Да, для нас кра­си­вая жизнь — это пья­ная жизнь, по ка­ба­кам, пив­ным и под­во­рот­ням. Не зря ведь на­ши дис­си­ден­ты, лю­ди рис­ко­ван­но­го мыш­ле­ния, бы­ли од­но­вре­мен­но и боль­ши­ми не­ду­ра­ка­ми вы­пить, а ку­хон­ная де­мо­кра­тия бы­ла не­мыс­ли­ма без бу­тыл­ки. Ну, что, у всех на­ли­то?

Книга о вкусной и красивой жизни

Небольшая Советская Энциклопедия

Пятая редакция, исправленная и дополненная
Главы из книги

Александр Левинтов

Книга вторая. О красивой жизни, или
Выпивка и пьянка

Оглавление — Книга первая

«Красиво жить не запретишь»

Предисловие

Сто­ят пе­ред за­кры­тым ма­га­зи­ном два ал­ко­нав­та и об­суж­да­ют ре­ше­ние Пле­ну­ма ЦК КПСС по борь­бе с пьян­ством:

— Ну, мы-то своё по­пи­ли, де­ти­шек жал­ко.

Ко­гда и по­че­му воз­ник­ла тра­ди­ция пить на тро­их? Что та­кое «Жел­ток»? По­че­му так важ­но бы­ло не за­сдво­ить? Не­уже­ли сред­ний со­вет­ский че­ло­век за­ра­ба­ты­вал ста­кан вод­ки в час? — Про­шло со­всем не­мно­го вре­ме­ни, от­де­ля­ю­щем нас от про­шед­шей со­вет­ской эпо­хи, но уже очень не­мно­гие зна­ют и пом­нят от­ве­ты на эти и мно­гие дру­гие во­про­сы.

«Все лю­ди ды­шат воз­ду­хом» — и имен­но это нам со­вер­шен­но не­ин­те­рес­но. «Рус­ские мно­го пьют» — и это то­же нам не очень ин­те­рес­но. Бо­лее то­го, зву­чит, как уко­риз­на и оскорб­ле­ние. Но вот как мы пи­ли ещё со­всем не­дав­но и уже боль­ше ни­ко­гда не бу­дем пить — эта те­ма куль­тур­но-ис­то­ри­че­ская. По­сколь­ку куль­ту­ра — это и всё, что оста­ёт­ся от ис­то­рии. Куль­ту­ра за­клю­ча­ет в се­бе смысл ис­то­рии, да­же ес­ли это «Ис­то­рия КПСС».

На­ша со­вет­ская жизнь под зон­ти­ком га­ран­ти­ро­ван­но­го свет­ло­го бу­ду­ще­го стро­и­лась на­ши­ми пра­ви­те­ля­ми и идео­ло­га­ми как аб­со­лют­но без­опас­ная. Но, мы же лю­ди. Нам нуж­ны бы­ли рис­ки! И мы са­ми, во­пре­ки ру­ко­во­дя­щей ро­ли, пре­вра­ти­ли свою обы­ден­ную жизнь в мин­ное по­ле рис­ков. И имен­но в этом ви­де­ли смысл и оправ­да­ние сво­ей жиз­ни и её кра­со­ту. Да, для нас кра­си­вая жизнь — это пья­ная жизнь, по ка­ба­кам, пив­ным и под­во­рот­ням. Не зря ведь на­ши дис­си­ден­ты, лю­ди рис­ко­ван­но­го мыш­ле­ния, бы­ли од­но­вре­мен­но и боль­ши­ми не­ду­ра­ка­ми вы­пить, а ку­хон­ная де­мо­кра­тия бы­ла не­мыс­ли­ма без бу­тыл­ки.

Ну, что, у всех на­ли­то?

У ме­ня ро­дил­ся тост: «По­еха­ли!»

V. Выпивка

Под хмельком, под мухой, под шафе

Во­об­ще-то это всё од­но и то же и озна­ча­ет «быть на­ве­се­ле», «быть слег­ка вы­пив­шим», «быть слег­ка пья­ным», «на­хо­дить­ся в лёг­ком опья­не­нии». Вот так схо­ду на­бра­лось семь си­но­ни­мов од­но­го и то­го же яв­ле­ния. Как-то на до­су­ге и в пол­ном без­де­лии, бу­дучи в экс­пе­ди­ции в За­пад­ной Си­би­ри и по­пав в ка­кую-то ды­ру, из ко­то­рой — ни­ку­да, я на­вспо­ми­нал с сот­ню си­но­ни­мов гла­го­ла «вы­пить» и да­же за­пи­сал их все на бу­маж­ке, да раз­ве со­хра­нить та­кую бу­маж­ку в штор­мах жиз­ни воз­мож­но?

По­это­му се­го­дня речь пой­дёт толь­ко о трёх иди­о­мах, вы­не­сен­ных в за­го­ло­вок.

Лю­бое лёг­кое опья­не­ние — са­мая опас­ная фор­ма опья­не­ния.

Во-пер­вых, «ма­лость» у каж­до­го своя. Зна­вал я од­но­го вер­зи­лу. Мы впер­вые встре­ти­лись в Ла­быт­нан­гах, что на­про­тив Са­ле­хар­да, в шесть ча­сов по­ляр­но­го утра, си­зо­го, как по­не­дель­ник. Вер­зи­ла этот, по клич­ке Сы­нок, уже был под хмель­ком, при­няв для стар­та дня два ста­ка­на без за­кус­ки. Нор­маль­но­му че­ло­ве­ку та­кая до­за — с ка­ту­шек.

Во-вто­рых, имен­но на этой ста­дии че­ло­век вхо­дит в со­сто­я­ние ку­ра­жа, ему ка­жет­ся, что он а) трезв и б) всё мо­жет. Пе­рей­ти из лёг­ко­го опья­не­ния в сле­ду­ю­щее мож­но лег­ко, без­за­бот­но и да­же ве­се­ло. По­яв­ля­ет­ся тя­га к озор­ству и бес­печ­ность, не­осто­рож­ность, азарт: «а да­вай ещё не­мно­го!»

А с дру­гой сто­ро­ны, мы ведь ра­ди это­го со­сто­я­ния, толь­ко ра­ди не­го и пьём, мы ж не хо­тим на­пи­вать­ся в лос­ку­ты, в драт­ву, до от­ключ­ки и остек­ле­не­ния, да­же ес­ли к то­му есть по­во­ды, при­чи­ны и ре­зо­ны.

Вот и по­лу­ча­ет­ся у нас обыч­но ли­бо пе­ре­не­до­пи­тие (вы­пил боль­ше, чем мог, но мень­ше, чем хо­тел) ли­бо не­до­пе­ре­пи­тие (вы­пил мень­ше, чем хо­тел, но боль­ше, чем мог).

А что зна­чат эти вы­ра­же­ния?

Пер­вое и са­мое по­нят­ное — «под хмель­ком». Тут да­же и по­ни­мать, и объ­яс­нять ни­че­го не на­до. Под хмель­ком хо­те­ли бы оста­вать­ся (но всё как-то не по­лу­ча­ет­ся и сры­ва­ет­ся до пол­ной про­грам­мы) ши­ро­кие на­род­ные мас­сы, му­жи­ки, кре­стья­не, го­ро­жа­не (ме­ща­не), фаб­рич­ные, ку­пе­че­ские, раз­но­чин­цы, про­сто­лю­ди­ны, по­пы, мел­кая ин­тел­ли­ген­ция, сту­ден­че­ство, ко­ро­че, все мы, вклю­чая и жен­ский пол, осо­бен­но озор­ной и ко­кет­ли­вый в этом со­сто­я­нии.

