли­тель­ная пар­ков­ка для тел). Чу­дак за­сме­ял­ся, но по­нял, что́ ему не­пре­мен­но на­до про­ехать.

Клиент всегда прав

Во­об­ще-то, я все­гда на сто­ро­не по­тре­би­те­ля — и по­то­му, что сам — за­яд­лый по­тре­би­тель, и ещё по­то­му, что дол­го за­ни­мал­ся мар­ке­тин­гом, а мар­ке­то­лог, в от­ли­чие от ре­клам­щи­ка, все­гда чуть-чуть шпи­о­нит в поль­зу по­ку­па­те­ля. Тот не­боль­шой вред, что я на­но­шу сво­ей пиц­це­рии в поль­зу её кли­ен­тов, без со­мне­ния по­кры­ва­ет­ся вы­го­да­ми по­сто­ян­ства кли­ен­ту­ры. На­при­мер, ес­ли кли­ент не мо­жет най­ти ку­пон, то я бла­го­душ­но ма­шу на это ру­кой. Ес­ли же он его име­ет, но не ука­зал при за­ка­зе, я убеж­даю его по­зво­нить и ис­пра­вить за­каз (“два дол­ла­ра — то­же день­ги!”). Ни­ко­гда не от­ка­зы­ваю в до­пол­ни­тель­ных ме­ло­чах — тер­том сы­ре, пер­це, бу­маж­ных та­рел­ках.

Ко­неч­но, глав­ный наш за­ра­бо­ток — чае­вые. Но не­го­же те­рять чув­ство соб­ствен­но­го до­сто­ин­ства и ме­нять от­но­ше­ние к кли­ен­ту в за­ви­си­мо­сти от на­ли­чия и раз­ме­ров чае­вых: кто-то не мо­жет дать (сту­ден­ты), кто-то — прин­ци­пи­аль­но не да­ёт и име­ет на это пра­во, кто-то по­стес­нял­ся, а один чу­дак, про­фес­сор и кон­суль­тант по кор­рек­ции по­ве­де­ния, кста­ти, — про­сто за­был (у нас воз­ник до­воль­но ин­те­рес­ный диа­лог о свя­зи меж­ду язы­ком и по­ве­де­ни­ем, вот он и за­был), и по­том зво­нил в пиц­це­рию, из­ви­нял­ся и да­же, ка­жет­ся, где-то оста­вил кон­верт с чае­вы­ми, толь­ко я не по­нял, где.

С эти­ми аме­ри­кан­ски­ми бак­са­ми од­но­го цве­та я до сих пор ча­сто пу­та­юсь, но не бы­ло слу­чая, что­бы кто-ни­будь за­жи­лил не­ча­ян­ную пя­тер­ку или два­дцат­ку — от­да­ют тут же, ли­бо, об­на­ру­жив мою ошиб­ку не сра­зу, по­зво­нят ме­не­дже­ру.

Из всех кли­ен­тов я не по­ни­маю толь­ко две ка­те­го­рии.

Пер­вая — это бо­га­тые.

Жи­вут во двор­цах, хо­ро­мах, огром­ных кот­те­джах, а за­ка­зы­ва­ют еду бед­ня­ков, да ещё на день рож­де­ния! Мне эти лю­ди на­по­ми­на­ют прач­ку, ко­то­рая, став ко­ро­ле­вой, уже ни­ко­го не об­сти­ры­ва­ет, толь­ко се­бя.

Вто­рая — это влюб­лен­ные.

При­ез­жа­ют па­роч­ки в до­ро­гой отель с ви­дом на оке­ан и шу­мом при­боя у по­ро­га. Пла­тят за но­мер по че­ты­ре-пять со­тен дол­ла­ров в ночь и — за­ка­зы­ва­ют пиц­цу за два­дцат­ку. Да ку­пи ты во­рох цве­тов, усте­ли и уставь ими гнез­дыш­ко для сво­ей воз­люб­лен­ной, до­стань шам­пан­ско­го, уст­риц или ещё ка­ких тон­ко­стей и де­ли­ка­те­сов, не­мно­го, но до­ро­гих и ред­ких! А то чуть не на­ги­шом (это по­нят­но), в рос­кош­ной кой­ке — и пиц­цу упле­та­ют!

