«Где-то я уже это ел» — мучительно вспоминаете вы и, наконец, до вас доходит: «так ведь это же толокно (гоголь-моголь, клюквенный мусс, кофейный напиток «Здоровье», кислица, липовые почки, молодые побеги клена, компот из белой черешни)! Такое теперь не делают и оно больше не растёт…»
Книга о вкусной и красивой жизни
Небольшая Советская Энциклопедия
Пятая редакция, исправленная и дополненная
Главы из книги
Александр Левинтов
Книга первая. О вкусной жизни, или
Жратва
Оглавление — Часть I — Часть II — Часть III
IV. Послеобеденное и потустороннее
Спонтанность ароматов
(гастро-философский этюд)
Бывает, с каждым бывает такое — вдруг нагрянет и нахлынет с детства знакомый аромат, потому и родной, что с детства, оглушит, но наполнит тебя цельным миром, уже давно прошедшим, казалось бы, ан нет — живущим в тайниках души и под спудом злободневных хлопот и сует.
Для нас самым надежным проводником в мир спонтанных воспоминаний является обоняние: запах свежескошенного сена, горящей, точнее — загорающейся бересты, клейких тополиных листочков, сырого свежеиспеченного чёрного хлеба, горящей осенней листвы и запекаемой в ней картошки, шипящего на шампуре шашлыка, свежих молодых огурцов (он же — запах молодой крапивы, он же — аромат свежей ладожской корюшки), сырой запах грибов и грибного супа бросают в сладость неожиданных и сладких воспоминаний. Я бы отнес сюда и запах распаренного берёзового веника, но для этого надо слишком долго не ходить в баню.
Эти запахи и ароматы выскакивают на нас, как вооруженная ножами шпана из-за угла — неожиданно и властно. И мы сразу вспоминаем в малейших деталях картину своего давнего-давнего прошлого, всю, целиком, и возвращаемся в этот утерянный нами мир с очищающей душу слезой. «Господи, как хорошо это было!» — шепчем мы и понимаем, что так хорошо нам уже никогда-никогда не будет, что жизнь прошла и можно помирать, но в ней были счастливые мгновения, как вот это, спонтанно нахлынувшее в нечаянном воспоминании, чтобы намекнуть нам: жизнь удалась.
Наверно, это происходит потому, что запахи невоспроизводимы сознательно. А ещё это может быть связано с тем, что кто-то, например, Дарвин, произошел от обезьяны, а кто-то (кажется, я) — от собаки… а у нас, знаете, какой нюх? Впрочем, мы все немного произошли от наших четвероногих друзей или, по крайней мере, недалеко от них ушли.
Вторым по силе памяти и воздействия несомненно является вкус: однажды на международной выставке Интердринк в Хаммеровском центре (это было в середине 90-х) я, пробуя у стойки разные сорта «Камю», явственно обнаружил: в одном из них вдруг, неожиданно возник вкус трехзвездочного армянского 50-х годов, при этом — настоящий запах раздавленного клопа! Сразу вспомнилась первая бурная и восхитительная встреча с этим напитком, другие редкие свидания — теперь такой коньяк в Армении уже не делают. Я поделился своими соображениями и переживаниями с гидом стенда-стойки. Выслушав мою горячечную речь, он, заметно смутившись, сказал: «да, этот коньяк мы, мягко говоря, заимствовали в Армении, но как вы такие нюнсы помните? Вы — профессиональный дегустатор?» Какой из меня дегустатор, если по молодости пил и «Бориса Федоровича» (клей БФ), и тройной одеколон и ещё всякую дрянь, от которой не то, что рецепторы — мозги напрочь отшибает.
«Где-то я уже это ел» — мучительно вспоминаете вы и, наконец, до вас доходит: «так ведь это же толокно (гоголь-моголь, клюквенный мусс, кофейный напиток «Здоровье», кислица, липовые почки, молодые побеги клена, компот из белой черешни)! Такое теперь не делают и оно больше не растёт…»
Вкус — такое же неуправляемое чувство, как и обоняние. И это ведь — не просто так, не как у животных: у человека всё не просто так, начиная с отсутствия шкуры и кончая присутствием совести. Нас хитро задумали и затеяли.
Третьим является слух: музыка обладает магическим свойством пробуждать воспоминания о давно-давно пережитом, с необыкновенной точностью воспроизводя погребенные чувства и обстоятельства. Я помню, как был ошеломлен “Girl” Битлов в разгар перестройки: почти двадцать лет я не слышал этой щемяще-прекрасной мелодии, а в первый и единственный раз до того услышал на каком-то комсомольском слёте:
— Что это?
— Битлы, чудак.
И меня тогда опалило жгучим гневом: в «Комсомолке» нам уши прожужжали, что это какофония, а сами втихаря наслаждаются этим!
Музыка и, пожалуй, только музыка заставляет нас обливаться слезами, омывает освещающими струями прошлого.