Под ша­фе (под­шо­фе) бы­ва­ют дво­ря­не во­об­ще и офи­цер­ство преж­де все­го, про­сто в си­лу зна­ния фран­цуз­ско­го язы­ка. Фран­цуз­ское ėchauffė озна­ча­ет по­до­гре­вать, вот, кста­ти, ещё один си­но­ним в этом ря­ду — «быть под па­ра­ми».

Хо­ро­шо на трой­ке, с бу­бен­ца­ми, с бу­тыл­кой шам­пан­ско­го от вдо­вы Кли­ко, в об­ним­ку с раз­ру­мя­нив­шей­ся от лёг­ко­го мо­роз­ца ба­рыш­ней в пу­ши­стой шуб­ке, под скрип по­ло­зьев, к «Яру», в «Стрель­ню», за го­род, ку­да-ни­будь по­даль­ше от су­е­ты и на­чаль­ства — имен­но та­ки­ми мы се­бе и пред­став­ля­ем­ся, хло­пая ста­кан бес­по­род­ной вод­ки в стек­лян­ном га­дюш­ни­ке, с ви­дом на сля­кот­ную от­те­пель и в ком­па­нии с не­на­вист­ным и опо­сты­лив­шим ше­фом.

Нет, не по­лу­ча­ет­ся быть с ше­фом под ша­фе, толь­ко вдрызг и до чёр­ти­ков.

Есть такой грустный анекдот:

«Царский офицер выбрит до синевы и слегка пьян, а наш офицер слегка выбрит и пьян до синевы».

Времена меняются, но почему-то всегда в худшую сторону.

И уж совсем занимательно — быть под мухой.

Пошло это из Яро­слав­ля, го­ро­да, по­став­ляв­ше­го всей Рос­сии трак­тир­щи­ков, по­ло­вых, офи­ци­ан­тов, ла­ке­ев и це­ло­валь­ни­ков. От­сю­да мест­ные Фи­га­ро рас­те­ка­лись по гу­бер­ни­ям, но осе­да­ли глав­ным об­ра­зом в сто­ли­цах. Вот и зна­ме­ни­тый Смир­нов, во­доч­ный ко­роль Рос­сии и ми­ра, из яро­слав­ских.

Обыч­ные стоп­ки в Рос­сии по объ­ё­му рав­ня­лись шка­ли­ку (мер­ной стоп­ке с шка­лой, из шка­ли­ков ни­ко­гда не пи­ли, ими толь­ко раз­ли­ва­ли), то есть ста грам­мам. Стоп­ки эти на­зы­ва­лись ещё ко­суш­ка­ми. Го­ри­зон­таль­ные от­сеч­ки на шка­ли­ке озна­ча­ли:

— са­мая верх­няя — стоп­ка или сот­ка, 1/6 бу­тыл­ки (вин­ные бу­тыл­ки бы­ли 600-грам­мо­вы­ми, два­дцать бу­ты­лок со­став­ля­ли вед­ро или по­ме­ща­лись в ящик — ещё од­на ме­ра);

— ни­же — ла­фит­ник или чар­ка, оба по 1/8 бу­тыл­ки или 75 грам­мов;

— ещё ни­же (и ни­же боль­ше не­ку­да) — чет­вер­тин­ка, она же полш­ка­ли­ка, 1/16 бу­тыл­ки или 37.5 грам­мов.

Вот имен­но эту чет­вер­тин­ку и на­зы­ва­ли в Яро­слав­ле му­хой.

Му­хой не вы­пи­ва­ли — ею де­гу­сти­ро­ва­ли.

Это сей­час у нас в каж­дом за­ве­де­нии, да­же са­мом не­при­тя­за­тель­ном — сра­зу не­сколь­ко сор­тов вод­ки, в вин­ных от­де­лах про­до­воль­ствен­ных ма­га­зи­нов и су­пер­мар­ке­тов — два-три де­сят­ка, а в спе­ци­а­ли­зи­ро­ван­ных вин­ных ма­га­зи­нах и бу­ти­ках — до сот­ни и бо­лее. И ни­ко­му в го­ло­ву в на­ше вре­мя при­дёт в го­ло­ву де­гу­сти­ро­вать вод­ку, ибо все по­ни­ма­ют: все они раз­ли­ты из од­но­го вед­ра, а раз­ни­ца в це­не — из-за та­ры. А до ис­то­ри­че­ско­го ма­те­ри­а­лиз­ма име­лось все­го не­сколь­ко сор­тов вод­ки (а ча­ще — один), но в каж­дом ува­жа­ю­щем се­бя до­ме и за­ве­де­нии — мо­ре на­сто­ек. По­чи­тай­те об этом у Че­хо­ва или Ги­ля­ров­ско­го. Тут те­бе и ани­со­вая, и кал­га­но­вая, и им­бир­ная, и пер­цо­вая, и мят­ная, и ме­до­вая, и хре­но­вая, и клюк­вен­ная, и ма­ли­но­вая, и мож­же­ве­ло­вая, и ли­мон­ная, и по­ме­ран­це­вая — на чём толь­ко не на­ста­и­ва­ли! И что­бы вы­брать под­хо­дя­щую на­стой­ку, сна­ча­ла её де­гу­сти­ро­ва­ли и, как пра­ви­ло, чет­вер­тин­ку не до­пи­ва­ли, а лишь при­губ­ли­ва­ли. Так что по­лу­ча­ет­ся «быть под му­хой» — это быть в со­сто­я­нии до вы­пив­ки. Всё-та­ки тон­ко, изыс­кан­но и изящ­но жи­ли мы ко­гда-то.

 

Ректификаты и дистилляты

Ра­зу­ме­ет­ся, я не хи­мик, не про­из­во­ди­тель и да­же не тор­го­вец. Я — ти­пич­ный и скром­ный по­тре­би­тель, ко­то­рый опи­ра­ет­ся не столь­ко на зна­ния, сколь­ко на соб­ствен­ный вкус, пе­ре­жи­ва­ния и жиз­нен­ный опыт, но, на­де­юсь, по­пыт­ка моя как-то си­сте­ма­ти­зи­ро­вать креп­кий ал­ко­голь (не ви­но и не пи­во) ко­му-то по­мо­жет в ори­ен­та­ци­ях и укреп­ле­нии сво­их при­стра­стий.

Для на­ча­ла — не­ко­то­рая ти­по­ло­гия креп­ких спирт­ных на­пит­ков по ис­ход­но­му био­ма­те­ри­а­лу и двум ти­пам пе­ре­ра­бот­ки: ди­стил­ля­ту (ви­но­ку­ре­нию, ви­но­ва­ре­нию, воз­гон­ке, про­цес­су, за­пус­ка­е­мо­му по­сле бро­же­ния, из­вест­но­му в Ев­ро­пе ещё с 1 ве­ка н.э.) и рек­ти­фи­ка­ту (хи­ми­че­ско­му вы­де­ле­нию спир­та, син­те­ти­че­ский про­цесс гид­ра­та­ции в раз­гон­ных ко­лон­нах).

Биосырье	ректификаты	дистилляты
виноград		коньяк, чача, бренди и т.п.
зерно	русская водка,	русская водка, виски, шнапс, рисовая водка саке, арака (ракия)
корнеплоды	польская водка	самогон (свекла, картофель)
сахарный тростник		ром, кашаса
фрукты		армянская, сливовица, шнапс, кальвадос (из яблок), буха (финиковая водка) и др.,
кактус		текила
другие биоматериалы (вплоть до целлюлозы, древесины и соломы)		бразильская кашаса (из кешью), арак (из любого биоматериала, от молока до винограда), знаменитая «табуретовка» и т.п.

