В повести рассказывается о встречах и впечатлениях делегата республиканской Конвенции, на которой Д. Трампа номинировали на должность президента США.

Делегат

Владимир Владмели

Ни вверх не глядя, ни вперед,
Сижу с друзьями-разгильдяями..
И наплевать нам, чья берет
В борьбе мерзавцев с негодяями.
И. Губерман

Часть I

— И чего ты так рвался в Америку? — спросила Игоря жена, когда он закончил длинную тираду, обращённую к телевизору, — ты в Советском Союзе точно также сидел перед экраном, размахивал кулаками и называл всех подонками, предателями и антисемитами. Те же ругательства ты выкрикивал в том же порядке. Теперь ты уже в стране своей мечты, но ничего не изменилось.

— Здесь, по крайней мере, я могу открыто сказать, что думаю, — буркнул он.

— Ну, вот сказал, и что, полегчало?

— Если бы ты разделяла мои взгляды, то полегчало бы.

— А есть такие люди, которые разделяют?

— Конечно, скоро у нас будут праймериз, они там и соберутся.

— Ты раньше никогда не лез в политику.

— А теперь полезу.

Лиля только пожала плечами, как бы говоря: «Чем бы дитя ни тешилось…»

***

Около школы, где проходили праймериз, мест для парковки не было и Игорю пришлось оставить машину в небольшом тёмном переулке. Через секунду рядом с ним запарковалась ещё одна машина. Из неё вышел молодой человек и громко сказал:

— Никогда не думал, что в Миннеаполисе столько республиканцев.

— Это не республиканцы, — возразил Ноткин, — это люди, у которых ещё не отбили здравый смысл.

— И вы, конечно, один из них, — спросил незнакомец.

— Конечно, — согласился Игорь.

— В таком случае разрешите представиться, меня зовут Дуглас Плански, я — будущий врач, — он протянул руку.

— А я — бывший инженер, Игорь Ноткин.

В лобби школы, где проходили праймериз, стоял щит с большой картой Миннеаполиса, на которой были указаны границы избирательных округов. Игорь и Дуглас оказались соседями и направились в указанную на карте комнату. Там проходили бурные дебаты. Игорь записался в специальный журнал, получил бюллетень для голосования и посмотрел по сторонам, ожидая увидеть упёртых партийных деятелей, вид которых ему надоел ещё в Советском Союзе и которых он узнавал издалека по выражению твёрдой решимости на не очень интеллектуальных лицах. Но вокруг были нормальные люди. Некоторые очень темпераментно высказывали своё мнение, а другие не менее эмоционально реагировали на выступления.

Когда все желающие высказались, началось голосование, а затем партийный босс, который вёл собрание, с удовольствием отметил, что такой толпы на его памяти ещё не было, и люди очень вовремя проявили политическую активность, ибо президентские выборы сейчас важны, как никогда раньше. Америка стоит на перепутье и если Белый Дом опять достанется демократам, это будет закатом Западной цивилизации. За кого из соискателей проголосовала Миннесота, станет известно через несколько дней, а пока надо выбрать делегатов на городской съезд партии.

Сразу же после этих слов люди стали расходиться. Подождав, пока оставшиеся усядутся, ведущий сказал, что желающие должны представиться и вкратце рассказать о себе.

Одним из активистов оказался Дуглас Плански. Он был очень недоволен последними реформами в области здравоохранения и хотел бороться за их отмену. Кроме того, поскольку жена полностью разделяла его взгляды, он очень просил выбрать делегатом и её. Правда, прийти сюда она не смогла, потому что не с кем было оставить ребёнка.

Председатель знал, что желающих стать делегатами будет немного. Одно дело раз в четыре года высказать своё мнение и проголосовать, и совсем другое — регулярно ходить на партсобрания. По уставу выбирать отсутствующих было запрещено, но он предложил сделать это в виде исключения.

— Давайте выберем ещё и его тёщу, — сказал Игорь.

— Не надо, — возразил Дуглас, — она будет сидеть с внуком, когда мы поедем на Конвенцию.

— Как вас зовут? — спросил Игоря ведущий.

— Игорь Ноткин.

— А вы сами не хотите стать делегатом?

— Нет.

— Тогда идите в дублёры.

— А что это такое?

— Не что, а кто. Это человек, который при необходимости заменяет делегата.

— Хорошо, — подумав, согласился Игорь, решив, что если не захочет, то ни на какое собрание не пойдёт, силой его никто туда не затащит, за прогул пенсии не лишит и выговор с занесением в личное дело не объявит.