Я не знаю, нужно ли нам будущее и зачем оно нам нужно (Людвиг фон Хайек утверждал, что нормальному=культурному человеку вполне достаточно прошлого, а за будущее цепляются только тоталитарные вожди и их жертвы), но прошлое — это и то, что приносит нам утешение, и подает помощь, и учит нас, и дарит надежду, что всё прекрасное ещё вернётся и возвратится к нам, и мы станем вновь чистыми и светлыми, как когда-то, как прежде.
А вот слово и зрительные картины таким свойством почти не обладают: наверно, они слишком конкретны и актуальны для нас.
О жертве и посте
(опыт воскресной проповеди)
Дорогие прихожане!
Сегодня мы вспомним поучительные эпизоды Священного писания, чтобы понять и принять для себя смысл и значение жертвы и поста.
Впервые жертва упоминается в Книге Бытия, напомню вам эти обстоятельства: Каин принес Богу растительную жертву, а Авель — мясную. И Богу каинова жертва оказалась неугодной. Думаю, по двум соображениям: во-первых, овощная ли, злаковая ли, фруктовая, но эта жертва непахуча, неароматна, непривлекательна, пресновата, не духовита для такого духовного существа, как Бог; во-вторых, Каин пошёл по пути подражания Богу, извлекая из земного праха и глины живые плоды, Авель же поступил просто и скромно, став пастырем скотов и не пародируя Божий творческий промысел, но пытаясь уподобиться ему в педагогике.
Чем это кончилось, мы все хорошо помним: Каин убил Авеля, а Бог проклял Каина и землю на бесплодие и волчцы.
Напомню вам также историю с Ноем, набравшим в свой ковчег не саженцев и не семян, а скотов и птиц; когда же на горе Арарат кончились странствия Ковчега, Ной принес Господу жертву от чистых птиц и зверей, воскурив при этом такие благовония, что Бог смирился с человеческим несовершенством. Ной буквально ублажил и умаслил Бога.
Эти два эпизода Священной истории говорят нам весьма недвусмысленно, что жертвоприношение желательно мясное, но не просто мясное, а благовонное, крепко сдобренное и приправленное пряностями. Смысл жертвы заключается в том, что человек, чувствуя свою немощь перед предстоящим делом, призывает духовные силы себе в помощь. И так поступают не только иудеи и христиане, но и совсем нецивилизованные дикари и язычники — основу жертвы составляет мясо, растительная же составляющая — даже не как гарнир, а именно в качестве приправы.
При этом цивилизованный Бог никогда не ест мясного — он лишь обоняет ароматы, собственно же мясо съедает жертвователь, как правило жрец, специализирующийся именно на этом.
Человек, принося жертву, приглашает высшие силы к трапезе, то есть не только к столу, но и к содействию в делах человеческих: ведь “трапеза” по-гречески означает ещё и “сервис”, “услугу”.
Обратите внимание, человек превращает свою пищу в жертву, когда не уверен в своих силах. Слабый и немощный ветхий человек, античный человек, даже человек Средневековья вынужден был сильно сдабривать свою пищу пряностями и ароматами: за ними он гонялся по разным краям и странам, ради них пускался в сомнительные странствия и путешествия, на поиски разных там Индий и других земель гвоздичного дерева, сандала, имбиря, перца и тому подобного. Дело не только в том, что раньше люди не умели иначе хранить мясную пищу, как соля и маринуя её с помощью пряностей и других консервантов. Им очень важна была ароматность пищи, чтобы её можно было разделить с Богом, набравшись сил от белковой материи и привлекая духовные силы сродными им духами.
Теперь современный человек, вооруженный техникой и знаниями, не очень-то нуждается в Божьей поддержке, а потому предпочитает пищу неароматную, стерилизованную, мороженную. И Бог попускает то, потому что человек уже немного подрос и окреп, в большинстве случаев не нуждается в вышней помощи. Если самостоятельными становятся наши дети, то почему бы не предположить, что и мы сами, Божьи дети, взрослеем и становимся, на радость Господу, более независимыми от Его помощи. И мы видим, как молодые и неразвитые народы продолжают начинять свою пищу перечным динамитом, мы снисходительны к этому и даже умиляемся жгучим их блюдам, до слез умиляемся, как воспоминанию о своей исторической молодости…
Итак, прихожане, мы поняли, что жертва — это приглашение Бога и вообще универсумально-духовных сил в нашу социо-культурную ситуацию, когда нам не хватает собственных сил. Жертва — это всегда акт признания нашего смирения, несовершенства и слабосилия.
Не то — пост.
Принимая пост как аскезу и отказ от пищи, главным образом, мясной пищи, мы пытаемся уподобиться духовности Бога, мы хотим хотя бы на время и немного выйти из своей социо-культурной ситуации и вознестись в духовные выси, но не телом, а душой — этой монадой Духа.
Не буду подробно останавливаться на видах и разновидностях поста, если вам стал понятен его смысл и вы согласны со мной.