Ес­ли в ви­но­кур­не са­мо­гон и дру­гие ди­стил­ля­ты до­сти­га­ют обыч­но кре­по­сти 65-75%, а по­том, при вы­дер­жи­ва­нии те­ря­ют часть сво­ей кре­по­сти (так на­зы­ва­е­мый «гло­ток ан­ге­ла»), то рек­ти­фи­кат име­ет стан­дарт­ную кре­пость 95.6% (осталь­ное — во­да и при­ме­си). Стан­дар­ти­зи­ро­вать кре­пость ди­стил­ля­та мож­но толь­ко при ку­па­жи­ро­ва­нии (сме­ши­ва­нии раз­но­воз­раст­ных на­пит­ков), стан­дарт­ность же рек­ти­фи­ка­та лег­ко до­сти­га­ет­ся — имен­но по­это­му рек­ти­фи­ка­ты до­ми­ни­ру­ют в мас­со­вом про­мыш­лен­ном про­из­вод­стве в Рос­сии и на пост­со­вет­ском про­стран­стве (осталь­ной мир пред­по­чи­та­ет ди­стил­ля­ты).

По составу примесей спирт-ректификат делится на сорта:

— альфа,
— люкс,
— экстра,
— базис,
— высшей очистки,
— 1-й сорт.

Обла­го­ра­жи­ва­ние ди­стил­ля­тов ча­ще все­го про­из­во­дит­ся за счёт вы­держ­ки в ду­бо­вых боч­ках (ко­ньяк, брен­ди, вис­ки, ром, те­ки­ла) ли­бо за счёт до­ба­вок (на­стой­ки), обла­го­ра­жи­ва­ние рек­ти­фи­ка­тов — филь­тра­ци­ей (мо­ло­ко, ак­ти­ви­ро­ван­ный уголь, се­реб­ро и т.п.) ли­бо так­же за счёт до­ба­вок (на­стой­ки).

Ес­ли го­во­рить о по­тре­би­тель­ских свой­ствах, то, без­услов­но, все ди­стил­ля­ты мно­го луч­ше и на вкус и в по­сле­сло­ви­ях, не­же­ли рек­ти­фи­ка­ты. Вы­да­ю­щим­ся во­доч­ным ди­стил­ля­том яв­ля­ет­ся по­лу­га­рок — про­дукт, за­го­ра­ю­щий­ся в сто­ло­вой лож­ке, но быст­ро гас­ну­щий. Его про­из­вод­ство в весь­ма огра­ни­чен­ных объ­е­мах ре­ге­не­ри­ро­ва­но на ис­кон­но рус­ской зем­ле, в Во­сточ­ной Прус­сии.

Счи­та­ет­ся, что все креп­кие ал­ко­голь­ные на­пит­ки — де­прес­сан­ты, что не со­от­вет­ству­ет ощу­ще­ни­ям мно­гих, осо­бен­но тех, ко­го тя­нет с вы­пи­то­го на по­дви­ги и ко­му мо­ре по ко­ле­но, но есть ка­те­го­рия лю­дей, ко­то­рые дей­стви­тель­но впа­да­ют в спяч­ку и апа­тию. С го­да­ми я ста­нов­люсь от вы­пи­то­го всё ти­ше и сон­ли­вей, ча­стень­ко упо­треб­ляю зе­лье как сно­твор­ное (50-100 грам­мов на ночь да­рят глу­бо­кий и пол­но­мет­раж­ный сон).

Надо сказать, что Россия занимает скромное место в мировом производстве этилового спирта:

Производство этанола по странам, млн литров. Данные ethanolrfa.org.

Страна	2004	2005	2006	2007	2008	2009	2010
США	13362	16117	19946	24565	34776	40068	45360
Бразилия	15078	15978	16977	18973	24465
Евросоюз	—	—	—	2156	2773
Китай	3643	3795	3845	1837	1897
Индия	1746	1697	1897	200	249
Франция	827	907	948	—	—
Германия	268	430	764	—	—
Россия	760	860	608	609	536	517	700
ЮАР	415	389	387	—	—
Великобритания	400	351	279	—	—
Испания	298	298	463	—	—
Таиланд	279	298	352	299	339,4
Колумбия	—	—	279	283	299
Весь мир:	40710	45927	50989	49524	65527

Но это — весь­ма лу­ка­вая кар­ти­на: мно­гие стра­ны, осо­бен­но Бра­зи­лия и дру­гие ла­ти­но­аме­ри­кан­ские стра­ны, го­нят ба­га­со (стеб­ли са­хар­но­го трост­ни­ка с от­жа­тым со­ком) на спирт как ав­то­мо­биль­ное био­топ­ли­во (сей­час мно­го эти­ло­во­го спир­та из со­ло­мы про­из­во­дят и США, до­бав­ляя этот спирт в бен­зин) — это с од­ной сто­ро­ны, а с дру­гой — вся на­ша чер­но­зем­ная Рос­сия, от Пен­зы до Крас­но­да­ра, го­нит не­ле­галь­ный са­мо­гон в ко­ли­че­ствах, впол­не со­по­ста­ви­мых с про­мыш­лен­ным про­из­вод­ством вод­ки. Ну, и да­вай­те не за­бы­вать, что, ес­ли по объ­е­му ле­галь­но­го про­из­вод­ства пи­ще­во­го спир­та мы за­ни­ма­ем 8.6% в ми­ре, то по чис­лен­но­сти на­се­ле­ния — все­го 2%, то есть, бо­лее, чем в 4 ра­за пре­вы­ша­ем ми­ро­вое ду­ше­вое по­треб­ле­ние и за­ли­ва­ем всё это не в ба­ки ав­то­мо­би­лей, а в се­бя, и ещё — са­мо­дель­ный са­мо­гон, и ещё — наш им­порт креп­ко­го ал­ко­го­ля в де­сят­ки раз пре­вы­ша­ет наш экс­порт (по лит­ра­жу). Вы­хо­дит, сле­до­ва­тель­но, что, по гру­бым под­сче­там, мы по­треб­ля­ем креп­ко­го ал­ко­го­ля в 10-15 раз боль­ше осталь­но­го про­грес­сив­но­го че­ло­ве­че­ства и не в об­ла­сти ба­ле­та, а имен­но здесь — мы впе­ре­ди пла­не­ты всей.

Водка

водка — страшный яд, конечно,
в малых дозах — бесконечно
можешь этот яд глотать,
позабыв отца и мать

водка — явная отрава,
забытьё, просвет, отрада
от болезней и мороза,
от врагов и от угрозы

водка — бич, чума, несчастье,
но на каждое ненастье
мы накатим, вздрогнем, вмажем
под столом бойцами ляжем

водка — матерь преступлений,
путь к ножам от словопрений,
водка лечит от простуды,
от начальника-паскуды

водка — наш руководитель,
наш направник и целитель,
наша гибель, наша слабость,
наше горе, наша радость