Я им обыч­но что-ни­будь ро­ман­ти­че­ское рас­ска­зы­ваю про мест­ный оке­ан, или про звез­ды с ко­ме­та­ми на здеш­нем не­бе, чтоб у них хоть гло­ток ро­ман­ти­ки и вос­тор­га остал­ся.

Бо­га­тые и влюб­лен­ные да­ют обыч­но хо­ро­шие чае­вые, но — не по­ни­маю я это­го вне­исто­ри­че­ско­го ма­те­ри­а­лиз­ма.

В за­ле, осо­бен­но в уи­к­эн­ды — бит­ком на­ро­ду, осо­бен­но де­тей. Для них устра­и­ва­ют­ся вся­кие празд­ни­ки, от­ме­ча­ют­ся спор­тив­ные по­бе­ды, дни рож­де­ния. Шу­му и гря­зи от них — ужас. Но: пиц­це­ри­ей вла­де­ют жен­щи­ны, а по­то­му де­тям — осо­бое вни­ма­ние. Да­же весь ин­те­рьер пиц­це­рии по­свя­щен ска­зоч­ным при­клю­че­ням пиц­цы, а в ме­ню есть фи­гур­ная пиц­ца юр­ско­го дра­ко­на.

Пив­ные за­бул­ды­ги-спор­тив­ные фа­на­ты куч­ку­ют­ся во­круг те­ле­ви­зо­ра. С ни­ми при­ят­но по­бол­тать о том-о сём, да­же ес­ли не по­ни­ма­ешь, о чём: они чу­ют во мне род­ствен­ную ду­шу вы­пи­во­хи и ком­па­ней­ско­го за­во­ди­лы.

Личное дело

Мне нра­вит­ся эта ра­бо­та — не знаю, сколь­ко я этим ещё бу­ду за­ни­мать­ся, и бу­ду ли за­ни­мать­ся чем-ни­будь ещё: мне на по­сто­ян­ную ра­бо­ту с мо­им воз­рас­том и ста­ту­сом устро­ить­ся труд­но. Но про­фес­си­о­нал на то и про­фес­си­о­нал, что­бы оста­вать­ся та­ко­вым в лю­бой сре­де. Мо­та­ясь по го­ро­ду, я хо­ро­шо изу­чил его, стал по­ни­мать со­ци­аль­ную мик­ро­гео­гра­фию, гра­до­стро­и­тель­ные и ар­хи­тек­тур­но-пла­ни­ро­воч­ные ре­ше­ния; так по­яви­лось не­сколь­ко ста­тей, уже опуб­ли­ко­ван­ных в Рос­сии, Укра­и­не и США. Мно­гие за­ри­сов­ки и эпи­зо­ды мо­ей ра­бо­ты лег­ли в ос­но­ву рас­ска­зов для рус­ских аме­ри­кан­ских га­зет и жур­на­лов. Во­об­ще, я мно­гое за­ду­мы­ваю и со­чи­няю, по­ка раз­во­жу пиц­цу, в част­но­сти, этот текст на­пи­сан на хо­ду. В Москве я в мет­ро мно­гое со­чи­нял, а в сво­ей ма­ши­не — ку­да ком­форт­нее.

Мно­гое я узнал о пси­хо­ло­гии и бы­то­вом по­ве­де­нии аме­ри­кан­цев. И, на­при­мер, вряд ли те­перь пой­ду ле­чить­ся к вра­чу, не да­ю­ще­му чае­вых — он и на здо­ро­вье мо­ём бу­дет ли­бо эко­но­мить, ли­бо за­ра­ба­ты­вать.