Жертва и пост — это дыхание нашей жизни, вдох и выдох, привлечение к себе духовного и вознесение к нему. Они должны чередоваться и следовать друг за другом, они бессмысленны и опасны друг без друга, ибо невозможно делать два вздоха подряд или два выдоха. И невозможно долго-долго постись, а затем принести мгновенную жертву, как невозможно долго-долго жрать мясо, чтобы потом быстренько очисться постом. Надо блюсти меру и её знает наш жизненный и исторический опыт, наши традиции и наш здравый смысл. И всё это удерживается в установлениях и обрядах религии, которые можно даже не знать, но желательно, даже обязательно соблюдать. Конечно, лучше действовать, понимая, что делаешь, именно поэтому мы и говорили с вами сегодня о жертве и посте, чтобы, поняв, действовать сознательно и осмысленно.
Возблагодарим же Господа Бога и за идею жертвы и за идею поста и за разум, данный нам, чтоб понимать смысл этих идей.
Вкусный смех сквозь потные слёзы
(рассказ развозчика пиццы)
Голь на выдумки хитра
Идей, как сводить концы с концами, бедная часть человечества имеет, однако, не много. Одна из них — заготовка впрок: соления, маринады, замораживание, любое другое консервирование или создание “долгоиграющей” еды (у русских — суточные щи на неделю вперед, у поляков — бигос на всю зиму).
Другая идея — использование остатков вчерашнего и залежавшегося. Нарубил остатки в крошево, добавил для освежения хлебова — вот тебе и окрошка. Сварил все объедки вместе — вот тебе и сборная солянка. Испек черствый сыр на черством хлебе — и у грузин появилось хачапури. Нечто подобное есть и у мексиканцев — сыр в лепешке, кесадийя.
А итальянцы, где семьи богаты лишь детьми, сохнущим бельем и скандалами на весь квартал, придумали пиццу. Пицца и макароны — что может быть ещё более итальянистого? И если никто ещё не догадался делать пиццу из макарон и макароны из пиццы, то это лишь вопрос времени, ну, не успели ещё.
Когда около ста лет назад бедные итальянцы хлынули в Америку, они завезли с собой не только мафию, но и пиццу. Вскоре пицца стала необходимым атрибутом самых массовых зрелищ — бейсбола и американского футбола, а в эпоху телевидения связь между пиццей и футболом стала социальным феноменом, столь же заметным, как всплеск патриотизма в день инаугурации нового президента. Почему именно футбол, а не бейсбол, хоккей, баскетбол или любимый более всего итальянцами соккер, объяснить трудно, почти невозможно. Надо заметить, что американская пицца заметно отличается от итальянской, гораздо сильнее. чем американский английский от британского. Помнится, в Италии в 1990 году был шумный процесс — полиция возбудила дело против одной пиццерии, употреблявшей не тот сыр. Обвинялись злоумышленники ни много ни мало как в святотатстве и надругательстве над культурными ценностями Италии. Я бы так сказал, итальянская пицца и итальянское кино — с одной стороны, американская пицца и американское кино — с другой. Это — разные искусства.
В СССР на заре заката итальянцы открыли в Москве 20 пиццерий, со своими поварами, рецептами и сырьем. Идея быстро рухнула — в Москве, да и то с большими боями и трудностями, зацепились лишь дворняги Макдональдс и Пицца-хат. Те же пиццы, что я едал в провинции… давайте не будем о грустном и вопиющем.
Никому не охота в нынешней Америке вести своё родословие с голи перекатной, и всегда придумывается что-нибудь поблагородней.
Кто-то начинает историю с конца прошлого века и итальянской королевской четы Умберто и Маргариты. “Раунд Тейбл Пицца” (“Пиццерия Круглог Стола”) ведет счёт от итальянской королевы Виктории, любовницы короля Ричарда Львиное Сердце, с конца 12 века — а как же иначе? Я думаю, что это — милые и ловкие враки, вроде “старинного рецепта пиццы с помощью огнедышащего дракона из Парка Юрского периода”. Без мифологии в бизнесе не проживешь, а если проживешь, то скучно. Всё это так же по-американски, как и лас-вегасские “Экскалибур” (средневековый замок на шесть тысяч койко-мест) или “Луксор” в виде египетской пирамиды в натуральную величину, но из чёрного стекла.
Самая популярная
Впрочем, свою историю “Пиццерия Круглого Стола”, самая популярная в Калифорнии сетевая пиццерия, ведет достаточно правдиво. Первую пиццерию Круглого Стола открыл в городке Менло Парк, что между Стенфордом и Сан-Францисском аэропортом Уильям Р. Ларсон в 1959 году, так что в будущем году мы будем отмечать 800-летие со дня смерти Ричарда I и сорокалетие пиццы его незабвенной любовницы.
“Пиццерия Круглого Стола” охватила пожаром Калифорнию, Гавайи, Аризону, Неваду, Орегон, Вашингтон, Айдахо, Юту, Айову, Аляску, Колорадо, Миннесоту и даже Тайвань! Сотни и тысячи пиццерий — на основе франшизы или как собственный бизнес стали расти подобно грибам после теплого дождя. Через 20 лет Ларсон отошел от этого дела, продав контрольный пакет группе из шести инвесторов.
В 1965 году Барбара Ноузл купила 22-ю по счету франшизу и открыла первую свою пиццерию в Санта Кларе. В 1990 году к ней присоединилась Кэтлин Хендрикс, и теперь они владеют тремя пиццериями — в Санта Кларе, Фельтоне и Монтерее.