Водка в координатах этики

Вод­ка — дур­ная, пло­хая во­да… а мо­жет — ма­лень­кая? и да­же — при­ят­ная, умень­ши­тель­но-лас­ка­тель­ная? — во­доч­ка, на­при­мер, или whisky, что на древ­не-кельт­ском озна­ча­ло — «во­дич­ка». На ла­ты­ни же и во­все — agua vitae — «во­да жиз­ни». С че­го бы это? Есть в вод­ке что-то от лу­ка­во­го, не­со­мнен­но, но есть и жиз­нен­но не­об­хо­ди­мое. Этот на­пи­ток ле­жит точ­но на оси эти­че­ско­го «зо­ло­то­го се­че­ния», от­кры­то­го про­фес­со­ром пси­хо­ло­гии Ир­винг­ско­го Уни­вер­си­те­та Вла­ди­ми­ром Ле­фев­ром: 0.62 Добра (во­ды) и 0.38 зла (спир­та). 38% в гра­ду­сах и со­став­ля­ют 40 гра­ду­сов (чи­стый спирт — 96). И так как это же зо­ло­тое се­че­ние Добра и зла про­хо­дит че­рез че­ло­ве­ка, то и по­лу­ча­ет­ся «во­да жиз­ни», са­мый адек­ват­ный че­ло­ве­ку про­дукт, бла­го­да­ря ко­то­ро­му мы не толь­ко се­бя ощу­ща­ем са­мым че­ло­ве­че­ским об­ра­зом, но и дру­го­го че­ло­ве­ка («ты ме­ня ува­жа­ешь?»), а по­то­му имен­но в вод­ке ви­дим луч­шее сред­ство об­ще­ния, хо­тя в трез­вой жиз­ни мы по боль­шей ча­сти бес­ком­про­мисс­ны и не­при­ми­ри­мы, не уме­ем и не лю­бим про­щать. Соб­ствен­но, «зо­ло­тое се­че­ние» в вод­ке от­крыл Д.Мен­де­ле­ев, что поз­во­ли­ло по­ста­вить её про­из­вод­ство на про­мыш­лен­ные рель­сы, а не гнать (рань­ше это на­зы­ва­лось ви­но­ку­ре­ни­ем).

Так мы и бу­дем об­суж­дать вод­ку — как зло и Доб­ро, при­мер­но в тех же про­пор­ци­ях.

И са­мое боль­шое зло вод­ки в том, что она — по­ли­ти­че­ское сред­ство. Вод­кой под­па­и­ва­ли са­мые гряз­ные ар­мии и вой­ны, на вод­ке дер­жа­лась ко­ло­ни­аль­ная и ра­бо­вла­дель­че­ская по­ли­ти­ка ев­ро­пей­цев в Аф­ри­ке, Но­вом Све­те, в Азии — на всех вновь от­кры­ва­е­мых и осва­и­ва­е­мых зем­лях. Вод­ка де­ла­ла в Рос­сии, в част­но­сти, из ра­бо­чих про­ле­та­ри­ев — не­иму­щих, сво­бод­ных в сво­их не­обуз­дан­ных же­ла­ни­ях лю­дей.

Се­го­дня вод­ка — са­мый не­ин­фли­ру­ю­щий то­вар в Рос­сии. Толь­ко зар­пла­ты и пен­сии рас­тут мед­лен­нее цен на вод­ку. От­но­си­тель­но су­хих вин она по­де­ше­ве­ла в 4-5 раз, от­но­си­тель­но пи­ва — в 10-15 раз, от­но­си­тель­но мя­са и хле­ба — в 10 раз, срав­ни­тель­но с мет­ро — в 50 раз, по срав­не­нию с ба­ней, пра­чеч­ной, мы­лом, ме­ди­ка­мен­та­ми, во­об­ще — ме­ди­ци­ной и ги­ги­е­ной — в сот­ни раз.

Це­ны на вод­ку дик­ту­ет го­су­дар­ство, сле­до­ва­тель­но, тем, кто у вла­сти, вы­год­но, что­бы на­род спи­вал­ся быст­рей, чем ни­щал. Пья­ный — са­мый удоб­ный и по­слуш­ный объ­ект управ­ле­ния, са­мый вну­ша­е­мый из­би­ра­тель, са­мый бес­со­зна­тель­ный раб и гла­ди­а­тор, са­мый по­кор­ный тяг­ло­вый скот.

За­губ­лен­ные судь­бы и та­лан­ты, по­ко­ре­жен­ные де­ти, ис­торг­ну­тые и из­вер­жен­ные пья­ной ис­те­ри­ей (histera по ла­ты­ни “мат­ка”), бес­смыс­лен­ные дра­ки, уве­чья, убий­ства, буй­ство пья­но­го на­си­лия — всё это зло с по­мо­щью вод­ки. ГКЧП дей­ство­ва­ло спья­ну и “за­щит­ни­ков де­мо­кра­тии” ша­та­ло от то­го же. Ох, не шам­пан­ское пи­лось по обе сто­рон бар­ри­кад, и не с ка­го­ра был дан при­каз рас­стре­лять соб­ствен­ный пар­ла­мент. Со­вре­мен­ная ис­то­рия Рос­сии силь­но от­да­ет си­вуш­ны­ми мас­ла­ми.

Рань­ше сор­тов вод­ки бы­ло не­мно­го, а ти­пов все­го два: шир­по­треб и эли­та. Шир­по­треб ши­ро­кой ре­кой рас­те­кал­ся по ма­га­зи­нам и ре­сто­ра­нам, хо­тя и в стро­гих рам­ках ре­гла­мен­та­ций за­бот­ли­вой со­вет­ской вла­сти. Был этот жид­кий шир­по­треб са­мой твёр­дой и кон­вер­ти­ру­е­мой ва­лю­той в стра­не. Сто­и­ла вод­ка на мо­ей па­мя­ти: око­ло 20 руб­лей до 1961 го­да (“мос­ков­ская осо­бая” — 23.90), по­том — в рай­о­не трёх руб­лей (от 2.87 до 3.12), по­сте­пен­но де­ло до­шло до чер­вон­ца, с ко­то­ро­го и на­ча­лась ка­та­стро­фа. Са­ма со­вет­ская власть пи­ла эли­ту, ко­то­рая сто­и­ла столь­ко же или да­же де­шев­ле шир­по­тре­ба. Её из­го­тов­ля­ли в спец­це­хах ли­ке­ро-во­доч­ных за­во­дов (та­кие же це­ха бы­ли и на мя­со­ком­би­на­тах, где го­то­ви­лась элит­ная за­кус­ка) и рас­пре­де­ля­ли в уз­ком но­мен­кла­тур­ном кру­гу парт­хо­з­ак­ти­ва.

По­ми­мо ука­зан­ной ти­по­ло­гии име­ет­ся и дру­гая: чи­стые вод­ки и на­стой­ки. Не все чи­стые вод­ки бе­лые (стар­ка, на­при­мер), не все на­стой­ки — цвет­ные. На­стой­ки де­ла­ют на ко­реш­ках, тра­вах. яго­дах, зме­и­ном и пче­ли­ном яде, пло­дах. цве­тах, оре­хах, на ме­ду, ко­роч­ках, зер­нах — на чем толь­ко не на­ста­и­ва­ют! Но не­пре­мен­но — на вод­ке. Де­ло в том, что часть цен­ных и по­лез­ных ве­ществ рас­тво­ря­ет­ся толь­ко в во­де, а часть — в спир­те, по­это­му и в спир­то­вых рас­тво­рах и в во­дя­ных от­ва­рах часть по­лез­но­го ве­ще­ства про­сто оста­ёт­ся не­рас­тво­рен­ным, а в вод­ке на­ста­и­ва­ет­ся всё.

В ка­ких си­ту­а­ци­ях вод­ка — луч­шее из име­ю­ще­го­ся и воз­мож­но­го?