В це­лом же аме­ри­кан­цы очень тер­пе­ли­вы и снис­хо­ди­тель­ны, но бук­валь­но та­ют от удо­воль­ствия, ес­ли по­хва­лишь их дом, со­ба­ку, ма­ши­ну, стра­ну или пла­не­ту. Ко­гда узна­ют, что ты из Рос­сии, слег­ка удив­ля­ют­ся и тут же спра­ши­ва­ют, ну, как в Аме­ри­ке — теп­лее? Всё ча­ще мне ста­ли го­во­рить: «от­ку­да у вас этот чу­дес­ный ак­цент?» и ко­гда узна­ют от­ку­да, го­то­вы вни­мать тво­е­му сла­вян­ско­му ле­пе­ту до из­не­мо­же­ния.

Кро­ме то­го, это толь­ко окру­жа­ю­щим ка­жет­ся, что я не­сусь сло­мя го­ло­ву к по­тре­би­те­лю — на са­мом де­ле я на­сла­жда­юсь по не­сколь­ку ча­сов в день клас­си­че­ской му­зы­кой. В обыч­ной об­ста­нов­ке на это все­гда нет вре­ме­ни, а тут — вклю­чил за­жи­га­ние — и плы­ви се­бе по вол­нам лю­би­мых ком­по­зи­то­ров и ис­пол­ни­те­лей.

А ещё мне нра­вит­ся каж­дый раз ре­шать “за­да­чу ком­ми­во­я­же­ра” с раз­ны­ми до­пол­ни­тель­ны­ми усло­ви­я­ми и огра­ни­че­ни­я­ми — по вре­ме­ни, по объ­е­му за­ка­за, с уче­том од­но­сто­рон­не­го дви­же­ния и про­бок, ре­мон­тов до­рог и то­му по­доб­ное — я ведь столь­ко лет про­ра­бо­тал в гео­гра­фии и эко­но­ми­ке транс­пор­та.

Не­ко­то­рые из ближ­них и зна­ко­мых го­во­рят — сто­и­ло ли ехать в Аме­ри­ку, чтоб раз­во­зить пиц­цу, ты, мол, в Рос­сии — лич­ность ува­жа­е­мая, тео­ре­тик, член раз­ных уче­ных и экс­перт­ных со­ве­тов. Что тут от­ве­тишь? Что ка­са­ет­ся со­ци­аль­но­го шо­ка, то это не моя про­бле­ма, а тех, ко­го шо­ки­ру­ет моя ра­бо­та. Или я не про­ра­бо­тал лет де­сять в Мо­спо­гру­зе? Или не го­ня­ли ме­ня в кол­хоз и на овощ­ные ба­зы, не­смот­ря ни на ка­кие ста­ту­сы? — И мне это нра­ви­лось. Че­го ж мне те­перь стес­нять­ся?

За­то те­перь дру­зей снаб­жаю пиц­цей в пол­це­ны (это у нас бо­нус та­кой) да ещё соб­ствен­но­го из­го­тов­ле­ния. Тут ведь важ­но не на­ру­ше­ние ре­цеп­ту­ры ра­ди дру­зей, а то, что де­ла­ет­ся спе­ци­аль­но для них и с лю­бо­вью. Зна­е­те, в кол­хоз­ном ста­де всех ко­ров “ёлоч­кой” до­ят, а лю­би­мую Маш­ку — вруч­ную. “Руч­ное” мо­ло­ко от бла­го­дар­ной ко­ро­вы не­срав­нен­но вкус­нее обыч­но­го.

В кон­ку­рент­ной борь­бе

До­воль­но быст­ро я по­нял, что спе­ци­аль­но и на­роч­но те­бя ни­кто не экс­плу­а­ти­ру­ет и не уго­ва­ри­ва­ет: хо­чешь ра­бо­тать боль­ше — ра­бо­тай, хо­чешь мень­ше — ра­бо­тай мень­ше, не хо­чешь ра­бо­тать — не­во­лить ни­кто не бу­дет. Мо­жешь ра­бо­тать на из­нос. А мо­жешь — в охот­ку.

