Ефим Гаммер: Aбитуриент

Loading

И в процессе нашего общения автор престижных советских журналов дал мне понять, что мы с ним одной крови, он такой же Яковлев, как я Ефимов. Однако, русский писатель, говорил он, должен все-таки носить русскую фамилию, иначе русские читатели будут воспринимать его произведения с некоторым недоверием, как чужеродные.

Aбитуриент

Ефим Гаммер

В юношеские годы, вернувшись из армии в Ригу, я стал примеряться к Литературному институту. В Москву я посылал на творческий конкурс свои произведения. А в ответ получал анкету. Вызов на экзамены не получал, так как после ознакомления с моими данными Комиссия черт весть знает из каких специалистов определяла: “не годен!” Двойку я получал по “национальности” — был такой негласный предмет в эпоху Брежневского застоя.

Догадываясь, что Гаммеру не попасть в Литературный институт, но не желая чувствовать себя “битым” — боксеру это невпротык! — я стал посылать на творческий конкурс две подборки своих произведений. Одну под собственной фамилией. Вторую под псевдонимом, образованном из моего имени.

Г. Ефимов, в отличие от Е. Гаммера, успешно преодолевал творческое соревнование, как будто мои же стихи и рассказы писал лучше меня. Правильнее сказать, конкурс, проводимый специалистами от советской литературы, преодолевала его анкета. В ней он значился русским, только и всего. Вот и вся разница! Остальное -то же самое: год рождения, адрес, образование.

На экзамены в Москву я, конечно, не ездил, не желая раскрываться в этой, далеко не безопасной игре с радетелями моих талантов. Но несколько лет потерял: технический ВУЗ забросил, а поступление в Латвийский госуниверситет откладывал, надеясь как-то пробиться в Москву. Ведь написал уже кое-что стоящее, что потом, годы спустя, мог представить для публикации за рубежом Родины Ленина, Родины Сталина, Родины Хрущева-Брежнева и моей, разумеется.

Мог и иногда представлял. Ибо помнил себя, прежнего, не проходящего липовые творческие конкурсы советских кадровиков от литературы.

Помнил прежнего и понимал, насколько обязан ему — именем, честью, совестью.

Посему — не чурался печатного станка, и когда была возможность — публиковал свои ранние вещи.

Роман “Один на все четыре родины”, первый вариант написан в 1973 году, удостоен Бунинской премии в Москве в 2008-ом. Повесть-сказка “Принцесса Сахарного королевства” (1973 г.) напечатана в 1986 году в американо-французском литературном журнале “Стрелец”. Там же увидела свет и моя повесть “Уйти, чтобы вернуться”, написана в 1971 г., первое название “Комбо”. Из того же 1971 года шагнула во вторую половину девяностых повесть “Осужденный на жизнь скончался”, с которой, не подозревая о столь долгой лежке этой прозы в запасниках, познакомился читатель израильского русскоязычного еженедельника “Калейдоскоп”.

В 1975-ом мне стало известно, что Рижская киностудия готова направить меня на Высшие двухгодичные курсы сценаристов и кинорежиссеров. Рукопись моей повести “Комбо” -той, что впоследствии я напечатал в США — о джазовых музыкантах, журналистах и боксерах, о любви, вероломстве и мужестве, была признана лучшей на республиканском двуязычном конкурсе молодых кинематографистов. И, несмотря на то, что Латвия должна была бы, по идее, рекомендовать в Москву латыша, она, повесть эта, убедила команду жюри сделать ставку на меня.

Непременным условием для поступления было высшее образование. Я же учился в то время на пятом курсе Латвийского государственного университета, отделение журналистики. Однако, не прошло и трех месяцев, как я спуртом сдал все экзамены и зачеты за два последних курса, пятый и шестой.

Летом я уже защитил диплом и, готовенький для поступления на Высшие двухгодичные курсы, предстал перед начальницей отдела кадров Рижской киностудии, строгой, волевой женщиной, одетой в столь же строгий и волевой костюм. Она протянула мне для заполнения Московскую анкету и твердо, с заметным латышским акцентом, сказала:

— При заполнении анкеты вы можете сделать две ошибки.

“Какие ошибки? — подумалось мне. — Чай, грамотный”.

Странная поначалу фраза разъяснилась сама собой, когда я стал заполнять опросной лист.