…Вы про­мерз­ли, всё внут­ри око­че­не­ло и за­де­ре­ве­не­ло, от от­кры­то­го ог­ня ло­мит ру­ки и но­ет каж­дая жил­ка. Вам плес­ну­ли не­мно­го вод­ки — от 50 до 200 грамм (всё за­ви­сит от ва­шей туч­но­сти или су­хо­ща­во­сти, до­пу­сти­мая су­точ­ная нор­ма рав­на 1% ва­ше­го ве­са, ра­зо­вая — 0.1%, ра­зу­ме­ет­ся, речь идёт о здо­ро­вье, а не о во­жде­нии ав­то­мо­би­ля) — и эта вод­ка разо­льет­ся по те­лу жи­вым теп­лом, в ду­шу на­хлы­нет ве­се­лье, а в ум — яс­ность, вы ожи­ве­те и за­ин­те­ре­су­е­тесь ми­ром даль­ше…

…Вам боль­но и боль не от­пус­ка­ет, гры­зет не толь­ко боль­ное ме­сто — все­го че­ло­ве­ка. Стра­да­ния стис­ки­ва­ют по­след­ние кро­хи по­коя. Вы­пей­те вод­ки. Оглу­ши­те боль ста­ка­ном — и вы за­бу­ди­тесь в ту­пом и спа­си­тель­ном дур­ма­не…

…Го­ре. Тяж­кое го­ре. Утра­та близ­ко­го че­ло­ве­ка, все­гда та­кая не­нуж­ная и гроз­ная. Смерть все­силь­на и без­жа­лост­на. Ка­жет­ся, что это по­тря­се­ние — не пе­ре­жить. Пей­те вод­ку до оглу­ши­тель­ной бес­чув­ствен­но­сти и вы укро­е­тесь от не­по­силь­но­го го­ря и утра­ты…

Эти при­ме­ры по­ка­зы­ва­ют: оправ­дан­на преж­де все­го та вод­ка, что с го­ря и в тя­жё­лой об­ста­нов­ке. Не на­ша ви­на, что по­чти вся рос­сий­ская жизнь — не­ве­ро­ят­ное ис­пы­та­ние, го­ре­сти, бо­лез­ни и чу­до­вищ­ные уни­же­ния. Не вод­ку за это на­до ко­рить. а ста­рать­ся жить по­луч­ше, чтоб не при­бе­гать к это­му гу­би­тель­но­му уте­ше­нию.

При всей экс­тре­маль­но­сти пи­тия вод­ки в Рос­сии сло­жи­лась за три­ста лет опре­де­лен­ная куль­ту­ра её по­треб­ле­ния

Тёп­лая вод­ка у нас жи­во ас­со­ци­и­ру­ет­ся с пот­ны­ми ба­ба­ми, а ведь в не­ко­то­рых стра­нах её по­да­ют тёп­лой да ещё на де­серт, ко­гда всё съе­де­но.

Вод­ка, точ­нее, спирт, — ще­лочь, хо­тя бы фор­маль­но, со­глас­но хи­ми­че­ской фор­му­ле. И мы ин­ту­и­тив­но, да­же не зная это­го, ищем про­ти­во­ядия в кис­лот­но-со­ля­ной сре­де: ли­мон­чик, гри­боч­ки, огур­чи­ки, се­лё­доч­ка, мас­лин­ки, ква­ше­ная ка­пуст­ка, раз­ные ма­ри­на­ды и со­ле­ния. Опыт­ные хо­зяй­ки, эко­но­мя на вод­ке, вы­став­ля­ют к ней ши­пу­чие и ми­не­раль­ные ще­лоч­ные во­ды, на­при­мер, нар­зан, — чтоб на­сы­ще­ние вод­кой шло быст­рей и пол­ней.

Изоби­лие празд­нич­но­го сто­ла — не толь­ко в раз­но­об­ра­зии яств, но и в вы­бо­ре во­док и на­сто­ек. Вод­ка — са­мый уни­вер­саль­ный на­пи­ток. Её пьют и ум­ные и ду­ра­ки, и не­учи и уче­ные, и ди­пло­ма­ты и ди­пло­ман­ты, бом­жи, ца­ри и пре­зи­ден­ты, де­пу­та­ты, кан­ди­да­ты в де­пу­та­ты и их из­би­ра­те­ли, эми­гран­ты и ком­пе­тент­ные ра­бот­ни­ки ОВИРа. Од­на­ко, ча­ще гор­дят­ся тем, что не пьют вод­ку, чем тем, что пьют. Гор­дить­ся при­стра­сти­ем к вод­ке так­же не­умест­но, как плю­хать­ся на стул в при­сут­ствии ан­глий­ской ко­ро­ле­вы.

Вод­ка, бу­дучи уни­вер­саль­ным сред­ством опья­не­ния, уни­вер­саль­на и в за­кус­ке: здесь и бу­тер­бро­ды, и щи-бор­щи, шмат са­ла на чер­ном хле­бе и ик­ра, кру­тое яй­цо с ки­леч­кой, за­лив­ное и го­ря­чее, ры­ба и мя­со, мно­го и ма­ло — от мас­лич­но­го мно­го­сы­тия до ру­ка­ва те­ло­грей­ки и бе­ло­мо­ри­ны.

Итак, вод­ка взыс­ку­ет к раз­но­об­ра­зию сто­ла, от­те­няя и под­чер­ки­вая спе­ци­фи­ку каж­дой за­кус­ки.

Рань­ше вод­ку и осо­бен­но на­стой­ки по­да­ва­ли в при­лич­ных до­мах (от цар­ско­го до учи­тель­ско­го) не в бу­тыл­ках и што­фах (квад­рат­ных бу­тыл­ках), а в гра­фи­нах и гра­фин­чи­ках: свет­лых — чтоб под­черк­нуть хру­сталь­ную чи­сто­ту во­док, цвет­ных (си­не­го ко­баль­та, крас­ных, чер­ных, жел­тых) — для со­кры­тия цве­та на­стой­ки до раз­ли­ва­ния по рюм­кам и ла­фит­ни­кам-стоп­кам (а не ста­ка­нам, бо­ка­лам, фу­же­рам и гор­лам). Мне ла­фит­нич­ки нра­вят­ся боль­ше — сво­ей устой­чи­во­стью на сто­ле, что не­ма­ло­важ­но, осо­бен­но по­сле тре­тье­го то­ста.

Вод­ку при­ня­то пить до со­сто­я­ния эн­ту­зи­аз­ма (так гре­ки на­зы­ва­ли ри­ту­аль­ное ви­но­пи­тие до бо­го­упо­доб­ле­ния), что ча­ще при­во­дит в свин­ско­му или скот­ско­му со­сто­я­нию. На­до же уметь пить её за­лих­ват­ски (чтоб по­тря­сти этим зре­ли­щем сво­их не­рус­ских дру­зей), но не зло­упо­треб­лять, со­от­но­ся вы­пи­тое с че­ло­ве­че­ски­ми тра­ге­ди­я­ми и нуж­да­ми, а не ге­ро­и­че­ски­ми и бо­же­ствен­ны­ми за­те­я­ми и ко­ме­ди­я­ми.

 

Рыков и рыковка

Од­на из са­мых рас­про­стра­нен­ных оши­бок на­ших ис­то­ри­ков, по­ли­то­ло­гов, ана­ли­ти­ков и про­чих обы­ва­те­лей за­клю­ча­ет­ся в том, что все на­ши пра­ви­те­ли де­мо­ни­зи­ру­ют­ся до со­сто­я­ния во­ждей, ха­риз­ма­ти­ков, ге­ни­ев, им при­пи­сы­ва­ет­ся не­обык­но­вен­ная муд­рость и про­зор­ли­вость, а ре­аль­но мы име­ем де­ло с обык­но­вен­ны­ми ду­ра­ка­ми, при­дур­ка­ми охла­мо­на­ми.