Дру­гое де­ло — зуд со­рев­но­ва­ния меж­ду на­ми, во­ди­те­ля­ми. Хоть мы и в от­лич­ных, по­рой очень то­ва­ри­ще­ских от­но­ше­ни­ях, и по­мо­га­ем друг дру­гу, но зор­ко и рев­ни­во сле­дим за чу­жи­ми успе­ха­ми и по­бе­да­ми. Лю­бая сов­мест­ная ра­бо­та — не­мно­го спорт. А спорт стро­ит­ся на джентль­мен­стве и ма­лень­ких хит­ро­стях в пре­де­лах пра­вил и хо­ро­ше­го то­на.

Од­на­жды был та­кой эпи­зод: даль­няя фир­ма сде­ла­ла боль­шой за­каз на сле­ду­ю­щий ве­чер, но ме­не­джер ошиб­ся и офор­мил за­каз на этот день. Пиц­ца бы­ла до­став­ле­на в срок, но на 24 ча­са рань­ше ожи­да­е­мо­го за­каз­чи­ком. Есте­ствен­но, ни­кто ни­че­го не опла­чи­вал и чае­вых не да­вал.

На сле­ду­ю­щий день вез­ти за­каз вы­па­ло мне. Фир­ма да­ла круп­ные чае­вые и, вер­нув­шись, я по­де­лил­ся ими с не­удач­ни­ком преды­ду­ще­го дня по­по­лам. Он по­том весь ве­чер объ­яс­нял всем и се­бе, что это пра­виль­но и спра­вед­ли­во — со­вет­ские пред­став­ле­ния о кол­лек­тив­ной ра­бо­те и в Аме­ри­ке це­нят­ся.

На кухне

Для ку­хон­ной бра­тии я — Але­ханд­ро по име­ни Са­ша, Са­ше­ро, Са­ши­то — чу­да­ко­ва­тый, но свой. Мне на­ши ку­хон­ные мек­си­кан­цы то­же сим­па­тич­ны. Ино­гда, прав­да, ка­жут­ся ту­по­ва­ты­ми, ну, да и я им, ведь, то­же ка­жусь слег­ка ту­по­ва­тым — не умею петь, пля­сать пе­ред печ­кой и есть дже­ло­пе­ньос (ма­ри­но­ван­ный зе­лё­ный чи­лий­ский пе­рец, от ко­то­ро­го гла­за из оч­ков вы­ска­ки­ва­ют).

Ко­неч­но, меж­ду на­ми бы­ва­ют не­до­ра­зу­ме­ния и вза­и­мо­не­по­ни­ма­ния — по­нять мек­си­кан­ский ан­глий­ский не­про­сто, да и у ме­ня очень ин­ди­ви­ду­аль­ный ан­глий­ский.

Начальники

С ме­не­дже­ра­ми и хо­зяй­кой от­но­ше­ния у ме­ня сло­жи­лись впол­не рав­ные, на­вер­но, по­то­му, что я стар­ше их всех вме­сте взя­тых. Нет у ме­ня рас­про­стра­нен­но­го сре­ди на­ших со­оте­че­ствен­ни­ков ком­плек­са ра­бо­ты на дя­дю (имен­но по­это­му мно­гие рус­ские ухо­дят из раз­воз­чи­ков пиц­цы в так­си): да­же ко­гда ты ра­бо­та­ешь толь­ко “на се­бя”, на­при­мер, пи­шешь ис­клю­ю­чи­тель­но в стол, то ты всё рав­но на ко­го-то ра­бо­та­ешь, и этот кто-то — Бог. По­то­му что, что бы ты ни де­лал, ес­ли ты де­ла­ешь это с лю­бо­вью и Доб­ром, ты ра­бо­та­ешь на Бо­га и с Бо­гом, не­за­ви­си­мо от ве­ро­ис­по­ве­да­ния и да­же не ве­руя.