***

Городской съезд начался с клятвы верности, которую Ноткин не знал. Встав и приложив руку к сердцу, он смотрел на флаг и старался повторять слова за остальными присутствовавшими. Потом исполнили гимн, а затем начались выступления.

Докладчики рассказывали о том, что надо сделать в городе и как неразумно демократы расходуют деньги налогоплательщиков. Затем стали решать процессуальные вопросы и очень долго обсуждали какой—то пункт в уставе. Игорь в это время думал о том, что по злой иронии судьбы в Америке он делает то, чего так старательно избегал на своей прежней родине — ходит на партсобрания.

Между тем, присутствующие, не придя к соглашению, решили голосовать. Те, кто был ЗА изменения, должен был сказать ДА, кто против — НЕТ. Обе стороны кричали одинаково громко, и поскольку невозможно было определить, кто победил, пришлось голосовать поднятием мандата. Игорь воздержался, а большинство оказалось против изменений и, значит, все только понапрасну потеряли время на обсуждение.

— Коммунисты проводили собрания более организовано, — подумал он, — они резолюции составляли заранее и присутствующие всегда голосовали «ЗА».

— Почему ты воздержался? — спросил Дуглас.

Игорь неопределённо пожал плечами, ему неудобно было признаваться, что он не очень понимал, о чём шла речь, а вникать не хотелось.

— Смотри, так ты всю жизнь провоздерживаешься, — заметил Дуглас.

— Когда дойдёт очередь до президента, я проголосую.

— А если номинируют Трампа?

— Значит, проголосую за него, — ответил Игорь.

— Ну-ну.

— Ты имеешь что-нибудь против?

— Конечно. Это самовлюблённый клоун, который делает всё, чтобы распотрошить нашу партию. Мне кажется, он вообще подсадной клинтоновский казачок и я не удивлюсь, если, выиграв номинацию, он в последний момент откажется от должности.

— Я тоже не согласен со всем, что он говорит, — сказал Ноткин, — наверно, он и сам с этим не всегда согласен, но какова альтернатива? Хилари — это Обама в юбке. Она, наверно, хороша для транссексуального сортира, но для Белого Дома не подходит.

— Так езжай на национальную Конвенцию и выскажи там своё мнение.

— Есть люди, которые заслужили это гораздо больше, чем я.

— Конечно, есть, но правила для всех одинаковы. Автоматически туда попадает только председатель партии.

— Значит, в Америке демократия ещё существует, — заметил Игорь.

— Так пользуйся этим.

— Что мне надо делать?

— Подать заявку в избирательную комиссию и подписать документ, что ты обязуешься выполнять Устав. Потом собрать подписи сорока пяти делегатов, которые должны поручиться за твою лояльность, затем пройти собеседование, но самое главное подготовить хорошую презентацию и рассказать представителям Миннесоты, почему должны выбрать именно тебя.

— Да я же никого не знаю, кто за меня поручится?

— Познакомишься, расскажешь о себе — поручатся.

— Даже если мне это удастся, меня отсеют при собеседовании, ведь в комиссию входят люди, которые точно знают, кого надо туда послать. И никакое красноречие мне не поможет. Я это уже проходил в Советском Союзе.

— Здесь не Советский Союз, у нас всё делается честно, во всяком случае, на этом уровне, а собеседование — чистая формальность, так что, если хочешь — действуй. Придумай текст и пошли его мне вместе с фотографией. Моя жена — дизайнер, она сделает тебе приличный флаер.

— Я даже могу сделать два — цветной и чёрно-белый, — сказала Вида, которая на сей раз сопровождала Дугласа, — а ты выберешь, какой тебе больше нравится. Изготовить их надо тысячи три, по числу участников. Мы поможем тебе их раздать, но вдвоём обойти весь зал трудно. Тебе придётся найти ещё нескольких добровольцев.

— Так ведь на конвенции флаеров будет пруд пруди. Какова вероятность того, что кто-то посмотрит именно мой?

— Невелика, но есть, — согласилась Вида.

Игорь подумал, что, Плански, которые по возрасту могли бы быть его детьми и в Союзе должны были бы называть его по имени-отчеству, здесь учат его жизни и называют на «ты». Ну, может быть, не на «ты», потому что в современном английском языке это местоимение не используется, но обращаются к нему без всякого пиетета, а ему это даже приятно.