Каждая пиццерия — это три-четыре бармена, они же менеджеры, почти исключительно — американцы по рождению, на кухне занято с десяток мексиканцев любого пола, из пяти-шести развочиков пиццы хотя бы один, а чаще половина — русского происхождения. Менеджеры меняются как перчатки. Кухня и развозчики — наиболее стабильная часть трудового коллектива, поэтому кто тут кем управляет, не всегда понятно. Большинство работает в двух-трёх местах — кто профессором, кто квартиры убирает. Поэтому нет работающих на полную ставку. Нередки здесь, как, впрочем, в любом малом бизнесе, семейные пары.
Как и вся культура “фастфут” (быстрой еды), пиццерии ориентированы на молодежь и детей прежде всего. При этом дети обладают безошибочным вкусом и предпочитают простейшую пиццу с сыром и колбасой пепперони. Деловые люди также не чураются днем заскочить в пиццерию. Есть тут и свои завсегдатаи и постоянные клиенты — шумные спортивные болельщики, заядлые игроки с однорукими и прочими игральными бандитами, другие маловыразительные пожиратели пиццы.
Есть тут и свои традиции, во многом исходящие из традиций итальянских тратторий — семейные вечеринки, посиделки пропойц, шуршание городскими газетами и местными новостями. Пиццерия, как и положено в итальянских и поститальянских традициях, — любимая забегаловка полицейских.
Несколько слов о самой пицце и технологии её производства. Толстое и тонкое тесто пяти размеров (от 7 до 16 дюймов в поперечнике) заготавливается накануне и хранится в холодильнике. Прежде, чем начать сооружать пиццу, тесто освежают раскатыванием с помощью шипованного валика. Затем тесто смазывается соусом (их семь сортов), покрывается тертым сыром пармезан, далее идут топинги — восемь типов мясных, 15 — овощных, 2 — фруктовых, 2 — рыбных и морепродуктов. Чтобы не затруднять вас расчетами сразу сообщаю количество возможных комбинаций — 2 432 902 008 000 000 000. Теперь понятно, чем отличается американская пицца от итальянской, а американское кино от итальянского?
Самый ходовой размер — большая пицца, самая вкусная — комбо. Однажды я попал на смотр-конкурс местного пищепрома и общепита. Жюри никакого не было, кажется, но у стенда “Пиццерии Круглого Стола” постоянно вилась и клубилась толпа — каждые полчаса я подтаскивал сюда по четыре сверхбольших пиццы “комбо”, и они разлетались вмиг. Я попробовал пиццу многих других фирм — ничего и близко не лежало! Успех нашей пиццы был такой оглушительный, что растроганный гид стенда отвалил мне рекордные чаевые — 45 долларов. Естественно, мы на кухне разделили шальную кучу денег с пекарями-девчонками, хотя это и не принято.
Горячая пицца — это вам не гамбургер какой-нибудь, не тошнотик биг-мак. Дух стоит — завораживающий. И всякий нос тянется и вытягивается в сторону клубящегося от пиццы пара. Я для себя такую сочиняю пиццу: соус — белый ранч или зеленое песто. Затем — тертый чеснок, не стесняясь, чтоб чесночная нота звучала не фигурально, а скульптурно. Листики свежего шпината. Слой сыра, разумеется. Затем — резанные шампиньоны, лучше мелкие, чем крупные, которые плохо пропекаются. Дальше пошёл овощной слой — свежий зелёный перец, маринованный красный, артишоки, цуккини, немного резаных помидоров. Теперь — мясные покрышки: ветчинка ломтиками, незаменимая ничем пепперони, для остроты — салями, кусочки обжаренной курятины и она же в барбекюшном (по нашему — шашлычном) соусе. Сверху — ещё слой сыру, слегка приправить чесночно-сырно-перечной смесью, придавить (а то в печку не войдет) — и на ползущий в печь решетчатый поддон. Пицца тонкого теста печется 7-10 минут, толстого — 12-15. За это время запасешься кружкой пива (ой, только не “Будвайзер”! Это ж американское “Жигулевское”, лучше Самюэль Адамс или Сьерра Невада или мексиканское), а если ты такой щепетильный, то стаканом газировки и соусом (я предпочитаю “блю чиз”).
Пицца обжигает и греет изголодавшуюся душу, а ты этот жар тушишь пивком или что там есть, и, умокнув шмат пиццы в соус, рубаешь её взахлеб, а по ящику мельтешит реклама или раздолбанный Дисней, а ты делаешь ещё один глоток прохладного пивка, утираешь с усталого лба легкую испарину и мысль “Господи! А ведь сейчас в переходах на “Комсомольской” такая давка!) и…чего вам ещё не хватает на этом свете? Каких-таких расстегаев вам ещё подавай?
* * *
Должен заметить, что советский дух в Америке особенно ощутим в малом бизнесе, типа пиццерийного: на самом видном месте — ход соцсоревнования и доска почета. На стене у туалета — стенгазета. В подсобных помещениях — инструкции по технике безопасности типа “не стой под стрелой” и “что делать, если тебя убило током”. Над телефоном — строгое предупреждение: “Звонить по частным делам запрещается”, хотя по другим делам никто и не звонит. И ещё — ежемесячные инспекционные наезды начальства, перед которыми всё лихорадочно чистится, чинится, поправляется — так в текучке производства осуществляется необходимое воспроизводство.