На каж­дой пиц­це я за­ра­ба­ты­ваю боль­ше всех — око­ло пя­ти дол­ла­ров. Ме­не­джер на ней же за­ра­ба­ты­ва­ет не боль­ше дол­ла­ра, но име­ет в де­сять раз боль­ше за­ка­зов, чем я. Хо­зя­е­ва хо­ро­шо, ес­ли кво­тер по­лу­ча­ют с каж­дой пиц­цы, но име­ют их в сто раз боль­ше. И при этом име­ют всю ор­га­ни­за­ци­он­ную, бан­ков­скую, сбы­то-снаб­жен­че­скую и кад­ро­вую ка­тор­гу. А мне что? — толь­ко свою до­ро­гу­шу “Фе­сти­ву” со­дер­жать и блю­сти.

Це­ны на пиц­цу ста­биль­ные и не рас­тут, по­то­му что кру­гом — кон­ку­рен­ты, у ко­то­рых, как пра­ви­ло, це­ны и так ни­же на­ших (До­ми­но-пиц­ца, Це­зарь-пиц­ца, Ита­льян­ская пиц­ца, Пиц­ца-Хат — не ме­нее де­сят­ка се­те­вых пиц­це­рий в на­шем го­ро­диш­ке на 30 ты­сяч жи­те­лей!). Зар­пла­та на­ша по­сто­ян­но рас­тет (за год — на дол­лар в час) и не по во­ле хо­зя­ев, а по за­ко­ну шта­та Ка­ли­фор­ния. Вот им и при­хо­дит­ся кру­тить­ся и эко­но­мить да­же на ме­ло­чах: рань­ше мы име­ли пра­во на бес­плат­ную ма­лень­кую пиц­цу и на круж­ку пи­ва в пол­це­ны. Те­перь по­чти ни­че­го это­го нет, но мы по­ни­ма­ем, по­че­му, по­это­му не бух­тим и не воз­ни­ка­ем.

Я за­ме­тил, что мно­гие мои идеи и пред­ло­же­ния встре­ча­ют­ся здесь с по­до­зре­ни­ем, но в кон­це кон­цов ре­а­ли­зу­ют­ся. Как-то я пред­ло­жил про­да­вать пиц­цу кус­ка­ми, по­ре­зан­ной. Мне ска­за­ли, что это не­воз­мож­но и не­удоб­но, но те­перь тор­гу­ют. Я стал со­би­рать кар­ты мик­ро­рай­о­нов го­ро­да и схе­мы оте­лей. А по­том у каж­до­го во­ди­те­ля по­явил­ся свое­об­раз­ный ат­лас этих карт и схем. Мно­гие мои идеи по­ка не­ре­а­ли­зо­ва­ны, но, ско­рей все­го, по линг­ви­сти­че­ским, а не ком­мер­че­ским при­чи­нам.

Мазерфакеры

По­ня­тие «ма­зер­фа­кер» в аме­ри­кан­ской со­ци­о­куль­ту­ре, осо­бен­но чёр­ной со­ци­о­куль­ту­ре осво­бож­да­ет­ся от не­га­тив­ной кон­но­та­ции и всё бо­лее ча­сто упо­треб­ля­ет­ся ней­траль­ное или да­же ува­жи­тель­но-по­зи­тив­ное. Бо­лее то­го, оно дрей­фу­ет в этом же на­прав­ле­нии и в бе­лой Аме­ри­ке, прав­да, ско­рее не по со­ци­аль­ным при­чи­нам…