Вернувшись домой, Игорь сказал жене, что его выбрали делегатом на съезд Республиканской партии Миннесоты. Она поздравила его, таким тоном, каким хвалила своего сына за спортивные успехи, когда он учился в школе. Она, конечно, хотела, чтобы её первенец успешно выступал на соревнованиях, а потом хвастал этим перед своими друзьями. Она и сама при случае упоминала об этом, но в глубине души всё-таки болела за команду соперников. Ей лень было возить сына на очередное соревнование в соседний штат, а там волноваться, как бы, он опять не выиграл, ведь тогда пришлось бы покупать новую форму и лететь в Вашингтон, а на это уж точно не было ни денег, ни времени, ни желания.

Вскоре Игорь узнал, что цветные флаеры обойдутся в половину его месячной пенсии, а чёрно-белые — в четверть. Когда он поделился этой новостью с Дугласом, тот сказал, что на рекламе экономить нельзя. Но Игорь всё-таки решил сэкономить и напечатал флаеры на своём допотопном принтере, чем привёл его в полную негодность.

До конвенции штата оставалось полтора месяца, и всё это время он думал, что говорить во время интервью и как поставить членов комиссии в такое положение, при котором им не к чему будет придраться. Он понимал, что это ничего не изменит, и они всё равно не допустят его до презентации, но, по крайней мере, хоть на секунду почувствуют себя неловко. Он бы с удовольствием посоветовался с женой, но Лиля в принципе не одобряла его политическую деятельность, и он не хотел лишний раз её раздражать.

Над презентацией Ноткин работал очень усердно, но ему никак не удавалось уложить свою речь в одну минуту. Как он ни старался, для того, чтобы произнести её «с чувством, с толком, с расстановкой» требовалось шестьдесят восемь секунд. Конечно, можно было выпалить её скороговоркой, но тогда она не произвела бы должного впечатления. Сокращать же её — всё равно, что выкидывать слова из песни.

Но всё-таки интервью и презентация — это второй и третий шаги. Первый — это сбор подписей. Зная себя, Игорь понимал, что не сможет подходить к незнакомым людям, говорить им, какой он хороший и просить, чтобы они поручились своей подписью за его лояльность.

Он часто видел, как перед выборами претенденты на самые разные должности стояли в людных местах, обвешанные плакатами, в которых говорили, как много выиграют избиратели, проголосовав за них, а не за их соперников. Он в такой ситуации чувствовал бы себя, как порядочная девушка, вышедшая на панель.

В конце концов, он изготовил плакат, на котором крупными буквами написал:

Crowd funding signing (2), а затем своё имя и призыв голосовать за него. Теперь оставалось только выбрать правильное место. Лучше всего для этого подходила площадь перед центральным входом в здание, где проходила конвенция.

Он приехал туда за час до начала и увидел, что ключевые позиции уже заняты. Его конкуренты встречали всех входящих, пожимали руки, вручали свои флаеры и просили голосовать за них. Выставлять плакат не имело смысла. Он направился внутрь, но его перехватила молодая, симпатичная женщина.

— Здравствуйте, — сказала она, — я хочу поехать на национальную Конвенцию в Кливленде, но для этого мне надо собрать сорок пять подписей. Не согласитесь ли вы мне помочь, я готова ответить на все ваши вопросы.

— Если я подпишу ваш документ, вы подпишете мой? — спросил он.

— Конечно.

Она совсем не чувствовала себя бедной девушкой, вышедшей на панель и вела себя, как закалённая в боях комиссарша. Может, она и была бы таковой, окажись она в другом месте и в другое время.

Звали эту женщину Катлин Бьянки. Обменявшись с ней подписями, Игорь обошёл остальных претендентов на поездку в Кливленд, а вечером направился на собеседование.

Комиссия состояла из трёх человек. Председатель сразу же предупредил, что если его выберут, он должен будет присутствовать на съезде от звонка до звонка и платить за всё из своего кармана, а это тяжёлая работа и большие деньги.

— Я согласен, — ответил Игорь, решив, что его отговаривают, пытаясь освободить место для своих. Значит, был прав он, скептик и циник, воспитанный в социалистической системе, а не Дуглас, наивный молодой американец, верящий в демократию и утверждавший, что все, пришедшие на собеседование, автоматически получают доступ к трибуне.

— Почему вы хотите стать делегатом? — спросил председатель комиссии. Выдержав паузу, Игорь стал с чувством произносить заранее подготовленную речь. Члены комиссии одобрительно кивали, но по их глазам он видел, что думали они о чём-то своём. Им уже порядком надоело задавать одни и те же вопросы и слушать одни и те же ответы. Ведь на одиннадцать мандатов претендовало больше ста сорока человек.