Где наша не пропадала!
В марте 1996 года я оказался на этом свете. С английским на уровне моря во время отлива. В августе получил права и купил первую в своей, теперь даже уже не пожилой жизни, машину — “Форд Фестиву” (улучшенная модель “Запорожца”) за полторы тысячи. В самом конце декабря, когда скудные запасы советской жизни иссякли, а контракт жены закончился, я, по совету и с помощью товарища, подал заявление в пиццерию. Заполнил огромную анкету, прочитал толстенную инструкцию довольно быстро, потому что читать по-английски не умею. Приволок из DMV, местного ГИБДД, цидулю, что не имею нарушений и аварий (а откуда им быть? У меня и в космосе — ещё ни одной поломки и аварии не было).
И через несколько дней стал развозчиком.
Помню, потел первые дни ужасно: рядом на сиденье — огромные сумки с медленно остывающей пиццей, кругом — темень незнакомого города, слабо освещенные названия улиц (и все — по-английски!), загадочная нумерация домов и квартир, лесные дебри и чащи окраин, где уединенно живут богатые буратины и папы карлы. Звонить по телефону и спрашивать дорогу — бесполезно, всё равно ничего не понимаю. Прохожих — никого, а и были бы — что толку-то? Я даже не знаю, как спросить и что спросить, а они, даже если б и поняли, то не смогли бы мне объяснить, так куда же здесь ехать — американцы плохо ориентируются в пространстве и, из лучших побуждений и человеколюбия, готовы отправить вас на тот свет или ещё дальше. Едешь и молишься: «Боже, Который есть везде, помоги найти адрес, которого нет нигде!». Задача даже для Всевышнего — не из простых, но вдвоём мы всё-таки умудрялись отыскать затерявшегося клиента.
Это было в январе 1997 года.
Сейчас — апрель 1998-го. Пять месяцев из этого срока я промотал по России и Америке просто так и по делам. Стаж, значит, у меня — год. Город знаю, как свой карман. Со многими клиентами — в самых дружественных отношениях, побил все рекорды пиццерии — по количеству доставок за день (47! Теперь уж никто не побьёт это достижение), по дневному заработку (202 доллара, не считая зарплаты!), по продолжительности рабочего дня (12 часов кряду!), по чаевым от одного клиента. Стабильно зарабатываю по… ну, в общем, прилично зарабатываю при примерно 30-ти часовой рабочей неделе. Языковый барьер почти совсем преодолел: все вокруг делают вид, что понимают меня, да и сам научился прикидываться догадливым. К тому же, воспитанный в закрытом советском обществе, я с детства привык к идее: нет ничего такого, о чём нельзя бы было умолчать.
Однажды какой-то приезжий чудак спросил меня, как проехать в отель «Хилтон». Дорогу знаю, но мне непременно надо употребить в качестве ключевого ориентира слово «кладбище», а я напрочь забыл, как это звучит по-английски. Пришлось на ходу придумывать синоним из подручных и доступных слов: long term parking for bodies (длительная парковка для тел). Чудак засмеялся, но понял, что́ ему непременно надо проехать.
Клиент всегда прав
Вообще-то, я всегда на стороне потребителя — и потому, что сам — заядлый потребитель, и ещё потому, что долго занимался маркетингом, а маркетолог, в отличие от рекламщика, всегда чуть-чуть шпионит в пользу покупателя. Тот небольшой вред, что я наношу своей пиццерии в пользу её клиентов, без сомнения покрывается выгодами постоянства клиентуры. Например, если клиент не может найти купон, то я благодушно машу на это рукой. Если же он его имеет, но не указал при заказе, я убеждаю его позвонить и исправить заказ (“два доллара — тоже деньги!”). Никогда не отказываю в дополнительных мелочах — тертом сыре, перце, бумажных тарелках.
Конечно, главный наш заработок — чаевые. Но негоже терять чувство собственного достоинства и менять отношение к клиенту в зависимости от наличия и размеров чаевых: кто-то не может дать (студенты), кто-то — принципиально не даёт и имеет на это право, кто-то постеснялся, а один чудак, профессор и консультант по коррекции поведения, кстати, — просто забыл (у нас возник довольно интересный диалог о связи между языком и поведением, вот он и забыл), и потом звонил в пиццерию, извинялся и даже, кажется, где-то оставил конверт с чаевыми, только я не понял, где.
С этими американскими баксами одного цвета я до сих пор часто путаюсь, но не было случая, чтобы кто-нибудь зажилил нечаянную пятерку или двадцатку — отдают тут же, либо, обнаружив мою ошибку не сразу, позвонят менеджеру.
Из всех клиентов я не понимаю только две категории.
Первая — это богатые.
Живут во дворцах, хоромах, огромных коттеджах, а заказывают еду бедняков, да ещё на день рождения! Мне эти люди напоминают прачку, которая, став королевой, уже никого не обстирывает, только себя.