Что про­ис­хо­дит с ду­ра­ком, ес­ли ему вну­шить, что он об­ла­да­ет ха­риз­мой, по­ли­ти­че­ским чу­тьем и ис­кус­ством управ­ле­ния го­су­дар­ством? — у не­го сно­сит кры­шу от вос­тор­га и он вы­ва­ли­ва­ет­ся изо всех ра­мок, в том чис­ле и ра­мок при­ли­чия. Ему на­чи­на­ет ка­зать­ся, что он мо­жет всё: быть пре­зи­ден­том и пре­мьер-ми­ни­стром, на­хо­дить на дне мор­ском ам­фо­ры, петь, иг­рать на ро­я­ли, ве­сти ди­пло­ма­ти­че­ские пе­ре­го­во­ры, во­дить ком­бай­ны и са­мо­ле­ты. За счёт этой дет­ской до­вер­чи­во­сти к са­мо­му се­бе он ста­но­вит­ся су­пер­лег­ко управ­ля­е­мым и имен­но та­ких и вы­тал­ки­ва­ют на­верх: чем вы­ше, тем про­ще управ­ле­ние ду­рач­ком, не вла­де­ю­щим ни­ка­кой ре­флек­си­ей соб­ствен­ных дей­ствий.

Но этот рас­сказ не про ны­неш­них, ис­то­рия ко­то­рых ещё не до­пи­са­на, а про од­но­го из дав­но и да­ле­ко ушед­ших, оста­вив­ших по се­бе весь­ма со­мни­тель­ную и не­ожи­дан­ную для се­бя па­мять.

Алек­сей Ива­но­вич Ры­ков имел не­сча­стье ро­дить­ся в 1881 го­ду в Са­ра­то­ве. С 15 лет увлек­ся по­ли­ти­че­ски­ми ша­ло­стя­ми, стал ате­и­стом и уже из Ка­зан­ско­го уни­вер­си­те­та, с юри­ди­че­ско­го фа­куль­те­та, с пер­во­го кур­са, два­дца­ти­лет­не­го бал­бе­са вы­гна­ли за уча­стие в по­ли­ти­че­ских бес­по­ряд­ках. Так за­кон­чи­лось его об­ра­зо­ва­ние, и боль­ше он ни­ко­гда не учил­ся и не ра­бо­тал, пе­рей­дя на под­поль­ное су­ще­ство­ва­ние до 1917 го­да с пе­ре­ры­вом на эми­гра­цию в Па­ри­же в 1910-1911 го­дах.

В ав­гу­сте 1917 го­да на­ча­лись его ме­та­ния и ша­ра­ха­ния, прыж­ки и гри­ма­сы по­ли­ти­че­ской ка­рье­ры: сна­ча­ла был из­бран чле­ном ЦК РСДРП(б), 4 но­яб­ря вы­шел из со­ста­ва СНК и ЦК, 29 но­яб­ря ото­звал своё за­яв­ле­ние о вы­хо­де и по­лу­чил ман­дат де­пу­та­та Учре­ди­тель­но­го Со­бра­ния.

С пер­во­го дня ок­тябрь­ской ре­во­лю­ции нар­ком внут­рен­них дел, ко­то­рым про­был все­го 9 дней, но успел ос­но­вать ми­ли­цию (те­перь она — по­ли­ция, но 10 но­яб­ря — это про­фес­си­о­наль­ный празд­ник это­го ве­дом­ства) по­сле че­го был пе­ре­ве­ден на ра­бо­ту в Мос­со­вет. С ап­ре­ля 1918 го­да — за­ме­сти­тель Ле­ни­на как пред­се­да­те­ля Сов­нар­ко­ма, по­том, в фев­ра­ле 1923 го­да, ещё при жиз­ни во­ждя ми­ро­во­го про­ле­та­ри­а­та, впав­ше­го в глу­бо­кое сла­бо­умие, ста­нет пре­мьер-ми­ни­стром (пред­се­да­те­лем СНК). В 1918 го­ду вы­сту­пил про­тив Крас­но­го Тер­ро­ра, но все свои пар­тий­ные и го­су­дар­ствен­ные по­сты умуд­рил­ся со­хра­нить.

Был вер­ным со­рат­ни­ком Ста­ли­на в борь­бе про­тив Троц­ко­го, а поз­же — Зи­но­вье­ва и Ка­ме­не­ва. Сгу­би­ло его то, что он был про­тив свер­ты­ва­ния нэпа, а так­же про­тив ин­ду­стри­а­ли­за­ции и кол­лек­ти­ви­за­ции (так на­зы­ва­е­мый пра­вый укло­нист), но ошиб­ки свои при­знал, пуб­лич­но пла­кал и рас­ка­и­вал­ся. С его по­да­чи в 1930 го­ду на­ча­лось рас­ку­ла­чи­ва­ние, по­это­му, да­же по­те­ряв в том же го­ду пост пре­мьер-ми­ни­стра (стал нар­ко­мом по­чт и те­ле­гра­фов, ны­не ми­ни­стер­ство свя­зи), он ока­зал­ся един­ствен­ным пра­вым укло­ни­стом, остав­лен­ным в По­лит­бю­ро по­сле XVI съез­да. В 1936 го­ду снят с ра­бо­ты, в 1937 го­ду аре­сто­ван (и вновь при­знал все свои ви­ны и пре­ступ­ле­ния), а в 1938-ом рас­стре­лян по де­лу Бу­ха­ри­на-Ры­ко­ва-Яго­ды в Ком­му­нар­ке, что по Ста­ро-Ка­луж­ско­му шос­се. Че­рез 50 лет ре­а­би­ли­ти­ро­ван и вос­ста­нов­лен в пар­тии.

Вся се­мья, есте­ствен­но, бы­ла ре­прес­си­ро­ва­на, а за­тем ре­а­би­ли­ти­ро­ва­на.

В 1928 го­ду, на­ка­ну­не пра­во­го укло­на, Ис­то­мин­ские ули­цы в Москве бы­ли пе­ре­име­но­ва­ны в Ры­ков­ские, ко­то­рые ещё че­рез де­сять лет, по­сле аре­ста и рас­стре­ла бы­ли пе­ре­име­но­ва­ны в ули­цы 8-го Мар­та (в жи­вых оста­лись 1-я и 4-я ули­цы 8-го Мар­та.

И ни­че­го бы не оста­лось в па­мя­ти лю­дей об этом горь­ком, за­пой­ном пьян­чуж­ке, ес­ли бы не ры­ков­ка.

В свя­зи с вой­ной в Рос­сии был вве­ден су­хой за­кон, одоб­рен­ный, ко­неч­но же, да­ле­ко не все­ми — и в на­ро­де и в вер­хах: со­дер­жа­ние ар­мии в стра­не ис­по­кон ве­ков шло за счёт во­доч­ных ак­ци­зов, а тут — вой­на, мо­би­ли­за­ция, пе­ре­строй­ка всей эко­но­ми­ки — на ка­кие сред­ства?

Са­мо со­бой, на­род, в от­ли­чие от пра­ви­тель­ства, жи­во на­шел вы­ход из по­ло­же­ния: са­мо­гон.