Когда он закончил, председатель пожал ему руку и пожелал успеха. Игорь, забыв о своём возрасте, чуть не завизжал от радости, ведь это означало, что его допустили до презентации. Значит, у него есть шанс. Вернувшись в гостиницу, он стал в сотый раз повторять речь, в которой выучил не только слова, но и интонацию, и продолжительность каждой паузы. Речь, для полного изложения которой, ему нужны были дополнительные, не предусмотренные регламентом, восемь секунд.

На следующее утро он пришёл в зал заседаний задолго до начала. На его месте уже лежала пачка цветных, профессионально сделанных и напечатанных на плотной бумаге флаеров. Выглядели они гораздо внушительнее его скромных чёрно-белых листочков, которые он принёс в коробке из-под обуви.

Дугласа с женой ещё не было, и Игорь сам стал эти флаеры разносить, однако скоро его остановили, потому что по правилам нельзя было распространять агитационную литературу, если в ней не указано, кто платил за её изготовление. Ноткин посмотрел на флаеры своих конкурентов. В самом конце каждого мелким шрифтом было написано, что за избирательную кампанию данного кандидата платил он сам.

— Зря я только сломал принтер, — подумал Игорь.

Теперь у него осталась только одна надежда — на своё выступление. Его соперники уже набрали выигрышные очки, поприветствовав избирателей у входа, пожав им руки и рассказав о себе. Он же ничего этого не сделал, а вся его подготовка состояла в том, что накануне во время перерыва между заседаниями он зашёл на трибуну и, глядя в зал, простоял там несколько минут, чтобы привыкнуть к сцене и почувствовать себя на ней уверенно. Он делал это много лет назад, когда играл в студенческом театре миниатюр.

Претендентов на поездку в Кливленд разбили на шесть групп. Игорь оказался в четвёртой и, слушая выступления конкурентов, чувствовал, что его речь лучше и не помогут им ни слайды, ни видеоклипы, которыми они сопровождали презентацию. Пожалуй, единственным его реальным соперником был Сан Нгуен, в котором он с удивлением узнал своего бывшего сотрудника.

Когда они вместе работали, Сан с подозрением относился к любому правительству и говорил, что ОНИ не дождутся его на избирательном участке, потому что все ОНИ одинаковые мошенники. Игорь с ним не спорил, однако считал, что они хоть и мошенники, но не одинаковые, а, значит, надо голосовать за меньшего.

А начиналось их знакомство с плохо скрываемой антипатии. Оба были недавними эмигрантами, поэтому их приняли в маленькую фирму на грошовую зарплату. Такие компании в Соединённых Штатах называли «соковыжималками», и люди в них работали на износ за ничтожную плату. Ни Сан, ни Игорь ещё не адаптировались к американской жизни, плохо знали язык, говорили каждый со своим акцентом и для того, чтобы понять друг друга, повторяли одно и то же по нескольку раз. Третий инженер — индус, такой же эмигрант, как они, откровенно забавлялся, наблюдая за ними. Ему было гораздо проще — он учил английский с детства, поэтому у него был свой проект, а им дали один проект на двоих. Они вынуждены были общаться друг с другом больше, чем им бы того хотелось, однако, вскоре поняли, что каждый из них — хороший инженер и недоверие сменилось взаимным уважением. Когда их проект был закончен, хозяин устроил вечеринку, на которую всем предложил принести национальные блюда. Игорь принёс русскую водку, а Сан — вьетнамскую. Каждый считал свою самой лучшей, а когда оба уже изрядно напробовались, Игорь сказал Сану, что первое время в Америке ему казалось, будто все восточные люди на одно лицо.

— Это потому, что весь мир относится к представителям жёлтой расы без должного почтения, а мы — Богом избранный народ, — важно ответил Сан. Игорь хотел возразить, что богом избранный народ — евреи, но Сан, нарушив все законы Восточной вежливости и не дав Игорю раскрыть рта, продолжил, — когда Бог вылепил первого человека, он не выставил его на солнце, поэтому человек не просох и остался белым. Богу это не понравилось, и он создал другого, выставил его на солнце и там забыл, поэтому человек обуглился и стал чёрным. Богу и это не понравилось, он слепил ещё одного человека и опять выставил его на солнце, но на сей раз выдержал его там человек — жёлтый и Бог вместе с жизнью вдохнул в него все таланты.