Вторая — это влюбленные.
Приезжают парочки в дорогой отель с видом на океан и шумом прибоя у порога. Платят за номер по четыре-пять сотен долларов в ночь и — заказывают пиццу за двадцатку. Да купи ты ворох цветов, устели и уставь ими гнездышко для своей возлюбленной, достань шампанского, устриц или ещё каких тонкостей и деликатесов, немного, но дорогих и редких! А то чуть не нагишом (это понятно), в роскошной койке — и пиццу уплетают!
Я им обычно что-нибудь романтическое рассказываю про местный океан, или про звезды с кометами на здешнем небе, чтоб у них хоть глоток романтики и восторга остался.
Богатые и влюбленные дают обычно хорошие чаевые, но — не понимаю я этого внеисторического материализма.
В зале, особенно в уикэнды — битком народу, особенно детей. Для них устраиваются всякие праздники, отмечаются спортивные победы, дни рождения. Шуму и грязи от них — ужас. Но: пиццерией владеют женщины, а потому детям — особое внимание. Даже весь интерьер пиццерии посвящен сказочным приключеням пиццы, а в меню есть фигурная пицца юрского дракона.
Пивные забулдыги-спортивные фанаты кучкуются вокруг телевизора. С ними приятно поболтать о том-о сём, даже если не понимаешь, о чём: они чуют во мне родственную душу выпивохи и компанейского заводилы.
Личное дело
Мне нравится эта работа — не знаю, сколько я этим ещё буду заниматься, и буду ли заниматься чем-нибудь ещё: мне на постоянную работу с моим возрастом и статусом устроиться трудно. Но профессионал на то и профессионал, чтобы оставаться таковым в любой среде. Мотаясь по городу, я хорошо изучил его, стал понимать социальную микрогеографию, градостроительные и архитектурно-планировочные решения; так появилось несколько статей, уже опубликованных в России, Украине и США. Многие зарисовки и эпизоды моей работы легли в основу рассказов для русских американских газет и журналов. Вообще, я многое задумываю и сочиняю, пока развожу пиццу, в частности, этот текст написан на ходу. В Москве я в метро многое сочинял, а в своей машине — куда комфортнее.
Многое я узнал о психологии и бытовом поведении американцев. И, например, вряд ли теперь пойду лечиться к врачу, не дающему чаевых — он и на здоровье моём будет либо экономить, либо зарабатывать.
В целом же американцы очень терпеливы и снисходительны, но буквально тают от удовольствия, если похвалишь их дом, собаку, машину, страну или планету. Когда узнают, что ты из России, слегка удивляются и тут же спрашивают, ну, как в Америке — теплее? Всё чаще мне стали говорить: «откуда у вас этот чудесный акцент?» и когда узнают откуда, готовы внимать твоему славянскому лепету до изнеможения.
Кроме того, это только окружающим кажется, что я несусь сломя голову к потребителю — на самом деле я наслаждаюсь по нескольку часов в день классической музыкой. В обычной обстановке на это всегда нет времени, а тут — включил зажигание — и плыви себе по волнам любимых композиторов и исполнителей.
А ещё мне нравится каждый раз решать “задачу коммивояжера” с разными дополнительными условиями и ограничениями — по времени, по объему заказа, с учетом одностороннего движения и пробок, ремонтов дорог и тому подобное — я ведь столько лет проработал в географии и экономике транспорта.
Некоторые из ближних и знакомых говорят — стоило ли ехать в Америку, чтоб развозить пиццу, ты, мол, в России — личность уважаемая, теоретик, член разных ученых и экспертных советов. Что тут ответишь? Что касается социального шока, то это не моя проблема, а тех, кого шокирует моя работа. Или я не проработал лет десять в Моспогрузе? Или не гоняли меня в колхоз и на овощные базы, несмотря ни на какие статусы? — И мне это нравилось. Чего ж мне теперь стесняться?
Зато теперь друзей снабжаю пиццей в полцены (это у нас бонус такой) да ещё собственного изготовления. Тут ведь важно не нарушение рецептуры ради друзей, а то, что делается специально для них и с любовью. Знаете, в колхозном стаде всех коров “ёлочкой” доят, а любимую Машку — вручную. “Ручное” молоко от благодарной коровы несравненно вкуснее обычного.
В конкурентной борьбе
Довольно быстро я понял, что специально и нарочно тебя никто не эксплуатирует и не уговаривает: хочешь работать больше — работай, хочешь меньше — работай меньше, не хочешь работать — неволить никто не будет. Можешь работать на износ. А можешь — в охотку.
Другое дело — зуд соревнования между нами, водителями. Хоть мы и в отличных, порой очень товарищеских отношениях, и помогаем друг другу, но зорко и ревниво следим за чужими успехами и победами. Любая совместная работа — немного спорт. А спорт строится на джентльменстве и маленьких хитростях в пределах правил и хорошего тона.
Однажды был такой эпизод: дальняя фирма сделала большой заказ на следующий вечер, но менеджер ошибся и оформил заказ на этот день. Пицца была доставлена в срок, но на 24 часа раньше ожидаемого заказчиком. Естественно, никто ничего не оплачивал и чаевых не давал.