…во вто­рое вос­кре­се­нье мая, в Mother Day, у нас в Ка­ли­фор­нии до­ждей по­чти ни­ко­гда не бы­ва­ет — их сме­ня­ют ту­ма­ны, при­чуд­ли­вые, за­га­доч­ные и пре­крас­ные. В этот день раз­воз­чи­ки пиц­цы ста­ра­ют­ся не ра­бо­тать, по­то­му что го­раз­до вы­год­нее раз­во­зить бу­ке­ты, сре­зан­ные цве­ты ли­бо гор­шоч­ные рас­те­ния из цве­точ­ных ма­га­зи­нов по за­ка­зам: на­бе­рёшь пол­сот­ни за­ка­зов на весь день и не спе­ша раз­во­зишь их хоть до ве­че­ра. Чае­вые здесь да­ют в по­ло­ви­не слу­ча­ев и в сред­нем по дол­ла­ру-дру­го­му, так что к кон­цу дня у те­бя на­бе­га­ет дол­ла­ров со­рок, не под­ле­жа­щих на­ло­го­об­ло­же­нию.

А тут мне с Дже­ддом вы­па­ло ра­бо­тать в Round Table Pizza ак­ку­рат в этот день.

Дже­дд — бе­лый, ма­ляр по про­фес­сии, жи­вёт в бла­го­дат­ней­шей Carmel Valley, где-то на подъ­ез­де к Раю. Он уди­ви­тель­но не ин­те­ре­су­ет­ся ни­чем: ни ра­зу не был ни в Сан-Фран­цис­ко (140 миль от его до­ма), ни в Лос-Ан­дже­ле­се (330 миль), ни в Лас-Ве­га­се (450 миль), ни тем бо­лее в Нью-Йор­ке, на Га­вай­ях и Аляс­ке, на все мои раз­го­во­ры о те­ат­ре, До­сто­ев­ском, Ван-Го­ге или ан­глий­ской грам­ма­ти­ке он не­из­мен­но и с лёг­кой ме­лан­хо­ли­ей от­ве­ча­ет:

— Ты зна­ешь, у ме­ня ви­дак есть.

И на этом дис­кус­сия об­ры­ва­ет­ся.

Утром мы при­е­ха­ли не­мно­го злые: я — по­сле вче­раш­не­го, он — в ожи­да­нии пу­сто­го дня:

— В День Ма­те­ри пиц­цу толь­ко ма­зер­фа­ке­ры за­ка­зы­ва­ют.

И по­сле этих слов по­шёл дождь, сна­ча­ла роб­кий, как буд­то во­да с не­ба впер­вые ре­ши­ла по­се­тить зем­лю, а по­том по­ли­ло и за­ба­ра­ба­ни­ло, с ве­тер­ком по­ры­ва­ми, от ко­то­рых ло­ма­ют­ся вет­ки и су­чья на де­ре­вьях. За­ис­кри­ло в про­во­дах, за­ли­ло лу­жа­ми все по­ни­же­ния на до­ро­гах, сло­вом — на нас на­ва­ли­лось и на­е­ха­ло из бли­жай­ше­го оке­а­на во весь рост, по пол­ной пр­грам­ме, по-взрос­ло­му.

В пиц­це­рии осы­па­лись от­ка­зы на за­ка­зан­ные сто­ли­ки и па­рал­лель­но — за­ка­зы на до­став­ку пиц­цы. Но от­ка­зы от сто­ли­ков по­шли и по всем дру­гим за­ве­де­ни­ям, а у нас в на­шем Мон­те­рее их око­ло сот­ни, от со­всем уж за­бе­га­ло­вок до ши­кар­ней­ших ре­сто­ра­нов, где мож­но за­ка­зать ку­сок мра­мор­но­го мя­са за сто с лиш­ним дол­ла­ров или лоб­сте­ра за пол­сот­ни.

На­до ска­зать, что мы, пиц­ца­ме­ны, де­ли­ве­ри пиц­цы, лю­бим вся­кую не­по­го­ду так­же пре­дан­но и неж­но, как и чае­вые. У ме­ня да­же бы­ла сен­тен­ция, ко­то­рая нра­ви­лась мо­им кол­ле­гам-кон­ку­рен­там:

— Ес­ли на­брать по те­ле­фо­ну 9-1-1, то рань­ше по­ли­ции, ско­рой и по­жар­ни­ков при­е­дет раз­воз­чик пиц­цы.