Эта притча очень понравилась Игорю и ещё больше сблизила его с Саном, но через несколько лет он перешёл в другую компанию, а вскоре из «соковыжималки» уволился и Сан и их пути надолго разошлись.

Вновь они встретились всего несколько месяцев назад, на стадионе, где Игорь регулярно ходил быстрым шагом с гантелями. Они не сразу узнали друг друга, ведь с момента их совместной работы прошло много лет и оба постарели. Оба обрадовались встрече, а огромная собака, которую Сан держал на поводке, обнюхала Игоря и, когда он потрепал её по загривку, дружелюбно его лизнула.

Сан сказал, что купил ньюфаундленда после того, как дочь поступила в университет и уехала в Беркли, но старый дом всё равно был слишком велик и он с женой переселился в этот район.

***

В своём выступлении Сан рассказал о жизни на родине, о том, что за одно неосторожное слово попал в трудовые лагеря, где работал по двенадцать часов в день. Там он чуть не умер от лихорадки, а когда его поместили в лазарет, он, не дождавшись выздоровления, бежал, перебрался через границу и, в конце концов, оказался в Америке. Теперь он поддерживает республиканцев, потому что демократы хотят построить здесь социализм, от которого он с таким трудом унёс ноги.

Игорь знал эту историю и, хотя он тоже считался беженцем, но по сравнению с Саном жил в тепличных условиях. Выступать сразу после Нгуена ему было бы неловко, но, к счастью, до его собственного выхода было ещё далеко.

Часа через полтора группу из пятнадцати человек, в которой он состоял, выстроили по списку, и девушка-волонтёрша повела их по узким коридорам за сцену. Замыкал шествие приятный молодой человек. Они остановились перед занавесом и стали ждать своей очереди. Скоро Игорю надоело стоять на одном месте, и он стал прогуливаться взад и вперёд. Заметив в закутке одного из проходов стул, он сел, закрыл глаза и попытался расслабиться.

Минут через десять он пошёл обратно и, повернув за угол, увидел девушку, которая их привела. Она стояла спиной к нему в нескольких метрах от своих подопечных и тихо говорила в телефон:

— Джон, я не вижу восьмого человека в моей группе, проверь.

Восьмым был он, но сказать ей этого не успел: сделав пару шагов, он увидел молодого человека, замыкавшего шествие, который пересчитывал людей. Игорь подошёл к нему и назвался. Джон успокоился, а Ноткин, присмотревшись, обратил внимание, что парень очень хорошо сложен, одежда на нём свободная и при необходимости он может легко продемонстрировать все приёмы маршал арт.

— Если это не плод моей фантазии, — подумал Игорь, -то республиканцы правильно делают. В той атмосфере, которая теперь царит в стране, всё может быть.

Девушка, между тем, собрала группу и сказала:

— Когда очередной оратор закончит выступление, вы можете идти к микрофону. Внизу, слева от подиума, стоит моя коллега с секундомером. У неё есть три небольших плаката. На первом написано «Осталось тридцать секунд», на втором — «Осталось десять секунд», на третьем — «Время!». Как только вы его увидите — уходите с трибуны. Если вы этого не сделаете, к вам сзади подойдёт наша сотрудница, — она указала на другую девушку, сидевшую в нескольких шагах от подиума, — и тронет вас за плечо, после чего отключат микрофон.

— Значит, в моём распоряжении есть ещё несколько секунд, — обрадовался Игорь, — и я успею процитировать Черчилля, а моя речь будет логически и композиционно закончена.

И ему вдруг стало обидно за тех республиканцев, которые собирали деньги на нужды партии, приходили на митинги, стояли с плакатами на мостах над скоростными дорогами и ходили по домам, агитируя за своих представителей. Они заслужили поездку в Кливленд гораздо больше, чем он, но он придумал отличную речь, хорошо владеет микрофоном и умеет красиво себя подать, поэтому выберут его, и в Кливленд поедет он, а не они, незаметные труженики. Несправедливо, конечно, но в жизни никогда справедливости и не было.

Продолжение

Примечания

(1) Незадолго до этого Обама издал указ, по которому человек мог пользоваться любым туалетом (мужским или женским) на основании того, существом какого пола он себя публично идентифицирует, после этого многие республиканцы стали называть его «туалетный президент».

(2) Игра слов crowd funding — народное финансирование, crowd signing — народное подписывание (петиции).