На следующий день везти заказ выпало мне. Фирма дала крупные чаевые и, вернувшись, я поделился ими с неудачником предыдущего дня пополам. Он потом весь вечер объяснял всем и себе, что это правильно и справедливо — советские представления о коллективной работе и в Америке ценятся.
На кухне
Для кухонной братии я — Алехандро по имени Саша, Сашеро, Сашито — чудаковатый, но свой. Мне наши кухонные мексиканцы тоже симпатичны. Иногда, правда, кажутся туповатыми, ну, да и я им, ведь, тоже кажусь слегка туповатым — не умею петь, плясать перед печкой и есть джелопеньос (маринованный зелёный чилийский перец, от которого глаза из очков выскакивают).
Конечно, между нами бывают недоразумения и взаимонепонимания — понять мексиканский английский непросто, да и у меня очень индивидуальный английский.
Начальники
С менеджерами и хозяйкой отношения у меня сложились вполне равные, наверно, потому, что я старше их всех вместе взятых. Нет у меня распространенного среди наших соотечественников комплекса работы на дядю (именно поэтому многие русские уходят из развозчиков пиццы в такси): даже когда ты работаешь только “на себя”, например, пишешь исклюючительно в стол, то ты всё равно на кого-то работаешь, и этот кто-то — Бог. Потому что, что бы ты ни делал, если ты делаешь это с любовью и Добром, ты работаешь на Бога и с Богом, независимо от вероисповедания и даже не веруя.
На каждой пицце я зарабатываю больше всех — около пяти долларов. Менеджер на ней же зарабатывает не больше доллара, но имеет в десять раз больше заказов, чем я. Хозяева хорошо, если квотер получают с каждой пиццы, но имеют их в сто раз больше. И при этом имеют всю организационную, банковскую, сбыто-снабженческую и кадровую каторгу. А мне что? — только свою дорогушу “Фестиву” содержать и блюсти.
Цены на пиццу стабильные и не растут, потому что кругом — конкуренты, у которых, как правило, цены и так ниже наших (Домино-пицца, Цезарь-пицца, Итальянская пицца, Пицца-Хат — не менее десятка сетевых пиццерий в нашем городишке на 30 тысяч жителей!). Зарплата наша постоянно растет (за год — на доллар в час) и не по воле хозяев, а по закону штата Калифорния. Вот им и приходится крутиться и экономить даже на мелочах: раньше мы имели право на бесплатную маленькую пиццу и на кружку пива в полцены. Теперь почти ничего этого нет, но мы понимаем, почему, поэтому не бухтим и не возникаем.
Я заметил, что многие мои идеи и предложения встречаются здесь с подозрением, но в конце концов реализуются. Как-то я предложил продавать пиццу кусками, порезанной. Мне сказали, что это невозможно и неудобно, но теперь торгуют. Я стал собирать карты микрорайонов города и схемы отелей. А потом у каждого водителя появился своеобразный атлас этих карт и схем. Многие мои идеи пока нереализованы, но, скорей всего, по лингвистическим, а не коммерческим причинам.
Мазерфакеры
Понятие «мазерфакер» в американской социокультуре, особенно чёрной социокультуре освобождается от негативной коннотации и всё более часто употребляется нейтральное или даже уважительно-позитивное. Более того, оно дрейфует в этом же направлении и в белой Америке, правда, скорее не по социальным причинам…
…во второе воскресенье мая, в Mother Day, у нас в Калифорнии дождей почти никогда не бывает — их сменяют туманы, причудливые, загадочные и прекрасные. В этот день развозчики пиццы стараются не работать, потому что гораздо выгоднее развозить букеты, срезанные цветы либо горшочные растения из цветочных магазинов по заказам: наберёшь полсотни заказов на весь день и не спеша развозишь их хоть до вечера. Чаевые здесь дают в половине случаев и в среднем по доллару-другому, так что к концу дня у тебя набегает долларов сорок, не подлежащих налогообложению.
А тут мне с Джеддом выпало работать в Round Table Pizza аккурат в этот день.
Джедд — белый, маляр по профессии, живёт в благодатнейшей Carmel Valley, где-то на подъезде к Раю. Он удивительно не интересуется ничем: ни разу не был ни в Сан-Франциско (140 миль от его дома), ни в Лос-Анджелесе (330 миль), ни в Лас-Вегасе (450 миль), ни тем более в Нью-Йорке, на Гавайях и Аляске, на все мои разговоры о театре, Достоевском, Ван-Гоге или английской грамматике он неизменно и с лёгкой меланхолией отвечает:
— Ты знаешь, у меня видак есть.
И на этом дискуссия обрывается.
Утром мы приехали немного злые: я — после вчерашнего, он — в ожидании пустого дня:
— В День Матери пиццу только мазерфакеры заказывают.
И после этих слов пошёл дождь, сначала робкий, как будто вода с неба впервые решила посетить землю, а потом полило и забарабанило, с ветерком порывами, от которых ломаются ветки и сучья на деревьях. Заискрило в проводах, залило лужами все понижения на дорогах, словом — на нас навалилось и наехало из ближайшего океана во весь рост, по полной прграмме, по-взрослому.