Дождь шёл до са­мо­го ве­че­ра, а мы с Дже­ддом до са­мо­го ве­че­ра мо­та­лись по все­му го­ро­ду с го­ря­чи­ми и го­ря­щи­ми за­ка­за­ми. И чем силь­ней шёл дождь, тем щед­рее ста­но­ви­лись чае­вые. Где-то к 11 ве­че­ра стих­ли и хля­би не­бес­ные и за­ка­зы. Ме­не­джер, он же бар-тен­дер объ­явил о за­кры­тии ла­воч­ки.

Дже­дд со­ору­дил се­бе ма­лень­кую (personal) пиц­цу, на­гру­зив её ар­ти­шо­ка­ми, я — та­кую же, но с гор­кой гри­бов и кре­ве­ток, мы на­ли­ли се­бе по пин­те «Сьер­ра-Не­ва­ды» и усе­лись в са­мом уют­ном угол­ке на­шей пиц­це­рии.

— Зна­ешь, Дже­дд, — ска­зал я, сма­хи­вая с губ соч­ную пив­ную пе­ну, — ока­зы­ва­ет­ся, в Аме­ри­ке жи­вут од­ни ма­зер­фа­ке­ры, и ме­ня это ра­ду­ет.

— Да, Sasha, ты опять прав: хо­ро­шо, что у нас так мно­го ма­зер­фа­ке­ров — мир ме­ня­ет­ся к луч­ше­му.

Всемирная история, изложенная в инструкции для развозчиков пиццы

Сна­ча­ла Бог со­тво­рил не­бо, зем­лю, че­ло­ве­ка и пиц­цу. По­том он со­тво­рил Еву и ве­лел ей не класть яб­ло­ки в пиц­цу, по­то­му что они ещё не­зре­лые. Но Ева не по­слу­ша­лась Бо­га. С тех пор мы жи­вем здесь, в пиц­цу не­зре­лые яб­ло­ки не кла­дут, а жен­щи­ны в му­ках ро­жа­ют и бо­рют­ся за свои пра­ва.

По­том Ка­ин и Авель го­то­ви­ли пиц­цу Бо­гу, но у Ка­и­на она под­го­ре­ла и он убил за это сво­е­го бра­та. Ко­гда идею пиц­цы со­всем из­вра­ти­ли и ста­ли де­лать вме­сто неё рас­те­гаи и бли­ны с се­лё­доч­кой, Бог на­слал на зем­лю По­топ.

Ис­ав про­дал Иа­ко­ву своё пер­во­род­ство за ку­сок пиц­цы. В Со­до­ме ста­ли ис­поль­зо­вать вме­сто пе­пе­ро­ни остан­кин­скую по два два­дцать, и Бог был вы­нуж­ден сте­реть с ли­ца зем­ли всё Де­ся­ти­гра­дие, но там до сих пор смер­дит этой кол­ба­сой (ар­ти­кул 2403-56). Мо­и­сей, ко­гда и де­сять каз­ней еги­пет­ских не по­мог­ли на­чать Ис­ход, за­бро­сал фа­ра­о­на мо­ро­же­ной пиц­цей, и тот на­ко­нец от­пу­стил ев­ре­ев во­сво­я­си. В пу­сты­не Бог кор­мил их не­бес­ной пиц­цей, а по­том Иисус На­вин ис­тре­бил фи­ли­стим­лян за упо­треб­ле­ние не­пра­виль­но­го сы­ра.

Первую пиц­цу сде­ла­ли в Ки­тае, во вре­ме­на им­пе­ра­то­ров ди­на­стии Цин, но в но­вей­ших учеб­ни­ках по ис­то­рии Укра­и­ны утвер­жда­ет­ся, что пер­вы­ми её ели гай­да­ма­ки и бы­ло это в па­лео­зое, ещё до ди­но­зав­ров.