Фамилия — Гаммер. (Для антисоветски настроенной Латвии фамилия подходящая, но с подвохом. Для русского уха вроде вся как у национального кадра, для латышского однако с основательным немецким корнем. Может, из бывших Курляндских баронов, правивших некогда в матушке-России, наподобие Бирона. Имя — Ефим. (Сойдет. К тому же намекает на то, что русский язык не наковырял по буковкам из партийных газет — родной язык, семейный, не позаимствованный из школы).

Отчество… (Стоп! Вот где хранится ошибка моя. Первая, стало быть. Начерти Арнольдович — и все сойдет с рук. Но нет! Всю жизнь — в школе, литобъединении, на ринге и в армии, провел под отчеством Аронович. Не искушай меня, планида, не струшу и на сей раз.)

Отчество — Аронович.

Национальность… (Тут она и открылась: вторая и окончательная ошибка еврейского народа — подделываться под фирму, под нацию-гегемон. Пиши, не задумываясь, латыш, и покупай билет на самолет в Москву. Ну и ну! Метил на Высшие курсы сценаристов и кинорежиссеров, а угодил опять на кадровую комиссию Литературного института имени Горького!).

Национальность — еврей.

В Москве мою анкету покрутили-повертели вместе с рукописью “Комбо” — повестью о джазовых музыкантах, боксерах, любви, вероломстве и мужестве. Покрутили-повертели, прихлопнули прикорнувшего на краю стола комарика и попросили прислать на Высшие курсы национальный кадр — латыша по паспорту, имени и фамилии, и пусть он не очень будет в ладах с русским, не обидят: научат и говорить, и писать, и петь “Шумел камыш, деревья гнулись”…

И то… Тогда, в 1977-ом, летом, вышел у меня разговор с широко-популярным в ту пору советским писателем Юрием Яковлевым. Он приехал в Ригу на Десятый Всесоюзный кинофестиваль, на котором блистала Лариса Шепитько, хотя ГРАН-ПРИ получила не она, а Не-Помню-Кто, снявший документальную ленту “Повесть о коммунисте” — о Л. И. Брежневе.

Вот такая непредсказуемая метаморфоза произошла на фестивале Художественного фильма. И провозгласить это на весь зал, причем без намека на исторический по сути конфуз, был вынужден не какой-нибудь партийный недоносок из Союза кинематографистов, а признанный мастер, маэстро экрана С. Ростоцкий, впоследствии лауреат Ленинской премии и Герой Социалистического труда. Времена и нравы! Но из песни слова не выкинешь, правда, гнусные это были песни, да и слова под стать им.

Безотносительно к “Повести о коммунисте” я брал интервью у Юрия Яковлева, члена жюри конкурса по детским фильмам. И в процессе нашего общения автор престижных советских журналов дал мне понять, что мы с ним одной крови, он такой же Яковлев, как я Ефимов. Однако, русский писатель, говорил он, должен все-таки носить русскую фамилию, иначе русские читатели будут воспринимать его произведения с некоторым недоверием, как чужеродные.

Может, он прав. А, может, не совсем, если вспомнить Фонвизина, Лермонтова, Фета, Гоголя, Герцена, Блока, Мандельштама, Бабеля, Грина (настоящая фамилия более русская, чем псевдоним, — Гриневский), Зощенко, Ильфа, Ахматову (Горенко), Пастернака, Бродского…

… В подверстку к сказанному хотелось бы добавить информацию, прежде известную понаслышке и передаваемую негласно, а сегодня звучащую с экрана телевизора. 28 октября 2003 г. в передаче “Кумиры” российского телевидения Нина Еремина, известная в прошлом баскетболистка и первая в Союзе женщина — спортивный радио— и телекомментатор (работала в радиопередаче “Маяк” и в телевизионной вечерней программе новостей “Время” в 1980-е гг.), привела наглядный пример русификации средств массовой информации в последние советские десятилетия. Лапин, который курировал теле-радиовещание (а также кино), потребовал, чтобы срочно нашли и поставили в программу “Время” спортивного комментатора с русской фамилией. “Маслаченко и Рашмаджан не подходят”, — сказала с экрана Еремина, цитируя Лапина. Тогда разыскали ее и сходу ввели в передачу. Потом Лапин делал ей замечания, что она быстро говорит — она стремилась уложить в отведенные спорту несколько минут как можно больше спортивной информации — но Лапин указывал, что нельзя частить, т. к. не все жители СССР хорошо понимают по-русски. Еремина также отметила высокий интерес советских телезрителей к спортивной части программы “Время” — “когда кончались вести с полей и начиналась международная информация и спорт, люди подсаживались к телевизору”.