В пиццерии осыпались отказы на заказанные столики и параллельно — заказы на доставку пиццы. Но отказы от столиков пошли и по всем другим заведениям, а у нас в нашем Монтерее их около сотни, от совсем уж забегаловок до шикарнейших ресторанов, где можно заказать кусок мраморного мяса за сто с лишним долларов или лобстера за полсотни.
Надо сказать, что мы, пиццамены, деливери пиццы, любим всякую непогоду также преданно и нежно, как и чаевые. У меня даже была сентенция, которая нравилась моим коллегам-конкурентам:
— Если набрать по телефону 9-1-1, то раньше полиции, скорой и пожарников приедет развозчик пиццы.
Дождь шёл до самого вечера, а мы с Джеддом до самого вечера мотались по всему городу с горячими и горящими заказами. И чем сильней шёл дождь, тем щедрее становились чаевые. Где-то к 11 вечера стихли и хляби небесные и заказы. Менеджер, он же бар-тендер объявил о закрытии лавочки.
Джедд соорудил себе маленькую (personal) пиццу, нагрузив её артишоками, я — такую же, но с горкой грибов и креветок, мы налили себе по пинте «Сьерра-Невады» и уселись в самом уютном уголке нашей пиццерии.
— Знаешь, Джедд, — сказал я, смахивая с губ сочную пивную пену, — оказывается, в Америке живут одни мазерфакеры, и меня это радует.
— Да, Sasha, ты опять прав: хорошо, что у нас так много мазерфакеров — мир меняется к лучшему.
Всемирная история, изложенная в инструкции для развозчиков пиццы
Сначала Бог сотворил небо, землю, человека и пиццу. Потом он сотворил Еву и велел ей не класть яблоки в пиццу, потому что они ещё незрелые. Но Ева не послушалась Бога. С тех пор мы живем здесь, в пиццу незрелые яблоки не кладут, а женщины в муках рожают и борются за свои права.
Потом Каин и Авель готовили пиццу Богу, но у Каина она подгорела и он убил за это своего брата. Когда идею пиццы совсем извратили и стали делать вместо неё растегаи и блины с селёдочкой, Бог наслал на землю Потоп.
Исав продал Иакову своё первородство за кусок пиццы. В Содоме стали использовать вместо пеперони останкинскую по два двадцать, и Бог был вынужден стереть с лица земли всё Десятиградие, но там до сих пор смердит этой колбасой (артикул 2403-56). Моисей, когда и десять казней египетских не помогли начать Исход, забросал фараона мороженой пиццей, и тот наконец отпустил евреев восвояси. В пустыне Бог кормил их небесной пиццей, а потом Иисус Навин истребил филистимлян за употребление неправильного сыра.
Первую пиццу сделали в Китае, во времена императоров династии Цин, но в новейших учебниках по истории Украины утверждается, что первыми её ели гайдамаки и было это в палеозое, ещё до динозавров.
Спартак, игравший тогда за римскую “Рому”, поднял восстание, но в финале проиграл Крассу (“Интер”, Милан) и после этого пиццу стали есть все, включая непокорных фракийцев.
Платон сказал “Пицца прежде вещей”, Аристотель его поправил: “Пицца — это вещь”, а Росцеллин сказал “Вещи прежде пиццы” и тогда настало темное Средневековье. Крестоносцы и конкистадоры насаждали пиццу по всему миру. Колумб первым понял, чего в ней не хватает и поехал в Америку за томатной пастой, а заодно привез оттуда в Европу картошку и Макдональдса. К чести последнего надо признать, что чума к нам пришла из Азии. Магеллан пытался доказать, что Земля имеет форму пиццы. Он пошёл дальше Колумба и там лег в основу знаменитой полинезийской пиццы мауи-зауи.
Никейский вселенский собор постановил вращать тесто для пиццы по солнцу, а противоположное вращение признал за ересь. Инквизиция предала огню, четвертованию и гонениям 24 648 еретичек и 967 451 еретика за неправильное вращение теста, но потом было признано, что для теологически правильного миропонимания это непринципиально. Папа Римский в самом конце второго тысячелетия публично принес сожаления по поводу невинно пострадавших.
Лютер придумал гамбургеры, а его последователи стали называть себя за это протестантами и даже гугенотами. Славянские народы, объединившись, накостыляли любителям гамбургеров и хот-догов в битве при Грюнвальде.
Наполеон изобрел пирожное того же названия, но проиграл Ватерлоо. Русские казаки в Париже в каждом кафе требовали пиццу “быстро! быстро!” — так эти кафе превратились отчасти в пиццерии, отчасти в бистро, что одно и то же.
Хрущев пытался выращивать пиццу за Полярным кругом, а потом Горбачев сказал всем своим: “Хватит жрать водку с пельменями, переходим на пиццу Хат и кока-колу” — так началась перестройка.
Дальше уже неинтересно, потому что вы всё знаете без меня сами: из газет, телевизора и Интернета.
Определить нельзя за что хвалить (без запятых).
Всё хорошо и вкусно читать.