Спар­так, иг­рав­ший то­гда за рим­скую “Ро­му”, под­нял вос­ста­ние, но в фи­на­ле про­иг­рал Крас­су (“Ин­тер”, Ми­лан) и по­сле это­го пиц­цу ста­ли есть все, вклю­чая не­по­кор­ных фра­кий­цев.

Пла­тон ска­зал “Пиц­ца преж­де ве­щей”, Ари­сто­тель его по­пра­вил: “Пиц­ца — это вещь”, а Рос­цел­лин ска­зал “Ве­щи преж­де пиц­цы” и то­гда на­ста­ло тем­ное Сред­не­ве­ко­вье. Кре­сто­нос­цы и кон­ки­ста­до­ры на­саж­да­ли пиц­цу по все­му ми­ру. Ко­лумб пер­вым по­нял, че­го в ней не хва­та­ет и по­ехал в Аме­ри­ку за то­мат­ной пас­той, а за­од­но при­вез от­ту­да в Ев­ро­пу кар­тош­ку и Мак­до­нальд­са. К че­сти по­след­не­го на­до при­знать, что чу­ма к нам при­шла из Азии. Ма­гел­лан пы­тал­ся до­ка­зать, что Зем­ля име­ет фор­му пиц­цы. Он по­шёл даль­ше Ко­лум­ба и там лег в ос­но­ву зна­ме­ни­той по­ли­не­зий­ской пиц­цы мауи-за­уи.

Ни­кей­ский все­лен­ский со­бор по­ста­но­вил вра­щать те­сто для пиц­цы по солн­цу, а про­ти­во­по­лож­ное вра­ще­ние при­знал за ересь. Ин­кви­зи­ция пре­да­ла ог­ню, чет­вер­то­ва­нию и го­не­ни­ям 24 648 ере­ти­чек и 967 451 ере­ти­ка за не­пра­виль­ное вра­ще­ние те­ста, но по­том бы­ло при­зна­но, что для тео­ло­ги­че­ски пра­виль­но­го ми­ро­по­ни­ма­ния это не­прин­ци­пи­аль­но. Па­па Рим­ский в са­мом кон­це вто­ро­го ты­ся­че­ле­тия пуб­лич­но при­нес со­жа­ле­ния по по­во­ду не­вин­но по­стра­дав­ших.

Лю­тер при­ду­мал гам­бур­ге­ры, а его по­сле­до­ва­те­ли ста­ли на­зы­вать се­бя за это про­те­стан­та­ми и да­же гу­ге­но­та­ми. Сла­вян­ские на­ро­ды, объ­еди­нив­шись, на­ко­сты­ля­ли лю­би­те­лям гам­бур­ге­ров и хот-до­гов в бит­ве при Грюн­валь­де.

На­по­ле­он изоб­рел пи­рож­ное то­го же на­зва­ния, но про­иг­рал Ва­тер­лоо. Рус­ские ка­за­ки в Па­ри­же в каж­дом ка­фе тре­бо­ва­ли пиц­цу “быст­ро! быст­ро!” — так эти ка­фе пре­вра­ти­лись от­ча­сти в пиц­це­рии, от­час­ти в би­ст­ро, что од­но и то же.

Хру­щев пы­тал­ся вы­ра­щи­вать пиц­цу за По­ляр­ным кру­гом, а по­том Гор­ба­чев ска­зал всем сво­им: “Хва­тит жрать вод­ку с пель­ме­ня­ми, пе­ре­хо­дим на пиц­цу Хат и ко­ка-ко­лу” — так на­ча­лась пе­ре­строй­ка.

Даль­ше уже не­ин­те­рес­но, по­то­му что вы всё зна­е­те без ме­ня са­ми: из га­зет, те­ле­ви­зо­ра и Ин­тер­не­та.

ОглавлениеПродолжение
Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Александр Левинтов: Книга о вкусной и красивой жизни. Небольшая Советская Энциклопедия. Главы из книги

  1. Определить нельзя за что хвалить (без запятых).
    Всё хорошо и вкусно читать.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.