Сегодня бросается в глаза разнонациональный спектр фамилий в штате московского телевидения, особенно разительный на фоне памятной советской монотонности. К советскому анекдоту о еврее, который говорил в отделе кадров, что его фамилия на “ко” — Коган, можно прибавить свидетельство Нины Ереминой — и на “ко” (Маслаченко) не всегда проходило.

Print Friendly, PDF & Email

3 комментария для “Ефим Гаммер: Aбитуриент

  1. Получив в Семипалатинске золотую медаль (в 1953 г.), я по наивности поехал поступать в МГУ на химфак. Приемная комиссия даже не утруждала себя тем, чтобы завалить меня на собеседовании: там сказали, что у ун-та нет мест в общежитии.

  2. В 1955 г. я сделал проще: послал рукопись (буквально — не машинопись) повестушки «В нашем общежитии», проставив, разумеется, обратный адрес, но подписавшись невнятной закорючкой. Вызов последовал незамедлительно. Завкафедрой творчества Сергей Ив.Вашенцев сказал, что я был единственным из всех абитуриентов, прошедших творческий конкурс без направления местного отделения союза писателей. Повестушка творилась по ночам в годы тренерской работы в Херсоне (1951/52); я, видимо, слыхивал тогда о «союзе писателей», но не совсем понимал, что это.
    Позднее Александр Петрович Нолле-Кулешов (сын Блока, между прочим), куратор спортивной тематики ССП, предложил рекомендовать повестушку издательству «Физкультура и спорт». Но я уже стеснялся её сопливой сентиментальности — и (с душевной скорбью: деньги позарез нужны были) отказался.

  3. “Комиссия черт весть знает из каких специалистов …” — Абитуриент (749) считает что не фамилия Вам помешала: “Нет, в Литературный институт с таким русским языком не возьмут ни с какой фамилией…”
    И немножко ошибается. Попробовал бы он с ФИО Абитуриент Фог-ич, к примеру, поступать. И в Автодорожный техникум бы не попал. Мой кузен-афганец 14 раз поступал на Исторический ф-т ун-та. Не взяли, а на филологич-ий взяли, после Афгана работал он в деревне учителем.
    Теперь он в Галилее, пенсионер со стажем. Однако, уважаемый автор, извините, — отвлёкся на renix-a, = чепух-у
    А может и правда “черт весть знает из каких специалистов” — тяжеловато ? Тем более, что “такой негласный предмет” был во все, известные нам эпохи, не только “Брежневского застоя” .
    “Роман “Один на все четыре родины”, первый вариант написан в 1973 году, удостоен Бунинской премии в Москве в 2008-ом…” — — хороший роман? Или не очень? — Если верить С. Довлатову, его рассказ, напечатанный в Питере, был не очень. А “Принцесса Сахарного королевства” — — понравилась: ”- Я тебе помогу! Правда, еще не знаю, как. Поэтому посоветуюсь… — Только не с автором! — предостерегающе вскрикнула принцесса. — Автор только и норовит сделать мне неприятности. Я хочу обойтись без него и довести самостоятельно нашу с тобой, принц Тоби, сказку до благополучного конца…”
    “Отчество… (Стоп! Вот где хранится ошибка моя. Первая, стало быть. Начерти Арнольдович — и все сойдет с рук. Но нет! Всю жизнь — в школе, литобъединении, на ринге и в армии, провел под отчеством Аронович. Не искушай меня, планида, не струшу и на сей раз.) Отчество — Аронович. Национальность…
    “Сегодня бросается в глаза разнонациональный спектр фамилий в штате московского телевидения, особенно разительный на фоне памятной советской монотонности. …” — Вам бросилось чтото Что-то Вам бросилось в глаза, как мне кажется. Еврей – это сейчас в моде, а мода – дама капризная, Вам ли, рижанину, не знать. Не знаю, про какой канал Вам “бросилось в глаза”, а новоприбывшие рассказывают, что ТВ там – азохн вэй.

Добавить комментарий для Aleks B. Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.