Ре­во­лю­ция не от­ме­ни­ла су­хой за­кон, но силь­но ухуд­ши­ла си­ту­а­цию: на­до за­ме­тить, что в Рос­сии — и об этом ма­ло кто за­ду­мы­вал­ся — су­ще­ству­ет два спо­со­ба са­мо­го­но­ва­ре­ния — зла­ко­вый и кор­не­плод­ный (из свек­лы). Гео­гра­фи­че­ская гра­ни­ца меж­ду тем свек­ло­вич­ной и зла­ко­вой вод­кой про­хо­дит с се­ве­ро-за­па­да на юго-во­сток стра­ны, от При­бал­ти­ки до Став­ро­поль­ско­го края. Зо­на свек­ло­се­я­ния прак­ти­че­ски сов­па­да­ет и с гра­ни­цей рас­про­стра­не­ния ози­мой (на за­па­де) и яро­вой (на во­сто­ке) пше­ни­цы. В со­вре­мен­ной Рос­сии зо­на свек­ло­се­я­ния силь­но сузи­лась (от­па­ли стра­ны Бал­тии, Во­сточ­ная Поль­ша, Бе­ла­русь и Укра­и­на), но в дан­ном слу­чае это не­прин­ци­пи­аль­но.

Во­ен­ный ком­му­низм и прод­раз­верст­ка преж­де все­го уда­ри­ли по рай­о­нам зла­ко­вой вод­ки: все «из­лиш­ки» зер­на изы­ма­лись (как те­перь до­под­лин­но из­вест­но, в ос­нов­ном для от­прав­ки в Гер­ма­нию), в том чис­ле и те из­лиш­ки, что пред­на­зна­че­ны бы­ли для са­мо­го­но­ва­ре­ния. Ко­неч­но, в свек­ло­се­ю­щих рай­о­нах на­род роп­тал — на­сту­пал го­лод, но в не се­ю­щих свек­лу рай­о­нах к го­ло­ду при­бав­ля­лась и ал­ко­голь­ная жаж­да. Борь­ба за зер­но как сы­рье ви­но­ку­ре­ния бы­ла од­ним из оже­сто­чён­ней­ших мо­ти­вов Граж­дан­ской вой­ны.

Ис­то­щен­ная не­пре­рыв­ны­ми вой­на­ми и по су­ти не име­ю­щая ни­че­го от ограб­ле­ния соб­ствен­но­го на­ро­да, со­вет­ская власть в кон­це кон­цов вы­нуж­де­на бы­ла ле­га­ли­зо­вать про­из­вод­ство вод­ки и уста­но­вить на её про­из­вод­ство и тор­гов­лю го­су­дар­ствен­ную мо­но­по­лию.

Это слу­чи­лось в 1923 го­ду и ини­ци­а­то­ром сня­тия су­хо­го за­ко­на был Ры­ков, горь­кий пья­ни­ца. Имен­но в борь­бу за свою ро­ди­мую вод­ку он и ушёл в пра­вый уклон, бо­ясь, что но­вые ре­прес­сии (кол­лек­ти­ви­за­ция и ГУЛАГ-ин­ду­стри­а­ли­за­ция), а так­же от­ме­на нэпа мо­гут вновь при­ве­сти к вве­де­нию су­хо­го за­ко­на.

Но не бу­дем за­бы­вать: с 1917 го­да стра­ной пра­вят при­дур­ки и про­сто ду­ра­ки. По­это­му но­вая вод­ка, сра­зу по­лу­чив­шая на­род­ное имя ры­ков­ка, бы­ла трид­ца­ти­гра­дус­ной.

Вод­ка не бы­ва­ет 30-гра­дус­ной! Че­ло­ве­ку го­мо­ге­нен ал­ко­голь со­ро­ка­гра­дус­ной кре­по­сти: вод­ка, джин, ром, вис­ки, ко­ньяк, те­ки­ла и т.п.

Ры­ков­ку муд­рый и спра­вед­ли­вый рус­ский на­род во­об­ще-то на­звал из-за этой по­лу­кре­по­сти по­лу­ры­ков­кой, а соб­ствен­но ры­ков­кой — 60-гра­дус­ную, ко­то­рую про­из­во­ди­ли ис­клю­чи­тель­но для пар­тай­ге­нос­се.

Пер­вым ме­стом про­из­вод­ства ры­ков­ки был склад №1 в Москве — так на­ча­лась слав­ная ис­то­рия за­во­да «Кри­сталл».

Вско­ре при­шлось пе­рей­ти на ми­ро­вой стан­дарт в 40°, на­уч­но обос­но­ван­ный Д.И. Мен­де­ле­е­вым. Про­да­жа вод­ки в Москве на­ча­лась 4 ок­тяб­ря 1925 го­да, в озна­ме­но­ва­ние 32-й го­дов­щи­ны на­ка­ну­не по­ле­та пер­во­го ис­кус­ствен­но­го спут­ни­ка зем­ли. Моск­ви­чи тут же пе­ре­име­но­ва­ли но­вые бу­тыл­ки мет­ри­че­ской си­сте­мы в «боль­ше­ви­ка» (пол­лит­ров­ка), «ком­со­моль­ца» (чет­вер­тин­ка) и «пи­о­не­ра» (сот­ка или ко­суш­ка).

Вод­ку за­пе­ча­ты­ва­ли крас­ным сур­гу­чом (крас­но­гов­ка), а по­явив­шу­ю­ся не­сколь­ко поз­же бо­лее ка­че­ствен­ную — бе­лым (бе­ло­го­лов­ка). Эту вод­ку я за­стал ещё в сво­ем пер­во­ал­ко­голь­ном дет­стве. Эти два сор­та плав­но пе­ре­рос­ли в «мос­ков­скую осо­бую» (23.90 ста­лин­ски­ми) и «сто­лич­ную» (24.70). Хру­щев под­нял це­ны до зна­ме­ни­той 2.87 (хру­щев­ка­ми) и 3.07. Имен­но с это­го по­вы­ше­ния и на­ча­лась тра­ди­ция пить на тро­их. По­том Бреж­нев под­нял по­то­лок до 3.62, 4.40 и да­лее, до на­ших не­ве­се­лых дней.

И в за­клю­че­нии, ил­лю­стра­ция к те­зи­су о том, кто спа­и­ва­ет наш на­род: са­мо­дер­жа­вие, со­вет­ская власть или пост­со­вет­ские охла­мо­ны:

Годы	Средняя цена 1 л водки	Средняя зарплата в стране		Эквивалент зарплаты в картошке	Соотношение цены картошки и водки
		в рублях	в литрах
1861	17 коп.	30.78	181	1146.7 кг	6.34 кг/л
1940	6.3 руб.	339	53.8	665 кг	12.4 кг/л
2011	400 руб.	20383	51.0	637 кг	12.5 кг/л

 

Отчего водка бывает вонючей

По­че­му все за­ню­хи­ва­ют вод­ку? По­то­му что вод­ка у нас — очень во­ню­чая, да­же та, что очень до­ро­гая. По­это­му её во­лей-не­во­лей за­ню­хи­ва­ешь и за­ку­сы­ва­ешь — и не па­да­ешь.

В ста­лин­ские вре­ме­на эко­но­ми­ка стра­ны стро­и­лась так и та­ким об­ра­зом, что­бы ни­чем и ни от ко­го не за­ви­сеть в этом ми­ре. Ко­фе де­ла­ли из мор­ков­ки, ржи и ци­ко­рия, шо­ко­лад и ка­као — из сои, са­ми до­бы­ва­ли агар-агар, че­го бы нам это­го ни сто­и­ло. Да­же, ка­жет­ся, са­ми про­из­во­ди­ли у се­бя не­гров.

И, есте­ствен­но, са­ми де­ла­ли на­ту­раль­ный ка­у­чук. Из кок­са­гы­за — не­ко­ей пу­стын­ной ко­люч­ки с ухо­дя­щим в нед­ра кор­нем, со­дер­жав­шем сок, на­по­ми­на­ю­щий ге­вею — ка­у­чу­ко­нос эк­ва­то­ри­аль­ных ле­сов.

А ещё де­ла­ли ка­у­чук из син­те­ти­че­ско­го спир­та, вы­ра­ба­ты­ва­е­мо­го из кар­тош­ки. За это изоб­ре­те­ние ака­де­мик Ле­бе­дев по­лу­чил ка­кую-то зна­ме­ни­тую пре­мию и по­пал да­же, ка­жет­ся, в бук­варь, там ведь толь­ко в на­ча­ле шло бес­по­род­ное и не идео­ло­ги­зи­ро­ван­ное «МА-МА МЫ-ЛА РА-МУ, А МИ-ЛА МЫ-ЛА КУК-ЛУ», а уже к тре­тьей-чет­вер­той чет­вер­ти, к вес­не, ста­ло быть, шли нор­маль­ные тек­сты: «ГИТ-ЛЕР — ЛУЧ-ШИЙ ДРУГ СО-ВЕТ-СКИХ ДЕ-ТЕЙ» (бук­варь 1940–41 учеб­но­го го­да) и рас­ска­зы «Сбор ко­лос­ков», «На убор­ке кок­са­гы­за» и «По­крыш­ки из кар­тош­ки» со схе­мой пе­ре­ра­бот­ки этой кар­тош­ки по раз­ным тру­бам и кол­бам до шин. Я изо всей хи­мии, вклю­чая уни­вер­си­тет­ский курс, толь­ко это и за­пом­нил.

По­мер Ста­лин, рух­ну­ло кок­са­гы­зо­вод­ство, кар­тош­ки ста­ло не хва­тать са­мим. По­стро­ен­ные по всей стра­не спирт­за­во­де на кар­тош­ке долж­ны ра­бо­тать — нель­зя же вы­го­нять ра­бо­чих за во­ро­та. К то­му же ли­ния пар­тии, не ге­не­раль­ная, но ос­нов­ная. По­шла на то, что ес­ли не удаст­ся по­стро­ить ре­аль­ный ком­му­низм, то на­до на­ро­ду дать хо­тя бы вир­ту­аль­ный, а по­то­му — по­ить его на­до до со­сто­я­ния не­раз­ли­чи­мо­сти бес­плат­но­го тру­да и от­ды­ха, а это и бы­ла глав­ная мысль марк­со­ва уче­ния.

И на спирт­за­во­ды в Но­вой Ля­ле (под Там­бо­вом) и под Во­ро­не­жем, в Ива­нов­ской и Вла­ди­мир­ской об­ла­стях, в Ка­ли­нин­ской (ны­не опять Твер­ской), Ря­зан­ской и уже не­су­ще­ству­ю­щей Ба­ла­шов­ской об­ла­стях, то есть в кра­ях ис­кон­но кар­то­фель­ных, ста­ла по­сту­пать но­вая био­мас­са — еги­пет­ские фи­ни­ки, чьи-то ба­на­ны, суб­тро­пи­че­ские апель­си­ны, тро­пи­че­ские ана­на­сы и про­чие эк­зо­ты сти­хий­но­го ми­ро­во­го рын­ка.

Тут важ­ны два об­сто­я­тель­ства.

Бу­дучи аут­сай­де­ра­ми ми­ро­вой меж­ду­на­род­ной тор­гов­ли, мы по­ку­па­ли то­вар бро­со­вый — не­сор­то­вой, не­пи­ще­вых кон­ди­ций и ка­честв, с про­сро­чен­ны­ми сро­ка­ми, во­об­ще по­рой кор­мо­вые жи­вот­но­вод­че­ские сор­та — лишь бы по­де­шев­ле и по­боль­ше.

Тех­но­ло­гий хра­не­ния и пе­ре­воз­ки мы так­же не име­ли — во­зи­ли всё это в про­стых трю­мах, по­рой на­ва­лом и на­сы­пью, это при­во­ди­ло к то­му, что во­зи­лись и хра­ни­лись пре­иму­ще­ствен­но от­хо­ды. Что, кста­ти, бы­ло очень вы­год­но для зав­скла­дов и зав­ба­за­ми — спи­сы­ва­лась в от­бро­сы вся пар­тия, а сор­ти­ров­ка поз­во­ля­ла вы­удить из мас­сы этой сли­зи и во­ни кое-что сто­я­щее се­бе и на мел­ко­оопто­вую про­да­жу в ре­сто­ра­ны и бу­фе­ты. Вот по­че­му на всех прод­ба­зах и ово­ще­гно­и­ли­щах це­ха мел­ко­опто­вых по­ста­вок счи­та­лись ари­сто­кра­ти­че­ски­ми.

Спра­вед­ли­во­сти ра­ди на­до ска­зать, что та же участь бы­ла и оте­че­ствен­ных про­дук­тов — кар­тош­ки, ка­пу­сты, мор­ко­ви, ко­то­рые по­чти пол­но­стью ухо­ди­ли в гниль, од­на­ко эта гниль бы­ла прак­ти­че­ски без­от­чет­на и по­то­му про­сто вы­во­зи­лась на по­мой­ки, а суб­тро­пи­че­ская и тро­пи­че­ская гниль, куп­лен­ная за ин­ва­лют­ные гро­ши, тре­бо­ва­ла стро­го­го уче­та и кон­тро­ля.

И со­об­ра­зи­ли — пря­мо из мор­ских пор­тов всю эту не­чисть вез­ти на спирт­за­во­ды име­ни ака­де­ми­ка Ле­бе­де­ва.

И ста­ли на тех за­во­дах гнать пи­ще­вой спирт из им­пор­та.

Но за­во­ды-то по­стро­е­ны бы­ли под кар­тош­ку, а это — не ана­нас и не аво­ка­до про­кля­тое. И без то­го шат­кая тех­но­ло­гия ста­ла да­вать осеч­ки. По­шли та­кие си­вуш­ные вы­бро­сы, что.. Подъ­ез­жа­ешь к та­ко­му спирт­за­во­ду, а от не­го за два­дцать ки­ло­мет­ров ра­зит чу­до­вищ­ной си­ву­хой. На са­мом же за­во­де, без дол­го­го тру­до­во­го ста­жа, и пол­ча­са не вы­жи­вешь. На­чаль­ство эти га­дюш­ни­ки объ­ез­жа­ли по ду­ге боль­шо­го ра­ди­у­са и толь­ко при­ни­ма­ли свод­ки о вы­пол­не­нии и пе­ре­вы­пол­не­нии пла­на и по­вы­шен­ных соц­обя­за­тельств.

Спирт шёл на ли­ке­ро-во­доч­ные за­во­ды. По­пыт­ки как-то обла­го­ро­дить это сы­рье, в усло­ви­ях на­пря­жен­но­го пла­на и под дав­ле­ни­ем не ге­не­раль­ной, но ос­нов­ной ли­нии пар­тии, не пред­став­ля­лось воз­мож­ным, а по­то­му… Вспом­ни­те ка­шин­скую, ря­зан­скую, там­бов­скую, во­ро­неж­скую, куй­бы­шев­скую, сыз­ран­скую, ли­пец­кую и про­чие вод­ки Чер­но­зем­но­го и Не­чер­но­зем­но­го Цен­тра и Не­цен­тра пе­ри­о­да от Хру­ще­ва до Гор­ба­че­ва: вспом­ни­те их пре­лую, тя­жё­лую вонь и не­вы­но­си­мый ост­ро­ре­жу­щий вкус. Вспом­ни­те — и низ­ко по­кло­ни­тесь ака­де­ми­ку Ле­бе­де­ву, что толь­ко это и при­ду­мал, а ведь мог бы изоб­ре­сти хлеб из оте­че­ствен­но­го дерь­ма, что­бы от им­пор­та не за­ви­сеть.

Оглавление — Продолжение